CC BY
39
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
УДК 82.09 ТУРГЕНЕВ И.С. БАГАЕВА А.Ф.
аспирант, кафедра истории русской литературы, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова E-mail: bagaeva_anetta@mail.ru
UDC 82.09 TURGENEV I.S.
BAGAEVA A.F.
PhD Student, Department of History of Russian Literature, Lomonosov Moscow State University E-mail: bagaeva_anetta@mail.ru
ПОЧЕМУ ИНСАРОВ НЕ СМОГ СТАТЬ ОСВОБОДИТЕЛЕМ БОЛГАРИИ?
WHY DIDN'T INSAROV BECOME THE LIBERATOR OF BULGARIA?
В данной статье анализируется проблема двойственности образа Инсарова, объединяющего в себе черты Гамлета и Дон Кихота. И. С. Тургенев, совмещая образ Инсарова как персонажа с представлением о нем у других героев романа, полемизировал с романтизмом и славянофильством. Рукотворная маска Героя была нужна самим русским для воодушевления на уже давно предопределённый подвиг.
Ключевые слова: И. С. Тургенев; Инсаров; романтизм; имагология; Гамлет; Дон Кихот.
The article addresses the ambivalence of Insarov's image, which unites traits of Hamlet and Don Quixote. I.S. Turgenev polemized with Romanticism and Slavophilism combining the image of Insarov as a character with the idea of him created by other heroes of the novel. The man-made mask of the Hero was needed by the Russians themselves to inspire the feat that had long been determined.
Keywords: I.S. Turgenev; Insarov; romanticism; imagology; Hamlet; Don Quixote.
Роман И.С. Тургенева «Накануне» не раз оказывался в эпицентре литературных и литературоведческих полемик, однако, по замечанию Н.С. Никитиной [4, с. 113], его полемический и публицистический потенциал до сих пор ещё не раскрыт полностью. Это тем более важно, что в романе «Накануне» Тургенев полемизировал не только с И.А. Гончаровым, но также с русскими критиками (например, с Н.Г. Чернышевским о типе «лишних людей») и славянофилами.
То, что роман был адресован не болгарам, а русским, и что сам роман - о русских, отлично понимали ещё современники Тургенева. И Д.И. Писарев, и Н.А. Добролюбов обращали внимание читателей на «фальшивость» образа Инсарова. На это же намекал и один из руководителей «Земли и воли» С.С. Рымаренко в своей лекции, не предназначавшейся для печати: «Инсаров — это эмиграция русской силы. Болгаром его можно и не считать: он болгар оттого, что в России за такую деятельность его давно бы посадили в Алексеевский равелин» [7, с. 155]. Добролюбов тоже говорил о возможности подстановки других национальностей [2, с. 119 - 120]. Писарев среди указанных им черт героя (а он сделал 21 выписку) обнаружил признаки «механического построения», не-целостности созданного литературного образа [6, с. 381-382]. Наиболее ёмко формулу этой смеси очертил Э. Димитров: «Инсаров - это синтез русского разночинца, пришедшего с Востока, и итальянского революционера (у которого скорее северный темперамент), осуществляющий болгарскую национально-культурную программу» [1, с. 269 - 270]. То есть перед нами монтаж. Писарев и Добролюбов открыто говорили об образе Инсарова как о чистом идейном конструкте. При этом образ вышел, по словам Писарева, «смешным», а не великим [5, с. 200].
Указание Писарева на комичность образа Инсарова помогает лучше понять место этого персонажа в романе. А смешным в нём Писареву кажется всё, начиная от неестественности черт его характера и заканчивая его несостоятельностью воплотить мечту об освобождении соплеменников в жизнь.
Все вышеперечисленные наблюдения вызывают два взаимосвязанных вопроса. Почему образ Инсарова оказался далек от реалий болгарского освободительного движения? Каков его литературный и идеологический смысл?
Ответ на эти вопросы стоит искать в контексте литературной эволюции и идеологических споров в России середины XIX века. Мы полагаем, что в образе Инсарова прослеживается скрытая полемика Тургенева с романтизмом и со славянофильством.
