CC BY
156
УДК 82.091
Е.Ю. Раскина
поэтическое творчество н.с. гумилева
в контексте межкультурной
коммуникации
В статье исследуется специфика поэзии Н.С. Гумилева. Рассмотрена метафора путешествия во времени, свойственная русской литературе «серебряного века». Обсуждены проблемы сакральной географии -геософии (философии и географии); показан феномен паломнической литературы.
Ключевые слова: русская литература «серебряного века», поэзия НС.Гумилева, сакральная география, геософия, межкультурная коммуникация.
E.Yu. Raskina
poetic creativity of n.s. gumilev in a context of intercultural
communications
The article circles around the peculiarity of N.S. Gumilyov's poetry. The metaphor of time travel which is characteristic for Russian literature of Silver Age. The problems of sacral geography that is geosophy are discussed and the phenomenon of pilgrim literature is shown.
Key words: Russian literature of Silver Age, N.S. Gumilyov's poetry, sacral geography, geosophy, cross-cultural communication.
Русская литература и культура «серебряного века» (конец XIX - начало ХХ века) представляла собой «путешествие по временам и культурам», когда литературные произведения были насыщены культурными и межкультурными смыслами и ассоциациями, глубоко интертекстуальны и эклектичны, цитатны. В произведениях поэтов «серебряного века» русской литературы присутствовали различные культурные коды, переплетались и взаимодействовали яркие образно-символические и мифологические ряды. Метафора «путешествие по временам и культурам» была осмыслена деятелями русской литературы и культуры «серебряного века» как одновременное присутствие в литературном тексте образов, символов и мифологем, относящихся к различным культурам и эпохам. Соответственно, утверждалось, что мировые культуры оригинальны и зеркальны одновременно, несут в мир собственные ценности и культурные смыслы и отражаются друг в друге. Литература и культура русского «серебряного века» может быть интерпретирована в контексте межкультурной коммуникации, на стыке литературоведения и культурологии.
Одним из прекраснейших поэтов «серебряного века», воплотивших метафору «путешествие по временам и культурам» в своих произведениях, был Н.С. Гумилев. Для творчества Н.С. Гумилева характерно художественное, религиозное и культурно-философское осмысление географических образов, тем и мотивов. в произведениях поэта география перерастает в геософию (сакральную географию). Геософия исследует систему взаимосвязей между природой и культурой и понимается нами не как география («землеописание»), а как наука об «умной сущности земли» - «землемудрие». К
геософии относятся характерные для «серебряного века» русской литературы идеи о сакральности природных и культурных объектов, «благодатности» или «безблагодатности» земель. Изучением теософских тем, мотивов и образов в русской литературе ХХ века в настоящее время занимаются такие исследователи, как Р.Д. Тименчик [Тименчик 2007: 161166], Н.М. Теребихин [Теребихин 1993], Н.А. Богомолов [Богомолов 1992: 47], Д.В. Громов [Громов 2005], Ю.В. Зобнин [Зобнин 1995: 5-53] и др.
«Приключения и путешествия были для него всего лишь аскезой. Он мечтал о создании собственной науки - геософии, как он ее назвал, умудренной в климатических зонах и пейзажах» [Тименчик 2007: 162], - писал французский поэт Жан Шюзевиль, близко общавшийся с Гумилевым в 1910 г. в Париже. Анализируя стихотворение Гумилева «Современность» (1911), Р.Д.Тименчик упоминает о «недовоздвигнутом» поэтом «здании новой науки о чудесах земли». «Он (Н.С. Гумилев - Е.Р.) открыл ее в 1909 г., назвал геософией, решил основать «Геософиче-ское общество» с участием М. Кузмина и В.К. Ивановой-Шварсалон и в связи, возможно, с этими проектами «вере Шварсалон какую-то нечисть подарил... (тритона?)», - пишет ученый [Тименчик: 2007: 162]. По мнению Р.Д. Тименчика, гумилевская геософия сродни «джагра-фии» барона Брамбеуса (О. Сенковско-го), которую последний называл наукой о чудесах и тайнах земли («геософия Гумилева рифмовалась с джаграфией и другими научными шутками барона Брамбеуса» [Тименчик 2007: 161].
