CC BY
78
М.А. Жиркова (Санкт-Петербург)
ПОКИНУТАЯ РОДИНА И ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ В ЭМИГРАЦИИ В ПОЭТИЧЕСКИХ ЦИКЛАХ САШИ ЧЕРНОГО
«НА ЛИТВЕ» И «ЧУЖОЕ СОЛНЦЕ»
Аннотация: В статье анализируются поэтические циклы Саши Черного «На Литве» и «Чужое солнце», которые отражают первые впечатления поэта, покинувшего родину. Земля, приютившая русских эмигрантов, щедра, богата и добра; она восхищает красотой природы, поэтому многие стихотворения представляют собой яркие и красочные пейзажные зарисовки. Однако автор статьи показывает, что в радостный и гармоничный мир природы постоянно прорывается тоска и печаль лирического героя, внутренняя боль которого связана с прошлым - покинутой родиной, новой советской Россией.
Ключевые слова: Саша Черный; поэтический цикл; воспоминания; тема; образ; ирония; сатира.
M. Zhirkova (St. Petersburg)
ABANDONED HOMELAND AND FIRST IMPRESSIONS OF EMIGRATION IN POETIC CYCLES ON LITHUANIA AND THE ALIEN SUN BY SASHA CHERNY
Abstract: The article focuses on the analysis of Sasha Cherny’s poetic cycles On Lithuania and The Alien Sun, which reflect the first impressions of the poet who left his homeland. The Land, sheltered Russian immigrants, is generous, rich and good; the beauty of its nature is being admired, hence, many poems include bright and colorful landscape descriptions. However, the author of the article shows that a joyful and harmonious world of nature is constantly broken by depression and sadness of the lyrical hero, his pain is associated with the past - the abandoned homeland, a new Soviet Russia.
Key words: Sasha Cherny; poetic cycle; memories; theme; image; irony; satire.
Третья (и последняя) книга стихов Саши Черного «Жажда» выходит в Берлине в 1923 г. Она представляет собой новый поэтический опыт автора и фиксирует его жизненные этапы последних лет: участие в Первой мировой войне, жизнь на литовской земле, отъезд в Германию. Книга состоит из нескольких поэтических разделов: «Война», «На Литве», «Чужое солнце» и «Русская Помпея». Обратимся к разделам «На Литве» и «Чужое солнце», которые отражают первые впечатления поэта, покинувшего родину.
Обозначенные разделы мы рассматриваем как поэтические циклы. Теория циклизации в поэзии достаточно разработана (см. работы М.Н. Дарвина, И.В. Фоменко, Л.Е. Ляпиной)1. Выделим некоторые особенности по-
47
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
этики цикла, необходимые нам для рассмотрения поэзии Саши Черного. Исследователями отмечается авторская заданность композиции цикла; самостоятельная значимость отдельного стихотворения и поэтическое единство, образованное взаимодействующими между собой произведениями, которые составляют единый цикл2. Мы будем обращаться к отдельным стихотворениям, входящим в состав циклов, но, в первую очередь, цикл рассматривается как единое целое, поэтому анализ стихотворения подчинен рассмотрению его как составной части целого, «работающего» на общую авторскую концепцию. Нам важно определить и проследить за развитием заданной темы, выявляемых «стихотворных перекличек» (М.Н. Дарвин), мотивов.
Цикл «НаЛитве» небольшой: всего десять стихотворений, различных по эмоциональной составляющей. Многие из них о литовской земле, приютившей русских беженцев, щедрой, богатой и доброй. Некоторые стихотворения представляют собой поэтические пейзажные зарисовки: «Докторша», «Яблоки», «На миг забыть - и вновь ты дома», «Утром» и др. Но цветущий сад, заросли сирени и малины, спелые яблоки перебиваются картиной пустых полей, поросших лебедой в России, вереницей беженцев «из русского бушующего ада»3. (В дальнейшем художественный текст цитируется по данному изданию с указанием номера страницы внутри текста в круглых скобках.) В цикле доминируют тоска и печаль; постоянно присутствует внутренняя боль, которую поэт пытается заглушить. Для него она связана с прошлым: покинутой родиной, новой советской Россией.
