CC BY
90
рецензии и аннотации
Подвижник музейного дела
К.Г. Михайлов
Московский государственный университет, Москва, Россия; [email protected]
Судя по всему, люди, фанатично преданные одной идее, положившие свою жизнь на достижение одной цели — пережиток революционного времени начала XX в. Александр Фёдорович Котс (1880—1964) посвятил свою жизнь созданию и развитию знаменитого Дарвиновского музея в Москве. Идеям «профессора-общественника» А.Ф. Котса несказанно повезло — они, слегка трансформировавшись, пришлись ко времени и во многом удовлетворили идеологические потребности советской власти в области биологической науки, ведь дарвинизм всегда пользовался поддержкой марксизма-ленинизма. Хотя исходно при организации музея речь шла не только о Дарвине... Но об этом ниже.
Первые четыре тома собрания сочинений А.Ф. Котса1, заботливо изданные Государственным Дарвиновским музеем (далее — Музей), посвящены специфике музейного дела («Массовый музей и массовый зритель») и истории создания музея, жизни музея в годы Великой Отечественной войны и биографическим очеркам коллег и соратников Котса. Эти работы публикуются впервые. Научное и музеологическое наследие Котса велико, ожидается издание ещё как минимум двух томов его собрания сочинений. Во втором томе, с которого я рекомендую начинать чтение, представлена биография Александра Фёдоровича
1 Котс А.Ф. Собрание сочинений. Т. 1. Массовый музей и массовый зритель. М.: Государственный Дарвиновский музей, 2013. 217 с.; Котс А.Ф. Собрание сочинений. Т. 2. История создания Государственного Дарвиновского музея. М.: Государственный Дарвиновский музей, 2014. 304 с.; Котс А.Ф. Собрание сочинений. Т. 3. Государственный Дарвиновский музей в годы Великой Отечественной войны. М.: Государственный Дарвиновский музей, 2015. 285 с.; Котс А.Ф. Собрание сочинений. Т. 4. Сооснователи и сотрудники Государственного Дарвиновского музея. М.: Государственный Дарвиновский музей, 2016. 427 с.
на фоне ранней истории Музея. Издание дополнено его работами о задачах и проблемах, вставших перед Музеем в послевоенные годы.
Подобно множеству представителей тогдашней революционной интеллигенции, молодой Александр Котс ценил красоту идей выше красоты природы. Все его помыслы были обращены к музею нового типа, музею идеологическому, который позднее получил название Дарвиновского. Две большие зарубежные поездки 1905 и 1913 гг. показали полное отсутствие аналогичных музеев в Европе. Там процветали в первую очередь музеи систематические и региональные. Идея и структура будущего музея были тщательно продуманы, об этом подробно написано в обоих изданных томах сочинений А.Ф. Котса. Все немалые заработки от преподавательской и коммерческой (выделка чучел в фирме безвременно скончавшегося Ф.К. Лоренца) деятельности Котса в дореволюционные годы были направлены на сбор и покупку зоологических экспонатов. Едва ли создание Музея было возможно без помощи друзей-единомышленников — увлечённой наукой и только наукой жены Н.Н. Ладыгиной-Котс, таксидермиста В.Е. Федулова; чуть позже к ним присоединился художник-анималист В.А. Ватагин.
В 1913 г. Московские Высшие женские курсы (позднее — Московский государственный педагогический институт им. В.И. Ленина, ныне Московский педагогический государственный университет) предоставили для эволюционного музея небольшое помещение на Девичьем Поле (в районе Новодевичьего монастыря), в котором он размещался, а в последние годы из-за постоянного роста числа экспонатов — буквально ютился. Отсчёт музейной истории официально принято вести чуть ранее, с 1907 г., когда А.Ф. Котс передал Курсам собранные им коллекции животных, в первую очередь чучела птиц. Эти материалы первоначально хранились в зоологическом кабинете Курсов.
Между тем Музей был ориентирован именно на массового посетителя и, конечно, нуждался в большем помещении. Александр Фёдорович красочно и подробно описывает свои «хождения по инстанциям» как в дореволюционное время, так и при советской
власти — в поисках средств для расширения Музея. К сожалению, все эти старания закончились ничем — богачи-промышленники отказали в помощи в 1910-е гг., а советская бюрократия загубила проекты нового здания Музея гораздо позднее, уже в 1950-1960-х гг. Возможно, это произошло из-за действий всевластного тогда Т.Д. Лысенко, с которым у А.Ф. Котса, похоже, отношения не сложились; хотя, как указано в четвёртом томе (с. 337), барельефный портрет «главного агробиолога СССР» был в музее изготовлен, равно как и несколько изображений И.В. Мичурина. После кончины А.Ф. Котса музей пытались расформировать, передав коллекции школам; это безумное предложение удалось отклонить с помощью нового директора, опытного музейного работника В.Н. Игнатьевой, ранее, в 1950-е гг., работавшей в системе управления советскими музеями.
