CC BY
46
УДК 82.09
А.Ю. Хоц, аспирант Южно-Уральского государственного университета, г. Челябинск.
ПОЭТИКА ВЕРСЕ В МАЛОЙ ПРОЗЕ ЕФИМА ЗОЗУЛИ (НА МАТЕРИАЛЕ ЦИКЛА «НЕДОНОШЕННЫЕ РАССКАЗЫ»)
В статье рассматриваются особенности строфической прозы миниатюр, относящихся к циклу «Недоношенные рассказы» Ефима Зозули, анализируются средства и способы создания версейной строфы, стихоподобного ритма, графической актуализации художественного текста.
Ключевые слова: малая проза, верее, поэтика, стих.
Литературная практика 1920-х годов в поисках новых радикальных способов выражения авторской мысли приходит к новой стратегии синтеза, реализующейся на различных художественных уровнях, в том числе на стыке стиха и прозы [1, с. 5-10].
В 20-е годы XX века — эпоху решительной ломки литературных и общеэстетических традиций в национальной культуре — проза, постоянно испытывая на себе влияние лирического пафоса, с одной стороны, и традицию соответствующей ему стихотворной структуры — с другой, оказывается достаточно проницаемой для различных типов экспансии лирического и стихотворного начала [2, с. 23]. Результатом активного взаимодействия стиха и прозы явилось множество разнообразных художественных феноменов. Рассмотрение особенностей одного из таких явлений составляет цель настоящей работы.
Цикл «Недоношенные рассказы» принадлежит перу известного художника первой трети XX века Ефима Зозули. Оригинальность и полновесность коротеньких рассказов цикла отмечали многие современники, находя в них художественную «сгущенность», лиричность, психологизм [3, с. 34]. Цикл «Недоношенные рассказы» включает в себя двенадцать произведений: «Хлеб» (1916), «Лакей» (1916), «Стихия» (1916), «Летчик» (1917), «Приблудшая женщина» (1917), «Рассказ о борьбе» (1917), «TANGLEFOOT» (1916), «Прекрасные слезы» (1917), «Тиф» (1917), «О сердитом меднике или
о том, как прекрасна жизнь» (1919), «Овес» (1917), «Жалость» (1921).
Значительная часть рассказов цикла написана строфической прозой — версе. Вслед за Ю.Б. Орлицким, мы понимаем версе как «...строфически организованную стихоподобную прозу, характеризующуюся малым объемом всех или подавляющего большинства строф, примерным равенством размера этих строф и тенденцией большинства из них к совпадению с одним предложением» [4, с. 180-181].
«Недоношенные рассказы» написаны ритмически нейтральной прозой, строфы-предложения кратки и в большинстве произведений цикла достаточно строго упорядочены. Чем меньше по объему текст (рассказы «Хлеб», «Лакей», «Жалость» и др.), тем эта упорядоченность строже, а чем больше — тем, наоборот, слабее («TANGLEFOOT», «Рассказ о борьбе», «Стихия» и др.). В рассказах большего объема наряду с версейным используется и достаточно традиционный объем строки.
Так, рассказ «TANGLEFOOT», занимающий по объему 3,5 страницы, состоит из 28 строф, из которых лишь 8 равны одному предложению. Малые и сверхмалые версейные строфы, чередующиеся с более объемными абзацами-строфами, визуально разбивают общий прозаический массив рассказа на довольно соизмеримые по длине сегменты. Однако необходимо также отметить, что короткие строфы, помещенные внутри текста, выполняют функцию создания контраста. Общая схема рассказа по количеству типографических строк в строфе следующая: 3-4-8-4-2-2-5-2-2-6-2-6-5-5-2-4-8-3-2-7-5-
6-3-2-4. Схема послесловия, отделенного графическом знаком «***»: 2-5. Объем строф рассказа различен: от
1 до 6 предложений.
Примерно такая же строфическая тенденция наблюдается в «Рассказе о борьбе» — самом большом по объему рассказе цикла, сегментированном по подобию более крупной жанровой формы на 4 неозаглавленные пронумерованные части. Объем строф рассказа колеблется от 1 до 5 предложений. Общая схема рассказа по главам выглядит следующим образом: (1) 2-3-3-2-1-6; (2) 4-4-4-5-7; (3) 2-1-3-6-2-7-2-1-5-2; (4) 8-1.