Однако любовь Гумилева к чудесам и тайнам земли вызывала насмешки современников: Иванова-Разумника, Л.Н. Войтоловского, В.Л. Львова-
Рогачевского, Б.А. Садовского и др. Все эти литературные критики видели в Гумилеве «Тартарена русской поэзии», упрекали его в бутафорских эффектах и бегстве от современности в декоративный, условный Восток. «У Н. Гумилева большое тяготение к Востоку, - писал В.Л. Львов-Рогачевский, - он любит придумать что-нибудь этакое экзотическое, он любит «небывалые плоды», «нездешние слова». У Алексея Толстого один из его помещиков уехал из своего медвежьего угла в Африку и оттуда прислал своему дядюшке Мишухе Налимо-ву банку с живым крокодилом. В поэзии Гумилева, как в банке симбирского помещика, плавает «темно-изумрудный крокодил». Впрочем, тут целый зверинец: «Изысканный бродит жираф». Встречаются «свирепые пантеры», слоны, львы, обезьяны, какаду, «перья страуса» [Львов-Рогачевский 1995: 381].
Многообразие флоры и фауны, характерное для образного ряда стихотворений Н.С. Гумилева, является, однако, доказательством «чудес и тайн земли», указанием на красоту и необычность тварного мира. Даже в небесных сферах поэт видит «зоологический сад планет» (стихотворение «Память»). «Первоздан-ность» африканской природы сближает ее с раем. Но эта подлинная, девственная природа искажена первородным грехом. В сборнике «Шатер» изображена не только прекрасная в своей первозданности, но и страшная, ужасающая Африка. Так, в стихотворении «Судан», после описания тенистых рощ и галерей лесов, тихого озера Чад и «самых чудесных, неожиданных птиц и животных» перед читателями предстает картина африканской охоты: «Бродят звери, как Бог им назначил, / К водопою сбираются вместе, / К водопою сбираются мирно. / И не знают, что див-
но прекрасны, / Что таких, как они, не отыщешь, / И не знает об этом охотник, / Что в пылающий полдень таится / За кустом с ядовитой стрелою, / И кричит над поверженным зверем, / Исполняя охотничью пляску, / И уносит владыкам Судана / Дорогую добычу свою» [Гумилев 2000: Т.2, 63]. Африка - это «отражение рая», искаженное, смутное земное воспоминание о рае, которое наполняет душу лирического героя поэзии Гумилева тоской по раю небесному.
Образ рая - земного и небесного - в творчестве Н.С. Гумилева связан с архе-типическим сюжетом «изгнания из рая». Этот сюжет присутствует в ряде стихотворений поэта, таких как «Адам», «Сон Адама», «Райский сад», в поэме «Блудный сын» и т.д. «Господь, изгнав человека на землю из рая, вселил его на ней прямо рая сладости (Быт 3, 24), чтоб он, непрестанно обращая взоры к раю и вместе питаясь надеждой возвращения в рай, пребывал в непрестанном плаче покаяния», - писал свт. Игнатий (Брянча-нинов) [Брянчанинов 1995: 54]. Надежда на возвращение в райский сад, сны о святой земле («Индии Духа») являются для лирического героя поэзии Гумилева путеводной звездой, сопровождают его в странствиях. Так, в стихотворении «Райский сад» перед читателями предстает картина Эдемского сада: «В золотисто-лиловом мираже / Дивный сад предо мною встает. / Ах, такой раскрывался едва ли / И на ранней заре бытия, / И о нем никогда не мечтали / Даже Индии солнца - князья. / Бьет поток; на лужайках прибрежных / Бродят нимфы забытых времен; / В выем раковин длинных и нежных / Звонко трубит мальчишка-тритон...» [Гумилев 2000: Т.2, 89].
