Подъем Ирана? Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Спустя десятилетия историки будут гадать, почему президент Обама, несмотря на душевные муки, описанные в недавно вышедшей книге Боба Вудворда, согласился на размещение 100-тысячного воинского контингента в Афганистане через десять лет после событий 11 сентября. Они будут ломать головы над тем, почему американские стратеги вели себя так, как будто участь всего цивилизованного мира зависела от умиротворения Кандагара и Марджи. Генри Киссинджер отметил, что «для остальных стран утопия - это благословенное прошлое, которое никогда не вернется; для американцев же она находится за линией горизонта». Неохотно принятое решение о фактическом расчленении Афганистана - едва ли утопический исход военных действий в этой стране, но это наименьшее из всех зол.

«Россия в глобальной политике», М., 2011 г., т. 9, январь-февраль, с. 42-51.

Максим Братерский, политолог ПОДЪЕМ ИРАНА?

На первом плане среди внешнеполитических приоритетов Ирана стоит обеспечение безопасности, укрепление собственных политических позиций в районе Залива и выход из относительной международной изоляции, возникшей вокруг него в результате международных санкций. Сегодня сложилась ситуация, когда арабский мир нужен Ирану больше, чем сам Иран арабскому миру. Вместе с тем сохраняется ситуация, когда нежелание Ирана идти существенные уступки и твердое намерение выстраивать отношения с арабскими соседями на своих условиях усиливают неравномерность и хаотичность ирано-арабских отношений. Эта хаотичность транслируется и на отношения Ирана со своими крупными соседями и единственной сохранившейся сверхдержавой мира.

В ряде внешнеполитических вопросов Иран по-прежнему проводит весьма напористую агрессивную политику, что видно из его позиций как в международных, так и в региональных делах. Консервативное иранское духовенство, находящееся сегодня у власти, продолжает декларировать лозунг «Смерть Америке!» и оказывать поддержку экстремистским организациям, среди которых и шиитская «Хезболла», и суннитский «Хамас». Иран по-прежнему не признает права Государства Израиль на существова-

ние. Тем не менее логика экономического и политического развития требует от Ирана развития отношений с Западом, причем как с США, так и с ЕС, так как именно эти игроки (за исключением Японии и Южной Кореи, возможно) являются источниками получения современных технологий для топливно-энергетического комплекса страны. Эти же страны являются крупнейшими потенциальными инвесторами в экономику Ирана.

Все последние администрации США действовали и действуют в отношении Ирана в рамках внешнеполитической идеологии, разработанной еще при администрации Б. Клинтона, которая, в свою очередь, продолжила развитие обозначившейся во внешней политике США линии на более активное вмешательство во внутренние процессы, происходившие в зарубежных странах. Последним серьезным шагом в развитие понимания Соединенными Штатами природы угроз, исходящих от «стран-изгоев», в частности, Ирана, стало принятие в 2002 г. новой Стратегии национальной безопасности США. Мировой терроризм и поддерживающие его режимы (в американском понимании - «страны-изгои») были признаны в этом документе главной и непосредственной угрозой безопасности Соединенных Штатов; были уточнены признаки, по которым США причисляют страны к категории «изгоев». Это те страны, которые:

- жестоко обращаются со своим собственным народом и расточительно тратят национальные ресурсы в личных интересах правящей верхушки;

- демонстрируют неуважение к международному праву, угрожают своим соседям и грубо нарушают подписанные ими договоры;

- настойчиво пытаются овладеть оружием массового уничтожения и современными военными технологиями, с тем чтобы использовать их для угроз и агрессии в процессе достижения своих целей;

- поддерживают терроризм по всему миру;

- отвергают основные человеческие ценности, ненавидят США и все, что они представляют.