Более строгая строфическая упорядоченность наблюдается в коротких рассказах цикла, занимающих по объему около страницы. В таких рассказах («Хлеб», «Лакей», «Прекрасные слезы», «Тиф», «О сердитом меднике или о том, как прекрасна жизнь», «Жалость») прозаический монолит практически не воспринимается как таковой, ввиду использования автором сверхкратких версейных строф, занимающих по длине зачастую лишь половину типографической строки.
Небольшой по объему рассказ «Хлеб» (две трети страницы) состоит из 10 строф, объем которых колеблется от 1 до 13 предложений в абзаце-строфе. Схема рассказа следующая: 3-5-2-1-2-4-2-1-2-1
Другой короткий рассказ «О сердитом меднике или о том, как прекрасна жизнь», занимающий по объему одну страницу, состоит из 17 строф, из которых 14 состоят из 1 предложения. Оставшиеся 3 строфы равны соответственно 3, 2 и 5 предложениям. Таким образом, общая схема рассказа выглядит следующим образом: 1-1-1-3-1-2-1-1-1-1-1-1-1-5-1-1-1.
Отметим, что при подобном членении текста возникает тенденция к «вертикальному» его прочтению. Как справедливо отмечает Ю.Б. Орлицкий, в «...строфически организованной прозе абзац, кроме собственно смысловых функций, берет на себя еще и конструктивные: служит созданию в прозе стихоподобного вертикального ритма, возникающего в результате сопоставления соседних строф» [4, с. 181].
Стихоподобный ритм и паузировка в произведениях цикла «Недоношенные рассказы» достигается в первую очередь использованием коротких (часто односоставных, неполных) предложений, большая часть которых состоит из парцеллированных фраз. Таким образом, «телеграфный» стиль, свойственный творческой манере Зозули, в «Недоношенных рассказах» обретает свое высшее проявление.
Приведем несколько примеров:
У колодца вздыхает с облегчением. Берется за ручку и вертит. Два часа.
Потом сын ведет ее обратно.
Она опять садится на кованый сундук и вытирает со лба пот.
Сын кладет ей на колени кусок хлеба («Хлеб») [5, с. 221].
Послушна. Раздевается еще. Уже. Раздета. («Тиф») [5, с. 240].
Но был уже рассвет. Пели петухи. Звенел трамвай.
Грохотали телеги. Оглушительно свистели поезда. («О сердитом меднике или о том, как прекрасна жизнь») [5, с. 243.]
Нередко дополнительная паузировка текста задается при помощи тире, употребление которого часто синтаксически не оправдано. В этих случаях авторское тире — это не только пауза, близкая по своей функции к стихотворной, но и определенный способ придать дополнительный, новый, неожиданный смысл тому, что будет сказано после.
Притягивая к себе лист с мучающимися мухами и — смотрю. <...>
Вид у них у всех — ужасный. («TANGLEFOOT») [5, с. 235].
Сын — мрачный дворник. Много забот. Жалованья — сорок рублей. На чай дают мало. В конторе разбили стекло. Кто разбил? Чорт их знает. Ночью — дежурь. И тоже — с паспортами возня. («Хлеб) [5, с. 221].
Почему-то от этого «стоять» — в сердце прошла острая, мучительная жалость. («Жалость») [5, с. 246].
Через мгновение — со стихийным бешенством бросаются вперед! («Стихия») [5, с. 224].
Частотны в цикле многоточия, которыми изобилуют рассказы «Овес», «TANGLEFOOT», «Стихия». Многоточия употребляются автором как внутри строф, так и на границе абзацев, что также задает дополнительную паузировку. Так из 29 строф рассказа «TANGLEFOOT» многоточием оканчиваются 20. Многоточия в рассказе расставлены внутри строф в начале и конце некоторых предложений.
Рассматривая специфику строфики цикла «Недоношенные рассказы» нельзя не отметить такую особенность как обилие диалогов, которые занимают как начальные, так и конечные позиции в рассказах. Ввиду своего особого синтаксического и грамматического оформления, диалоги дополнительно сегментируют текст. Изобилуют диалогами рассказы «Приблудшая женщина», «Тиф», «Овес», реже реплики встречаются в рассказах «Стихия», «Рассказ о борьбе», «TANGLEFOOT», «Летчик», «Хлеб». «Стихообразующую» роль диалогов в прозаическом тексте рассмотрим на примере рассказа «Тиф»:
- Раздевайся.