Бюст Рудольфа Штейнера работы В.А. Ватагина. На фото слева направо: А.Ф. Котс, Н.Н. Ладыгина-Котс, М.В. Сабашникова-Волошина, В.А. Ватагин. До 1917 г.
Из архива В. Селицкого Bust of Rudolf Steiner, made by V.A. Vatagin. On the photo from left to right: A.F. Kohts, N.N. Ladygina-Kohts, M.V. Sabashnikova-Voloshina, V.A. Vatagin. Before the 1917. From the archive of V. Selitskii
О необходимости сохранения Дарвиновского музея «ответственно заявили» и старые профессора МГУ, связанные с его Зоологическим музеем — В.Г. Гептнер, С.С. Туров и другие. Сразу вспоминается аналогичная ситуация в Зоомузее МГУ в 1931 г., когда его хотели слить с Дарвиновским музеем, а «лишние дубликаты» из коллекций раздать по школам, и лишь выступление А.Ф. Котса на одном из совещаний в Наркомпросе смогло спасти ситуацию.
Но вплоть до 1960-х гг. Музей работал и развивался. Через него проходил огромный поток экскурсантов, особенно в советские годы. Множество экскурсий и выездных лекций провел лично А.Ф. Котс. А рассказывал он блестяще, о чём свидетельствует множество писем и отзывов-благодарностей. И это несмотря на то, что идея дарвинизма не столь интересна и очевидна для широких масс, как, например, история революции и Великой Отечественной войны, собрание картин Третьяковской галереи или мемориальные дома-усадьбы Л.Н. Толстого и других великих писателей. По количеству посетителей и экскурсантов в советское время относительно небольшой Музей был вполне сравним с другими московскими музеями.
Вот характерные заглавия разделов первого тома: «О музеях как лабораториях по изучению культмассовой работы», «Кто такой массовый зритель», «Что такое массовый музейный экспонат?», «Вещь — этикетка. Слово — образ». Выделено несколько типов музеев, в первую очередь учебные и научно-исследовательские, ориентированные, соответственно, на студентов/школьников и на знатоков/любителей. Одна из главнейших задач новых музеев массового типа — «приобщение к научным знаниям... обязательно в живой, манящей, увлекательной общепонятной форме, без снижения научности даваемых сведений» (т. 1, с. 22). Это касается как экскурсионной деятельности, так и улучшения экспонатов и этикеток, направленных на работу с одиночными посетителями. Массовый посетитель не хочет скучать и уставать в музее, желает осмотреть его в один приём, мало или ничего не знает по тематике музея, воспринимает экспонаты в меру их эмоционального воздействия (т. 1, с. 112—113). Поэтому для соответствующего музея важна лаконичность и стройная логика экспозиции, эстетизм (внешняя художественность формы), борьба на два фронта — с академизмом и вульгаризацией науки (элементаризмом, в терминах А.Ф. Котса). И синтез науки и искусств (т. 2, с. 52). Необходима предельная доступность экспозиции, широта тематики и творческая новизна показа (т. 1, с. 131). «...высшей формой экспозиции является лишь та, которая по отношению к каждому объекту, по осмотре каждой залы и всего музея в целом, ясно, четко, властно отвечает на вопрос: "Какой же будет [из этого. — К.М.] вывод?"» (т. 1, с. 133). Трудно вообразить себе всю сложность поставленной задачи. Поэтому «создание подлинных музеев — дело личного призвания и творческого пафоса их основателей» (т. 1, с. 162) — эти слова стопроцентно относятся и к самому А.Ф. Котсу!
Тексты первого тома, написанные в 1950-е гг., несомненно, опередили своё время. Жаль, что они не увидели свет при жизни автора. Хотя, надо признать, прежний массовый посетитель музеев ныне почти исчез. Нет характерных для раннесоветского периода экскурсий слушателей курсов ОГПУ, школы служебного собаководства, красноармейцев, рабочих пушно-мехового холодильника с семьями и т. д. и т. п. Судя по всему, «массовыми» остались только школьники и выездные выставки.
То ли по соображениям самоцензуры, то ли искренне переменив точку зрения, А.Ф. Котс не указал, что в дореволюционное время его музей был посвящён не только Ч. Дарвину, но и И.В. Гёте. При входе в музей стояли бюсты именно этих двух великих учёных. А эволюционное учение Гёте неотделимо от фигуры Рудольфа Штейнера
и антропософии (фактически запрещённой в сталинские времена). Во время зарубежной поездки 1913 г. А.Ф. Котс слушал лекции Штейнера, познакомился с ним лично и получил фотографию с дарственной надписью. В.А. Ватагин изготовил, среди прочих, бюст Штейнера; похоже, он был уничтожен позднее, уже в 1930-е гг., при окончательном переходе Музея «в дарвинизм». В.А. Ватагин также изготовил два больших панно, «Лемурия» и «Атлантида», соответствующие этапам истории жизни на Земле по Штейнеру, полностью отрицаемым современной наукой. Сотрудники Музея видели их в старом здании ещё в 1960-е гг. Возможно, эти панно до сих пор хранятся где-то в запасниках; возможно, они утеряны при пертурбациях 1960-70-х гг. и переезде в новое здание. Более того, А.Ф. Котс назвал своего сына Рудольфом в честь Р. Штейнера уже в 1925 г., когда увлечение антропософией не приветствовалось.
