CC BY
74
Вестник Челябинского государственногоуниверситета. 2016. № 1 (383). Филологические науки. Вып. 99. С. 63-67.
УДК 821.512.145
ББК 80/84
Д. Ф. Загидуллина
ПОИСК ПУТЕЙ ОБНОВЛЕНИЯ В ТАТАРСКОЙ ПРОЗЕ 1960-1980 ГГ.: ТВОРЧЕСТВО ГУМЕРА БАШИРОВА
Статья написана при поддержке гранта РГНФ. № 14-14-16002
Рассматриваются 1960-1980-е гг. в истории татарской литературы как время возвращения к национальным художественным традициям. На материале анализа произведений Г. Баширо-ва делается вывод о противостоянии новых эстетических поисков идеологическим требованиям литературы соцреализма. Татарская деревня, дореволюционная повседневность изображаются как абсолютно иная реальность, «изъятая» из литературы, но сформировавшая национальные характеры, сохранившая народные традиции.
Ключевые слова: татарская проза 1960-1980 гг., проза Гумара Баширова, реализм, национальные культурные традиции, описание повседневности, эстетическое своеобразие, мифологизация.
Возвращение татарской литературы 19601980-е гг. к «национальным истокам», установление диалога с традициями литературы начала XX в., выдвижение на передний план новых методов и приемов художественного изображения особенно отчетливо проявляются в прозаических произведениях этого периода. Мы можем с уверенностью констатировать, что в татарской прозе 1960-1980-х гг. возрождение было связано с представлениями отдельных писателей о перспективах национальной литературы, авангардные поиски опирались на «философию открытия другой реальности» [8. С 44]. Об этом свидетельствует и творчество классика татарской литературы Гуме-ра Баширова. Среди писателей, признанных официальной идеологией, он, несомненно, занимал первое место. После присуждения в 1951 г. Государственной премии СССР за роман «Намус» («Честь») высокий авторитет писателя в национальной литературе оставался непререкаемым до конца XX в. Сформировавшийся к пятидесяти годам в качестве аксакала татарской литературы, Г. Баширов с достоинством нес это высокое имя: за основательность в суждениях, за умение обуздать излишнюю чувственность, способность, не отрицая проводимой в литературе общей тенденции под названием интернационализм, одновременно сохранить национальное, его можно было бы охарактеризовать как «личность, нашедшую золотую середину». Несомненно, творчество Г. Баширова нельзя однозначно причислить к
авангарду или рассматривать как в корне изменившее национальную литературу. Вместе с тем следует признать, что начало отдельных перемен в татарской литературе связано с произведениями именно этого писателя.
На фоне русской литературы того же периода выделяется существенная особенность национального историко-литературного процесса - для татарской литературы не был характерен путь кардинальных изменений, радикальных новаций в области формы и содержания. Гораздо важнее было то, что неспешное, постепенное возвращение национальных литературных традиций повернуло широкую дорогу, обозначенную после 1917 г., в другое направление. В произведениях, признанных идеологически «правильными», писатели находили возможность сказать то, что побуждало современников к раздумьям.
В воспоминаниях Г. Баширова также немало доказательств, указывающих на правоту этой мысли. В автобиографической повести-воспоминании «Кезге ачы ^иллэрдэ» («Осенние ветры», 1983-1985), описывающей события, начиная со дня рождения писателя и до 1950-х гг., он показывает процесс трансформации своих взглядов на литературное творчество. В 20-й главе воспоминаний писатель пишет, что с первых шагов в литературе он искал творческие ориентиры с целью усилить воздействие на читателя. По его мнению, на татарского читателя сильное впечатление производили чрезвычайно вычурные и богатые на фантазии
произведения восточной литературы. Но, как считает автор, татарская литература XX в. не могла на это ориентироваться: «А образ жизни нашего народа был прямо противоположным, достаточно суровым, даже слишком «реалистичным» [4. С. 111]. Писатель выделяет и другую причину - влияние русской литературы: «несмотря на сильное влияние восточной культуры на литературу и культуру в целом (к тому же она была связана и с исламом), мы быстро освоили реализм русской литературы. Поскольку реализм возник из самой действительности, а наша литература, будучи издавна близкой к народной жизни, соответствовала ее думам и чаяниям, реализм был близок нам своей сущностью и внутренним духом. Видно, по этой причине мы его быстро освоили. Я думаю, это направление позволило татарской литературе за сравнительно короткое время сделать значительный шаг вперед» [4. С. 112].
