CC BY
35ПОГРЕБЕНИЕ С БЛИЖНЕВОСТОЧНЫМИ^) И ЦЕНТРАЛЬНО-АЗИАТСКИМИ ИМПОРТАМИ ИЗ КУРГАНА ЯКОВЛЕВКА II
С.В. Сиротин, М.Ю. Трейстер
A BURIAL WITH NEAR EASTERN (?) AND CENTRAL ASIAN IMPORTS FROM THE BARROW-MOUND YAKOVLEVKA II
S. Sirotin, M. Treister
Ключевые слова: Южное Приуралье, одиночный курган Яковлевка II, Хорезм, чирик-рабатская культура, Семиречье, Центральная Азия, Ближний Восток, кочевники, круговые сосуды, раковины каури (семейство Cypraea), бронзовые сосуды, чаши из яйца страуса
Статья посвящена публикации погребения катакомбного типа из одиночного кургана Яковлевка II. В работе рассматривается хронологическая позиция погребения, которая на основании конструктивных особенностей и найденного инвентаря определяется в пределах второй половины IV - рубежа IV-III вв. до н.э. Особое внимание уделено предметам импортного происхождения, в частности, керамике хорезмского и чирик-рабатского типа, бронзовому сосуду с длинной горизонтальной ручкой и с носиком-сливом, имеющему аналогии среди древностей Семиречья, раковинам каури и фрагментам уникальной для сарматских древностей чаши, изготовленной из яйца страуса. В заключение предлагается реконструкция возможных путей попадания импортов из Центральной Азии в Южное Приуралье.
Keywords: South Urals, single Barrow-mound Yakovlevka II, Khoresmia, Chirik-Rabat culture, Semirechye (Zhetysu), Central Asia, Near East, cowrie shells (Cypraea), bronze vessels, bowls made of ostrich eggs
The article is devoted to the publication on the catacomb burial in the single Barrow-mound Yakovlevka II. This paper considers the chronological position of the burial, which basing on its constructive features and its inventory is defined within late 4th - early 3rd centuries B.C. Special attention is paid to imported objects, in particular, to the pottery vessels of Choresmian and Chirik-Rabat type, also to a bronze vessel with a long horizontal handle and with a spout, which finds parallels among the finds in Semirechye (Zhetysu), to cowrie shells and to fragments of a bowl made from an ostrich egg, being unique to Sarmatian antiquities. In conclusion the proposed reconstruction of the possible ways of penetration of imported objects from Central Asia to the Southern Urals is presented.
Для реконструкции контактов ранних номадов Южного Урала с древними центрами оседлых культур ввиду очень непредставительных сведений, либо практического отсутствия свидетельств письменных источников особую роль играют погребения, содержащие различные по своему происхождению и назначению импорты.
Один из таких комплексов был открыт в ходе исследования в 2009 г. одиночного кургана Яковлевка II (погребение № 5) в юго-восточной Башкирии (рис. 1, 1). Погребение № 5 было выявлено в 7,5 м юго-восточнее условного центра кургана. Конструктивно погребение представляло собой катакомбу с двумя погребальными камерами - северной и южной (рис. 1, 1). Входная яма оформлена как короткий ход-дромос размером 2,74х 1,35-1,5 м, ориентированный по линии СЗ-ЮВ и примыкающий под тупым углом к двум смежным погребальным камерам.
В заполнении входной ямы были найдены элементы уздечного набора (рис. 1, 1. № 1). Северная погребальная камера (I), имевшая размеры по ли-
нии дна 2,35x1,05 м, примыкала к входной яме с востока и углублена в материк до 1,74 м. Вероятная высота свода могла быть до 1,1 м от уровня дна.
Южная погребальная камера (II) длинной осью была ориентирована по линии СЗ-ЮВ, более приближена к линии длинной оси входной ямы. Длина ямы по линии дна составила до 3,2 м, ширина до 2,5 м. Дно было углублено в материк на 2,55 м. Высота свода могла составлять до 1,4 м.
Общая длина катакомбы, учитывая входную яму, составила 5,53-5,55 м по материковой поверхности и 5,98-6 м по линии дна.
В северной (I) камере был найден мужской (2530 лет) костяк11. Он располагался в вытянутом на спине положении, ориентирован головой на восток с небольшим отклонением к югу. Из инвентаря следует выделить железный меч переходного типа (рис. 1, 1. № 2), железную пряжку-сюльгаму (рис. 1, 1. № 3) и бронзовую крестовидную пряжку с петлей на обороте (рис. 1, 1. № 4).
Костяк 2 (женский?) был обнаружен в южной (II) погребальной камере. Кости лежали не в анатоми-
1 Определения сделаны А.И. Нечвалодой (ИИЯЛ УНЦ РАН, Уфа) и В.В. Куфтериным (БГПУ Уфа).
© Сиротин С.В., Трейсер Н.Ю., 2014. Сарматы и внешний мир. (УАВ. Вып. 14). С. 207-217.
Рис. 1.1. Яковлевка II. Одиночный курган. Погребение №2 5: 1 - уздечный набор; 2 - железный меч; 3 - железная пряжка-сюльгама; 4 - бронзовая крестовидная бляшка; 5 - железный наконечник копья; 6 - бронзовый сосуд; 7 - железный колчанный крючок; 8 - чаша из яйца страуса (фрагменты); 9 - сосудик глиняный; 10 - костяная ложечка; 11 - две раковины Сургаеа; 12 - сосуд глиняный 1.2. Одиночный курган Яковлевка II и места находок аналогий импортным изделиям из погребения №2 5: 1 - одиночный курган Яковлевка II; 2 - памятники Хорезма; 3 - памятники чирикрабатской культуры;
4 - Алматы; 5 - Новоалексеевка
ческом порядке, череп перевернут. Вероятнее всего, тело было погребено в состоянии глубокого разложения. В северо-восточном углу камеры был найден железный коротковтульчатый наконечник копья с листовидным (остролистным) пером (рис. 1, 1.