В цикле выделяются два достаточно крупных стихотворения с явно выраженным эпическим началом: «Докторша» и «Американец». Каждого из героев стихотворения можно назвать таковым в прямом смысле слова, хотя героизм в первом случае - в стихотворении «Докторша» - это нелегкий труд повседневных забот о земле, доме, семье русской вдовы. Поэт знакомит со своей главной героиней, русской женщиной, начиная с описания окружающего мира, вписывая ее в него, как в фотографическую рамку: мельница, сад, дом, хлев; рядом - ребенок и старая нянька.
В центре стихотворения - тяжелые будни одинокой женщины, погруженной в быт, тоскующей по мужу-доктору, павшему «в борьбе с мужицким сыпняком». Она мучается от неизвестности о родных, оставшихся в России, но остается приветливой и открытой нечаянным гостям - русским беженцам, вереницу которых она наблюдает каждый день. Именно это стихотворение открывает поэтический цикл, задавая темы, образы и настроение, которые разовьются в дальнейшем как в цикле «На Литве», так и в следующем за ним цикле «Чужое солнце», посвященном берлинским впечатлениям. Это болезненные воспоминания о прошлом, оставленной родине, жизнь в которой превратилась в ад и где поселилась «Русская Печаль». Это каждодневная борьба с собственной тоской, обстоятельствами за кусок хлеба, крышу над головой. Это чувство одиночества, неприкаянности русских беженцев на фоне красоты и богатства щедрой литовской, а позднее, в цикле «Чужое солнце», немецкой природы.
48
Второе крупное стихотворение - «Американец» - об отзывчивом сердце, откликнувшемся на чужую беду, посланце благотворительной организации, в задачу которой, как пишет в комментариях к этому стихотворению А.С. Иванов, входило оказание помощи населению продовольствием, одеждой и медикаментами на территориях, пострадавших от войны4.
Ночью американскому посланцу приходится столкнуться с грабителями и отразить нападение на темной улице. Несмотря на предупреждение врача после осмотра и помощи пострадавшему, несмотря на уговоры остаться в доме, американец вновь отправляется в ночь. Благодаря этому образу главного героя в жанровом отношении стихотворение сближается с балладой.
Проблема героизма и выбора своей позиции становится предметом обсуждения внутри этого стихотворения. Искренне восхищается поведением американца русская девушка: он пришел на помощь чужим для него людям в тяжелое для них время, а главное - ее покорил его смелый отпор на ночной дороге грабителям. Но ей приходится признать и правоту своих приятелей: русского агронома и местного адвоката, играющих каждый день в шашки. Они приводят свои доводы и примеры. В одном случае речь идет о героизме на войне, да и бегство из охваченной войной и революцией страны тоже можно рассматривать как проявление отваги; в другом -ночная стрельба в целях самообороны, как защитил себя американец, будь это где-нибудь в Москве, могла бы обернуться в реалиях советской действительности расстрелом:
Его б постигла та же участь:
Примчавшийся на выстрелы патруль Героя вашего ухлопал бы на месте За... незаконное ношение оружия... (61).
Горько признавать правоту тех, кто способен «только на диване всласть поговорить» (60). Заканчивается стихотворение все-таки утверждением активной позиции - букет чайных роз в знак восхищения и благодарности от русской девушки получает в подарок американец.
Если рассматривать поэтический цикл как единое целое, то мы увидим, как заявленные темы, образы, восприятие времени в первом стихотворении проявляются в дальнейшем. С иронией отзывается на «Докторшу» второе в цикле стихотворение «Оазис»: радушие и гостеприимность хозяев хутора оборачивается для гостя тяжело набитым животом, а ночной отдых героев прерывается на битву с блохами: «Едва к рассвету замер бой» (53). Третье, о котором уже шла речь, «Американец», фокусирует в себе последствия войны и революции: голод, нищета, страх, смерть.