Уже современники и соратники по второму «Цеху поэтов» отмечали, что эк-
зотизм африканских стихов Гумилева обладает совсем иной породой, нежели «экзотизм Гогена и все, что ему родственно» [Альманах Цеха Поэтов 1921: 69]. «Только близорукому Гумилев покажется потомком Гогена, - справедливо утверждал Г. Адамович в рецензии на вышедший в Севастополе сборник «Шатер». - Он всегда был и остался в новой своей книге прежде всего мужественным в смысле желания работать в мире, "преображать" его, как любят у нас говорить, а не очаровываться им...» [Альманах Цеха Поэтов 1921: 70]. «Природа этих стихов совсем иная, - продолжал Г. Адамович. - Есть мир и есть человек, хозяин его. Хорош тот хозяин, который все любит и все хочет описать.» [Альманах Цеха Поэтов 1921: 71].
Если в пассивном экзотизме Гогена Адамович видел выдумку мечтательного и усталого поколения, «отвыкшего от действия и ищущего утешения и обмана», то в африканских стихах сборника «Шатер» поэт и соратник Гумилева по второму Цеху совершенно справедливо усмотрел желание одухотворить «огромную, беспредельную во всех измерениях материю», преобразить движением, поэтическим ритмом «косный сон стихий». Однако, как резюмировал Адамович в своей рецензии на «Шатер»: «Огромная, беспредельная во всех измерениях материя еще не одухотворена, и наша культура есть еще младенческий слабый лепет» [Альманах Цеха Поэтов 1921: 72].
Работа поэта (человека-хозяина) в мире заключается в том, чтобы открыть («исчислить») и назвать неведомые пространства, одухотворить и окультурить материю. Поэт подобен географу, который «исчислил» неведомый мир, предугадал его существование, или мореплавателю, который первым увидел на горизонте никому не известную землю.
Лирический герой поэзии Н.С. Гумилева - это «искатель нездешних Америк». Стихия лирического героя - движение, понимаемое как вечное совершенствование. Географические реалии в произведениях Гумилева становятся элементами сакральной географии, приобретают не только художественное, но и культурно-философское и религиозное значение.
Странствия лирического героя поэзии Н.С. Гумилева направлены на постижение «души земли», являются поисками «рая земного», особого, сакрального пространства, подобного райскому саду, Эдему. Многие, наиболее важные топонимы, присутствующие в произведениях Н.С. Гумилева, являются культурони-мами - географическими реалиями, наполненными культурно-философским и религиозным смыслом. такими культу-ронимами являются Абиссиния, Египет, Китай, Индия, Византия, Ирландия, Франция, Россия. Гумилевский экзотизм является не пассивным, а активным, он направлен на открытие и познание новых, далеких земель. Для творчества Гумилева характерно сближение образов поэта, дающего вещам имена, и географа, путешественника, открывающего и познающего далекие земли. Как следствие, путешествие сродни познанию, открытию, называнию, одухотворению и окультуриванию земного пространства.
Экзотизм Гумилева - это не бегство усталого и мечтательного декадента от европейской цивилизации, а стремление освоить новые для русской поэзии пространства. так, благодаря «Шатру» в пространство русской поэзии вошла Абиссиния-Эфиопия - одна из самых таинственных и насыщенных культурными реалиями стран загадочного «черного континента», земля «черных христиан».
«Пассивный экзотизм» связан с от-
торжением западных ценностей, бегством от них, часто - физическим и безвозвратным. «Активный экзотизм» предполагает сближение Запада и Востока в контексте геософской проблематики, постижение «чудес» и «тайн» мирской географии, проникнутой духом божественного.