Основные угрозы своим национальным интересам Соединенные Штаты и сегодня видят в действиях репрессивных режимов, которые пытаются повысить свой международный статус силовыми методами, добиваются доступа к оружию массового уничтожения, грабят свои народы для личного обогащения, развертывания новых военных программ и осуществления внешнепо-

литических авантюр. В условиях роста глобальной взаимозависимости США теперь рассматривают как угрозу международной стабильности, а следовательно, своим интересам, также потерю управляемости внутренними процессами в отдельных странах мира, что превращает последние в рассадник терроризма и преступности, приводит к внутренним конфликтам, генерирует гуманитарные катастрофы.

Эти соображения стоят в основе политики США в отношении Ирана и сегодня, а проблема иранской ядерной программы является от них производной - ведь в США никого не беспокоит доказанное наличие ядерного оружия у Израиля и Индии, например?

Традиционный приоритет внешней политики Ирана - укрепление своих политических и экономических позиций в Персидском заливе. Вместе с тем это и одна из сложнейших задач для Исламской Республики. ИРИ - крупнейшее государство региона; исторически Иран всегда боролся за доминирование в регионе, но сегодня он вынужден искать компромиссы со своими соседями как в военно-политической, так и в экономической области. Одна из важнейших задач Исламской Республики - укрепление своего военного потенциала. Это понимание существенно укрепилось после череды крупных военных конфликтов последних десятилетий. В регион пришло осознание того, что никто не застрахован от того, чтобы «быть следующим», и единственная гарантия от такого развития событий - собственные мощные вооруженные силы, а желательно еще и ядерное оружие. Исходя из своего опыта и опыта соседей по региону, Исламская Республика категорически против присутствия американских и английских войск в Персидском заливе. Безопасность региона, с ее точки зрения, должна быть обеспечена исключительно силами прибрежных государств и с обязательным участием Ирана.

Такая постановка вопроса, в свою очередь, ведет к другой проблеме - нарушению внутрирегионального баланса сил и вооружений. Активное усиление Ирана вызывает недовольствие членов Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). По их мнению, Иран стремится стать региональной сверхдержавой. При заключении договора о региональной безопасности роль ИРИ, учитывая ее военный, экономический и людской потенциал, будет настолько велика, что станет нежелательной и даже опасной для других государств Персидского залива, и в первую очередь для Саудовской Аравии, которая сама

стремится играть роль регионального лидера. Исходя из этого, Иран постоянно отказывается во вступлении в ССАГПЗ и в другие объединения арабских государств. Арабские монархии Персидского залива (Саудовская Аравия, Кувейт, Оман, ОАЭ, Бахрейн и Катар) опасаются мощного соседа и пытаются изолировать ИРИ, тем более что страны ССАГПЗ - союзники США.

На сегодняшний день экономическую инициативу в Персидском заливе перехватил и продолжает развивать свой интеграционный блок арабский берег. ССАГПЗ включает шесть стран: Саудовскую Аравию, Объединенные Арабские Эмираты, Кувейт, Бахрейн, Катар и Оман. В декабре прошлого года в Кувейте состоялся саммит ССАГПЗ, давший старт целому ряду интеграционных проектов в регионе: формированию валютного союза, созданию коллективных сил быстрого реагирования (без Ирана, естественно), созданию единой энергетической системы и крупным железнодорожным проектам.

Валютный союз уже создается. На нынешнем этапе четыре страны (ОАЭ и Оман пока воздержались от участия в этой инициативе) формируют Монетарный совет ССАГПЗ, который постепенно трансформируется в Центральный банк с соответствующими полномочиями. В обозримом будущем планируется ввести и единую валюту. Тем не менее трудности во взаимоотношениях Ирана с арабскими монархиями Персидского залива вовсе не означают тупика для Ирана на этом важнейшем для него направлении. В центре взаимоотношений Ирана с арабскими монархиями находятся ирано-саудовские отношения. С одной стороны, постоянное соперничество Тегерана и Эр-Рияда, использование ими в своих интересах региональных экстремистских структур, несомненно, накаляют обстановку в Заливе. С другой, именно конкуренция между региональными центрами силы сохраняет «статус-кво», поддерживает региональную стабильность в целом, поскольку не позволяет ни одной из сторон возвыситься и стать региональным гегемоном.