В следующих стихотворениях будут чередоваться описание красоты, щедрости литовской земли («Яблоки», «Утром», «Табак»), улыбки и легкой иронии («Подарок»), тоски и печали, прорывающихся внутри этого прекрасного мира («На миг забыть - и вновь ты дома», «Аисты»). Как бы
49
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
ни была радушна и щедра литовская земля, сохраняется болезненное понимание своего и чужого, «здесь» и «там»: «Очнись. Нет дома - ты один / Чужая девочка сквозь тын / Смеется, хлопая в ладоши» (63). Кресты на немецких могилах в стихотворении «На миг забыть - и вновь ты дома» напоминают о недавней войне, последнее, «Могила в саду», возвращает к военному прошлому, замыкая, таким образом, цикл темой потерь и памяти. Вспоминают умершего врача в первом стихотворении «Докторша», не забыть матери не вернувшегося с войны и оставшегося лежать в чужой земле сына в последнем («Могила в саду»).
Литва - близкая и до недавнего времени родная земля, напомним, что с XVIII в. по 1917 г. она входила в состав Российской империи, теперь стала другим государством. Примечательно, что в этом цикле употребляется только слово «беженцы» и близкие к нему: набег, бегство. Беженцы - вынужденные переселенцы, покинувшие свою страну в силу чрезвычайных обстоятельств: войны, разрухи, голода, революции. В этом случае сохраняется надежда вернуться домой, когда закончатся тяжелые времена. Будущее пока неопределенно, остается открытой возможность возвращения. В следующем цикле «Чужое солнце» «беженцев» сменяет слово «эмигранты». С понятием «эмиграция» связан осознанный выбор и самостоятельное решение покинуть страну и жить за границей. Как отмечается в словаре С.И. Ожегова, эмиграция - это вынужденное или добровольное переселение из своего отечества в другую страну, тогда как беженцы -вынужденные переселенцы, оставившие место своего жительства вследствие какого-нибудь бедствия5. В 1920 г. Саша Черный покидает Литву и вместе с женой перебирается в Германию.
В поэтическом цикле «На Литве», как уже отмечалось, есть легкие, ироничные стихотворения, например: «Оазис» или «Подарок». В одном из них появятся строчки, которые можно назвать поэтическим кредо поэта:
Когда душа мрачна, как гроб,
И жизнь свелась к краюшке хлеб,
Невольно подымаешь лоб На светлый зов бродяги Феба, -И смех, волшебный алкоголь,
Наперекор земному аду,
Звеня укачивает боль,
Как волны мертвую наяду...
(«Оазис»).
В них весь поэт - через иронию и юмор он пытается преодолеть собственную боль и помочь другим. Такой поддержкой и будут его поэзия и проза в эмиграции.
Следующий раздел «Чужое солнце» посвящен берлинской жизни. Он обозначает и новое пространственное перемещение - теперь речь идет о Германии, которая на два с лишним года приютит поэта. Саша Черный
50
бывал здесь и раньше: в 1906 и 1910 гг. Поэтическим итогом последней поездки стал цикл «У немцев» (книга «Сатиры и лирики», СПб., 1911). Но сейчас изменилась точка зрения: поэт смотрит не со стороны путешественника на чужой и незнакомый мир, а изнутри чужого и принявшего беженца мира. Отсюда естественная благодарность за приют, добро, радушие. Сатира раннего цикла «У немцев» сменяется в берлинском цикле «Чужое солнце» пейзажными зарисовками. Единственное сатирическое стихотворение здесь, близкое к стихам 1911 г. - «Курортное».
Открывает цикл стихотворение «С приятелем», которое состоит из пяти частей. Само стихотворение представляет собой лирический монолог, обращенный к ребенку. Первая часть рассказывает о предстоящей прогулке, которая, по-видимому, вызывает радость и у лирического героя, и у его маленького друга. Для каждого из них это возможность отвлечься, одному погрузиться в воспоминания, другому - в общение с миром природы. Вторая часть представляет саму прогулку, но внутри стихотворения происходит смена настроения. Друзья оказываются свидетелями чужой радости и развлечений:
Карусель кружится в ритме танца И девчонки ввысь летят в ладьях...
Вдосталь хлеба, солнца и румянца,
Только мы - полынь в чужих полях (69).
Взрослому приходится подбадривать своего маленького друга, неуютно чувствующего себя на чужом празднике.
