97ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
ББК 74.483(4)42+83.3(4)42-450
М. Г. Денежкин
ПОЭЗИЯ ВАГАНТОВ И РАЗВИТИЕ УНИВЕРСИТЕТСКОЙ КУЛЬТУРЫ НА РУБЕЖЕ XII — XIII вв.
Рассматривается проблема места и роли поэзии вагантов в истории европейской культуры XII—XIII вв. На фоне художественных особенностей источника можно прояснить не только характерные черты мировосприятия средневекового студенчества, но и специфику культурного и социального развития первых университетов.
Ключевые слова: поэзия вагантов, образное восприятие, критика современного общества, Ренессанс XII в., средневековое студенчество, первые европейские университеты.
The article is devoted to the problem of goliardic poetry place and role in European culture of XII—XIII centuries. In the context of literary features of the source we may clarify not only characteristic features of the medieval student community's world perception, but also the specificity of cultural and social development of the first universities.
Key words: goliardic poetry, imaginative perception, criticism of modern society, Renaissance of the 12th century, medieval student community, first European universities.
Литературное произведение — сложный и специфический материал для исторического исследования. Но часто именно художественные произведения сохраняют для нас уникальные черты духовной жизни эпохи, служат источником «по истории культуры времени их создания» [1]. В данной статье мы постараемся сквозь призму одного литературного источника проследить некоторые вопросы развития университетской культуры в Западной Европе конца XII — начала XIII в. Нашим источником будет поэзия вагантов. Ее основу составляют рукописи XII и XIII в. Двадцать рукописей хранятся во Франции, к ним следует присоединить две французские по происхождению — Вольфенбюттельскую и Хердрингенскую. Геттингенская рукопись является английской. Очень тесно связана с ними Бенедиктобуранская рукопись («Carmina Burana») с ее списками «парижских» песен и с немецкими элементами в произведениях пиршественной и любовной лирики. Рукопись была создана, судя по всему, в начале XIII в., она представляет собой огромное множество поэтических импровизаций, собранных под определенными сюжетами и темами, во многом однообразными [8].
Наиболее яркими примерами переводов на русский язык стихотворений из Бенедиктобуранской рукописи являются стихи, собранные в изданиях Л. В. Гинзбурга и М. Л. Гаспарова [3, 4]. В начале работы с поэзией вагантов мы обращались именно к этим изданиям. Каждое из них по-своему замечательно. Л. В. Гинзбург со всем присущим ему поэтическим даром пытался отразить сам дух вагантов, легкость и веселость их ритмов. Задавшись такой целью, переводчик создал прекрасный сборник студенческих песен, не всегда
© Денежкин М. Г., 2014 2014. Вып. 4 (14). История •
точно совпадающий с аутентичным источником. Второе издание, составителем и переводчиком большей части которого был М. Л. Гаспаров, представляется наиболее полным и точным на данный момент изданием вагантской поэзии на русском языке. Здесь представлен и систематизирован достаточно объемный материал, распределенный по разделам («Житье и Бытье», «Царь и Бог», «Рим и мир», «Любовь и неволя», «Любовь и воля», «Быль и сказка», «Мир навыворот», «Предтечи и современники»). М. Л. Гаспаров работал не только с изданиями рукописей, но и с зарубежной историографией вагантов, что наряду с прекрасным знанием библейской и античной символики помогло ему создать обширные комментарии к переведенному материалу. Комментарии М. Л. Гаспарова, которые, помимо прочего, полны авторской эрудиции и глубины мысли, оказались для нас интересны не только при первом знакомстве с поэзией вагантов, но и при с работе с латинским текстами.
Тем не менее сохраняется еще большой пласт не переведенного на русский язык материала из «Carmina Burana». Ряд стихотворений в прекрасном переводе М. Л. Гаспарова требовал уточнения моментов, важных для исторического анализа источника. Для более точного воспроизведения содержания источника мы работали с оригинальными текстами из первого «раздела» рукописи, «Carmina moralia et satírica» — «Песни моральные и сатирические» [7].
