CC BY
63
[4, э. 55] [Юной девушке по имени Аврора]).
Как видим, среди интерпретированных Павловой романтических произведений Баратынского были как небольшие произведения, не занимающие сколько-нибудь существенного места в его творчестве, так и поэма «Переселение душ», ярко отразившая перепутье в судьбе и творчестве поэта, поэма «Бал», оставившая заметный след в литературном процессе пушкинской эпохи. Детально-реалистичное описание наряда Нины, с точностью переданное Павловой в переведенном ею фрагменте «Бала», способствует знакомству немецких читателей с истоками зарождения реалистических тенденций в русской литературе.
В избранных переводчицей текстах Е.А. Ба-
ратынского сохранены связь с народной и светской жизнью, оптимистическая вера в завтрашний день. В интерпретациях Павловой передана некая общность, типизированность романтического лирического героя, характеризующаяся разочарованием в любви, в возможности обретения личного счастья и душевной гармонии, а также отказом от поисков духовно близкого человека, пребыванием в мире ностальгических воспоминаний о счастливых юношеских днях. Кроме того, переводчицей сохранены индивидуальные особенности творческой манеры поэта, в полной мере представлено восприятие им женских образов, раскрыты философские раздумья
о вечном и бренном.
Литература
1. Баратынский Е.А. Полн. собр. стихотворений. - JI: Сов. писатель, 1957.
2. Егунов А.Н. Гомер в русских переводах XVIII-XIX вв. - М.: Наука, 1964.
3. Песни и романсы русских поэтов. - М.; JI: Сов. писатель, 1965.
4. Pavlova К. Das deutsche Werk: In 3 Bd. / Hrsg. von Frank Gopfert. - Rosenweg: Gopfert, 1994. - Bd. 1.
5. Боратынский Е.А. Полн. собр. соч. и писем. - Т. 2. Ч. 1: Стихотворения 1823-1834 годов. - М.: Языки славянской культуры, 2002.
Жаткин Дмитрий Николаевич, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой перевода и переводове-дения Пензенской государственной технологической академии.
Zhatkin Dmitriy Nikolayevich, doctor of philological sciences, professor, head of the department of translation and methods of translation, Penza State Technological Academy. Тел. +7-9093156354, +7-9374021433; e-mail: [email protected]
Родикоеа Ольга Владимировна, преподаватель кафедры перевода и переводоведения Пензенской государственной технологической академии.
Rodikova Olga Vladimirovna - a teacher, department of translation and methods of translation, Penza State Technological Academy. Тел.: +7-9273615373; e-mail: [email protected]
УДК 82-1 + 8Г255.2
© Д.Н. Жяткин, Е.Л. Ионова
Поэма Элизабет Баррет Браунинг «Lady Geraldine’s Courtship» в переводе М.С. Трубецкой*
Статья подготовлена по проекту 2010-1.3.1-303-016/5 «Проведение поисковых научно-исследовательских работ по направлению «Филологические науки и искусствоведение» ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» (госконтракт № 16.740.11.0296 от 07.10.2009 г.).
В сопоставлении с английским оригиналом осуществлен анализ перевода поэмы «Tady Geraldine’s Courtship» Элизабет Баррет Браунинг, созданного М.С. Трубецкой в 1911 г. Для сопоставления также привлечены современные фрагментарные переводы заключительной части поэмы Баррет Браунинг, осуществленные В.К. Саришвили и В.JI. Топоровым в 2009 г. Рассмотрены обстоятельства, обусловившие влияние «Tady Geraldine’s Courtship» на творчество Э. По при написании им знаменитого стихотворения «Ворон».
Ключевые слова: Элизабет Баррет Браунинг, М.С. Трубецкая, русско-английские литературные связи, художественный перевод, поэзия, рецепция, компаративистика, межкультурная коммуникация.
D.N. Zhatkin, E.L. Ionova
The poem “Lady Geraldine’s Courtship” by Elizabeth Barrett Browning in the literary interpretation by M.S. Trubetzkaya
The article presents the analysis of the translation of the poem «Lady Geraldine’s Courtship» by Elizabeth Barrett Browning, done by the translator M.S.Trubetzkaya in 1911. To carry out the comparative analysis some contemporary fragmentary translations have been used, done by V.K.Sarishvily and V.L. Toporov in 2009. The possibilities of «Lady Geraldine’s Courtship» influence on Edgar Poe’s literary work while his writing the famous poem “The Raven” have been considered.