Третья часть - погружение в сон уставшего мальчика, которому вместо колыбельной читается гоголевская «небылица»: «Как летал кузнец Ваку-ла / На чертенке к нам в столицу» (70). Четвертая часть ломает покой и умиротворение третьей грубоватостью своей резкостью, антиэстетической лексикой, напоминающей раннего поэта-сатирика. В ней - размышления поэта о будущем спящего мальчика, которые тесно связаны с прошлым и надеждой, что у ребенка получится хоть немного изменить несовершенство мира, что «вспыхнет радость, беспечность и смех» или «глаз не будет бессонных, / Люди станут добрее цыплят» (71). Но это все в будущем, а пока: «В небе мертвые звезды горят» (72). Свет далеких звезд не радует, но кажется холодным, равнодушным, и человек одинок в своей тоске и боли.
В пятой части мы видим, что поселившаяся в душе тоска не позволяет раствориться в окружающем добре и радушии и замыкает лирического героя на собственной боли:
Никогда я не забуду,
Никогда я не прощу! (72).
На то, что осталось в прошлом, даются лишь глухие намеки, но они и те чувства, которые испытывает лирический герой, понятны каждому,
51
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
оказавшемуся сейчас вдали от родины на чужбине.
О чужой земле поэт говорит теперь с восхищением. Не случайно «солнце» вынесено в название, именно пейзаж становится доминантой цикла. Пейзажные зарисовки зримо-конкретны, а природа - живое существо, обращенное к человеку: вершина ласковая; пчелы играют, танцуют; холмы манят; поток поет; ветер играет и в путь зовет; трава бормочет и т.д. Поэтому и человек может отправиться на свидание к водопаду, улыбнуться старой елке, камню, бабочке и пню, пойти в гости к скалам. Природа прекрасна, это радостный, гармоничный мир, и люди здесь живут тоже в гармонии с ним:
Здесь мир в полях, в лесах, в садах...
В извечных медленных трудах.
Струится жизнь сквозь дым столетий,
И люди чисты - словно дети (89).
Подчеркивается радость и довольство, люди гостеприимны и приветливы; смех и улыбка часто встречаются на страницах цикла. Природа не принадлежит ни человеку, ни какой-либо стране, и в то же время она принадлежит каждому, солнце светит для всех: «Солнце - наше, горы - тоже наши.» (70). Солнце присутствует почти в половине стихотворений; оно несет тепло, свет, преображение, например, как это происходит в стихотворении «Солнце». Поэтическая цветопись представлена естественными красками природы: неба, лесов, полей, например:
Полосой сбегает желтая пшеница,
И леса под солнцем, как зеленый сон (69).
А вверху - бирюзы,
Голубой удивительный цвет (74).
Поэт не одинок в своих скитаниях по чужой земле, рядом с ним его маленькие друзья - дети. Детские образы часто мелькают внутри цикла, например, поэт с удовольствием наблюдает за играющими на улице детьми («На берлинском балконе», «Весна в Шарлоттенбурге», «Над всем»). Вместе с русским мальчиком бродит он по немецким лесам и холмам, попадает на праздник, а затем под гоголевскую повесть укладывает его спать («С приятелем»). С девочками Тосей и Инной строит песочный баркас на берегу и отправляется на нем в воображаемое путешествие: «- На Яву? -Но странные дети / Шепнули, склонясь: - В Петроград» («Мираж»). Можно предположить, что с немецкими детьми, фрейлен Нелли и мистером Гарри, он проводит рождество в небольшой деревушке - «В Саксонской Швейцарии». К ребенку обращается поэт в стихотворении «Корчевка». Появится еще один друг - белка («На берлинском балконе») - героиня последующих произведений: «Берлинское рождество» и «Письмо из Бер-
52
лина». А.С. Иванов в своих комментариях к поэтическим произведениям Саши Черного пишет: дети и животные - это те, «в ком поэт всегда находил утешение и отраду, особенно на чужой стороне»6.
Детская тема занимает особое место в творчестве поэта. В годы эмиграции творчество для детей становится практически основным, а в жизни Саши Черного постоянно присутствует забота о русских детях, волей судьбы лишенных своей Родины, родной культуры, языка. Для них в эмиграции он готовит хрестоматии, альманахи по русской литературе, в Париже в разделе «Страничка для детей» газеты «Иллюстрированная Россия» и в рубрике «Детский остров» газеты «Последние новости» постоянно появляются его детские стихи, рассказы и сказки, выходит ряд книг для детей. В поэзии и прозе для детей Саши Черного происходит взаимное обогащение: целый мир поэт готов открыть для ребенка, но и сам от общения с маленькими человечками через страницы книг и журналов обретает смысл и опору в жизни.
