CC BY
170
УДК 82.09
ПОДВИЖНОСТЬ ЖАНРОВЫХ ГРАНИЦ В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
GENRE SHIFTS IN MODERN RUSSIAN LITERATURE
© 2017
И.В. Некрасова I.V. Nekrasova
В статье рассматриваются жанровые тенденции, во многом определившие динамику современного литературного процесса. Констатируется, что в русской литературе примерно с середины 1990-х гг. наблюдается особенное внимание к контаминации, трансформации «классических» литературных жанров, появление многочисленных авторских жанров. В связи с этим в статье рассматриваются произведения рубежа ХХ -XXI веков с необычными жанровыми контаминациями, смещениями («Чапаев и Пустота» В. Пелевина, «Дурочка: роман-житие» С. Василенко, «Сочельник: скрипичный квартет» И. Поволоцкой). Особое внимание уделено новейшим публикациям 2016 и 2017 гг., в которых необычное авторское жанровое определение становится важным сюжетоформирующим принципом. В процессе анализа художественных текстов выявлено несколько тенденций. Среди них - авторское стремление к уточнению жанровых характеристик, а также тяготение писателей к крайне необычным жанровым определениям, входящим в заголовочный комплекс. Делается вывод о том, что жанровые диффузии во многих произведениях новейшей русской литературы, будучи важным атрибутом художественного содержания, а также заголовочного комплекса, создают индивидуально-авторскую модель художественного мира и углубляют читательское восприятие.
Ключевые слова: диффузия литературных родов; жанровые контаминации; трансформация жанров; заголовочный комплекс; авторское жанровое определение; сюжетообразование.
The article examines genre trends that determined the dynamics of the modern literary process. Indeed, starting with the mid-1990s Russian literature has observed cases of contamination, transformation of traditional literary genres, emergence of new genres. In this regard, the article discusses the works of the turn of XX - XXI centuries in which unusual genre contaminations and shifts occur ("Chapayev and Void" by V. Pelevin, "Little Fool" by S. Vasilenko, "Christmas Eve: the String Quartet" I. Povolotskaya). Special attention is given to the latest publications in 2016 and 2017, in which non-standard genre predetermines the plot. The analysis of the literary texts revealed the authors' desire to specify the genre characteristics in general and foreground a title in particular. The author of the article concludes that diffusion of the genres in many works of modern Russian literature as an important marker of the content and title contributes to the author's worldview and a reader's perception.
Keywords: diffusion of literary genres; genre contamination; genre transformation; title; the author's idea of genre; plot.
Одним из достаточно стойких литературоведческих канонов давно считалось родовое деление и жанровая система. Сегодня этот канон подвергается значительным разрушениям. Всем известна знаменитая фраза Ю.Н. Тынянова, что «жанр смещается». В сегодняшнем литературном процессе она весьма актуальна. С. Чупринин признался, что «с жанрами у нас <сегодня> полная неразбериха» [1, с. 148]. Попробуем разобраться.
Действительно, в современной русской литературе примерно с середины 1990-х гг. наблюдается особенное внима-
ние к контаминации, трансформации «классических» литературных жанров, появляются многочисленные авторские жанры (см.: 2 ; 3 и др.).
Например, культовое теперь произведение В. Пелевина «Чапаев и Пустота» (1996), жанр которого автором намеренно не обозначен, определяется в современном литературоведении как классический философский роман, как роман-миф. Говорят о его сходстве с притчей, даже с логико-психологическим трактатом. На поверхности и то, что одной из самых значительных жанровых структур, реализующихся в тексте,
становится анекдот. Анекдотическое пародирование образов романа связано с процессом демифологизации в литературе. Роман Пелевина в связи с этим иногда определяют как «антимиф».
Архитектоника романа-жития С. Василенко «Дурочка» [4] на первый взгляд является традиционной. Но в основной сюжет вкраплен и другой - житийный - сюжет. Соединение двух разных жанровых форм здесь достаточно цельно и обоснованно. Получается, что житие как бы помещается в романное повествование, благодаря чему и возникает синтетическая жанровая модификация.