Keywords: Elizabeth Barrett Browning, M.S.Trubetzkaya, Russian-English literary relations, literary interpretation, poetry, reception, comparative study, cross-cultural communication.
Поэма Элизабет Баррет Браунинг «Lady Geraldine’s Courtship» («Ухаживание за леди Джералд иной»), впервые опубликованная в 1844 г. с подзаголовком «а Romance of the Age» («современный романс»), вызывает особый интерес, поскольку явилась тем самым произведением, прочтение которого побудило молодого английского поэта Роберта Браунинга искать знакомства со своей будущей женой. Известно, что сама поэтесса относилась к «Lady Geraldine’s Courtship» без какого-либо пристрастия, характеризуя поэму как произведение, сочиненное на заказ при обстоятельствах, обусловливавших необычайную спешку. В письме Х.-С. Бойду от 1 августа 1844 г. она так характеризовала ситуацию, ускорившую создание поэмы: «В прошлую субботу, обнаружив, что мой первый том состоит только из 208 страниц, а мой второй том - из 280 страниц, мистер Мок-сон издал крик неодобрения <...> и хотел вырвать несколько стихотворений из конца второго тома и привязать их к концу первого! Я не могла и не желала слышать об этом, потому что я решила поместить “Мертвого Пана” в заключении. Так что ничего не оставалось делать, как закончить балладу “Ухаживание за леди Дже-ралдиной”, которая была у меня под рукой, и я так и сделала, написав, т.е. сочинив сто сорок строк в прошлую субботу. Мне кажется, я была во сне весь день. Длинные строки, слишком, пятнадцать слогов в каждой!» («Last Saturday, on its being discovered that my first volume consisted of only 208 pages, and my second of 280 pages, Mr. Moxon uttered a cry of reprehension <...> and wanted to tear away several poems from the end of the second volume, and tie them on to the end of the first! I could not and would not hear of this because
I had set my heart on having ‘Dead Pan’ to conclude with. So there was nothing for it but to finish a ballad poem called ‘Lady Geraldine’s Courtship’, which was lying by me, and I did so by writing i.e., composing, one hundred and forty lines last Saturday. I seemed to be in a dream all day. Long lines, too, fifteen syllables each!» [1, c. 118])
(перевод наш).
Далее в своем письме Баррет просила Х.-С. Бойда не рассказывать более никому о том, как поспешно была создана ее поэма. И тем не менее «современный романс», богатый рифмами, наполненный выразительными художественными деталями, оказался более притягательным для английских читателей, нежели многие другие тщательно продуманные, стилистически выверенные и безупречные тексты издания 1844 г.
В поэме «Lady Geraldine’s Courtship» представлена романтическая трактовка куртуазного сюжета: бедный поэт Бертрам влюбляется в знатную даму Джералдину; узнав о ее намерении выйти замуж только за богатого и благородного человека высшего сословия, он впадает в отчаяние, упрекает графиню в несправедливости, намеревается навсегда покинуть ее дом, но прежде пишет письмо другу. Единственный полный перевод поэмы Баррет Браунинг на русский язык - «Сватовство леди Джеральдин» -был осуществлен М.С. Трубецкой (1886-1976) и опубликован в ее авторском поэтическом сборнике «Маки», увидевшем свет в Полтаве в 1914 г. и посвященном памяти отца - известного юриста, обер-прокурора Сената С.А. Лопухина (1853-1911). Являясь с 1907 г. женой князя В.П. Трубецкого (1884-1954), она со своей семьей и родственниками навсегда покинула Россию в период революционных потрясений. О переводческой деятельности М.С. Трубецкой в эмиграции нет каких-либо достоверных сведений. Однако выполненные ею в начале XX в. интерпретации произведений Эдгара По, а также таких малоизвестных в то время в России авторов, как Элизабет Баррет Браунинг, графиня Анна Элизабет Матье де Ноай (урожденная принцесса Бранкован), продолжают и поныне оставаться значимыми фактами в истории русского восприятия их творчества.