Когда именно Музей окончательно стал Дарвиновским — из рецензируемых книг понять невозможно, но, скорее всего, в самом конце 1920-х гг., в эпоху «великого перелома», когда большевики окончательно добрались до коренной реформы российской системы науки и образования.
Материалы третьего тома посвящены патриотической работе А.Ф. Котса и его коллег по музею, в первую очередь в годы Великой Отечественной войны. Бесконечные поездки по военным госпиталям, биологические лекции для раненых, работы по «боевым» животным (кони, собаки), по военной маскировке (на примере млекопитающих и насекомых), искреннее старание помочь своей Родине — всё это очень трогательно в сравнении с нашими, довольно чёрствыми временами. И совсем не хочется обсуждать научную сторону дела, уже давно устаревшую. Наверное, репродукция картины 1944 г. К.К. Флёрова «Разгром фашистов кубанской конницей» (т. 4, с. 193) вызывает ироническую улыбку у большинства читателей. Тем не менее, по свидетельствам очевидцев, при грамотном применении, например при нападении из засады, кавалерия одерживала победы и в эту войну.
Для историка науки особо важны биографические материалы, размещённые в четвёртом томе. Здесь редакция отступила от принципов составления именно собрания сочинений и, помимо прочего, включила в книгу автобиографические очерки Н.Н. Ладыгиной-Котс и В.Н. Игнатьевой. Перу А.Ф. Котса принадлежат прекрасные биографии таксидермистов Ф.Е. и Д.Я. Федуловых, художников и скульпторов В.А. Ватагина, М.Д. Езучевского, А.Н. Комарова, К.К. Флёрова, биолога-популяризатора П.П. Смолина и многих других. Нелицеприятный очерк эпохи 1960-1980 гг. и «битвы за Музей» дан в автобиографии В.Н. Игнатьевой. Жаль, что из этой книги мы ничего не узнаём о жизни Р.А. Котса, инженера и киномеханика, много лет проработавшего в Музее; по интернет-источникам удалось установить, что он скончался в 2009 г.
Язык всех текстов самого А.Ф. Котса превосходен и приятно старомоден. Редакторы-составители позаботились о богатом иллюстративном материале — в основном это фотографии из архива Музея. Тексты тщательно вычитаны, количество ошибок и опечаток минимально. Хотя надо было бы повнимательнее проверить фамилии и инициалы ряда персон, упомянутых в четвёртом томе; там встречаются досадные ошибки: профессор В.Г. Гептнер назван В.Р. Гептнером (с. 382), а профессор А.С. Северцов упорно именуется С.А. Северцовым (с. 409, 423). В фотографии на с. 404 не атрибутированы персоны из верхнего ряда, хотя первым слева легко узнать А.С. Раутиана. Остается только сожалеть о полном отсутствии справочного аппарата, столь необходимого для мемориально-исторических книг, и почти полном — сносок и комментариев.
Не помешал бы и именной указатель, особенно во втором и четвёртом томах. Тираж в 500 экземпляров также совершенно недостаточен для широкого распространения этого во многих отношениях замечательного издания, тем более что оно отсутствует в книжных магазинах. Рабочие материалы книг размещены на электронных ресурсах kohts.com и www.darwinmuseum.ru/foundation/xmlui, хотя их поиск даётся с трудом. На мой взгляд, эти книги следовало бы полностью вывесить в интернете в pdf-формате, пригодном для чтения.
В новом Музее, построенном уже в 1990-е гг. в духе идей А.Ф. Котса на улице Вавилова, мало напоминающем старые тесные залы на Пироговке, москвичей и гостей столицы привлекает, скорее, не собственно дарвинизм, а легендарность и замечательная, более чем вековая, история самого Музея. И это совсем неплохая замена былой дарви-нистической идейности. А недавно рядом появился ещё и отдельный корпус музейного хранилища — предмет зависти многих московских музеев.
An Enthusiast of Museum Affair
Klrill G. Mlkhailov
Moscow State University, Moscow, Russia; [email protected]
Alexandr Fyodorovich Kots (Alexander Erich Kohts) (1880-1964) devoted his life to the creation and development of the famous Darwin Museum in Moscow. He was called "Professor-social activist, and his ideas came in time and largely satisfy the ideological needs of the Soviet authorities in the field of biological science, since Darwinism was always supported by Marxism-Leninism. After A. Kots had passed the Museum was about to be dissolved, they were going to give collections to schools; but the new director V.N. Ignatijeva managed to stop this insane project. In her autobiography she gave an overview of the period of 1960-1980, sad time in the history of Museum. The new Museum was built in the 1990s following the ideas of A.F. Kots.
Keywords: A.F. Kots, V.N. Ignatijeva, Darwin Museum, zoological collections.