Г. Баширов пишет о своем чувстве неудовлетворенности. Искомое он «находит» в народном говоре, жизни народа, образе его мыслей, начав профессионально заниматься собиранием и изучением народного творчества. В 1940 г. он издает отдельным сборником собранные им народные сказки. «Сбор фольклора все более увлекает меня. Начиная с тех лет, я каждое лето начал участвовать в фольклорных экспедициях Института языка, литературы и истории Академии наук СССР, руководимых Хамитом Ярми» [4. С. 114], - пишет он. Это увлечение продолжается и после войны. Г. Баширов возвращает народу и другие жанры фольклора. Эти поиски оказали сильное влияние на его собственное творчество. Он один из писателей, обративших внимание татарской литературы на творческое мышление народа, «повернувшихся лицом» к духовному миру нации.
Эти изменения в творчестве писателя ярко проявились в повести «Туган ягым - яшел би-шек» («Родная сторона - зеленая моя колыбель», 1967). На общем фоне советской литературы, изображающей прошлое как темную, невежественную и безобразную эпоху, это произведение прозвучало по-новому. Хронологически сюжет повести охватывает последние 15 лет перед революцией 1917 г. Действие заканчивается в момент, когда начавшаяся революция, свержение царя приносят людям надежду. В основе сюжета - история жизни мальчика Гумера. Оставшись после смерти отца с грузом долгов, юноша не знает, как жить дальше, и испытывает чувство полной безысходности.
Идеологические шаблоны литературы соцреализма преодолеваются разными способами. Во-первых, значимой представляется активизация нравоописательной (этологиче-ской) тенденции, направленной на воссоздание целостности бытия и поэтизацию национального уклада жизни. Повесть, полностью посвященная описанию татарской деревни начала XX в., отражает все прекрасное, что было в ней: стремление к знаниям и свету, теплые взаимоотношения между людьми, красоту и самобытность обрядов и обычаев. И впервые в послереволюционной татарской литературе описание национальной жизни в ней «доведено до уровня дискурса» [3. С. 265], превратившегося, по определению Ролана Барта, в миф. Произведение словно написано для того, чтобы донести до читателя мысль о том, что татарская деревня до 1917 г. не была гнездом невежества и темноты, как тогда твердила идеология. Люди жили надеждой на лучшее, но их повседневная жизнь была наполнена красотой, смыслом и теплотой. Такая основная мысль повести выступает «констатацией» мифа, по классификации того же Р. Барта, известного, но «изъятого из истории» другим мифом, и становится «прививкой» «коллективного воображаемого» [3].
Каждая из 17 глав повести пронизана безмерной любовью к татарской жизни, чувством тоски по чистоте той эпохи. Произведение начинается с нравоописательной зарисовки, пронизанной мотивом любви к лошадям: пробуждением мальчика, которому сообщают, что кобыла ожеребилась: «Жеребенок! Только я услышал это слово, так тотчас вскочил с постели. А как же иначе! Ведь жеребенок для деревенского мальчишки - это одно из увлекательных и красивых мечтаний! Выбежав во двор, от радости чуть речи не лишился. Вот он, тот жеребенок, которого я так ждал! Сам рыжий, вдоль хребта идет коричневая полоса, шириной с палец, передние ноги до колен словно в белые носки одеты. На лбу звездочка. Расставив в разные стороны тонкие и длинные, как палки, ноги, пытается сосать кобылу.