Определяя место вагантов в средневековой культуре, отечественные и зарубежные исследователи выделяют несколько исторических линий. О. А. Добиаш-Рождественская в статье «Коллизии во французском обществе XII—XIII вв. по студенческой сатире этой эпохи» [2] говорит о том, что сам термин «вагант» очень широк по хронологическому и социальному охвату. Чтобы конкретизировать обстановку бытия поэзии вагантов, автор анализирует другое именование вагантов — голиард. В этом термине О. А. Добиаш-Рождественская находит глубинный социально-исторический подтекст, говоря о том, что «термин goliardus в отличие от golart, gulart появился тогда, когда социальная действительность, новая и во многих смыслах революционная, заставила сомкнуть, слить концепцию Голии-дьявола, мятежного духа с концепцией шутливого певца» [2, с. 115—143]. Поставив таким образом поэзию вагантов в исторические рамки, автор замечает: формирование поэзии вагантов напрямую связано с определенным социальным феноменом — «голиарды XII—XIII вв. образовали крупную разновидность, родившуюся с расцветом университетов» [2, с. 117].
Такого рода «конкретизация» вагантов во времени имеет место быть во множестве работ зарубежных ученых.
В работах по истории западноевропейских университетов поэзия вагантов представлена преимущественно как студенческая поэзия. Ч. Г. Хэскинс, в работе «Происхождение университетов» [10] воспринимает поэзию голиардов в конкретных хронологических рамках 1125 и 1225 г., определяя поэзию в непосредственной связи с Ренессансом XII в. и появлением первых университетов. В сам термин «голиард» Хэскинсом включаются «студенты, бывшие студенты и даже учителя — передвигающиеся из города в город в поиске знаний и в большей степени приключений» [10, р. 112]. Таким образом, голиарды воспринимаются именно как участники университетской жизни. Автор также настаивает на том, что ошибкой будет как смешивать вагантов с бродячим населением прошлых эпох, так и сводить идеи вагантов к «предшествованию» Реформации и классическому Возрождению: «Голиарды — прежде всего люди своей эпохи; они тонко чувствуют жизнь, и пишут о том, что знают» [10, р. 120].
Особое место вагантам отводят и историки Возрождения XII в. В одной из работ, посвященных Ренессансу XII в. — книге Колина Морриса «Открытие индивидуальности: 1050—1200» [11] большое внимание уделяется тем переменам, которые внесло Возрождение XII в. в сознание людей, а именно — появлению индивидуальности в «духовно и интеллектуально динамичном мире XII века» [11, р. 9]. Автор уделяет внимание жанру сатиры и появлению в нем индивидуальной позиции человека по отношению к обществу. Но для К. Морриса как Архипиит, так и Вальтер — яркие индивидуальности, «вспышки» Ренессанса XII столетия, которые едины в своей «горькой враждебности ко всему порядку вещей» [11, р. 131]. Автор не прослеживает ни целостной культурной роли вагантов, ни их вклада в дальнейшее развитие европейских университетов.
Крупный западный историк средневековой философии и литературы, П. Дронке, также склонен отделять «вагантов XII века» от бродячих поэтов предшествующих веков. Так, сравнивая творчество вагантов с Кембриджскими песнями, памятником XI в., автор говорит, что в более раннем источнике «нет горечи и фатализма Вальтера Шатильонского, опасавшегося, что корабль церкви должен потерпеть крушение или, в конце концов, утонуть» [9, р. 569—593].
П. Дронке напрямую связывает формирование поэзии вагантов с развитием образования в XII в., которое привело к «перепроизводству» образованных людей: «В городах появляется образованный пролетариат — невиданное количество образованных людей, которые, закончив свое обучение, столкнулись с проблемой безработицы» [9, р. 583]. Итак, с точки зрения Дронке, ва-ганты — это в первую очередь выпускники школ, которые не смогли устроиться в условиях «перепроизводства» образованных людей.
Несколько исторических линий поэзии вагантов ясно прочерчены в историографии. Во-первых, это связь вагантов с зарождающейся университетской культурой. Во-вторых, это место поэзии вагантов в культурной жизни Ренессанса XII столетия. В данной статье мы попытаемся проследить эти две основные линии, проявившие себя в поэзии вагантов. Проследив их, мы сможем понять узловые моменты университетской культуры, формирование которой пришлось на рубеж XII—XIII вв.
Как уже было сказано, источник для нашего исследования — первая часть Бенедиктобуранского манускрипта, «Песни моральные и сатирические». В центре внимания здесь — проблемы современного автору общества. Восприятие реальности — образное по своему характеру. Образ — не только риторический инструмент, это структурная единица поэзии. Автора интересует не только реальность социальной жизни, но и реальность образных конструкций.