Согласно задумке английской поэтессы, основное внимание в ее произведении сосредоточено на графине Джералдине, восхищение которой выражено во второй строфе при помощи
анафоры и нарочитого нагнетания местоимения «she»: «There’s a lady, an earl’s daughter, she is proud and she is noble, / And sAe treads the crimson carpet and she breathes the perfumed air, / And a kingly blood sends glances up, her princely eye to trouble. / And the shadow of a monarch’s crown is softened in her hair» [1, c. 118] [Есть одна леди, дочь графа, она гордая и она знатная, / И она ступает по красным дорожкам и она вдыхает ароматы, / И царские отпрыски смотрят на нее снизу вверх, ища ее королевского взгляда. / И тень монаршей короны покоится в ее волосах]. В переводе Трубецкой анафора опущена, однако художественная выразительность фрагмента сохранена, во многом благодаря уместному использованию эпитетов («гордость царская», «нежные жилы», «волны шелковых кудрей»): «Я знаком с одной графиней - очень знатной и богатой; / Гордость царская во взорах, в нежных жилах - кровь царей; / По коврам ступает плавно, лишь вдыхает ароматы, / И витает тень короны в волнах шелковых кудрет [2, с. 659].
Чтобы подчеркнуть обширность владений графини, Баррет Браунинг использовала параллельные конструкции {«She has halls <...> she has castles <...> she has farms <...> she has manors») в сочетании с дальнейшим нагнетанием местоимения «she»: «She has halls among the woodlands, she has castles by the breakers, / She has farms and she has manors, she can threaten and command: / And the palpitating engines snort in steam across her acres, / As they mark upon the blasted heaven the measure of the laud» [1, c. 118] [У нее есть усадьбы среди лесов, у нее есть замки у мостов, / У нее есть угодья и у нее есть поместья, она может быть грозной и повелевать: / И со стуком паровозы пыхтят в дыму в ее землях, / И они отмечают на темном небе степень славы]. Трубецкая, не понимая всей значимости нарочитого использования местоимения «she», создававшего ореол уникальности вокруг возлюбленной Бертрама, полностью опустила его, а функции параллельных конструкций свела к минимуму - употреблению в однородном ряду лексем «дворцы» и «виллы»: «Есть у ней дворцы и виллы, и стремятся пароходы / Далеко, по мановенью тонкой девичьей руки, / Рассекая черным дымом голубые неба своды, / Чтоб отметить, как владенья юной леди велики» [2, с. 659].
Проявляя внимание к звуковой составляющей своего произведения, Баррет Браунинг активно пользовалась приемом аллитерации. Например, при воссоздании эмоционального воздействия слов графини на влюбленного в нее
поэта усиленно повторяется звук [s], создающий впечатление неземной легкости, воздушности, трогательного очарования: «When a sudden silver speaking, gravely cadenced, over-rung them. / And a sudden silken stirring touched my inner nature through» [1, c. 119] [Когда внезапный серебренный говор, весьма низкий, зазвучал. / И внезапный шелковый трепет проник в мою душу]. Трубецкая дополнила аллитерацию звука [с] нагнетанием придавших мягкости и нежности описанию шипящих [ш] и [ж] в первом стихе и сонорного [р] во втором стихе: «Вдруг ушей моих коснулся словно далка нежный игорох; / Чей-то говор серебристый прямо в сердце мне проник» [2, с. 661].
Душевные терзания героя, приглашенного ко двору графини, переданы Баррет Браунинг посредством антонимии параллельных конструкций: «Oh, the blessed woods of Sussex, I can hear them still around me, / With their leafy tide of greenery still rippling up the wind! / Oh, the cursed woods of Sussex! where the hunter’s arrow found me, / When a fair face and a tender voice had made me mad and blind!» [1, c. 120] [О, благословенные леса Сассекса, я все еще слышу их, / С их приливами и отливами зеленой листвы, волнующейся на ветру! / О, проклятые леса Сассекса! где стрела охотника настигла меня, / Когда прекрасное лицо и нежный голос свели меня с ума и ослепили!]. Трубецкая, сохраняя антонимическую параллель, опускает название английского графства Сассекс (Sussex), тем самым лишая описание конкретики: «О прекрасные дубравы с той листвой широко шумной! / Я вас слышу и доныне; - песня ваша мне мила; / О злосчастные дубравы, где влюбился я, безумный, / Где попала прямо в сердце мне коварная стрела!» [2, с. 662]. Отметим, что большинство имен собственных, употреблявшихся в оригинальном тексте, так или иначе сохранены в русском переводе: «London» - «лондонские», «Wycombe Hall» -«Вайкомб Голл», «Bertram» - «Бертрам», «Geraldine» - «Джеральдин» и др.