№ 5). В 0,2 м восточнее перевернутого черепа костяка 2 и в 0,65 м южнее наконечника копья обнаружен бронзовый литой сосуд с цилиндрическим туло-вом (рис. 1, 1. .№ 6), который будет подробно рассмотрен ниже. Около левого плеча был найден железный
колчанный крючок (рис. 1, 1. . 7). В области разъединенного коленного сустава были найдены фрагменты тонкостенной чаши, изготовленной из яйца страуса2 (рис. 1, 1. № 8).
Около лучевых костей голени, располагавшихся под углом к бедренной кости, фиксировались остатки кожаной сумки(?). Здесь были найден набор «женского» инвентаря, в числе которого обращает на себя внимание маленький туалетный глиняный сосудик биконичес-кой формы с отогнутыми венчиком и плоским дном, изготовленный ремесленным способом3 (рис. 1, 1. . 9), костяная ложечка (рис. 1, 1. . 10) и две раковины каури (Сургеаеа) (рис. 1, 1. . 11). Около западной стенки погребальной камеры был найден большой круговой кувшиновидный сосуд4 (рис. 1, 1. N° 12).
К настоящему времени разработана типология, а также общая хронологическая схема развития данного вида могильных ям [Смирнов, 1972; Мошкова, 1983; Мошкова, Малашев, 1999; Мошкова и др., 2011]. По форме погребение . 5 достаточно сложно отнести к какому-либо конкретному типу катакомб. Учитывая его конструктивные особенности и соотношение продольных осей входной ямы и погребенных, оно сочетает в себе признаки II, III и отчасти IV типов катакомб [Мошкова, Малашев, 1999. С. 173, 174]. Считается, что такие катакомбы появляются не ранее конца IV в. до н.э. и становятся наиболее распространенной формой катакомбных сооружений раннесарматского времени в южноуральском регионе [Мошкова, Малашев, 1999. С. 180; Мошкова и др., 2011. С. 167].
Большинство находок из погребения датируется в широких рамках конца ^ГУ вв. до н.э.: железные двудырчатые стержневидные псалии (рис. 2, 1) (см. аналогии: [Смирнов, Петренко, 1963. Табл. 17. С. 5053; Смирнов, 1964. С. 321. Рис. 28, 1; 1975. С. 32; Пшеничнюк, 1995. С. 82. Рис. 11, 8]); железный налобник с загнутым в петлю навершием и шишечкой на окончании (рис. 2, 2) (см. аналогии: [Смирнов, 1964. С. 332. Рис. 38, 6, 7; Пшеничнюк, 1976. С. 19, 46, 47. Рис. 9, 1, 2; 1995. С. 82. Рис. 11, 11, 12; Яблонский, 2008. С. 176. Рис 3, 6, 7; Сиротин, 2010. С. 332, 333. Рис. 6, 5; Очир-Горяева, 2012. С. 271, 291. Рис. 319]); железный колчанный крючок (рис. 2, 3) (см. аналогии: [Васильев, 2004. С. 158; Гуцалов, 2004. С. 32. Табл. 18; Мышкин, 2010. С. 267. Рис. 1, 1421; 2, 1-18]); бронзовая крестовидная пряжка (рис. 2, 4) (см. аналогии: [Кат. Оренбург 2008. С. 133. . 120; Савченко, 2009. С. 279]); железная пряжка-сюльгама (рис. 2, 5) (см. аналогии: [Мошкова, 1963. С. 40. Табл. 25, 34; Гуцалов, 2004. С. 33, 68. Табл. 29, 1; Савченко, 2004. С. 240, 243. Рис. 29]). Костяная ложечка (рис. 2, 7) имеет широкие анало-
гии в раннекочевнических погребениях Южного Урала РУ-Ш вв. до н.э. [Мошкова, 1963. С. 40-41. Табл. 26; Федоров, 2013. С. 55. Рис. 2].
Более узкую дату - IV в. до н.э. имеют комплексы с железным дуговидным предметом с загнутыми в петли окончаниями (рис. 2, 8) [Пшеничнюк, 1995. С. 83, 84. Рис. 12, 11; Стародубцев, 2009. С. 30, 32. Рис. 1, 21; Васильев, 2001. С. 170; Васильев, 2004. С. 156, 158. Рис. 2, 27; Кат. Оренбург 2008. С. 104. . 54; Смирнов, 1984. С. 136, 139. Рис. 62, 6; Гуляев, Савченко, 2004. С. 43. Рис. 5, 18; Савченко, 2009. С. 243, 244]. К IV в. до н.э. относится и листовидный наконечник копья (рис. 2, 6) [Берлизов, 2011. С. 86].
Важным хроноиндикатором является железный меч так называемого переходного типа (рис. 2, 9). Такие мечи исследователи относят к IV в. до н.э. [Смирнов, 1961. С. 30; Мошкова, 1963. С. 33; 1974. С. 24; Клепиков, 2002. С. 27]. Указывая на короткий промежуток времени существования мечей переходного типа, В.Н. Васильев [2004. С. 153] относит комплексы с такими мечами и кинжалами к последней четверти IV в. до н.э.
Учитывая конструктивные особенности погребального сооружения, а также вещевой материал, в целом погребение . 5 следует датировать, вероятнее всего, в пределах второй половины IV в. до н.э., не позднее рубежа IV-III вв. до н.э.