Первый характерный метод построения образа — создание «перевернутой» структуры, которая переносится на материал внешнего мира. Перевернутость выражает себя в построении своеобразных абстрактных «пар»: «благородный порабощен, рабство почтенно», «уже становится скудной щедрость, скудность — щедрой», или «когда деньги говорят — бедность молчит», или «ничтожное восхваляется, безнаказанное дерзновенно»1.
1 «Ingenuus servus servit honoratur», «fit iam parca largitas, parcitas largitur», «si Nummus loquitur, pauper tacet»,«contemptus attollitur inulti audent» // Carmina Burana. München, 1979. Verses 5, 3, ii (далее при ссылках на данный источник в тексте в круглых скобках указывается номер стиха).
Игривый, обманный характер мирского начала непосредственно связан с карнавальным характером системы образов. Идея карнавала воплощается в образах перевернутого мира, зрительным воплощением которого является колесо Фортуны. В образе колеса соединяются два элемента — абсурдность перевернутого мира и его непреклонность — «жребий неистовый и слепой» (17).
Образ Фортуны обладает не только зрительным воплощением колеса, но и реально осязаемым действием. «Опрокидывая» социальную структуру, Фортуна «бедность, власть, растопляет словно лед» (17). Фортуна становится своеобразным символом перевернутой реальности.
[То] создает
Фортуна, [то] разрушает;
Теперь отвергает
Тех, кого прежде почитала.
(14)
Фортуна оказывается сознательно действующим лицом, причем действия ее жестоки и своевольны. Автор пытается зафиксировать шаткость социальной структуры общества: Фортуна «из навоза бедняка поднимающая, из ритора консула избирающая» (14).
Еще один образ карнавальной реальности — это деньги. Они переворачивают реальность, доводя мир до состояния абсурда: «низкое делается милым, то, что сладко, — горьким», деньги «заставляют глухого слышать и хромого ходить». Деньги оказываются полноправным персонажем реальности.
При денежном столе блюда наполнены.
Деньги едят хваленые перченые рыбы.
Деньги пьют франкское и заморское вино.
Деньги носят знатные дорогие одежды.
Деньги дают одеждам внешний блеск.
Деньги носят те камни, что из Индии.
Деньги считают сладостными, поскольку весь род приветствует их.
Деньги и нападают, и передают какие хотят крепости.
(11)
«Перевернутость» переносится на плоскость вещественной реальности. Определенной отвлеченной идее — в данном случае идее денег — приписываются реально осязаемые качества. Так социальная реальность наделяется символическими элементами и воспринимается через них.
Стремление к символизму проявляется и при использовании античных образов. Показательно такое описание положения дел в церкви:
Собаками Сциллы могут называться Враги истины, Защитники курии, Которые своим лаем выдумывают лживое, потопляют и
сокрушают [погрязшее] в деньгах судно.
(41)
Социальная реальность — алчность и ложь защитников курии — видится автору сквозь призму образов и абстракций. В образе Харибды также предстает реальная канцелярия, которая больна жадностью и взяточничеством.
Карнавальный характер образов проявляется в чувственном восприятии реальности. Через ощущение отвлеченный образ обретает свое пластическое выражение. Шаткость перевернутого мира постигается, материализуясь через зримое и чувственное начала:
Уже горячее обращается в холодное.
И влажное — в сухое.
Добродетель обращается в порок.
Труд — в отдых.
Теперь все вещи
Сбиваются с пути должного.
(6)
Безумный мир, в котором все не на своих местах, открывает нам свою бессмысленность в осязаемом.
Образное восприятие мирского начала представляет сложный синтез поэтических, литературных, психологических особенностей поэзии вагантов. Но образное восприятие — это не узкие рамки шаблонных умственных реалий, это способ для постижения конкретной действительности. Отношение вагантов к внешнему миру имеет ряд вполне конкретных черт.
Во-первых, внешний мир обладает чертой современности. Настоящее время здесь часто подчеркивается в самом начале стихотворения — указанием «теперь», «вот», «в это время» (3, 6, 11). Такие указания переносят плоскость стиха в настоящее время. Актуальность подчеркивается и с помощью глаголов настоящего времени, которые постоянно рифмуются между собой2, создавая музыкальный ритм стиха.
Актуализация повествования связана с интересом к острой общественной проблеме. Открытый протест автора в адрес римской курии заостряет повествование:
Рим, ты забываешь здравый смысл, когда забыв благоразумие души, Ты становишься безумным, отличаясь вялостью разума.
(43)
Во-вторых, автор ставит острую проблему. Бессмысленность жизни общества раскрывается на примере конкретной ситуации.