Столкновение взглядов графини и поэта, представляющих различные слои общества, строится у Баррет Браунинг на контрастной лексике, причем если в словах Джералдины звучит противопоставление внутреннего достоинства и внешней показухи («Our true noblemen will often through right nobleness grow humble. / And assert an inward honor by denying outward show» [1, c. 121] [Наши настоящие аристократы часто в силу истинного благородства становятся скромны. / И доказывают свое внутреннее достоинство отрицанием внешней показухи]), то в словах
Бертрама - противопоставление знати и простого, незнатного люда («And your nobles wear their ermine on the outside, or walk blackly / In the presence of the social law as mere ignoble men» [1, c. 121] [А ваша знать носит горностай, но блекла / В благородстве социального поведения как простые незнатные]). У Трубецкой контекстуальная антонимия английского подлинника утрачена, равно как и отдельные художественные детали (например, упоминание о мехе горностая, в который одеты богачи), однако общий смысл передан точно и убедительно: «Так и высшие средь мира тем скромней, чем боле знатны, / Сильны тем, что отвергают внешний призрачный почет. / <...> / Но зато вельможи наши носят сан свой лишь наружно, / Чтоб покрыть наружным блеском бедность духа своего» [2, с. 664].
При переводе фрагмента, рассказывавшего о стихах, которые поэт читал леди Джеральдин, Трубецкая вполне оправданно опустила имя неизвестной в России поэтессы Мэри Хоуитт, сохранив имена Э. Спенсера, Ф. Петрарки, В. Вордсворта, А. Теннисона: «Read the pastoral parts of Spenser, or the subtle interflowings / Found in Petrarch’s sonnets here’s the book, the leaf is folded down! / Or at times a modem volume, Wordsworth’s solemn-thoughted idyl, / Howitt’s ballad-verse, or Tennyson’s enchanted reverie» [1, c. 122] [Читал пасторальные отрывки из Спенсера или нежные созвучия, / Найденные в сонетах Петрарки, вот книга, лист загнут! / Или иногда том современной поэзии, торжественнозадумчивую идиллию Вордсворта, / Балладу Хоуитт, или волшебную грезу Теннисона] - «То из Спенсера отрывки, то сонеты-переливы / Из Петрарка; вот и книга, - лист в ней загнут и сейчас. / Из Вордзворта, Теннисона, - бардов нынешнего века, - / Тот торжественно-спокоен, тот мечтательно-высок...» [2, с. 665]. Практически все поэты, упомянутые Трубецкой, были популярны у российского читателя; особенным автором здесь можно считать, пожалуй, лишь Э. Спенсера, упоминавшегося в работах шекспиро-ведов, но практически не переведенного на русский язык (исключение - фрагмент «Epithalamium» в переводе Н.В. Гербеля (1874)).
Сведение числа упоминаемых поэтов до двух пар позволило переводчице акцентировать внимание на особенностях их творчества с помощью конструкций «то., то...» и «тот., тот...», а затем на этом фоне контрастно показать поэтическую мощь стихов Роберта Браунинга: «Браунинг, что, как плод гранаты, держит сердце человека, / В чьих стихах, как кровь, струится и
кипит пурпурный сок» [2, с. 665]. В оригинальном тексте контраст не столь очевиден, однако в очередной раз ощутима большая конкретика, заключающаяся в упоминании названия одного из произведений Роберта Браунинга, привлекшего особенное внимание: «Or from Browning some ‘Pomegranate’, which, if cut deep down the middle, / Shows a heart within blood-tinctured, of a veined humanity» [1, c. 122] [Или из Браунинга «Гранат», который, если разрезать глубоко до середины, / Открывает сердце кровавой испещренной жилками человеческой природы].