В исследованном погребении предметы традиционного сарматского круга сочетаются с вещами импортного происхождения. К категории импортов можно отнести круговой кувшиновидный сосуд, маленький сосудик, изготовленный ремесленным способом, раковины каури, фрагменты чаши из страусового яйца и бронзовый сосуд.
Привлекает внимание туалетный красноглиняный сосудик с биконическим туловом, изготовленный ремесленным способом (рис. 3, 1). Точные аналогии ему в южноуральских комплексах не известны. Вместе с тем, похожие по форме сосуды, правда, почти в два раза более крупные, имеются в материалах Свистунского I могильника из Восточного Оренбуржья [Бытковский, 2012. С. 41, 42. Рис. 2, 4] и кургана . 11 Филипповского могильника [Кат. Оренбург 2008. С. 107. . 59]. О.Ф. Бытковский [2012. С. 43] указывает на сходство таких сосудов с материалами чирикрабатской культуры (рис. 1, 2. . 3).
Кувшиновидный глиняный сосуд из Яковлевки (рис. 3, 4), наряду с сосудами из Покровки-2 (курган 23), Ново-Кумакского могильника (курган 24) и могильника Бишунгарово (курган 2), по определению С.В. Болелова [2012. С. 211] изготовлен в мастерских Хорезма (рис. 1, 2. . 2). Вероятнее всего, следует согласиться с выводами исследователя о том,
2 Толщина фрагментов по утолщенному краю чаши 1,8 мм, стенок ниже подрезки края 1,1 мм, отдельных фрагментов стенок 0,8-0,9 мм. Фрагменты края чаши сохранились на высоту ок. 2 см, макс. 2,4 см. Утолщенный край чаши имеет высоту 1,6-1,8 см. Большая часть фрагментов дна утрачена. Склеено четыре крупных фрагмента края сосуда (4,5х 2,1; 4,8х 2,2; 6,0х 2,5; 8,2х 2,0 см). Кроме того, имеется более 10 мелких фрагментов (2,6х 1,4; 2,2х 2,3; 2,5х 2,0 см и более мелкие). Реконструируемый диаметр чаши 12-13 см.
3 Дм. венчика 3 см, дм. шейки 2,8 см, дм. тулова 4 см, дм. дна 2,3 см, высота 3,6 см.
4 Сосуд изготовлен на гончарном круге. Высота 37 см, дм. дна 18,7 см, дм. тулова макс. 30 см, дм. устья 11 см, дм. горла 10 см.
что хорезмийские сосуды, которые могли использо- Раковины каури (семейство Сургаеа) со спилен-
ваться в качестве тары, попадали на Южный Урал ными спинками (рис. 3, 2) также следует относить к
по северному торговому пути из Хорезма через Ус- импортам, поскольку они происходят из тропических
тюрт и далее по Эмбе и Илеку [Болелов, 2012. морей Южной и Юго-Восточной Азии, Красного моря
С. 218].
и Персидского залива (отдельные их виды встреча-
Рис. 2. Яковлевка II. Одиночный курган. Погребение № 5: 1 - псалии; 2 - налобник; 3 - колчанный крючок; 4 - крестовидная бляшка; 5 - пряжка-сюльгама; 6 - наконечник копья; 7 - ложечка; 8 - дуговидный предмет; 9 - меч (4 - бронза, 7 - кость, остальное - железо)
ются в Средиземном море) [Вгиуако, 2007. Р. 225]. бенно УП-У вв. до н.э. [см.: Вгиуако, 2007. Р. 225В раннесарматских комплексах Южного Приуралья, 240], раковины каури встречаются довольно редко. в отличие от памятников Европейской Скифии и Се- На Южном Урале находки таких раковин известны в верного Причерноморья У-ГУ вв. до н.э. [Трейстер, основном в комплексах ГУ-Ш вв. до н.э.: в погребе-2008. С. 116; Столба, 2009. С. 117. Прим. 39] и осо- нии № 2 кургана № 1 могильника Аландское II [Смир-
Рис. 3. Яковлевка II. Одиночный курган. Погребение N° 5: 1 - сосудик глиняный; 2 - раковины Cypraea; 3 - чаша из яйца страуса (фрагменты); 4 - сосуд глиняный
нов, Петренко, 1963. С. 32. Табл. 25, 27; Смирнов, 1964. С. 363. Рис. 71, 7], кургане у г. Ново-Троицка [Смирнов, 1964. С. 363. Рис. 71, 8], в погребении № 1 кургана Б Прохоровского могильника [Яблонский, 2010. С. 20. Рис. 14, 2], в погребениях курганов № 2 и 3 могильника Валит-2 [Исмагилов, Сунгатов, 2011. С. 66, 67. Рис. 2А, 9; С. 71, 72. Рис. 6, 6, 7]. В более ранних погребениях находки раковин каури практически не известны, исключение - комплекс кургана № 2 из раскопок И.А. Кастанье в Покровке [Трей-стер и др., 2012. С. 59. Кат. № А10.1.13 с лит. Цв. табл. II.13, 7. Рис. II.35, 4].
Особого внимания заслуживает фрагментирован-ная чаша из страусового яйца (рис. 3, 3). Предположительно она имела вытянутую вертикальную почти полусферическую форму и была изготовлена из примерно трети распиленного поперек страусового яйца (учитывая реконструируемый диаметр чаши по краю и стандартные размеры страусиных яиц, диаметр которых колеблется от 15 до 20 см). Край чаши утолщен. Подрезка неровная, образует ступеньку с внутренней стороны сосуда. Верхний край чаши -ровный, зашлифован, видны продольные полосы. Внешняя сторона стенок белая. На внутренней стороне по утолщенному краю есть следы сероватого налета, местами переходящие в бурый цвет.