Жанр книги Ю. Вознесенской «Путь Кассандры, или Приключения с макаронами» (2002) [5] определен автором как повесть, однако художественная структура текста гораздо шире. Обилие героев, «многослойный» сюжет, особенности хронотопа заставляют говорить по меньшей мере о жанровой диффузии. На основании этого в тексте могут быть выделены черты нескольких жанров и жанровых разновидностей, таких как авантюрный роман, житие, приключенческий и любовный роман, антиутопия, сказка, рыцарский роман.
А. Слаповский и И. Поволоцкая - современные писатели, в творчестве которых находим примеры многих авторских жанровых определений. У Слаповского - «тайнопись открытым текстом», «повесть современных лет», «авантюрно-философический роман»; у Поволоцкой - «поминания», «беседная повесть», «совецкая повесть», «струнный квартет» и т.д. Замечу, что подобные жанровые изыски как правило находят свое художественное и смысловое обоснование в представляемых текстах. Более того, часто необычное жанровое определение становится композиционным или сюжетным стержнем - например, в произведении И. Поволоцкой «Сочельник: скрипичный квартет» [6].
«Литература переходного периода — это время вопросов, а не ответов, это период жанровых трансформаций, это время поисков нового Слова», - справедливо пи-
шет М.А. Черняк [7, с. 5]. При анализе с позиций жанровой атрибуции публикации в ведущих российских «толстых» журналах за 2016 и начало 2017 года (по апрельские номера) обнаружилось несколько тенденций.
Первая тенденция - явное стремление к контаминации жанров, к уточнению жанровых характеристик. Так, у Е. Некрасовой - повести-близнецы [8]; Г. Климова уточняет, что «Майка. Марфа. Жорж» - это «маленькая повесть о любви» [9]; М. Ботева дает авторское определение «повесть-притча» [10]; у В. Немышева - «маленькая повесть» [11]. Ещё две «маленькие» и две «короткие» повести по авторскому жанровому определению, но отнюдь не по объему представленного текста опубликованы в журналах «Новая Юность», «Новый журнал», «Урал»: «Хрустальный глаз» В. Боч-кова [12], «Блю» В. Науменко [13], «Стуб-лево» В. Гречиной [14], «И Бабалым»
A. Титова [15]. У писателя В. Березина можно найти несколько «свежих» примеров уточнения жанра: «ботаническая повесть», «экспедиционная повесть», «повесть о любви» [16]. Подобные примеры можно продолжать.
Вторая тенденция - тяготение к крайне необычным, подчас эпатирующим жанровым определениям: «история одного безумия», «роман-полдень», «мелороман», «малая проэзия» (это слово - неологизм), «бредовинки с моралью», «политизированный рассказ о любви 18+», «пересказ одного рассказа» и пр.
Приведем совсем «свежие» примеры этого жанрового явления. Майя Кучерская в февральском номере «Невы» за 2017 г. опубликовала многостраничное и много-геройное произведение, явно претендующее на параметры повести. Но ее «Голубка» получила авторское жанровое определение «история одного исцеления» [17].
B. Пискунов представляет интересный текст «Ракоход» с авторским определением «andante» [18]. «Ракоход» - это вид полифонической техники в фортепианной игре, проведение темы в обратном движении, от последней ноты к первой; то же, что ракоход-
ная имитация (инверсия, обращение). Техника возвратного движения свойственна, в частности, многим полифониям И.-С. Баха. Можно предположить, что ракоходное движение в определенной мере родственно литературному палиндрому. Музыковед Л.В. Решетняк в работе «Восемь очерков о феномене палиндрома в теории и практике музыкального искусства» утверждает, что ракоход и ракоходная инверсия - наиболее сложные технические приемы полифонии [см.: 19]. Ну а andante - это, как известно, музыкальный термин, происходящий от итальянского глагола «andaré», означающего в переводе «идти». В музыке им обозначают скорость, с которой должно воспроизводиться музыкальное произведение. Таким образом, заголовок («Ракоход») и жанровое обозначение (andante) в совокупности позволяют углубить идею произведения, уточнить его философскую составляющую: движение вспять невозможно, спокойный темп жизни ускорять не следу ет...
Итак, даже беглый обзор публикованных недавно произведений позволяет убедиться в отмеченной жанровой мобильности.