Главными союзниками Ирана в арабском мире по-прежнему остаются Сирия и Ливан. В какой-то степени к друзьям Ирана можно отнести и Судан. Для Сирийской Арабской Республики (САР) чрезвычайно важна финансовая помощь Ирана и, главное, поддержка Тегераном сирийских позиций в Ливане. Следует также принять во внимание, что Сирия является единственной арабской страной, в которой у власти находятся шииты. Это определяет совершенно уникальный характер ирано-сирийских отношений, по-

скольку именно «особые» отношения с шиитским Ираном позволяют алавитскому руководству в Сирии удерживаться у власти. Постоянные попытки Ирана усилить свое присутствие в Сирии и стремление Исламской Республики влиять на внутриполитическую ситуацию в стране вызывают опасения сирийского руководства.

Говоря об Ираке - стране, которая всегда считалась ключевым арабским государством Ближнего Востока, следует отметить следующее. Иран был первым государством, которое официально признало Временный управляющий совет Ирака (ВУСИ) после свержения Саддама Хусейна. Сегодня позиции Ирана в Ираке подорваны американским присутствием. ИРИ, будучи шиитской державой, до сих пор оказывает громадное влияние на иракских шиитов, составляющих 60% населения страны. Возможно, после окончательного ухода американцев из Ирака именно Иран сможет стать самой действенной стабилизирующей силой в стране. В такой перспективе ослабление иранского влияния в Ираке следует рассматривать как временное, и будущее укрепление позиций ИРИ в соседнем Ираке видится неизбежным в силу неспособности внутренних сил урегулировать ситуацию самостоятельно.

Самым болезненным и неприемлемым для международного сообщества аспектом иранской политики является отношение Ирана к Государству Израиль. Иран не признает за Израилем права на существование, и такое неприятие составляет основу всего палестинского направления ближневосточной политики Тегерана. По этой причине Исламская Республика торпедировала международный проект урегулирования израильско-палестинского кризиса «Дорожная карта», разработанный Россией, США, Европейским союзом и ООН. Позиция Ирана состоит в том, что разблокирование ближневосточного мирного процесса может привести к изменению баланса сил в регионе не в пользу ИРИ. Иран заинтересован в том, чтобы, с одной стороны, не дать изолировать себя от участия в важнейших процессах на Ближнем Востоке (в том числе и от участия в палестинской проблеме), с другой - постоянно усиливать свое присутствие в регионе. Тегеран продолжает поддерживать исламское сопротивление на юге Ливана и в Палестине, что является, по сути, его главным методом проведения своего влияния в регионе. Смягчение бескомпромиссной позиции Исламской Республики по этой принципиальной проблеме в обозримой перспективе представляется невозможным.

Середина 2000-х годов характерна усложнением системы отношений между тремя новыми региональными державами - Индией, Пакистаном и Ираном - и превращением ее в сложный комплекс связей, характеризуемый как сотрудничеством, так и соперничеством. Учитывая развитие событий в регионе, Тегеран обратил большее внимание на отношения со своими соседями на Востоке. С одной стороны, он пытается компенсировать американское военное присутствие в Ираке и Афганистане улучшением отношений с Индией и Пакистаном, с другой - развивает связи с Китаем и Россией.

Исторически ирано-пакистанские отношения полны противоречий. До конца 1970-х годов Иран и Пакистан поддерживали хорошие отношения, входили в один военный блок и выступали в «холодной войне» на одной стороне. Эти отношения, однако, были нарушены антишахской революцией в Иране в 1979 г., когда на первый план в отношениях двух стран вышли противоречия. Обе страны, и Иран, и Пакистан, исламские, однако Иран является в основном шиитской страной, а Пакистан - суннитской. С приходом к власти в Пакистане генерала Зия-уль-Хака Пакистан сделал акцент на исламизации внутренней жизни и внешней политики страны. С точки зрения Ирана, однако, пакистанская политика отражала лишь специфическое суннитское видение проблем и была неприемлема для шиитов. В Пакистане и в прилегающих территориях рос суннитский экстремизм, и обеспокоенный Иран стал, в свою очередь, экспортировать шиитский экстремизм, чтобы сбалансировать рост влияния суннизма в регионе. Обострившиеся взаимоотношения между соседями еще более ухудшились с началом войны в Афганистане. Иранскийй режим абсолютно не устраивала политика Зия-уль-Хака, который стал проводником американского военно-политического присутствия в Пакистане и Афганистане, но в той же степени Тегеран противился и военному присутствию СССР в Афганистане.