Страусовые яйца использовались в качестве сосудов в Египте, по крайней мере, в период XVIII Династии Нового царства [Phillipps, 2000. P. 332-333; Phillipps, 2009. P. 1], в Месопотамии - с III тыс. до н.э. [Moorey, 1999. P. 127-128], в памятниках минойской культуры Крита, Феры и на Балканском полуострове - с середины III тыс. до н.э. и в первой половине II тыс. до н.э. [Sakellarakis, 1990. P. 285-308; Phillipps, 2000. P. 333]. Их находки встречаются в слоях эпохи поздней бронзы на Кипре, в Сирии на Ближнем Востоке [Caubet, 1983. P. 193-198; Reese, 1985. P. 371382; Phillipps, 2000. P. 333]. В женском погребении VIII-VII вв. до н.э. могильника Хамази Мума в Лу-ристане [Haerinck, Overlaet, 1998. P. 41. Pl. 72c] было обнаружено целое яйцо с аккуратным отверстием. Находки фрагментов яиц известны также из парфянских и более поздних слоев в старом Ширазе в Иране [Sumner, 2003. P. 104].
Сосуды из страусовых яиц, как правило, имели или форму контейнера или чаши [Phillipps, 2009. P. 1]. В первом случае спиливался один из концов яйца, как это было с кубком из погребения III тыс. до н.э. могильника Куша в Месопотамии [Laufer, 1926. Pl. 1; Conwell, 1987. P. 30. Fig. 9; Green, 2006. P. 31. Fig. 1] или тремя экземплярами яиц, найденных среди остатков кораблекрушения ок. 1300 г. до н.э. эпохи поздней бронзы в Улубуруне у южного побережья Турции [Conwell, 1987. P. 33. Fig. 14; Cat. Bochum, 2005. S. 78-79. Nr. 636]. Подобным же образом отбит край у расписного яйца из некрополя эпохи поздней бронзы Тумба ту Скуру на Кипре [Caubet, 1983. P. 193198. Fig. 3; Conwell, 1987. P. 31. Fig. 19]. Страусовые яйца в некоторых случаях выполняли функцию основных элементов композитных сосудов - в качестве примера можно указать на серию ритонов из памятников крито-микенской эпохи: верхняя часть
яйца спиливалась, внизу - просверливалось отверстие для слива. Яйца дополнялись обкладкой слива и горлом из золотой фольги, сливом, а поверхность тулова (яйца) в некоторых случаях была украшена накладными фаянсовыми изображениями дельфинов [Sakellarakis, 1990. P. 285-308; Cline, 1995. P. 106-107. Nos. 89-94].
Значительно меньше внимание исследователей привлекали чаши из распиленных пополам яиц, в категории которых и относится сосуд из Яковлевки. Фрагменты чаш из распиленных пополам страусовых яиц известны по находкам святилища Деметры и Коры в Кирене (Ливия) [Warden, 1990. P. 60. No. 464] и из Токры первых веков н.э. [Warden, 1990. P. 60. Note 39 c лит.]. Находки чаш из страусовых яиц без дополнительного декора встречаются при раскопках греческих святилищ архаического времени, в частности в Аргосе и на острове Родос [Warden, 1990. P. 60. Note 39 c лит.]. Украшенные дополнительным декором чаши известны из памятников Этрурии ори-ентализирующего времени и пунийских памятников [Warden, 1990. P. 60. Note 39 c лит.; Caubet, 2007. P. 227. No. 340].
Мы не можем сказать ничего определенного о возможном происхождении чаши из страусового яйца, найденной в Яковлевке, также как не можем определить, где именно она могла быть сделана. Тем не менее, очевидно, что этот уникальный для погребальных комплексов кочевников Евразии предмет был привезен издалека, возможно с Ближнего Востока, Аравийского полуострова или из Месопотамии. Впрочем, необязательно ограничивать этот ареал областью распространения страусов в древности, если учесть, что, по крайней мере, часть ритонов из страусовых яиц была изготовлена в Эгейском бассейне, а для раннего средневековья имеются свидетельства изготовления чаш из страусовых яиц в Бухаре и Самарканде, откуда они распространялись вплоть до Китая [Шефер, 1981. С. 340].
Не менее интересен массивный литой бронзовый сосуд (рис. 4, 1-4), плоскодонный с цилиндрическим туловом, расширяющимся в донной части и по верхнему краю, с носиком в виде горизонтальной трубки овального сечения, отлитым вместе с туловом и расположенным в верхней его трети. К тулову сосуда припаяны расположенная в горизонтальной плоскости на уровне носика ручка и две вертикальные петли овальной формы с разомкнутыми концами: одна из которых расположена практически на уровне носика (чуть ниже) на диаметрально противоположной от него стороне, а вторая - несколько ниже первой, почти в центральной части тулова, на стороне диаметрально противоположной боковой ручке. Ближайшей параллелью ему является случайная находка 1952 г. в Алма-Ате (рис. 1, 2. № 4). Алматинский сосуд имеет подобную форму тулова, довольно длинную горизонтальную ручку, две небольшие вертикальные ручки и носик-слив, при этом все эти четыре элемента, также как соответствующие элементы сосуда из Яковлевки, расположены примерно на расстоянии четверти окружности друг от друга. В отличие от сосуда из Яковлевки, алматинский сосуд
Рис. 4. Яковлевка II. Одиночный курган. Погребение № 5. Бронзовый сосуд
оформлен в зверином стиле. Так, две вертикальные дугообразные петли оформлены в виде скульптурных фигурок бегущего дикого кабана-секача. Слив моделирован в виде головы кабана с открытой пастью. Длинная, круглая в сечении ручка, оформленная валиками различной ширины, заканчивается стилизованной головкой кабана с отверстиями между ушами и под носом. Сосуды из Яковлевки5 и Алма-ты6 имеют близкие размеры, хотя алматинская находка - несколько больше, а ее ручка существенно длиннее. Находка из Алматы до сих пор была единственной в своем роде - специальных публикаций, посвященных ей, не существует - в каталогах она датируется в рамках V-III вв. до н.э. [Cat. Mantua, 1998. P. 192. No. 353; Тасмагамбетов, 2003. С. 273; Самашев и др., 2005. С. 71 (в центре): с ошибочным инв. номером и указанием на то, что сосуд найден не в Алматы, а в Алматинской области; Культура ранних кочевников, 2009. С. 104-105; Cat. New York, 2012. P. 179. No. 140].