Странствие к истокам великой реки, плавание к неведомой, благодатной земле или стремление достичь чудесного сада уподобляется в текстах Гумилева паломничеству к святыне. В этом контексте путешествие/ странствие является вариантом паломничества, а сюжетные линии, связанные с путешествиями, - элементами «паломнического текста». В то же время лирический герой - это не только «странник духа», но посредник между различными культурными мирами, между древнейшими культурами земли, такими как Египет, Китай, Индия, Персия, Эллада-Византия, Русь-Россия, «остров друидов» Ирландия, прекрасная Франция и т. д.
«Сквозной» сюжет путешествия к благодатной земле, чудесному саду, великой реке или «родине иной» необыкновенно важен для произведений Гумилева. Как странник, идущий «путем жемчужным по садам береговым», изображен Христос в одноименном стихотворении поэта. В этом стихотворении Спаситель говорит своей пастве о светлом рае, который розовее самой розовой звезды. Этот сюжет может быть интерпретирован как путь к чудесному саду, подобному райскому (стихотворение «Эзбекие»), или же - как возвращение в небесную прародину после «странствия земного» (стихотворение «Прапамять»).
Одним из самых ярких воплощений образа-символа (паломник) в творчестве Гумилева является стихотворение «Па-
ломник», герой которого - Ахмет-оглы - движется к земной Мекке, но обретает Мекку небесную. В этом стихотворении поэт дает ему следующую характеристику: «Он очень стар, Ахмет, а путь суров, / Пронзительны полночные туманы, / Он скоро упадет без сил и слов, / Закутавшись, дрожа, в халат свой рваный <...> Он упадет, но дух его бессонный / Аллах недаром дивно окрылил. / Его, как мальчик страстный и влюбленный, / В свои объятья примет Азраил / И поведет тропою разрешенной / Для демонов, пророков и светил. / Все, что свершить возможно человеку, / Он совершил - и он увидит Мекку» [Гумилев 2000: Т.2, 89]. В стихотворении «Ослепительное» лирический герой восклицает: «и я когда-то был твоим, / Я плыл, покорный пилигрим, / За жизнью благостной и смирной, / Чтоб повстречал меня Гуссейн / В садах, где розы и бассейн / На берегу за старой Смирной» [Гумилев 2000: Т.2, 11]. На пути к благодатной земле героев ожидают соблазны, искушения и испытания: «пещеры джиннов и волков, хранящих древнюю обиду» (стихотворение «Ослепительное»), пропасти и бездны. Герои могут не дойти до цели, свернуть с намеченного пути, духовно погибнуть, выбрать «ужасную дорогу» «капитана с ликом Каина» (заключительное стихотворение цикла «Капитаны»). Но персонажи, одетые «в броню своих святынь», следуют по правому пути, «пути слова». В стихотворении «Правый путь» описана праведная дорога: «Что ж, это путь величавый и строгий: / Плакать с осенним пронзительным ветром, / С нищими нищим таиться в берлоге / Хмурые думы оковывать метром» [Гумилев 1999: Т.1, 201].
Во многих мифологических системах рай расположен на юге видимого
мира, а самая южная страна является, сои и т-\
ответственно, самой чудесной. В основе такой трактовки лежит представление об особом, символическом значении сторон света, когда одно из направлений признается священным [Подосинов 1999: 100-110]. В пьесе Гумилева «Дерево превращений» таким священным направлением признается юг, а Индия названа самой чудесной и, одновременно, самой южной из стран. Для некоторых других произведений Гумилева характерна «нордическая традиция», в которой священной стороной признается север, а самой чудесной является загадочная страна «на севере мира» (Крайняя Туле, о которой сообщал древнегреческий путешественник Пифей, совершивший туда плаванье) [Широкова 2000: 50-70]. Так, в поэме «Северный раджа» сакральной оказывается далекая северная страна, в которой герой поэмы намеревается создать «иную Индию, виденье».