Иран вооружал и поддерживал шиитские партизанские отряды, воевавшие против СССР, и сохранил с ними связи и после вывода советских войск из Афганистана в 1989 г. Приход к власти в Афганистане суннитского «Талибана» еще более усилил подозрения Ирана по поводу растущего влияния Пакистана в регионе и обострил отношения между Ираном и Пакистаном. Иран, Индия (и Россия) поддерживали во внутриафганском конфликте Северный альянс, что еще более укрепило Пакистан в его антииранской политике. В свою очередь, Иран был крайне возмущен тем, что Па-

кистан не предпринял никаких мер, с тем чтобы предотвратить убийство талибами группы иранских дипломатов в г. Мазари-Шарифе в 1998 г.

После свержения в Афганистане режима талибов и пересмотра Пакистаном своей проталибской политики в ирано-пакистанских отношениях появились элементы сотрудничества (были проведены совместные военно-морские учения, две страны поддерживают проект газопровода из Ирана в Индию через территорию Пакистана), но элементы соперничества все же преобладают. Иран обвиняет Пакистан в американском военном присутствии в Афганистане и в Средней Азии, подозревает его в сотрудничестве с США, направленном против Ирана. Пакистан, в свою очередь, видит руку Ирана в постоянных беспорядках в провинции Белуджистан. Несмотря на отдельные элементы сотрудничества, Иран и Пакистан являются соперниками в течение десятилетий, и в этом контексте весьма трудно объяснить паки-стано-иранское ядерное сотрудничество - имеется в виду передача главой пакистанского ядерного проекта Абдуллом Кадир Ханом технологии обогащения урана Ирану в 1980-1990-х годах. Не исключено, что объяснение этому сотрудничеству следует искать самое простое: Иран был готов заплатить большие деньги за технологии обогащения, а пакистанские военные хотели заработать и «наказать» США за то, что те прекратили сотрудничество с Пакистаном после вывода советских войск из Афганистана.

Ситуация в регионе существенно зависит также от политики Индии и КНР. В последние годы Индия кардинально улучшила свои отношения с Пекином, выйдя на уровень «стратегических отношений». Страны приступили к разрешению своего давнего территориального конфликта и поставили целью существенно увеличить товарооборот - в 2010 г. на Китай приходилась уже половина внешней торговли Индии. Пакистан, обеспокоенный индийско-китайским сближением, поспешил обновить свои давние дружеские отношения с КНР. Исторически Пакистан и КНР рассматривали друг друга как союзников в противостоянии Индии в Южной Азии. Пакистан получил от КНР конструкцию атомной бомбы, КНР строит в Пакистане объекты ядерной энергетики. В то же время в Исламабаде посчитали, что пакистано-китайским отношениям требуется новый импульс, и заключили в 2005 г. с КНР Договор о дружбе, а также начали с Китаем переговоры о создании совместной зоны свободной торговли.

Иран также настроился на развитие отношений с КНР. Пекин удовлетворяет 13,6% своих потребностей в энергии за счет поставок из Ирана и предполагает увеличить эту долю в результате новых договоренностей. Пекин и Тегеран подписали предварительное соглашение, оцениваемое в сумму от 70 до 100 млрд. долл., согласно которому КНР будет покупать иранские нефть и газ, а также примет участие в освоении Ядаваранского месторождения на границе с Ираком. Ранее КНР обязалась закупить в Иране в течение 25 лет сжиженного газа на сумму в 25 млрд. долл. В обмен КНР поставляет в Иран промышленные товары. КНР - ценный для Ирана политический партнер, так как является членом СБ ООН и эффективно противостоит антииранским резолюциям, инициируемым Вашингтоном.