На суть этой полемики проливает свет ключевая для понимания мировоззрения и творчества писателя речь «Гамлет и Дон Кихот», над которой Тургенев работал в одно время с романом «Накануне». О связи образа Инсарова с Дон-Кихотом говорил Добролюбов, отмечая, что «отличительная черта Дон Кихота - непонимание ни того, за что он борется, ни того, что выйдет из его усилий» [2, с. 125]. И напротив, Тургенев устами Шубина явно намекал на Гамлета как собирательный образ русского интеллигента. При этом проблема двойственности образа Инсарова, в котором тоже видны гамлетовские черты, хотя и была поставлена критиками, но не разрабатывалась.
Неоднозначность, отвлечённость и противоречивость образа Инсарова была связана в том числе с тем, что Тургенев, в целом, опираясь на реальные факты, решал художественные задачи чисто литературными способами, имманентно. Роман «Накануне» содержит в себе полемику с романтизмом и как литературным направлением, и как идейным, духовным итогом движения, родившегося на рубеже ХУП1-Х1Х вв. Ведь Гамлет и Дон Кихот - две противоположные грани романтического мировосприятия, Йенской и Гейдельбергской его ветвей, «Я» и «Мы», индивидуализма и жертвенности (вспомним диалог Берсенева и Шубина в начале романа), протеста и принятия, действия и созерцания. И если, на первый взгляд, Берсенев и Шубин кажутся Гамлетами, а Инсаров — Дон Кихотом, то при вдумчивом анализе картина усложняется.
Все главные герои романа, включая Елену, колеблются на двух чашах весов, между личным счастьем и делом. Инсаров здесь не исключение. Если посмотреть на реальный круг его занятий, обрисованный Тургеневым весьма скупо, но точно, то среди них: учёба, переписка с соплеменниками, переводческая и научная деятельность в качестве собирателя болгарского песенного фольклора и создателя русско-болгарской грамматики, а также «сбор материалов о восточном вопросе» [8, с. 202]. То есть Инсаров оказывается учёным студентом-гуманитарием, что в целом вполне соответствовало просвети-
© Багаева А.Ф. © Bagaeva A.F.
Ученые записки Орловского государственного университета. №2 (87), 2020 r. Scientific notes of Orel State University. Vol. 2 - no. 87. 2020
тельским устремлениям болгар его времени. Закончив учёбу, они уезжали на родину преимущественно как учителя, врачи, журналисты, т. е. осуществляли мирную деятельность, подрывной эффект которой должен был проявиться уже в следующем поколении. Несмотря на ореол таинственной важности вокруг его переписки с соплеменниками, случай его трёхдневной отлучки с дачи снова доказывает нам мирность его дел. Откуда же в нём взялся Дон Кихот? Чтобы разрешить этот вопрос, следует обратиться к динамике раскрытия его образа.
Тургенев самим построением романа наглядно показывает нам, как конструируется образ его «болгарина». И в этом принимают непосредственное участие все русские герои романа: Берсенев, Шубин, Елена. Изначально в Инсарове «необыкновенного человека» видит Берсенев. Именно он, заочно представив Инсарова Елене, рисует в её сознании героический образ болгарина. Берсенев в разговоре с Еленой наделяет Инсарова такими эпитетами, как «замечательный человек», «недурён», «горд», «железный человек». В итоге «Елена задумалась. - Освободить свою родину! - промолвила она. - Эти слова даже выговорить страшно, так они велики...» [8, с. 201]
Любовное соперничество Берсенева и Шубина плавно перерастает в рукотворное сотворение героя для Елены. Это возмущает Шубина, характеризующего Инсарова следующим образом:
«Талантов никаких, поэзии нема, способностей к работе пропасть, память большая, ум не разнообразный и не глубокий, но здравый и живой; сушь и сила, и даже дар слова, когда речь идет об его, между нами сказать, скучнейшей Болгарии. <.. > Сушь, сушь, а всех нас в порошок стереть может. Он с своею землею связан - не то, что наши пустые сосуды, которые ластятся к народу: влейся, мол, в нас, живая вода! Зато и задача его легче, удобопонятнее: стоит только турок вытурить, велика штука! Но все эти качества, слава богу, не нравятся женщинам. Обаяния нет, шарму; не то что в нас с тобой» [8, с. 207].