Г. Яхина - новое и уже известное имя - публикует «сценарий для чтения» под названием «Ночь» [20]. Автор не первой призывает к чтению сценариев. Современные сценаристы сегодня часто публикуют свои произведения. Ю. Тынянов много десятилетий назад, в пору становления киноиндустрии и возникновения самого жанра «сценарий», признавал: «Неизвестно, что такое сценарий, и поэтому трудно говорить о том, каким ему нужно быть» [21, с. 323]. Вопросы остаются и сегодня, ведь, как известно, перевод эпики в зону драмы - очень неоднозначный процесс.
О чем рассказывает это небольшое произведение Г. Яхиной? Через ночную Москву парень пешком добирается до своей девушки и предлагает ей также пешком, поскольку денег нет, вернуться в далекие родные места. Достаточно банальная фабула преобразуется в интересный художественный текст. В нем представлены все традиционные для сценария составляющие:
описательная часть, включающая ремарки и то, что в теории обозначается «сценарной прозой», диалоги, закадровый голос, надписи. Замечу, что описательная часть текста нарочито хрестоматийна, шаблонна. Например, начальная фраза звучит так: «Огромный город внизу медленно погружается в вечерние сумерки. Оранжевое солнце садится за горизонт. По трассам огненной лавой ползут миллионы крошечных фар...» [20, с. 102]. Тривиален и портрет героя: «.восточной внешности парнишка лет восемнадцати, заурядно одетый (джинсы-кроссовки-футболка), бодро шагает по обочине Ярославского шоссе» [20, с. 107].
Возникает вопрос: насколько авторское уточнение «сценарий для чтения» углубляет, расширяет читательское впечатление? Банальность визуального ряда, нарочитое подчеркивание ординарности, обыкновенности в описании внешнего облика героя призваны приглушить на время эмоции читателя, чтобы потом он мог в полной мере удивиться колоритным видениям персонажа, воспринять глубину авторской мысли, заметить метафорическое переосмысление некоторых штампов современной жизни, в частности, проблемы «гастарбай-теров». С другой стороны, подтекстовая наполненность этого произведения ничуть не убавилась бы, если бы автор изменила жанровую атрибуцию. Продуктивна ли она в границах данного художественного текста - сложно ответить однозначно.
М. Осипов в январской книге журнала «Знамя» за 2017 год публикует произведение «Риголетто» с авторским жанровым определением «трагедия вежливости» [22]. Этот заголовочный комплекс, авторская преамбула, касающаяся непосредственно проблемы жанра, а также мощный литературный и музыкальный контекст оказываются важной содержательной составляющей произведения, способствуют разрастанию смысла. Новое «детище» М. Осипова достойно пристального изучения и интерпретации. Сегодня обратим внимание лишь на его жанровые особенности.
В опере Дж. Верди действие происходит в XVI веке в древнем итальянском городе Мантуя. Возрожденческая история оперного Риголетто, конечно же, Осиповым переосмыслена. Его центральный персонаж Феликс Гамаюнов (обратим внимание на номинацию) совсем не страшен внешне, ему чуждо интриганство, он не подличает. Он говорит о себе: «Кого я обидел-то? Никого. За целую жизнь ни с кем не поссорился, слова резкого не сказал. Диагноз: патологический альтруизм» [22, с. 76]. Как и Риголетто, он безумно любит свою дочь, которая ему не доверяет. И ему надо выговориться, «излить душу» кому-нибудь: он решается на «вежливую» исповедь. Из монолога Феликса читатель узнает, что этот альтруист, шут (об этом предуведомил автор), человек с чистой совестью (как он сам считал), оказывается, легко воспринимал чужие несчастья, поскольку они - чужие. Ряд эпизодов из исповедальных воспоминаний героя подтверждают, что не так уж чиста его совесть и безоблачна жизненная позиция. Итог - как и в опере Верди: возмездие пришло. Трагедия произошла, но -как и предупреждал автор - «вежливая».
