CC BY
109
ПОЭТИКА ИРОНИИ В СКАЗЕ В. ВЫСОЦКОГО Т.О. Маликова
Malikova T.O. Ironical poetics in ‘Skaz’ by Vladimir Vysotsky. The article is devoted to specifics of social reality’s reflection by the poet, Vladimir Vysotsky. It is implemented by means of ironic and fantastic form of ‘skaz’. Special attention is paid to the author’s personal attitudes to the reflected reality. There are some parallels between using the ironic ‘skaz’ by Vysotsky and by several writers of Russian classical literature that leads us to conclusion about Vysotsky’s succeeding of classical spiritual traditions.
Специфика сказовости поэзии В. Высоцкого ранее не рассматривалась исследовате-лями-литературоведами. Данная работа ставит своей целью раскрытие двух наиболее интересных разновидностей сказовой поэтики - сказа ироничного и сказа фантастического.
В. Высоцкий пришел в литературу в то время, когда стабилизировался интерес к различным видам условностей. На рубеже 60-70-х гг. литература находилась под мощнейшим политическим прессом: задаваемое «правдоподобие» действительности фактически приводило к полной дискредитации реалистического понимания сущности происходящего. «Ирония стала выполнять
функции некой «защиты», а может быть даже и протеста против непрошенных традиций, рождаемых конъюнктурной эпохой» [1].
У Высоцкого ирония подчеркивает некое «остраннение» примелькавшейся реальности. Она обнаруживает целый спектр негативных социально-нравственных постулатов, дискредитирует напрочь обывательскую систему миропредставления. «Фантастика в «высоцком» случае позволяет своеобразно, оригинально протестовать против убогости жизненных представлений разнообразных общественных слоев» [2]. Все это в конечном счете неизбежно приводит к интенсивному поиску основ как личностного, так и общественного идеала. Литературоведами часто отмечалось, что гротеск, ирония, сарказм - не только приемы, а «принципы типизации отражения жизни» [3]. Ирония у Высоцкого, безусловно, обладает свойством типизации, проникая в многоликую сущность жизненных реалий.
Исследователи-высоцковеды заметили, что случаев проявления так называемой прямой фантастики у поэта мало. На иронико-фантастический язык у него переведены
многочисленные общественные и моральные проблемы в русле повседневности. Сама жизнь зачастую приобретала черты фантасмагории.
В рассматриваемом русле, между прочим, обнаруживается жанровое многообразие. Есть примеры фантастической басни («Песенка про козла отпущения»), притчи, выявляющие колоритные, многофункциональные образы, такие, например, как черный человек. В большинстве случаев ироничную либо фантастическую ситуацию подчеркивает сказово-стилизованное повествование. Один из характерных примеров -цикл «Алиса в Стране Чудес», основанный на реалиях английского писателя Л. Кэрролла. В поэтической трактовке цикла общение с фантастическим миром несет ощущение радости, обновления. Немалую роль играет ставка на нравственные представления. Высоцкий это добавляет в отличие от Кэрролла. Как уже было сказано, поэтом делается ставка на нравственное начало, что выражается через внутреннюю сущность героини. Сказочные, фантастические персонажи, таким образом, наряду с образной колоритностью выполняют обязательную нравственно-психологическую функцию.
Если вести речь об авторском отношении к своим персонажам, то специфика времени была такова, что обязывала его максимально скрыть. «Сказ, таким образом, выполнял не только важнейшую поэтическую функцию, но и, так сказать, защитную» [4]. То есть существовала некая дистанция между автором и персонажем. Помогало этому и типичное для поэта «смешение стилей» (например, пародирование научной фантастики в «Созвездии Тау-Кита»).
Иронично-фантастическое может приобретать черты расширенного философского обобщения. Так, к примеру, образ черта, дья-
вола, который и без того в русской традиции, как правило, лишен подчеркнуто жутких, глобально-злодейских качеств, а зачастую просто смешон, нелеп, а иногда и добр, приобретает у Высоцкого ироническо-сниженный и даже в какой-то мере трагический оттенок:
У меня запой от одиночества -По ночам я слышу голоса...
Слышу - вдруг зовут меня по отчеству, -Глянул - черт, - вот это чудеса!
Этот персонаж «ругается матом», «знаком с управдомом Борисовым», «бежит за бутылкой». Обыденное здесь соединено с высоким и тем самым подчеркивает иронический смысл.
Думаем, наибольшую ценность приобрели, если так можно выразиться, бытовые сказки Высоцкого, например, «Лукоморья больше нет». Поэтико-философская аура этого произведения сводится к воспроизведению катастрофически прогрессирующей в те годы общественной бездуховности:
Лукоморья больше нет, -От дубов простыл и след,
Дуб годится на паркет -Так ведь нет.
Выходили из избы Здоровенные жлобы-Порубили все дубы -На гробы.
Процитированные строки наглядно свидетельствуют о том, что ситуация, изображаемая в этом стихотворении, насквозь лишена - нет, не фантастического, а возвышенно-духовно-прекрасного Парафразирование пушкинских строк, полагаем, здесь имеет еще и временное значение: апостасийность, обезбоженность сознания усугубляется со временем, и в этом, помимо традиционношутливых и ироничных интонаций, присутствует еще и откровенный трагизм.
«Фантастика, как и у того же Булгакова, а ранее - Гоголя, оказывается откровенным отражением реальной ситуации» [5]. Самое трагическое заключается в том, что бездуховность, по предсказанию поэта, будет прогрессировать: «Это только присказка - сказка впереди».
Фантастическое, наконец, может подниматься до глубокого обобщения онтологического плана:
Вдоль дороги - лес густой
С бабами Ягами,
А в конце дороги той -
Плаха с топорами.
Появляется и традиционная для русской классики глубокая аксиологическая антитеза, доказывающая наличие в поэтическом тезаурусе Высоцкого интуитивного начала человека, способного стать глубоко верующим:
И ни церковь, и ни кабак -
Ничего не свято.
Нет, ребята, все не так!
Все не так, ребята!
Диапазон иронии широк и разнообразен. Авторское ироническое отношение хоть и скрыто за сказом, тем не менее, все-таки очевидно обнаруживает себя и свидетельствует о серьезном, аналитическом отношении к действительности.
1. Тынянов Ю.М. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 46.
2. Рыбаков Н.И. // Некоторые вопросы русской литературы XX века. М., 1973. С. 266
3. МаннЮ.В. О гротеске в литературе. М., 1966.
С. 23.
4. Баландина Н.В. // Вопр. языка современной русской литературы. М., 1977. С. 387.
5. Кулиничев В.Т. // В.С. Высоцкий: исследования и материалы. Воронеж, 1990. С. 137.
Поступила в редакцию 6.03.2006 г.