Рядом со мной, отведя руки назад, не отрывая от жеребенка глаз, стоит и улыбается отец. Он тоже доволен.
- Наша кобыла давно хотела принести красивого жеребенка и все искала его, - говорит он.
- А чего раньше не приносила?
- Ха, легко тебе говорить! Думаешь, такого красивого жеребенка часто можно встретить?
Вот вчера ходила в ночное, да и привела с собой этого в белых носочках...» [5. С. 8].
Этот диалог вызывают ассоциацию с рассказом Г. Ибрагимова «Алмачуар» («Чубарый»), Акцентируются устойчивые, сложившиеся веками, повторяющиеся черты бытия и сознания людей. Такова, например, любовь татарина к лошади, которая воспринимается как национальная черта характера. Вид жеребенка, его повадки, рассказ о том, как деревенские мальчишки ухаживают и выращивают своих жеребят, составляют целую историю. В дальнейшем повествовании многие знаковые явления из жизни татарского народа функционируют на фоне интертекстуальных связей с другими известными произведениями татарской литературы начала XX в.
В повести повседневная жизнь татарской деревни начала XX в., надежды и ожидания сельских жителей, обычаи и обряды воссоздаются через активное обращение к народному слову, народным пословицам и поговоркам, песням, метким фразам. Сабантуи, описание процессов ткачества изо льна, вечерние игрища, детские игры, уход в ночное, посиделки, сватовство, приход жениха - все это становится предметом поэтизации и описывается с необычайной теплотой. Так повесть выходит за рамки автобиографического произведения и начинает восприниматься не как определенный период жизни Гумера, а как описание жизни татарской деревни во всех ее прекрасных, значимых проявлениях. Примечательны с этой точки зрения слова М. Амира, сказанные им в 1968 г.: «...мы через это произведение видим прекрасные черты нашего народа, насколько он богатдуховно» [1. С. 78].
На эту особенность творчества писателя обращает внимание и Т. Галиуллин: «Несмотря на то, что социалистический реализм официально не отвергался, писатель чувствует возможность расширения его узких рамок, опираясь на нравственные нормы татарского народа, становится на путь более полного раскрытия переживаний личности. Постановка во главу угла национального начала, отражение основ жизни тонкими, неброскими деталями и картинами, поиск глубинных корней истории народа дают возможность в обозначенном выше полуавтобиографическом произведении через судьбу отдельной личности образно представить жизнь целого поколения» [7. С. 7-8]. Продолжая эту мысль, надо сказать, что в противовес идеологической установке показывать жизнь
до 1917 г. лишь в черных тонах, Г. Баширов отразил татарскую повседневную жизнь как красиво-самобытное и удивительное явление, показав тем самым, что и в литературе той поры была возможность писать иначе. В татарской литературе 1970-1980-х гг. изображение родной земли, татарской деревни, ее жизни с привлекательных сторон приняло массовый характер, превратилось в широкое движение. И в этом, несомненно, была большая заслуга Г. Баширова.