Ручку и носик, близкие соответствующим деталям публикуемого бронзового сосуда из Яковлевки, имеет круглодонный котелок из дер. Новоалексеев-ки в 30 км от Алматы (рис. 1, 2. № 5), найденный в 1883 г. и хранящийся в Историческом музее в Москве [Demidenko, Firsov, 2002. S. 277, 278. Abb. 1; S. 291. Nr. 18]7. В отличие от сосуда из Яковлевки ручка котелка из Новоалексеевки витая, однако, она также снабжена кольцом на конце и также расположена в горизонтальной плоскости под углом 900 к носику. С.В. Демиденко и К.Б. Фирсов отмечают отсутствие точных параллелей котелку из Новоалексеевки, при этом указывая, что наибольшую близость он обнаруживает находкам с Памира, которые датируются в рамках V-III вв. до н.э., и предлагая датировать котелок из Новоалексеевки III в. до н.э. [Demidenko, Firsov, 2002. S. 285]. В целом, исследователи относят котелок из Новоалексеевки к группе бронзовых котелков V-III вв. до н.э., которые, по их мнению, изготавливались в Семиречье (четыре находки) и оттуда распространялись в Нижнее Поволжье, где найдено два экземпляра, на Памир и в Южную Сибирь, откуда происходит основная часть находок [Demidenko, Firsov, 2002. S. 287; 289. Abb. 7]. По их мнению, такие котелки могли использоваться в быту для приготовления напитков и в религиозных церемониях - в качестве курильниц. Интересно, что один котелок памирского типа - случайная находка из Гилгита в Пакистане [Demidenko, Firsov, 2002. S. 286. Abb. 5, 1; S. 289], по мнению Б.А. Литвинского, дает основание для вывода о контактах Семиречья и Северного Пакистана во второй половине I тыс. до н.э. [Litvinskij, 1993. S. 144-147].
В любом случае, вероятно не случайно, что обе ближайшие параллели сосуду из Яковлевки, одна -по форме, вторая - по оформлению элементов, происходят из Семиречья - Алматы и окрестностей
города. Есть все основания относить эти три сосуда к изделиям одной традиции. Безусловно, существует определенная связь и с котелками, находки которых распространены на Памире, однако, с одной стороны, ни один из них не имеет длинной горизонтальной ручки, которая является обязательным элементов сосудов из Алматы и окрестностей и Яковлевки. С другой стороны, на рассматриваемых здесь сосудах, в отличие от находок с Памира, нет такой характерной для последних детали как две горизонтальные ручки-петли под венчиком.
Не имеет параллелей на памирских котелках и оформление их изображениями кабана или его головы, как на сосуде из Алматы. В единственном случае, когда на этих котелках имеются небольшие вертикальные рукояти в виде фигурок животных, на котелке из кургана № 3 могильника Харгуш [Литвинс-кий, 1972. С. 45. № 3; С. 47. Фото 15; С. 48. Табл. 13; Litvinskij, 1984. S. 68-69. Nr. 3. Abb. 16, 3; Кат. Душанбе, 1985. С. 66. № 177; Demidenko, Firsov, 2002. S. 286. Abb. 5, 5; S. 291. Nr. 23: ошибочно как находка из кургана № 5], - это изображения горных баранов. Подобные же ручки мы встречаем и на больших котлах на трех ножках, происходящих из Карга-лы в районе Алматы [Schiltz, 1994. S. 362. Abb. 269; Cat. Trieste, 2001. P. 176. No. 330]. Учитывая конструктивные особенности сосудов из Яковлевки и Ал-маты - наличие длинной ручки, плоского дна и носика-слива - можно предполагать, что они использовались для приготовления горячих напитков (на углях или в песке на плоской жаровне) - не случайно форма рассматриваемых сосудов так напоминает форму джезвы, в которой варят кофе в песке.
Таким образом, в погребении № 5 одиночного кургана Яковлевка II, которое датируется в пределах второй половины IV - рубежа IV/III вв. до н.э. были обнаружены некоторые импортные предметы, которые свидетельствуют о контактах с Центральной Азией. Если кувшиновидный гончарный сосуд, вероятно, изготовленный в мастерской Хорезма, относится к категории гончарной керамики, получившей относительно широкое распространение в погребениях кочевников Южного Приуралья, то другие импортные предметы чрезвычайно редки.
Чаша из яйца страуса - уникальный для погребальных комплексов кочевников Евразии предмет -происходит, возможно, с Ближнего Востока, Аравийского полуострова или из Месопотамии. Впрочем, сосуды из страусовых яиц могли изготовляться и вне областей обитания страусов, в частности, в Центральной Азии. Раковины каури распространены в теплых тропических морях, однако определение происхождения раковины, найденной в Яковлевке, требует специального исследования. В любом случае, наиболее вероятный ареал их происхождения включает тропические моря от Красного моря и до Индийского океана до Юго-Восточной Азии.