Другим направлением укрепления диалога в регионе является сотрудничество между Индией и Ираном. Обе страны разделяют общий взгляд на проблемы политики в Средней Азии и активно сотрудничают в энергетической сфере. В январе 2005 г. государственная индийская компания Indian Oil Corp заключила договор с иранской Petropars о развитии гигантского газового месторождения Южный Парс. В то же время Индия сотрудничает с Ираном в обеспечении безопасности судоходства в Персидском заливе и расширяет иранский порт Чахбабар. Последнее сильно раздражает Пакистан, который также пытается превратить свой соседний порт Гвадар в региональный перевалочный пункт. Иран и Индия в настоящий момент заняты осуществлением проекта строительства крупнейшего газопровода из Ирана в Индию через территорию Пакистана. Данный проект стоимостью в 4,5 млрд. долл. может существенно укрепить отношения между тремя региональными державами и предложить больше экономических стимулов для укрепления сотрудничества. Госсекретарь К. Райс отмечала, что Вашингтон беспокоит этот проект. Индия не принимает критику США и продолжает двигаться в направлении осуществления проекта. Между Индией и Ираном существуют и некоторые военные связи - в марте 2003 г. двумя странами были проведены совместные военно-морские учения, Иран заинтересован в помощи Индии в обслуживании своего военно-морского и авиационного оборудования. В то же время основную массу военных закупок Иран делает в КНР.

Укрепление отношений между Ираном и Индией беспокоит не только Исламабад и Вашингтон, но и Тель-Авив. Наконец, Пакистан также рассматривает индийско-иранское сближение как

угрозу. В перспективе развития отношений в этом сложном регионе можно ожидать дальнейшего сближения Ирана с КНР, Индией и Россией и дальнейшего укрепления связей между Исламабадом и Вашингтоном. В то же время, с относительным ослаблением значимости афганской проблематики в региональных делах, значение Пакистана в глазах США будет падать, а важность Ирана в мире -расти. Будущая роль Ирана будет зависеть от множества факторов, в том числе от того, насколько быстро энергоресурсы Каспия будут представлены на мировом рынке.

Четыре года назад Иран был принят в Шанхайскую организацию сотрудничества в качестве наблюдателя. С одной стороны, он надеялся заручиться поддержкой влиятельных членов организации перед лицом Запада, с другой - его связывали с Россией и КНР многочисленные интересы в области энергетики. Ирану также импонировала возможность стать членом объединения, почти открыто выступающего против американского присутствия в Средней Азии. Иран был настроен на полное членство, но в начале 2010 г. на саммите ШОС министр иностранных дел С. Лавров сказал, что это невозможно, пока Иран находится под режимом международных санкций.

Чем Иран может быть полезен для ШОС? С включением Ирана в ШОС организация превращается в крупнейший в мире энергетический кооператив по производству и потреблению энергии. Общие запасы ШОС составили бы половину мирового газа и 18% мировой нефти. КНР и Россия получили бы еще более открытый доступ к инвестициям в Иран (КНР - в нефть и газ, Россия - в атомную энергетику). У ШОС появилась бы и новая роль в области стратегии: она стала бы стратегическим альянсом, эффективно препятствующим дальнейшему продвижению Запада на Восток в лице США и НАТО. Следует отметить, что такая линия органично вписалась бы во внешнюю политику Ирана: столкнувшись с ясными пределами расширения своего «присутствия на Западе», последние годы иранская официальная линия все чаще говорит о «повороте на Восток». Вступление в ШОС очень важно для Ирана. Оно означает прорыв международной изоляции, членский билет в клуб стран, где Иран не будут критиковать за характер его внутреннего режима, определенные (непрямые) гарантии безопасности, доступ к инвестициям и партнерам, которым Иран может доверять.