В поэтическом цикле «Чужое солнце» контрастно представлены два мироощущения. Мир вокруг приветливо распахнут, множество пейзажных зарисовок, ярких и красочных. Веселье, радость, смех или тишина и покой окружают человека в этом мире. Иногда возникает ощущение нереальности: это все сказка, сон. Маленькие домики и улочки старого Ганновера кажутся игрушечными, как будто их сделали карлики («Старый Ганновер»). Пейзажная лирика наполняет поэтический цикл не случайно, природа позволяет скрыться от мира, забыться, правда, на время. В какой-то момент даже возникает ощущение, «если тихо смотреть из травы, - ничего не случилось, / Ничего не случилось в далекой, несчастной земле» (88).
Но радости или покоя обрести здесь все равно не получается, потому что вокруг «чужая речь», «чужие люди», «ноги здесь, а сердце там далече» (70). Лирический герой наблюдает чужую жизнь со стороны, не погружаясь в нее, не становясь ее частью, оставаясь, соответственно, тоже чужим окружающему его миру. Мир прекрасен, но мы здесь чужие. Слова «русский», «родной» или «эмигрант» есть почти в каждом стихотворении. Самое страшное - места на этой земле для нас не находится. Россия воспринимается как далекая планета, и пути назад нет. В конце цикла уже оставленная родина начинает казаться миражом, сном: «Может быть, наше черное горе только приснилось?» (88). Возникает ощущение абсолютного одиночества, покинутости Богом: «Бог, услышь! - В ответ смеется эхо. / Даль зияет вечной пустотой» (80).
В рамках одного стихотворения не раз внутри цикла соседствуют радость, удовольствие от увиденного и боль, тоска по прошлому. Прошлое присутствует лишь намеками, прорывается отдельными фразами о неутихающей тоске, не проходящей скорби, черном горе. Внутри одного стихотворения радостно приподнятого, в котором, как кажется, природа, окружающий мир и человек находятся в гармонии, прорывается печальная мелодия, другая реальность, настроение, не совпадающее с изначаль-
53
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
но обозначенным. Стихотворение «Солнце» о преображении мира, когда даже «отрепья старушек, / Как райские стружки <.. .> И даже навоз, / Как клумба из роз» - заканчивается образом слепого солдата, идущего вслед за собакой-поводырем вдоль стен - весточка из недавнего военного прошлого. В стихотворении «На берлинском балконе», казалось бы, все радует: ласковое солнце, голубое небо, румяные мальчишки на улице, появление нового друга, белки, - но последняя строка приглушает радостное настроение:
Посидим на балконе
И уйдем: белка в ящик со стружками спать,
Я - по комнате молча шагать (74).
То же наблюдается и в ряде других стихотворений: «Поденщина», «Весна в Шарлоттенбурге», «В Гарце», «В старом Ганновере», «Глушь». Показательно в этом плане само название цикла - «Чужое солнце», которое звучит почти как оксюморон и передает те боль и тоску, которые испытывает каждый, оказавшийся в изгнании. Рассматривая соотношение заголовка и текста, И.В. Фоменко замечает, что, относясь ко всему циклу сразу, заглавие тем самым выступает в функции скрепы, объединяет все стихотворения в единое целое. При этом, как правило, заголовки ориентируют на общие для всего цикла пафос, тему и/или проблематику7. Можно отметить особую тональность поэтического цикла Саши Черного, отраженную в названии: звучание мажорной мелодии постоянно перебивается минорной, и хотя это лишь небольшие вставки, отдельные фразы, именно она становится ведущей.