5 В. 9,83-10,02 см. Дм. устья 8,94-9,03 см. Дм. дна 8,36-8,52 см. Дл. ручки 10,1 см.
6 Алматы, Центральный гос. Музей Республики Казахстан, КП 8664. В. 11,8 см. Дм. устья 11,4-11,9 см. Дм. дна 11,311,5 см. Дл. ручки 17,2 см.
7 ГИМ, инв. . 86854, оп. Б ХХХШ/1617, . 1. В. 8 см. Дм. макс. 11,2 см. Дл. ручки 12,1 см.
Обе ближайшие параллели бронзовому плоскодонному сосуду с длинной горизонтальной ручкой и носиком-сливом из Яковлевки, одна - по форме, вторая - по оформлению элементов, происходят из Семиречья - Алматы и окрестностей города. Есть все основания относить эти три сосуда к изделиям одной традиции. Не исключено, что сосуд из Яковлев-ки происходит именно из Семиречья.
Очевидно, что, по крайней мере, с рубежа VI-V вв. до н.э. функционировали караванные пути, по которым импортные изделия через территорию Дахистана и Хорезм могли попадать в Южное Приуралье. Заслуживает особого внимания тот факт, что в погребении № 4 того же одиночного кургана Яковлевка II, которое хронологически (вторая половина - конец IV в. до н.э.) и планиграфически очень близко к погребению № 5, гончарный сосуд дахистанского типа со следами починки обнаружен вместе с индийским зеркалом, а также каменными бусами и подвесками предположительно индийского и иранского происхождения (см. подробнее статью М.Ю. Трейстера в этом же издании). Это дает основание предполагать, что северное ответвление Великого индийского пути [Rtveladze, 2010. P. 80-96; Ртвеладзе, 2012] или будущего Великого Шелкового пути в рассматриваемую эпоху уже существовало. В данном же случае, если исходить из наиболее вероятного происхождения бронзового сосуда из Семиречья, можно говорить о значительно более разветвленных восточных контактах - Семиречье находилось как раз на трассе Северного (или Степного, или Мехового) отрезка Великого Шелкового пути, шедшего через Ферганскую долину к Приаралью и далее на северо-запад в степи Южного Приуралья. Этот отрезок Шелкового пути, особенно в первые века н.э., маркируется в Южном Приуралье и Западном Казахстане находками как западных, в том числе римских и боспорских, так и восточных (в том числе ханьских зеркал и их подражаний) импортов [см.: Мошкова, 1982. С. 80-87; Treister, 2013. S. 739-740; Мошкова, Трейстер, 2014].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Берлизов Н.Е. Ритмы Сарматии. Савромато-сарматс-кие племена Южной России в VII в. до н.э. - V в. н.э. Краснодар: Парабеллум, 2011. Ч. 1. 320 с.
Болелов С.Б. Среднеазиатская керамика в памятниках кочевников Южного Приуралья // Влияния ахеменидской культуры. 2012. Т. 1. С. 208-219.
Бытковский О. Ф. Среднеазиатский «след» в погребальном обряде ранних кочевников Южного Урала (по материалам Свистунского I могильника) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012. № 7 (21): в 3-х ч. Ч. II. С. 38-44.
Гуцалов С.Ю. Древние кочевники Южного Приуралья VII-I вв. до н.э. Уральск, 2004. 136 с.
Васильев В.Н. К хронологии раннепрохоровского комплекса // УАВ. Вып. 5. 2004. С. 153-172.
ИсмагиловР.Б., Сунгатов Ф.А. Могильник Валит-2 и проблема датировки «шагреневой» культуры У-ИУ вв. до н.э. Южного Урала // Археология Казахстана в эпоху независимости: итоги, перспективы / Ред. Б.А. Байтанаев, А.З. Бейсенов. Т. 2. Алматы: Ин-т археологии им. А.Х. Мар-гулана, 2011. С. 65-79.
Клепиков В.М. Сарматы Нижнего Поволжья в ГV-Ш вв. до н.э. Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 2002. 216 с.
Кат. Душанбе. Древности Таджикистана. Каталог выставки / Ред. Е.В. Зеймаль. Душанбе: Дониш, 1985. 343 с.
Кат. Оренбург 2008. Сокровища сарматских вождей (Материалы раскопок Филипповских курганов) / Ред. Л.Т. Яблонский. Оренбург: Димур, 2008. 142 с.
Культура ранних кочевников: Культура ранних кочевников Казахстана: археологические коллекции. Центральный Государственный музей Республики Казахстан / Ред. А. Акишев, Н. Алимбай. Алматы: Центральный Государственный музей Республики Казахстан, 2009. 430 с.
Литвинский Б.А. Древние кочевники «крыши мира». М.: Наука, 1972. 269 с.
Мошкова М.Г. К вопросу о катакомбных погребальных сооружениях как специфическом этническом определителе // История и культура сарматов / Ред. А.С. Скрипкин. Саратов: Изд-во Саратовского университета, 1983. С. 18-34.
Мошкова М.Г. Памятники прохоровской культуры // САИ. Вып. Д1-10. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1963. 55 с.
Мошкова М.Г. Позднесарматские погребения Лебедев-ского могильника в Западном Казахстане // КСИА. 1982. Вып. 170. С. 80-87.
Мошкова М.Г. Происхождение раннесарматской (про-хоровской) культуры. М: Наука, 1974. 51 с.
МошковаМ. Г., Малашев В. Ю. Хронология и типология сарматских катакомбных погребальных сооружений // Археология Волго-Уральского региона в эпоху раннего железного века и Средневековья / Отв. ред. А.С. Скрипкин. Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 1999. С. 172-212.