Иуда достоин Гиены
За то, что предал Иисуса однажды.
Вы же скажите мне:
Кто семь раз ежедневно
продает тело Христово?
Какого наивысшего наказания заслуживает?
(9)
Настоящее время — цель для размышлений автора. Имеет место не только настоящее время проблемы, которая описывается, но и настоящее время повествования. Условно говоря, перед нами автор — и он здесь и сейчас расскажет нам о своем отношении к современному обществу. Так начинается реальное время повествования.
2 «Fas et nefas ambulant-prodigus non redimit» или «Propter Sion non tacebo, — sed ruinas Rome flebo» (19, 41).
Итак, повествование начинается с формулировки острой и актуальной проблемы. Далее автор ставит акцент на неразумности мира, это часто встречается в первых строфах стихотворений, здесь формулируется проблема, которая волнует автора:
На родине этого мира
Правит идолопоклонство.
Дары духовные
Везде пребывают продажными.
(39)
Современность выступает как объект критики. То, что подобные формулировки проблемы ставятся в начале стихотворения — вполне закономерно. Критика неустроенной реальности — непосредственная причина повествования. Вот как звучит начало «Стихотворения о деньгах»:
На земле властный правитель в это время деньги.
Ими восхищаются цари и служат им.
Продажное окружение пап любит деньги.
Деньги держат господство в покоях аббатов.
Деньги почитает толпа черных приоров.
Деньги становятся судьей на собраниях magnorum.
Деньги вызывают войны.
Помимо их воли мир не наступит.
Деньги вызывают споры, поскольку
Хотят отнять богатства.
(11)
Это уже не простое возмущение автора, это вполне явное недовольство той бессмыслицей, что происходит в обществе. Через всю сложность образов проступает перед нами позиция автора по отношению к миру. Позиция говорит сама за себя — автор готов различать разумное и неразумное, он готов смотреть на обман денег со стороны. Таким образом автор занимает не только позицию независимого критика, но и позиция наставника современного ему общества. Острый интерес автора к современному обществу развивается в качестве описания социальной структуры. Автором четко прослеживается социальная структура (в стихе о деньгах это: цари — папы — аббаты-приоры). Автор показывает, что проблема, которая стала предметом его критики, охватывает все социальные слои:
Мамона правит.
Симония властвует.
Понтифики в заблуждении.
Правители в замешательстве.
Знать в смуте.
Храмы в непристойности.
Законы попраны.
(5)
Интересно отметить тот факт, что социальная структура описывается не иерархично, главным оказывается показать «включенность» в суету безумного мира. Еще один момент, который хотелось бы отметить, описывая неустойчивость социальной структуры: автор основой этой «шаткости» считает несоблюдение законов (в данном стихе это — «законы попраны», в стихе о деньгах говорится «деньги становятся судьей на собраниях»).
На социальную структуру перемещаются и карнавальные образы перевернутого мира.
Шут господствует. Бесстыдный властвует. Кутила искуплен. Вероломный обогащается. Вор процветает. Лжец возвышается. Эпикур превозносится.
(5)
Безумный мир для автора — не только социальная, но и «духовная» перевернутость, т. е. ниспровержение ценностей. Как ценностей, так и духовных авторитетов:
В таверне Григорий Уже дискутирует, бесславный. Строгость Иеронима Исчисляется монетой. Августин на ниве. Бенедикт в посевах. Это есть беседующие тайно, И налегающие на мясо.
(6)
Образное восприятие мира зачастую подходит к проблемам духовной жизни общества:
Если правильно посмотреть Захочешь, это не жизнь, Раз так живет без цели Этот глупый род; Ибо не означает жить. Если кто так живет; Все нарушают права, И от веры в деле Любом удаляются.
(3)
На первый план выходит современное автору общество, которое не устроено и в котором попираются законы — не только социальные, но и духовные. В моменте, когда автор сосредотачивает внимание на нравственных проблемах общества, на духовном разложении мира, начинается позиционирование автора к внешнему миру. Это позиция духовного учителя.
В условиях «беспочвенности» внешнего мира особая вина за происходящее возлагается на церковь, которая должна быть духовным центром общества. Образ церкви создается умышленно материализованный, мирской.
Вместо посоха — меч, Вместо инфулы — шлем, Вместо столы — щит — Это будет жернов смерти.