Одними из последних стихотворений цикла являются стихи, связанные с искусством. Их немного - три. Если самое первое, «Искусство», звучит вполне серьезно, то два последующих - с иронией. Объединяет их мысль о спасительной силе искусства, поддерживающей человека, изгнанного из рая на «злую» землю и покинутого Богом: «Нет Бога? Что ж. Нас отогреют Музы.» (90). Искусство, вдохновение, творчество, по мысли поэта, сродни самой жизни. Два следующих стихотворения высокое начало предыдущего переводят из вселенского масштаба в более земной, и вот уже Муза в гостях у поэта: «Здравствуй, Муза! Хочешь финик?». Легкость, игривость тона переводят все стихотворение в шутку. Но таким образом, с одной стороны, Саша Черный продолжает поэтическую традицию - разговора или обращения к Музе, а с другой - обозначает близость самого поэта и Музы: «Лирой вмиг вспугнем тоску!» (91). А значит, как творец Поэт может нести спасение, помочь и поддержать. Намечено еще одно сближение: вечные Музы всегда молоды, как и сам поэт: «Голова твоя седая, / А глазам - шестнадцать лет!».
Упоминание лиры становится символическим мостиком к следующему стихотворению, в котором под итальянскую мандолу звучит русская песня. Этот музыкальный инструмент будет неоднократно упоминаться в
54
дальнейшем. Последнее стихотворение вновь возвращает к теме русских эмигрантов, теме памяти. В третьем стихотворении под итальянскую мандолу звучит русская песня, наполняя сердце нежным трепетом («Мандола»).
Завершающее поэтический цикл стихотворение «Тех, кто страдает гордо и угрюмо» снова содержит обращение к теме русских эмигрантов, обличая напускное, ложное и подлинное страдание. Оно ставится символическим мостиком к последнему в книге стихов циклу «Русская Помпея», полностью посвященному России, той, которой больше нет. Таким образом, двигаясь к своему завершению, книга устремляется не вперед, а назад, в прошлое. Если начало эмиграции многими воспринимались как явление временное, и казалось, что можно будет скоро вернуться домой, на родину, то с течением времени приходит понимание, что Россия становится все дальше и дальше. И остается только помнить. Не случайно темы памяти, истории, России будут доминирующими в литературе русского зарубежья.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Дарвин М.Н. Проблема цикла в изучении лирики. Кемерово, 1983; Фоменко И.В. Поэтика лирического цикла: автореф. дис. ... доктора филол. наук: 10.01.08. М., 1990; Ляпина Л.Е. Циклизация в русской литературе XIX века. СПб., 1999.
2 Ляпина Л.Е. Циклизация в русской литературе XIX века. СПб., 1999. С. 9.
3 Черный С. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы. 1917-1932. М., 2007. С. 49.
4 Иванов А.С. Комментарий // Черный С. Собрание сочинений: в 5 т. Т 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы. 1917-1932. М., 2007. С. 449.
5 Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997. С. 910.
6 Иванов А.С. Комментарий // Черный С. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы. 1917-1932. М., 2007. С. 476.
7 Фоменко И.В. Поэтика лирического цикла: автореф. дис. ... доктора филол. наук: 10.01.08. М., 1990. С. 24.
References
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
1. Ivanov A.S. Kommentariy [The Comments]. Cherny S. Sobranie sochineniy: v 5 t. T. 2. Emigrantskiy uezd. Stikhotvoreniya i poemy. 1917-1932 [Collected Works: in 5 vols. Vol. 2. Emigrant County. Rhymes and Poems]. Moscow, 2007, p. 449.
2. Ivanov A.S. Kommentariy [The Comments]. Cherny S. Sobranie sochineniy: v 5 t. T. 2. Emigrantskiy uezd. Stikhotvoreniya i poemy. 1917-1932 [Collected Works: in 5 vols. Vol. 2. Emigrant County. Rhymes and Poems]. Moscow, 2007, p. 476.
55
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
(Monographs)
1. Darvin M.N. Problema cikla v izuchenii liriki [The Problem of Cycle in Studying of Lyrics]. Kemerovo, 1983.
3. Ljapina L.E. Ciklizacija v russkoj literature XIX veka [Cyclization in Russian Literature of 19 Century]. St. Petersburg, 1999.
4. Ljapina L.E. Ciklizacija v russkoj literature XIX veka [Cyclization in Russian Literature of 19 Century]. St. Petersburg, 1999, p. 9.
Марина Анатольевна Жиркова - кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы и русского языка Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина (Санкт-Петербург).
E-mail: [email protected]
Marina A. Zhirkova is Candidate of Philology, Associate Professor at the Department of Literature and Russian Language, Leningrad State University named after A.S. Pushkin in St. Petersburg.
E-mail: [email protected]
56