Во-вторых, в творчестве Г. Баширова преодолевается принцип социального детерминизма в объяснении поведения и характера героев. Это можно увидеть и в более поздних произведениях автора. Так, в романе «Ж^идегэн чишмэ» («Семь родников», 1978-1981) писатель делит героев на две противоположные группы: на тех, кто подчинил свои дела и поступки общественно-экономическим целям, и борцов за природу, красоту и другие восходящие к прошлому ценности. Так формируется и основная сюжетная линия романа: с одной стороны, это Ризван и Фасхетдин, желающие распахать заливные луга Алтынбике и построить там животноводческий комплекс, с другой - Минхадж, Сайд, Гайнан и др., борющиеся за сохранение этих лугов. Несмотря на то, что тема сохранения природы воспринималась как традиционная, основанная на довольно формальном противостоянии официальной идеологии, и уменьшала убедительную силу произведения, в творчестве писателя она получает иную интерпретацию: защита природы отождествляется с борьбой за сохранение восходящих к прошлому ценностей, обычаев и обрядов, нравственных норм. Природа для писателя - общечеловеческая ценность, самое большое богатство. Сохранение народных традиций он тоже связывает с природой. Взятое в качестве эпиграфа к роману индийское изречение звучит так: «Человек, оторванный от природы, подобен ребенку, лишенному материнского молока» [6. С. 7]. На протяжении всего романа писатель подчеркивает, что заливные луга Алтынбике, Семь родников являются для человека источниками жизни. Г. Баширов, никогда не выражавший открытого несогласия с порядками тоталитарного общества, сохранивший в своем творчестве верность пути, обозначенному социалистической идеологией, своим романом «Семь родников» одним из первых в татарской литературе той эпохи показал разрушение окружающей среды. Эта тема наполня-
ется экзистенциальным звучанием и означает разрушение вековых традиций.
Таким образом, проза Гумера Баширова, не отвергая основного пути, предложенного советской литературе идеологией, в 1960-1980-х гг. находит иные ориентиры. Р. Ахметзянов так определяет новаторство Г. Баширова: «... меня невероятно поражает то, что все творчество этого мастера пера, в особенности, написанные в шестидесятые-семидесятые годы повесть «Родная сторона - зеленая моя колыбель» (1967) и роман «Семь родников» (1977), сплошь пронизано поэзией. В них филигранно выложено неистощимое духовное богатство нашего народа, они украшены национальным
орнаментом татарского народа. В них слышится многоголосая симфония природы!» [2. С. 82]. В своих произведениях писатель описывает татарскую жизнь до и после революции, показывает красоту национальных традиций, изображает героев, в которых воплощаются устойчивые черты национального характера, национального менталитета и психологии, воспроизводит особенности народной речи. В эпически развернутое повествование входит лирически-сентиментальная тенденция, расширяющая возможности художественной типизации и определяющая жанровое своеобразие произведений.
Список литературы
1. Амир, М. Радость творчества / М. Амир // Амир, М. О нас самих: литературная критика, выступления / М. Амир. - Казань, 1971. - С. 68-82.
2. Ахметзянов, Р. Мелодия семи родников / Р. Ахметзянов // Ахметзянов, Р. Ветер пера / Р. Ахметзянов. - Казань, 2006. - С. 55-82.
3. Барт, Р. Мифология: Академический проект / Р. Барт. - М., 2014. -351 с.
4. Баширов, Г. Осенние ветры / Г. Баширов // В жизненном пути: повесть-воспоминание, публицистические статьи. - Казань, 1986. - С. 3-123.
5. Баширов, Г. Избранные произведения :в5 т./Г. Баширов. - Казань, 2005. - Т. 2 - 398 с.
6. Баширов, Г. Избранные произведения :в5 т./Г. Баширов. - Казань, 2005. - Т. 3.-399с.
7. Галиуллин, Т. Н. Гумер Баширов, которого мы знаем и которого предстоит узнать / Т. Н. Галиуллин II Баширов, Г. Избранные произведения : в 5 т. / Г. Баширов. - Казань, 2005. -Т. 5.-С. 3-12.
8. Гирин, Ю. Н. Проблема авангарда: содержание, границы, понятийный аппарат / Ю. Н. Ги-рин II Авангард в культуре XX века (1900-1930 гг.): Теория. История. Поэтика : в 2 кн. - М., 2010. - Кн. 1.-С. 34-76.
Сведения об авторе
Загидуллина Дания Фатиховна - доктор филологических наук, профессор, главный ученый секретарь Академии наук Республики Татарстан, академик АН РТ (Казань).
Bulletin ofChelyabinskState University. 2016. No. 1 (383). Philology Sciences. Issue 99. Pp. 63-67.