Среди наиболее прорисованных образов поэмы Баррет Браунинг следует отметить образ графа, претендующего на руку и сердце Джералдины. Он является типичным представителем аристократии, изначально честным, образованным, благородным человеком, ставшим снобом в силу своего общественного положения: «Just a good man made a proud man, as the sandy rocks that border / A wild coast, by circumstances, in a regnant ebb and flow» [1, c. 124] [Просто хороший человек стал высокомерным человеком, как появляются песчаные мели, что ограничивают / Пустынный берег, в силу обстоятельств, при господстве отливов и приливов]. Трубецкая ушла от использования типичного для английской поэзии образа приливов и отливов при характеристике вырабатывавшихся годами устоев общества, причем повторенное ею дважды наречие «случайно» подразумевает некоторую иронию, особенно усиливающуюся в общем контексте описания при упоминании длительности воздействия волн на скалы: «...и надменным стал случайно, / Как случайно смыт волною край скалы береговой» [2, с. 669].
Резкость обвинений, с которыми Бертрам обрушивается на Джералдину, подчеркнута у Баррет Браунинг анафорическим началом 76-78 строф: «What right have you <...>/<...> / Why, what right have you <...>/<...> / What right can you have <...>» («Какое вы имеете право <...>/ <...> / Почему, какое вы имеете право <...> / <...>/ Какое право вы имеете <...>»). У Трубецкой общая резкость эпизода существенно смягчена - как за счет нарушения структуры (анафора «Как не стыдно вам...» сохранена только в 76 и 78-й строфах), так и в силу изменения смысла, замены утверждения равенства людей на призыв к совести леди.
Возбуждение, пережитое поэтом при излиянии своих чувств, и удар, нанесенный отказом Джералдины, сравниваются в английском оригинале с бешеной скачкой дикого коня, который, оказавшись в городе, разбивается о «холодную и
безразличную» церковную стену: «By such
wrong and woe exhausted what I suffered and occasioned, / As a wild horse through a city runs with lightning in his eyes, / And then dashing at a church’s cold and passive wall, impassioned, / Strikes the death into his burning brain, and blindly drops and dies / So I fell, struck down before her...» [1, c. 126] [Будучи такими несправедливостью и несчастьем, что я вытерпел и причинил, изнурен, / Как дикий конь через город несется с огнем в глазах, / И, охваченный страстью, врезается в церковную холодную и безразличную стену, / Проникает смерть в разгоряченный мозг, и как слепой падает и умирает, / Так и я упал, сраженный перед ней...]. Трубецкая слегка усилила сам образ коня: если у Браунинг он несется через город с «огнем в глазах» («lightning in his eyes»), то в русском переводе «<...> мчится, вырвавшись из плена, / Вихрем, с молнией во взорах, с пеной у рта дикий конь» [2, с. 673]. Подобное нагромождение дополнительных деталей приводит к иной расстановке акцентов описания, в котором бег коня становится событием, равнозначным его гибели, представленной у Трубецкой близко к оригиналу: «И наткнулся вдруг на храма хладнокаменную стену, / И свалился - бездыханный - и в глазах потух огонь, - / Так и я упал пред нею...» [2, с. 673].
Развязка событий, описанная в «Заключении» («Conclusion») поэмы, состоящем из одиннадцати строф, в новейшее время привлекла внимание двух переводчиков - В.К. Саришвили («Ухаживание леди Джералдины. Эпилог») и В .Л. Топорова («Сватовство леди Джералдины. Эпилог»), чьи творческие прочтения фрагмента английского оригинала, впервые опубликованные в 2009 г., дополнили историю русского восприятия «Lady Geraldine’s Courtship» и будут использованы далее для сопоставления с переводом Трубецкой.