(39)
Внешние атрибуты здесь подчеркивают внутреннее обмирщение. Церковь подчиняется мирскому не только в отдельных атрибутах. Она оказывается замешана в суете земной власти, охваченной «магией денег».
И вот я не знаю, хотя и требую узнать, В чем папское дело от императорского отличается: Царь захватывает серебро, множество тысяч марок; То же самое делает и папская курия сегодня.
(45)
Лишь одно отличает церковь от светской власти: «царь хватает отважно, а римский папа тайно». Город Рим так же, как и церковь, подвергается довольно острой критике. Важным здесь представляется описать зависимость Рима от материальных благ: «Естество Рима процветает на набитых кошельках», «римская курия есть рынок» (42).
Ваганты не претендуют на реформацию церкви, их взгляды не носят революционного характера. Они критикуют церковь именно в силу того, что та должна быть учителем общества, на деле же сама погрязла в мирских страстях.
Мы уже повторили выражение «учитель общества» или «духовный учитель», и такой термин очень важен нам для понимания того, как определяли себя ваганты по отношению к внешнему миру. Духовное учительство проявляется и в том, что ваганты обращают внимание на упадок знаний, учености в современном обществе.
Деньги губят сердца мудрых,
Поглощая свет.
Деньги, как известно, учат глупого быть грамотным.
(11)
Магия денег, таким образом, подменяет интеллектуальные ценности. При разговоре об упадке учености мы четко можем проследить идею о разоблачении «духовного учительства» церкви. Вот что говорится о представителях римской курии:
Эти нас учат, но сами неученые.
Эти нас учат, и ночь ночи передает знание.
(41)
Наиболее остро ваганты воспринимают упадок интереса к знаниям в университете.
Славился некогда университет. Теперь он приведен в вертеп. Знание издавна процветало. Теперь взяли перевес забавы. Уже хитрость ученикам Присуща до времени, Которые по дурной воле Исключают мудрость.
(6)
Критика вагантов устремлена не только во внешний мир, но и на собственное университетское сообщество. Автор осознает свою общность как общность хранителей традиций университета, которые ныне попраны. И выступает как духовный учитель — уже перед членами собственной корпорации.
Итак, образная система строится на двух основаниях, тесно переплетенных между собой, — это карнавальное восприятие мира и символизм образов. Образная система выводит на второй план авторское индивидуальное мышление. Само построение образов показывает нам, что образ имеет мифологическую основу, он выключает автора из хода рассуждения. В центре оказываются отвлеченные категории и их действие, которое воспринимается на уровне чувства и жеста. Неопределенное чувство зыбкости, шаткости мира оказывается единственной формой авторской рефлексии.
Образное восприятие — это авторский путь видения мира, специфику такого восприятия определяют несколько аспектов. Во-первых, мышление автора конца XII в. еще не знает какой-либо выверенной терминологии, в рамках которой могло бы идти обсуждение социальных проблем. Сознание человека того времени еще не пережило схоластической «демифологизации» мышления и потому осмысляет реальность внутри особых образных форм.
Есть и второй момент, не менее важный для нашего внимания. Студенческое самосознание в период конца XII — начала XIII в. проходило стадию формирования. Создавалась образная система для коллективного мировосприятия. Необходимо было осмысление узловых понятий человеческого бытия. И поскольку членами университетской корпорации могли оказаться люди разных социальных слоев, разных культур, то университетская культура сочетала в себе разные культурные практики. Это и карнавальная культура с ее смеховым перевернутым миром, и народная культура с ее восприятием Фортуны как природной силы [6, с. 174—184]. Это и культура образованных слоев общества, в которой сохранялся еще интерес к античным авторам и развивалась идея «символического миропорядка».
Мы сделали попытку объяснить сложность и структуру образной системы поэзии вагантов. Но можем ли мы объяснить сам характер критики современного общества у вагантов? Откуда такие темные тона, откуда подавляющее чувство беспомощности перед Фортуной? В формировании образа «безумного мира» большую роль сыграл авторский стиль вагантских поэтов. Яркий пример — Вальтер Шатильонский, живший в самом конце XII в.3 Вальтер был в свое время известным поэтом, парижским магистром, членом кружка Фомы Бекета. После смерти Бекета Вальтер отправляется в Рим и, так и не добившись пребенды, возвращается во Францию. В это время он пишет стихи, полные едкой сатиры и отчаяния. В дальнейшем он получит пребенду и прославится поэмой «Александреида».