THE SEARCH OF THE WAYS OF UPDATING 1960-1980'S TATAR PROSE:
GUMER BASHIROV'S WORK
D. F. Zagiduttina
Tatarstan Academy ofSciences, Kazan, [email protected]
1960-1980's in the history of Tatar literature are considered by the author as a time of returning to the national artistic traditions. On the analysis of G. Bashirov's works it is given a conclusion about the confrontation between new aesthetic searches and ideological requirements of socialist realism literature. There are identified ways of overcoming the ideological patterns of time: one-sided total denigration of pre-revolutionary everyday life is opposed to the idealization of the national past. The writer
describes the Tatar life before and after the revolution, shows the beauty of national traditions, depicts heroes that embody permanent features of the national character, national mentality and psychology and reproduces features of popular speech in own works. The detailed epic story includes lyrically sentimental trend which extending the art of typing and defining genre originality of works. Tatar village, pre-revolutionary daily routine portrayed as completely different reality, which has been "removed" from the literature, but it, has formed a national character, preserved folk traditions and customs. To the new aesthetic settings correspond the mythologizing of the Tatars past, activation of moral describing trends, and synthesis of the genre forms, lyrical and sentimental narrative orientation. These changes clearly manifested in the novel "Tugan yagym - yashel bishek" ("Native Land - My Green Cradle", 1967). The principle of social determinism in explaining of behavior and the nature of the characters overcomes in creativity of G. Bashirov. This can be seen in the novel "Jidegan chishma" ("Seven Springs", 19781981). The image of native land, the Tatar village, its life with attractive sides took on a mass character and has become a broad movement in the Tatar literature of 1970-1980. And this undoubtedly was the great merit of G. Bashirov.
Keywords: Tatar prose of1960-1980's, prose of Gumer Bashirov, realism, national cultural traditions, the description ofeveryday life, aesthetic originality, mythologizing.
References
1. Amir M. Radosttvorchestva [Joy of Creativity]. O nas samikh: Uteraturnaja kritika, vystuolenija [About US: Literary Criticism, Speeches]. Kazan, 1971. Pp. 68-82. (In Tatar).
2. Akhmetzyanov R. Melodiya semi rodnikov [Melody of Seven Springs]. Veterpera [The Wind of Pen], Kazan, 2006. Pp. 55-82. (In Tatar).
3. Bart G.Mifologia [Mythology], Moscow, 2014.351 p.(In Russ.).
4. Bashirov G. Osennie vetry [Autumn Winds]. Vzhiznennomputi: povest'-vospominanjie, publit-wisticheskije stat'ji [In the Way of Life: recollection,journalistic articles]. Kazan, 1986. Pp. 3-123. (In Tatar).
5. Bashirov G. Izbranniyeproizvedenija : v 5 t. [Selected Works in 5 volumes], vol. 2. Kazan, 2005.
398 p. (In Tatar).
6. Bashirov G. Izbranniye proizvedenija : v 5 t. [Selected Works in 5 volumes], vol. 3. Kazan, 2005.
399 p. (In Tatar).
7. Galiullin T.G. Gumer Bashirov kotorogo my znaem i kotorogo predstoit uznat' [Gumer Bashirov Whom We Know and Whom We Have to Learn], Bashirov G. Izbrannyjeproizvedenija : v 51. [Selected Works in 5 volumes], vol. 5. Kazan, 2005. Pp. 3-12. (In Tatar).
8. Girin Y.N. Problema avangarda: soderzhanije, granitsy, ponyatiiniy apparat' [The Problem of the Avant-garde: Content, Boundaries, Conceptual apparatus]. Avangard v culture XX veka (19001930 gg.J: Teoriya. Istoriya. Poetika : v 2 kn. [Avant-garde in the Culture of XX Century (1900-1930): Theory. Story. Poetics: In 2 books], book 1. Moscow, 2010. Pp. 34-76. (In Russ.).