В индоевропейской мифологической системе север символизировал истоки индоевропейской культуры, нордический рай, центр, неподвижный полюс, точку, где сходятся противоположности, символическое место, не подвластное силам энтропии. Как «движение на юг», так и «движение на север» (на «восток» и «запад») в том контексте, который создает все творчество Гумилева, изначально ориентированное не только на «физику», но и на «метафизику» в мировидении, имеет религиозно-философский смысл.
Культуронимы - это историко-культурные и религиозные центры-локусы. Бесспорно, в произведениях Н.С. Гумилева есть топонимы, не являющиеся культуронимами, не наполненные культурными и сакральными смыслами. Такие топонимы не обладают образно-символическим содержанием,
не участвуют в создании художественной образности.
В отличие от топонима, для культу-ронима значимо прежде всего его культурологическое и мифологическое содержание. Под культуронимами понимаются пространственно-временные центры мировой культуры и истории, сакральные центры земли, являющиеся элементами сакральной географии. Лирический герой поэзии Гумилева - это странник, блуждающий по миру в поисках «Индии Духа», которая может быть интерпретирована как духовно-поэтическая вершина, религиозная, культурная или природная святыня, благодатная земля, «царство поэтов», священная прародина человечества. В творчестве Гумилева присутствуют две Индии: Индия как культурно-историческое пространство, входящее в восточный мир «от Индии до Византии», и Индия как «мир иной», «негеографическая реальность» - «Индия Духа». Религиозно-философская интерпретация темы странничества сближает творчество Гумилева с паломнической литературой русского и европейского средневековья.
К «паломнической литературе» относятся произведения разных жанров, повествующие о путешествии к святыне (святыням), сакральной, благодатной земле (землям). Такие произведения описывают жизнедействие в священном пространстве - месте проявления божественной силы, которая «вмешивается в историю различными путями, неизменно оставляя в ней глубокий след» [Гардза-нити 2007: 289]. Горы играют свою роль в паломническом путешествии: на них расположены святыни, с их вершин открывается вид на святые земли. Флора и фауна являются частью священного пространства: «так, дикие звери, уже не су-
ществовавшие к тому времени в Святой земле, связаны в памяти Даниила с отрывками из Писания или Житий святых» [Гардзанити 2007: 283].
т~ч __и и
В гумилевской сакральной географии представлены не только святые, но и проклятые земли, что во многом соответствует описанию райских (плодоносных) и мертвых (опустошенных) земель в паломнической литературе. Так, в цикле стихотворений «Капитаны» упоминаются благодатные земли, где «с деревьев стекают душистые смолы» и «розы краснее, чем пурпур царей», и, одновременно, проклятая Богом «окраина», «где капитана с ликом Каина / Легла ужасная дорога» [Гумилев 2000: Т.1, 200]. От «благодатной» или «безблагодатной» земли лирического героя поэзии Гумилева часто отделяет река. Соответственно, назвать реку своим именем - высшая честь для странника.
В художественном пространстве поэзии Н.С. Гумилева значим не сам факт экзотического путешествия, а смысл и цель этого путешествия, духовная наполненность странствий героя. Смыслом и целью странствий в творчестве Гумилева является «родина иная» - райский сад, утраченный «праотцем Адамом» после грехопадения, а движущей силой - тоска по утраченному раю, символизирующему полноту Бытия в Боге. Так, в стихотворении «Эзбекие» герой обретает душевный мир и покой только в чудесном саду, подобном райскому: «Но этот сад, он был во всем подобен / Священным рощам молодого мира: / Там пальмы тонкие взносили ветви, / Как девушки, к которым Бог нисходит; / На холмах, словно вещие друиды, / Толпились величавые платаны, / и водопад белел во мраке, точно / Встающий на дыбы единорог...» [Гумилев 2001: Т.3, 162].