Важно, что поэзия вагантов подхватывает не эпические ритмы Алексан-дреиды, не мотивы личной обиды Вальтера на римскую курию. Поэзия ваган-тов перенимает стихи отчаявшегося человека, который ищет место в обществе, добивается материального обеспечения. Такая жизненная ситуация была типичной для студенчества конца XII — начала XIII в. Это время активного развития товарно-денежных отношений в городах. Это время первых университетов, которые не имели постоянного материального обеспечения. Например, преподаватели Болоньи не имели постоянного жалованья и жили на студенческие гонорары. Только в XIII в. появляются первые примеры договоров с преподавателями, где плательщиком выступают не студенты, а город [5, с. 75].
3 В данном исследовании мы работали с несколькими стихотворениями Вальтера, вошедшими в Бенедиктобуранский манускрипт: «Ecce torpet probitas...» (3) ; «Propter Sion non tacebo...» (41) ; «Utar contra vitia carmine rebelli...» (42).
Между тем количество студентов постоянно росло, и скоро первичная функция университетов, обеспечение города нотариусами и секретарями была выполнена сверх нормы. Социальная проблема, которую П. Дронке обозначает как «перепроизводство» образованных людей [9, с. 5б9—593], также является историческим нервом поэзии вагантов. Во многом из вопросов материального обеспечения, из жизненной неустроенности произрастает у вагантов чувство неуверенности в собственных силах, бессилия перед своеволием Фортуны.
Итак, сатира вагантов ставит нас перед рядом важных исторических вопросов. Во-первых, в основе критики современного общества — позиция некоторой социальной группы, которая берет на себя роль учителя общества. Такой социальной группой в начале XII в. было зарождающееся студенчество. Студенческий образ жизни, тяга к знаниям и стремление понять смысл бессмысленного мира — все эти аспекты лежат в основе поэзии вагантов.
Сложное соотношение образного и рационального видения реальности в поэзии вагантов определяется гранью двух веков. Во время формирования университетской культуры достиг своего расцвета и ушел в прошлое поэтический образный гуманизм XII в. и наступал век схоластической рационализации мышления.
Поэзия вагантов приоткрывает не только общие направления, но и конкретные вопросы развития ранних университетов. Важную роль в университетах играло сосуществование разных культурных практик, попытки «собрать» их в новую модель мировосприятия. Но «историческим нервом» поэзии вагантов стали социальные проблемы раннего развития университетов. Нестабильность первых университетов, перепроизводство образованных людей, сложность устройства в прагматичной городской культуре — все это отразилось на художественных особенностях поэзии вагантов, на чувствах и настроениях, с которыми европейское студенчество вступало в XIII век.
Библиографический список
1. Биск И. Я. Методология истории. Иваново : Иван. гос. ун-т, 2007. 23б с.
2. Добиаш-Рождественская О. А. Коллизии во французском обществе XII—XIII вв. по студенческой сатире этой эпохи II Добиаш-Рождественская О. А. Культура западноевропейского Средневековья. М. : Наука, i987 С. ii5—i43.
3. Лирика вагантов I пер. Л. Гинзбурга. М. : Худож. лит., i970. i92 с.
4. Поэзия вагантов I изд. подгот. М. Л. Гаспаровым. М. : Наука, i975. б0б с. (Сер. «Литературные памятники»).
5. Суворов Н. С. Средневековые университеты. М. : Либроком, 20i2. 25б с.
6. Уколова В. И. Фортуна в мире западного Средневековья II Вестник истории, литературы, искусства. М., 2005. С. i74—i84.
7. Carmina Burana. Die Lieder der Benediktbeurer Handschrift. München, i979. URL: http://www.hs-augsburg.de/~harsch/saecp13.html (дата обращения: i0.04.20i4).
8. Dronke P. Latin songs in the Carmina Burana. Profane love and satire II Dronke P. Forms and imagines. From antiquity to the fifteenth century. Roma, 2007. URL: http:IIbooks.google.ca (дата обращения: ii.04.20i4).
9. Dronke P. Profane elements in literature II Renaissance and Renewal in the Twelfth Century. Cambridge, i982. P. 5б9—593. URL: http:IIbooks.google.ru (дата обращения: ii.04.20i4).
10. Haskins C. H. The rise of universities. New York, i923. URL: http:IIwww.elfinspell.com/Universitiesi.html (дата обращения: ii.04.20i4).
11. Morris C. The discovery of the individual: ii50—i200. Toronto, i987. URL: http:IIbooks.google.ru (дата обращения: ii.04.20i4).