Мошкова М.Г., Малашев В.Ю., Мещеряков Д.В. Дро-мосные и катакомбные погребения Южного Приуралья в савроматское и раннесарматское время // Погребальный обряд ранних кочевников Евразии. Материалы и исследования по археологии юга России. Вып. III. Ростов-на-Дону: Изд-во ЮНЦ РАН, 2011. С. 162-167.
Мошкова М.Г., Трейстер М.Ю. Стеклянный кубок со сценой поединка гладиаторов из кочевнического погребения могильника Лебедевка-У (Западный Казахстан) // РА. 2014. № 2 (в печати).
Мышкин В.Н. Колчанные крючки кочевников Самаро-Уральского региона УТЫ вв. до н.э. // Археология и палеоантропология Евразийских степей и сопредельных территорий / МИАР. № 13 / Ред. М.М. Герасимова, В.Ю. Малашев, М.Г. Мошкова. М.: ТАУС, 2010. С. 262-279.
Очир-Горяева М.А. Древние всадники степей Евразии. М.: ТАУС, 2012. 469 с.
ПшеничнюкА.Х. Шиповский комплекс памятников (]У-III вв. до н.э.) // Древности Южного Урала / Ред. Р.Г. Кузеев, Н.А. Мажитов, А.Х. Пшеничнюк. Уфа: БФАН СССР, 1976. С. 35-131.
Пшеничнюк А.Х. Переволочанский могильник // Курганы кочевников Южного Урала / Отв. ред. Б.Б. Агеев. Уфа: Гилем, 1995. С. 62-96.
Ртвеладзе Э.В. Великий индийский путь: из истории важнейших торговых дорог Евразии. СПб.: Нестор-история, 2012. 295 с.
Савченко Е.И. Вооружение и предметы снаряжения населения скифского времени на Среднем Дону // Археология Среднего Дона в скифскую эпоху / Ред. В.И. Гуляев. М.: Ин-т археологии РАН, 2004. С. 151-277.
Савченко Е.И. Снаряжение коня скифского времени на Среднем Дону как археологический источник // Археология Среднего Дона в скифскую эпоху / Ред. В.И. Гуляев. М.: ИА РАН, 2009. С. 221-325.
Самашев З., Григорьев Ф., Жумабекова Г. Древности Алматы. Алматы: КазИздат КТ, 2005. 182 с.
Сиротин С.В. Курган . 11 курганного могильника Переволочан в Зауральской Башкирии // Археология и палеоантропология Евразийских степей и сопредельных территорий / МИАР. . 13 / Ред. М.М. Герасимова, В.Ю. Малашев, М.Г. Мошкова. М.: ТАУС, 2010. С. 323-337.
Смирнов К.Ф. Вооружение савроматов / МИА. . 101. М.: Наука, 1961. 161 с.
Смирнов К.Ф. Савроматы. Ранняя история и культура сарматов. М.: Наука, 1964. 376 с.
Смирнов К.Ф. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М.: Наука, 1984. 183 с.
Смирнов К.Ф. Сарматские катакомбные погребения Южного Приуралья, Поволжья и их отношение к катакомбам Северного Кавказа // СА. 1972. . 1. С. 73-81.
Смирнов К.Ф. Сарматы на Илеке. М.: Наука, 1975. 175 с.
Смирнов К.Ф., Петренко В.Г. Савроматы Поволжья и Южного Приуралья // САИ. Вып. Д1-9. М.: Наука, 1963. 40 с. 30 табл.
Стародубцев М.В. Комплекс конского снаряжения по материалам Переволочанского курганного могильника (по материалам раскопок 2007 года) // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. . 32 (170). История. Вып. 35. С. 29-33.
Столба В.Ф. Бусы, подвески и амулеты: Вера в сглаз у греческого и местного населения Таврики // ВДИ. 2009. . 2. С. 109-128.
Тасмагамбетов И.Н. Кентавры Великой степи. Художественная культура древних кочевников. Алматы: Берел, 2003. 336 с.
ТрейстерМ.Ю. Изделия из бронзы, кости и украшения // Трехбратние курганы. Курганная группа второй половины IV - III вв. до н.э. в Восточном Крыму / Ред. М.Ю. Трейстер. Симферополь-Бонн: Универсум, 2008. С. 105-122.
Трейстер М.Ю., Шемаханская М. С., Яблонский Л. Т. Комплексы с предметами ахеменидского круга могильника Покровка // Влияния ахеменидской культуры. 2012. Т. 2. С. 54-64.
Федоров В.К. Костяные ложечки в колчанах ранних кочевников // РА. 2013. . 2. С. 44-61.
Шефер Э. Золотые персики Самарканда. Книга о чужеземных диковинах в империи Тан. М.: Наука, 1981. 608 с.
Яблонский Л.Т. Новые раскопки Филипповского могильника и проблема формирования раннесарматской культуры Южного Приуралья // Ранние кочевники Волго-Уральс-кого региона. Материалы междунар. науч. конф. «Ранние кочевники Южного Приуралья в свете новейших археологических открытий», г Оренбург, 21-25 апреля 2008 г. / Отв. ред. Л.Т. Яблонский. Оренбург: Изд-во ОГПУ 2008. С. 170-177.
Яблонский Л. Т. Прохоровка: у истоков сарматской археологии / МИАР. . 12. М.: ТАУС, 2010. 382 с.
Bruyako I. V. Seashells and Nomads of the Steppes (Early Scythian Culture and Molluscs of the Cyprea family in Eastern Europe) // Ancient Civilizations from Scythia to Siberia. 2007. Vol. 13.3-4. P 225-240.