«Родное» в гумилевской сакральной географии постигается через «вселенское», Русь-Россия - через мировую культуру. Русская культура сосредоточила в себе модели различных культур, различные культурные парадигмы. Сердце России в стихотворении Н.С. Гумилева «Наступление» названо «золотым». А. Ахматова вспоминала о некой «золотой двери», о которой неоднократно говорил ей Гумилев. По словам поэта, «золотая дверь» должна была открыться перед ним где-то в недрах его блужданий, а когда Гумилев вернулся из Африки в 1913 г., то признался, что «золотой двери» нет. Последнее, по словам Ахматовой, было страшным ударом для поэта.
«Золотая дверь» как религиозный символ связана с мистическим посвящением и, одновременно, с вечно женственным началом мироздания. После насыщенных и ярких странствий под «чужими небесами» именно Россия оказалась для Гумилева заветной «золотой дверью», ведущей к «индии духа». Образ-символ России интерпретирован в произведениях Гумилева в духе геософской проблематики. Россия понимается как пространство «духовного змееборчества». Небесными покровителями Руси-России в произведениях Гумилева предстают герои-змееборцы: Вольга, св. Георгий Победоносец, Михаил Архистратиг.
Сакральная география произведений Н.С. Гумилева - это единство «родного» и «вселенского», топонимика, осмысленная в религиозно-философском и культурологическом контексте. Интерпретация основных элементов этой сакральной географии, анализ геософской проблематики творчества поэта является актуальной задачей современного литературоведения, культурологии и межкультурной коммуникации.
Литература
Альманах Цеха поэтов. Книга вторая. Петроград. - 1921. - 100 с.
Богомолов Н.А. Оккультные мотивы в творчестве Гумилева // Н. Гумилев и русский Парнас. Материалы научной конференции 17-19 сентября 1991 г. - СПб.: Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме, 1992. - С. 80-90.
Гардзанити М. У истоков паломнической литературы Древней Руси // «Хожение» игумена Даниила в Святую Землю в начале XII в. / изд. подг. О.А. Белоброва, М. Гардзанити, Г.М. Прохоров, И.В. Федорова; отв. ред. Г.М. Прохоров. - СПб.: Издательство Олега Абышко, 2007. - С. 270- 310.
ЗобнинЮ.В. Странник духа (о судьбе и творчестве Н.С. Гумилева) // Н.С. Гумилев: РRO et CONTRA. Личность и творчество Николая Гумилева в оценке русских мыслителей и исследователей / Сост., вступ. ст. и прим. Ю.В. Зобнина. - СПб.: РХГИ, 1995. - С. 5-53.
Гумилев Н.С. Полное собрание сочинений в 10 т. Т.1-8. М.: Воскресенье, 19972009.
Львов-Рогачевский В.Л. Н. Гумилев. Жемчуга. Рец. // Н.С. Гумилев: PRO ET CONTRA. Личность и творчество Николая Гумилева в оценке русских мыслителей и исследователей. - СПБ.: РХГИ, 1995. - С. 377-381.
Подосинов А.В. «Ex oriente lux!» Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. - М.: Языки славянской культуры, 1999. - 720 с.
Свт. Игнатий (Брянчанинов). Слово о человеке. - СПб.: РХГИ, 1995. - 122 с.
Теребихин Н.М. Сакральная география Русского Севера. Архангельск: Изд-во Архангельского государственного университета, 1993. - 133 с.
Тименчик Р. Геософия и Джаграфия // SANKIRTOS. Studies in Russian and Eastern European Literature, Society and Culture: In Honor of Tomas Venclova. Ed. by Robert Bird, Lazar Fleishman, and Fedor Poljakov. Frankfurt am Main et al.: Peter Lang Verlag. 2007. - P. 161-166.
Широкова Н.С. Культура кельтов и нордическая традиция античности. - СПб: Евразия, 2000. - 352 с.
Энциклопедия сакральной географии / Сост. Д.В. Громов. - М.: Ультра-Культура, 2005. - 648 с.