В «Заключении» поэмы в утешение Бертраму является видение, привлекающее его, прежде всего, своими глазами, блеск которых показан у Баррет Браунинг посредством сравнения с драгоценными камнями в белом мраморе, а сила воздействия - через сопоставление с пустыней сердца и жизни Бертрама: «’Eyes,’ he said, ‘now throbbing through me! are ye eyes that did undo me? / Shining eyes, like antique jewels set in Parian statue-stone/ / Underneath that calm white forehead are ye ever burning torrid / O’er the desolate sand-desert of my heart and life undone?» [1, c. 127] [«Глаза, - он сказал, - сейчас пронзающие меня! те ли глаза, что сгубили
меня? / Сверкающие глаза, как античные драгоценные камни в паросском мраморе статуй<мрамор абсолютно белого цвета>! / Под этим спокойным белым челом вы ли всегда жжете страстно / Безжизненную песчаную пустыню моего сердца и погубленной жиз-ниЪ>\. Если переводы Трубецкой и Саришвили практически буквальны в передаче сравнения и метафоры (ср.: «Вы ль, губительные очи, - молвил, - здесь, во мраке ночи, / Засияли как сапфиры в бледном мраморе лица? / Жжете вы меня поныне - как лучи среди пустыни... / Вы ли жизнь мою и сердце иссушите до конца?» (М.С. Трубецкая) [2, с. 675]) - «Полыхающим биеньем, гибельным пронзили жженьем / Очи, чье мерцанье схоже с самоцветами глазниц / Статуи паросской хладной, вы горите, беспощадно / Жизнь в пустыню обращая, сердца пламенную жизнь» (В.К. Саришвили) [3,
с. 130]), то Топоров предпочел использовать свои метафоры, упомянув, в частности, «камень хладный», «пару крыл несчастного Икара»: «Очи, - рек Бертрам, - вы пара крыл несчастного Икара, / Не коварные ли кары мне готовит ваш недуг? / Иль чело, чей камень хладный гложет пламень беспощадный? / Или сердце из безверца легковерным стало вдруг?» [4, с. 132].
Перемены в облике героини представлены у Баррет Браунинг при помощи эпитетов, напрямую не сочетающихся со смысловой нагрузкой тех существительных, к которым они относятся: «...the brows of mild repression there, the lips of silent passion, / Curved like an archer’s bow to send the bitter arrows out» [1, c. 127] [...брови кроткой власти здесь, губы безмолвной страсти, / Изогнутые, как стрелковый лук, посылающий горькие стрелы]. Данный эпизод, пожалуй, один из сложнейших для интерпретации, передан переводчиками по-разному: Саришвили близок автору, но ограничивается описанием бровей: «Добр изгиб бровей суровых, источить упрек готовых, / Словно стрелы Купидона на звенящей тетиве» [3, с. 130]; Трубецкая, напротив, утрачивает многие детали, желая подчеркнуть главное - схожесть истинной и призрачной героинь: «Вот чело, что дышит властью, вот уста, что полны страстью, / Что, как лук, кидают стрелы и изогнуты, как он!» [2, с. 675]; Топоров соединяет воедино, казалось бы, несоединимые особенности внутреннего мира героини - осознание собственной вины и неизменную суровость: «Очи смотрят виновато, а уста сурово сжаты, / Но не новость мне суровость смертоносной красоты!» [4, с. 132]. Отметим, что значимое для Баррет Браунинг
сравнение губ с луком отражено только у Трубецкой, тогда как современными переводчиками оно либо вовсе утрачено (B.J1. Топоров), либо заменено сравнением бровей со стрелами Купидона (В.К. Саришвили).
Анафора первого стиха 6, 8 и 10-й строф заключения - «Ever, evermore the while in a slow silence she kept smiling» [1, c. 127] [Веки вечные в тихом молчании она продолжала улыбаться] -была призвана показать бесконечность счастья поэта, на что обратили внимание Саришвили и Топоров, предельно точно сохранившие эту важнейшую особенность описания: «И молчанье было словно вековечным. И безмолвно» (В.К. Саришвили [3, с. 130-131]); «Улыбалась дама в белом перед рыцарем несмелым» (B.J1. Топоров [4, с. 132-133]). Трубецкая же использовала анафору только в 8 и 10-й строфах («Улыбалась, как сквозь грезы, но в очах сверкали слезы» [2, с. 675, 676]), тогда как первый стих 6-й строфы звучал в ее интерпретации иначе: «А она, с улыбкой кроткой, тихой, плавною походкой» [2, с. 675].