Несмотря на сильное желание Ирана, процесс интеграции Ирана в организацию затормозился. Причины этого достаточно

очевидны: многие члены ШОС не согласны с методами проведения Ираном своей внешней политики, не приемлют его агрессивность и не желают видеть Иран ядерной державой. Можно утверждать, что отказ в полноправном членстве в ШОС стал для Ирана частью международных санкций, но санкций относительно дружеских - с обещанием не просто отменить репрессалии в случае «исправления поведения» Ирана, а обещанием вполне осязаемых благ и интересных перспектив.

* * *

Кризис вокруг Ирана пока сконцентрирован на его ядерной программе, но это единственное, в чем международное сообщество более или менее едино. Пока работа идет через механизмы ООН и «шестерку», и в отсутствие прогресса на переговорах с Ираном следующим логическим шагом будет дальнейшее усиление международных экономических санкций против Ирана. Серьезного давления на Иран путем экономических санкций оказать не удастся, что объясняется, по крайней мере, тремя причинами.

Во-первых, ни Россия, ни КНР не поддержат по-настоящему жестких санкций против Ирана (во всяком случае, сразу);

Во-вторых, Западная Европа не готова сократить потребление иранской нефти и провести пару-тройку холодных зим, альтернативная же политика энергопотребления, которая сделает Европу еще более зависимой от российских поставок, также не очень устраивает Париж и Берлин.

В-третьих, даже в режиме официальных санкций, как это было во время ирано-иракской войны, или неявных санкций со стороны Запада в конце 1990-2000-х годов Иран продемонстрировал умение не только использовать разного рода лазейки и экспортировать свою нефть через третьи страны, но и способность разрабатывать современные системы оружия (ракетные системы, торпеды, собственный боевой самолет).

Представляется вполне вероятным, что решение о принципиальных шагах а отношении Ирана будет отложено нынешней администрацией Белого дома на будущее и будет зависеть не только от ситуации с иранской ядерной программой, ситуации в Ираке и Афганистане, но и от внутриполитического расклада, который сложится в США. Обама может отказаться от принятия некоего принципиального решения и оставить американской администрации свободу рук в иранском вопросе. Такое положение

откроет определенное «окно возможностей» в американо-иранских отношениях и поставит США и «шестерку» перед принципиальным выбором: либо продолжать силовую политику в отношении Ирана, либо последовать древнему совету: «Если ты не можешь уничтожить врага, договорись с ним».

И в Вашингтоне, и в западноевропейских столицах сегодня укрепляется точка зрения, согласно которой Иран своей ядерной программой преследует вполне определенную политическую цель и на самом деле требует признания себя важнейшей региональной державой Персидского залива. Ядерное оружие в данном контексте используется как инструмент, и, возможно, Иран согласится обменять свою ядерную программу (или, скорее, как-то ограничить ее) на признание себя реальным центром силы региона со стороны ведущих мировых держав. Требование Ирана - весьма амбициозно, и принять его Западу, особенно Соединенным Штатам, будет очень нелегко, так как такой поворот американской политики потребует коренного пересмотра американской стратегии в регионе и перетасовки практически всей системы союзнических отношений на Большом Ближнем Востоке - прежде всего отношений с Израилем и Саудовской Аравией. Будет поставлен крест на итогах всей политики США в регионе после окончания «холодной войны», придется выдвинуть принципиально новый внешнеполитический проект. Предположить, что Америка уже готова вычеркнуть из истории 15 лет своего владычества в Персидском заливе и уступить свою роль региональным державам, пока трудно.

Такой поворот возможен лишь в условиях наступления новой волны изоляционизма в американской внешней политике и отступления США с завоеванных в «холодной войне» рубежей.

«Вестник аналитики», М., 2011 г., № 2, с. 76-84.

Кристиан Коутс Ульрихсен,

политолог (Лондонская школа экономики

и политологии)

ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ: ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ ПОСЛЕ НЕФТИ?

Массированное давление «арабской весны» резко меняет политический ландшафт Ближнего Востока (БВ) и Северной Африки (СА). Смена власти в Тунисе и Египте вызвала волну народных протестов и негодования, ставшую серьезной угрозой для бес-