Повесть «Дружок@ру» была опубликована в журнале «Нева» в 2016 году [8]. Автор, Ал. Козырев, определил ее жанр так: киноповесть-пародия». Вторичность этого текста настолько явная, что возникает вопрос: уж не римейк ли это «Собачьего сердца»? Один из немногочисленных кри-
тиков этого произведения - Евг. Яблоков -назвал его «чушью собачьей» [24]. Действительно, с М. Булгаковым тягаться сложно. Но все же можно согласиться со второй частью авторского жанрового определения - «пародия». Ал. Козырев представил нам современную пародию - конечно же, вторичную, с заимствованием многих не только фабульных, но и сюжетных элементов из булгаковской повести. По поводу жанровой разновидности - «киноповесть» -стоит, видимо, порассуждать особо.
Итак, даже этот пока ещё во многом не упорядоченный список произведений новейшей русской литературы позволяет утверждать: сегодня совершенно ясно, что размывание границ жанра - характерная черта литературы современного периода. Жанровые диффузии создают индивидуально-авторскую модель художественного мира и углубляют читательское восприятие.
С другой стороны, стремление современных авторов расширить - точнее, наверное, углубить - возможности заголовочного комплекса можно только приветствовать. «Проговаривание», уточнение авторской позиции, непосредственная коммуникация с реципиентом, ориентация на адресата художественного текста - все эти моменты не просто допустимы, а желательны в условиях современного общества, привыкшего к определенному «матричному» поведению и восприятию.
* * *
1. Чупринин С. Жизнь по понятиям: Русская литература сегодня. М. : Время, 2007. 920 с.
2. Звягина М.Ю. Жанровые трансформации в русской прозе второй половины XX - начала XXI в. : автореф. ... доктора филолог. н. Москва. 2002. 42 с.
3. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература : учеб пособие. М. : Флинта : Наука, 2007. 608 с.
4. Василенко С. Дурочка. Роман-житие // Новый мир. 1998. №11. С. 9-73.
5. Вознесенская Ю. Путь Кассандры, или Приключения с макаронами. М. : Лепта-Пресс : Яуза : Эксмо, 2006. 205 с.
6. Поволоцкая И. Сочельник : скрипичный квартет // Новый мир. 1998. №9. С. 8-23.
7. Актуальная словесность XXI века: Приглашение к диалогу : учебное пособие. М. : Флинта, 2015. 232 с.
8. Некрасова Е. Ложь - молодежь. Повести-близнецы // Волга. 2016. № 7, 8. URL: http://magazines.russ.ru/ (дата обращения 03.03.2018).
9. Климова Г. Майка, Марфа. Жорж. Маленькая повесть о любви // Дружба народов. 2016. № 12. С. 99-117.
10. Ботева М. Нельма. Повесть-притча // Октябрь. 2016. №11. С. 3-28.
11. Немышев В. Юбилей. Маленькая повесть // Нева. 2017. №3. С. 54-90.
12. Бочков В. Хрустальный глаз. Короткая повесть // Новая юность. 2017. № 1. С. 5-28.
13. Науменко В. Блю. Короткая повесть // Новая юность. 2016. № 6. С. 46-87.
14. Гречина В. Стублево. Маленькая повесть // Новая юность. 2016. № 4. С. 29-56.
15. Титов А. И Бабалым. Маленькая повесть // Урал. 2017. № 4. С. 7-22.
16. Березин В. Борщевик. Ботаническая повесть // Знамя. 2016. № 7. С. 8-43; Вода и лед. Экспедиционная повесть // Новый мир. 2015. № 3. С. 3-69; Виртуальность. Повесть о любви // Новый мир. 2016. № 4. С. 3-24.
17. Кучерская М. Голубка // Знамя. 2017. №2. С. 70-114.
18. Пискунов В. Ракоход. Andante // Дружба народов. 2017. № 2. С. 100-105.
19. Решетняк Л. Восемь очерков о феномене палиндрома в теории и практике музыкального искусства. Донецк : Схйдний видавничий дём, 2002. 190 с.
20. Яхина Г. Ночь. Сценарий для чтения // Октябрь. 2016. № 8. С. 6-11.
21. Тынянов Ю.Н. О сценарии // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М. : Наука, 1977. 576 с.
22. Осипов М. Риголетто. Трагедия вежливости // Знамя. 2017. № 1. С. 121-133.
23. Козырев А. Дружок@ру. Киноповесть-пародия // Нева. 2016. № 5. С. 112-149.
24. Яблоков Е. персональный сайт. URL: eajablokov.rmrec12.html) (дата обращения 03.03.2018).