Указанная анафора явилась важным основанием для внесения «Lady Geraldine’s Courtship» в число произведений, считающихся источниками знаменитого стихотворения Э. По «Ворон» («The Raven», 1845), в одиннадцати последних строфах которого в заключительном стихе повторяется «nevermore» («никогда больше»). Комментируя этот стих в письме В.И. Чередниченко от 21 октября 2007 г., Е.В. Халтрин-Халтурина отметила скрытую полемику Э. По по отношению к более раннему тексту Баррет Браунинг: «Слова “Ever, evermore” повторяются в начале нескольких строф. “Ворон” Эдгара По отрицает возможность такого утешительного видения: Линор уже никогда не сможет явиться поэту, поэтому счастливая барреттовская бесконечность “ever, evermore” у Э. По превращается в бесконечность несчастливую: “nevermore”» [5, с. 180]. Майн Рид, ценивший Э. По прежде всего как прозаика, эмоционально заявлял, что «Ворон» был «создан» Баррет Браунинг: «В “Ухаживании леди Джералдин” вы найдете оригинал “Ворона”. Я имею в виду настроение, мягко текучий ритм, воображение и многие слова <...>» [6]. Тем не менее, кроме ритмической переклички двух произведений, все остальное (сюжет, сверхзадача, образные ряды, размерная строфа, стилистика) не содержит в себе сколько-нибудь существенной близости. Поэтический сборник Эдгара По «The Raven and Other Poems» («Ворон и другие стихотворения», 1845) был посвящен Баррет Браунинг, однако при этом известно, что сам Э. По считал «Lady Geraldine’s Courtship»
подражанием «Locksley Hall» («Локсли Холл», 1837-1838, опубл. в 1842 г.) Альфреда Теннисо-на [об этом произведении и его русских переводах см.: 7, с. 115-139].
Финальные слова леди-видения («...’’It shall be as I have sworn. / Very rich he is in virtues, very noble, noble, certes; / And I shall not blush in knowing that men call him lowly born"» [1, c. 127] [... “Будет так, как я поклялась. / Очень богат он достоинствами, очень благороден, благороден, разумеется; / И я не буду краснеть, зная, что люди говорят, что он низкого происхождения |) являются интерпретацией клятвы реальной Джералдины из 66-й строфы основного текста: «“And your lordship judges rightly. Whom I marry shall be noble. / Ay, and wealthy. I shall never blush to think how he was born”» [1, c. 124] [“И Ваша Светлость считает верно. Тот, за кого я выйду замуж, будет благороден. / О, и богат. Я никогда не буду краснеть, думая, как он был рожден \. Саришвили в своем переводе ограничился перечислением качеств человека, определяющих его как достойного избранника: «...“Ты влюблен\ / Ты богат^. Держу я слово, я твоею быть готова, / Знатен ты и благороден, повелителем рожден\ » [3, с. 131]; Топоров в данном случае оказался точнее, отметив благородство именно души и богатство именно натуры поэта, однако при этом вовсе не упомянул о его низком происхождении: «...“Нет! / Благороден он -душою - и богат- самим собою, - / Я сама его не стою, а не то что мой обет!”» [4, с. 133]. Трубецкая предельно точна в передаче финальной строфы заключения («... “Я исполню свой обет; / Ты богат - в дарах природных, знатен - в мыслях благородных, / А что скромен по рожденью- так печали в этом нет!”» [2, с. 676]) и при этом сохраняет ее значимую соотнесенность с содержанием основной части поэмы: «...“Милорд, вы правы; мой избранник будет знатным / И богат, краснеть не стану, вспомнив, как он был рожден”» [2, с. 670].
Для придания описанию средневекового колорита, создания эффектной стилизации Баррет Браунинг использовала в заключении своей поэмы архаичные формы глаголов «standeth» (от stands - стоит), «swelleth» (от swells - раздувается), «bringest» (от brings - несешь), «dost» (от вспомогательного глагола does) и местоимений «уе» («вы»), «thou» («ты»), «thee» («тебе»). В переводе Саришвили таких слов немного («хладной», «длань», «чело», «пиит»), у Трубецкой - больше («уста», «очи», «поныне», «чело», «вежды», «ланиты», «лик»), у Топорова - максимальное количество («очи», «рек», «крыл»,
«чело», «хладный», «молвится», «морок», «уста», «воздела», «паладин»).