Cat. Bochum 2005. Das Schiff von Uluburun. Welthandel vor 3000 Jahren; Katalog der Ausstellung im Deutschen Bergbau-Museum Bochum vom 15. Juli 2005 bis 16. Juli 2006 / Yal3in b, Pulak C., Slotta R. (Hrsg.). Bochum: Deutsches Bergbau-Museum, 2005. 693 S.
Cat. Mantua 1998. L'uomo d'oro. La cultura delle steppe del Kazakhstan dall'eta del bronzo alle grandi migrazioni / Popescu G.A., Antonini C. S., Baipakov K. (eds.). Venezia: Electa, 1998. 253 p.
Cat. New York 2012. Nomads and Networks. The Ancient Art and Culture of Kazakhstan / Stark S., Rubinson K. (eds.). New York, Princeton: Princeton University Press, 2012. 200 p.
Cat. Trieste 2001: Siberia. Gli uomini dei fiumi ghiacciati / A. Popescu, A. Alekseev, J. Piotrovskij (eds.). Milano: Electa, 2001. 209 p.
Caubet A. Les oeufs d'autruche au Proche Orient Ancien // Report of the department ofAntiquities Cyprus. 1983. P. 193198.
Caubet A. Les œufs d'autruche // La Méditerranée des Phéniciens de Tyr a Carthage. Catalogue de l'exposition de l'Institut du Monde arabe / Arodaki B.-E., Fontan É., Le Meaux H. (eds.). Paris: Somogy, 2007. P. 225-227.
Cline E.H. Egyptian and Near Eastern Imports at Late Bronze Age Mycenae // Egypt, the Aegean and the Levant. Interconnections in the Second Millennium BC / Davies W. V, Schofield L. (eds.). London: British Museum Press for the Trustees of the British Museum, 1995. P. 91-115.
Conwell D. On Ostrich Eggs and Libyans // Expedition. 1987. Vol. 29.3. P. 25-34.
Demidenko S. V., Firsov K.B. Über einen Bronzekesseltyp aus Eurasien // Eurasia Antiqua. 2002. Bd. 8. S. 277-294.
Green N. Ostrich Eggs and Peacock Feathers: Sacred Objects as Cultural Exchange between Christianity and Islam / / Al-Masaq. 2006. Vol. 18.1. P. 27-66.
Haerinck E., Overlaet B. Luristan Excavation Documents. Vol. II: Chamahzi Mumah. An Iron Age III Graveyard (Acta Iranica, 33). Leuven: Peeters, 1998. 218 p.
Laufer B. Ostrich Egg-shell Cups of Mesopotamia and the Ostrich in Ancient and Modern times (Field Museum of Natural History: Anthropology, Leaflet 23). Chicago: Field Museum of Natural History, 1926. 50 p.
Litvinskij B.A. Eisenzeitliche Kurgane zwischen Pamir und Aral-See (Materialien zur allgemeinen und vergleichenden Archäologie, 22). München: C.H. Beck, 1984. 152 S.
Litvinskij B.A. Pamir und Gilgit - kulturhistorische Verbindungen // Antiquities of Northern Pakistan. Reports and Studies. Vol. 2 / Jettmar K. (ed.). Mainz: Philipp von Zabern, 1993. S. 141-149.
Moorey P.R.S. Ancient Mespotamian Materials and Industries. The Archaeological Evidence. Winona Lake: Eisenbrauns, 1999. 436 p.
Phillipps J.S. Ostrich Eggshells // Ancient Egyptian Materials and Technology / Nicholson P.T., Shaw I. (eds.). Cambridge: Cambridge University Press, 2000. P. 332-333.
Phillipps J.S. Ostrich Eggshell. In Willeke Wendrich (ed.), UCLA Encyclopedia of Egyptology, Los Angeles, 2009. http:/ /escholarship.org/uc/item/0tm87064
Reese D. S. The Kition Ostrich Eggshells // Excavations at Kition. V The PrePhoenician Levels. II / Karageorghis V (ed.). Nicosia: Department of Antiquities, 1985. P. 371-382.
Rtveladze E. V. The Great Indian Road: India - Central Asia - Transcaucasia // Anabasis. Studia Classica et Orientalia. 2010. Vol. 1. P. 80-96.
Sakellarakis I. The Fashioning of Ostrich-Egg Rhyta in the Creto-Mycenaean Aegean // Thera and the Aegean world III. Vol. 1: Archaeology / Hardy D., Doumas Ch., Sakellarakis I, Warren P. (eds.). London: The Thera Foundation, 1990. P. 285308. http://www.therafoundation.org/articles/art/ thefashioningofostricheggrhytainthecretomycenaeana egean
Schiltz V. Die Skythen und andere Steppenvölker. München: C.H. Beck, 1994. 473 S.
Sumner W.M. Early Urban Life in the Land of Anshan: Excavations at Tal-e Malyan in the Highlands of Iran, Malyan Excavation Reports, Volume III. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2003. 615 p.
Treister M. Nomaden an der Schnittstelle von transeurasischen Karawanenrouten (Importobjekte aus den spätsarmatischen Gräbern von Lebedevka) // Unbekanntes Kasachstan: Archäologie im Herzen Asiens. Katalog der Ausstellung des Deutschen Bergbau-Museum Bochum vom 26. Januar bis zum 30. Juni 2013 / Stöllner T., Samasev Z. (Hrsg.). Bochum: Deutsches Bergbau-Museum, 2013. S. 733-748.
Warden P. G. The Small Finds // The Extramural Sanctuary of Demeter and Persephone at Cyrene, Libya. Final Reports IV (University Museum Monograph 67) / White D. (ed.). Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1990. P. 1-86.