Раздевается.
- Еще.
Раздевается еще.
- Еще.
Послушна. Раздевается еще. Уже. Раздета.
- А шляпу?
Шляпы, оказывается, не сняла.
- Снимай шляпу [5, с. 240].
Короткие реплики создают вертикальное прочтение текста, благодаря чему диалог воспринимается как чисто стихотворный фрагмент с присущим ему определенным ритмом, который в данном случае задается при помощи повторов и пауз неизбежно возникающих при чтении текста почти по словам разбитого на строки.
В рассказе «Жалость» мы находим и строфу-полу-предложение, благодаря чему в рассказе выделяется фрагмент вертикально выстроенного визуально актуализированного текста:
Бумажку я поднял. На ней оказался текст. Вот он:
«Театр Гармония. «Галлерея». Стоять» [5, 246].
Зозуля часто использует малые и сверхмалые строфы в началах и концах рассказов. В начале рассказа основная функция таких строф — экспозиция, например:
Был один медник, очень недовольный жизнью. (О сердитом меднике или о том, как прекрасна жизнь») [5, с. 242].
Мать слепа. Сидит в дворницкой у сына, на полукруглом кованом сундуке, и смотрит сизыми слепыми глазами на мутное окно. («Хлеб») [5, с. 221].
Чаще всего в малых начальных строфах обозначается время и/или пространство действия:
Это было задолго до революции. («Летчик») [5, с. 225].
Еду на извозчике. Солнце. Радость. Весна. Хорошо! Хочется петь. («Овес») [5, с. 244].
Однако встречаются в цикле рассказов первые строфы, оказывающиеся значительно длиннее последующих. В определенной мере это может быть обусловлено вводным характером начальных строф, содержащих развернутую экспозицию. Приведем пример такой экспозиции из рассказа «Прекрасные слезы»:
Была прислуга Дуня. Краснощекая, мясистая, работящая и придурковатая. Работала часов по шестнадцать в сутки. Одна обслуживала семью душ в восемь. Мыла полы с диким пением, странно перегибаясь на прямых ногах, как прописная буква А без средней черточки [5, 238].
Развернутую экспозицию имеют также рассказы «Жалость» и «Тиф».
Последняя строфа в рассказах цикла чаще всего отличается предельной краткостью, а по грамматической форме — стремлением к формульности, афористичности:
- В борьбе обретешь ты право свое. («Рассказ о борьбе») [5, с. 233].
А отсутствия старого медника никто не заметил. («О сердитом меднике или о том, как прекрасна жизнь») [5, с. 243].
А если овес стоит дорого, то нельзя гнаться за улыбками. («Овес») [5, с. 245].
.Если русская революция посадила этого человека хотя бы один раз в ложу или в партер большого хорошего театра, хотя бы один только раз, она заслуживает названия великой. («Жалость») [5, с. 246].
Таким образом, стихоподобность цикла «Недоношенные рассказы» весьма значительна, что достигается использованием кратких и сверхкратких версейных строф, коротких предложений, определенных способов расстановки пауз в тексте. Цикл миниатюр «Недоношенные рассказы» представляет органичный синтез стихового и прозаического начал, объединенных в форме строфической прозы.
Библиографический список.
1. Пономарева, Е.В. Стратегия художественного синтеза в русской новеллистике 1920-х годов. Монография. / Е.В. Пономарева. — Челябинск, 2006.
2. Орлицкий, Ю.Б. Стих и проза в русской литературе: Очерки истории и теории / Ю.Б. Орлицкий. — Воронеж, 1991.
3. Кольцов, М. Ефим Зозуля / М. Кольцов // Ефим Зозуля: Статьи и материалы. — Ленинград, 1928.
4. Орлицкий, Ю.Б. Стих и проза в русской литературе / Ю.Б. Орлицкий. — М., 2002.
5. Зозуля, Е. Рассказы. Том первый / Е. Зозуля. — М-Пб, 1923.
Статья поступила в редакцию 14.05.08.