Подводя итоги, отметим, что, несмотря на появление новых фрагментарных переводов «Lady Geraldine’s Courtship», выполненных В.К. Саришвили и B.J1. Топоровым, перевод М.С. Трубецкой, созданный в начале XX в., остается востребованным и актуальным, прежде всего
благодаря выдержанности формы, ритмики, смысла, стилистики оригинального текста. Переводчице удалось ощутить неповторимые интонации, малейшие нюансы описания, прочувствовать художественные детали и образы, на эмоциональном восприятии которых и построен весь чувственный мир поэзии Элизабет Баррет Браунинг.
Литература
1. The Complete Poetical Works of Elizabeth Barrett Browning / Edited by Harriet Waters Preston. - Cambridge: Houghton Mifflin, 1900.
2. Трубецкая M.C. Сватовство леди Джеральдин // Семь веков английской поэзии: Англия. Шотландия. Ирландия. Уэльс: в 3 кн. - М.: Водолей Publishers, 2007. - Кн. 2.
3. Саришвили В.К. Ухаживание леди Джералдины. Эпилог // По Э.-А. Ворон / Изд. подготовил В.И. Чередниченко. - М.: Наука, 2009.
4. Топоров B.JI. Сватовство леди Джералдины. Эпилог // По Э.-А. Ворон / Изд. подготовил В.И.Чередниченко. - М.: Наука, 2009.
5. Чередниченко В.И. «Ворон» Эдгара По как социокультурный феномен: от предпосылок к последствиям // По Э.-А. Ворон / Изд. подготовил В.И. Чередниченко. - М.: Наука, 2009.
6. Рид Э. Жизнь и приключения капитана Майн Рида [Электронный ресурс]. - URL: http://lib.rus.ec/b/l 18118/read
7. Чернил В.К. Русская рецепция Альфреда Теннисона: дис. ... д-ра филол. наук / Саратовский гос. ун-т им. Н.Г.Чернышевского. - Саратов, 2009.
Жаткин Дмитрий Николаевич, профессор, заведующий кафедрой перевода и переводоведения Пензенской государственной технологической академии, доктор филологических наук.
Zhatkin Dmitriy Nikolayevich, professor, head of the department of translation and methods of translation, Penza State Technological Academy, doctor of philological sciences. Тел.: +7-9093156354, +7-9273856909; e-mail: [email protected]
Ионова Елена Леонидовна, старший преподаватель кафедры иностранных языков Пензенского государственного архитектурно-строительного университета.
Ionova Elena Leonidovna, senior teacher, department of foreign languages, Penza State University of Architecture and Construction. Тел.: +7-9273663546; e-mail: [email protected]
УДК 82.0
© А.Е. Горковенко, С.В. Петухов Владимир Набоков и Патрик Уайт: дар художника и творчество*
* Работа выполнена в рамках государственного задания вузу Минобрнауки РФ, № 6.2996.2011.
Рассматриваются категории «дар» и «творчество» в романах Владимира Набокова и Патрика Уайта. Ключевые слова: дар, творчество, художник, искусство, пространство текста.
A.E. Gorkovenko, S. V Petukhov Vladimir Nabokov and Patrick White: gift of the artist and creativity
In the article the categories "gift" and "creativity" in Vladimir Nabokov and Patrick White’s novels are considered.
Keywords: gift, creativity, artist, art, text space.
Художники, порожденные двумя великими литературами (русской и австралийской), Владимир Набоков и Патрик Уайт разрушили стереотипные представления о национальной и географической доминантах в аксиосфере художественного творчества. Дар художника, по их утверждению, является абсолютной категорией, не
имеющей фреймов, границ, эпитетов. Книги Набокова и Уайта, предчувствуя тенденции будущего - динамизм, непрерывность, создание единого информационного поля, поиск интернациональных коммуникаций, становление «виртуальной личности», сознательный отказ от деления литературы на fiction и non-fiction, стрем-