Упоминание «пустых сосудов» отсылает к идеологии славянофильства, и тогда становится понятно: Тургенев, «монтируя» своего героя, обнажает перед нами сущность тех механизмов, на которых эта идеология держалась. Из непримечательного объекта на наших глазах вырастает маска Героя, чуть ли не святого подвижника-аскета (недаром Димитров соотносит фамилию Инсарова с Саровской обителью [1, с. 252]). Но эта маска задаёт очень высокую планку, поскольку само понятие «героя» связано с целым комплексом образов, представлений и ожиданий. Игра смыслами поначалу забавляет русских персонажей романа, и даже Елена это понимает, когда болгарин внезапно исчезает на три дня, но потом ситуация выходит из-под контроля.
Получается, что Берсенев (как и подыгрывающий ему Шубин) сам творит себе соперника из человека, который понимает свои задачи куда прозаичнее. На роль революционера Инсаров не годится уже потому, что практически не имеет знаний и реального опыта организации восстаний в отличие от Гарибальди, чьим образом вдохновлялся Тургенев. Болгарский «Гарибальди» приобретает в глазах читателя тем более смешное значение, что героизмом объявляется частное мелкое событие, стычка с пьяными немцами в Царицыно.
Наиболее ярко Шубин выступает выразителем авторской иронии в эпизоде со статуями, где он демонстрирует Берсеневу два противоположных взгляда на образ Инсарова: идеализированный - его маску, и гротескно заострённый, показывающий реальное положение Инсарова в обществе:
«Молодой болгар был представлен бараном, поднявшимся на задние ножки и склоняющим рога для удара. Тупая важность, задор, упрямство, неловкость, ограниченность так и отпечатались на физиономии "супруга овец тонкорунных", и между тем сходство было до того поразительно, несомненно, что Берсенев не мог не расхохотаться» [8, с. 241].
Такой смиренный, скромный человек, как Инсаров, естественно, не понимал, «чем заслужил такую любовь» [8,
с. 254], он не мог выдержать её ноши.
Елена начинает подозревать неладное и сердится на Андрея Петровича за то, что он «с намерением» рассказывает ей об Инсарове [8, с. 225], но в конце концов поддаётся и начинает искренне верить в ту маску Героя, что ей навязали полушутя, полусерьёзно. Поверив в Дон Кихота, она сама становится им. Для Инсарова же ситуация обретения любви становится переломным моментом, ему приходится выбирать между ипостасями Гамлета и Дон Кихота. Имея общую цель, идеал, Инсаров, однако же, не похож на человека, который имеет в своей голове чёткий план и способен повести толпу за собой. Его рассказы о Болгарии неизменно заканчиваются жалобами на турок. Опять же, идеалистическое представление о герое как вожде-одиночке корнями уходит в литературу романтизма байронического типа. От него ждут того, что он выполнить не в состоянии, поскольку у него нет каких-либо серьёзных рычагов влияния, власти. Горькая ирония чувствуется в 24-й главе романа, где Инсаров едет советоваться к отставному прокурору насчёт паспорта для Елены и в итоге заболевает. Тургенев недвусмысленно даёт нам понять, как мизерны и ничтожны возможности и усилия этого бедного, запутавшегося человека.
Так Тургенев безжалостно разрушает романтические иллюзии своих героев, демонстрируя читателям, что одной человеческой воли для достижения целей подобного масштаба недостаточно. Более того, несовместимыми оказываются, как пишет Г.Б. Курляндская [3, с. 14], личное счастье и общественное благо. Стремление всех героев романа к личному счастью, по Шопенгауэру, приводит к ещё большему разобщению и к потере связей. На этом фоне жертвенный Берсенев выгодно выделяется среди остальных. И, возможно, именно он знаменует тот постепенный сдвиг в русском обществе, который даст в будущем новых людей.
В конце романа маска Героя с лица Инсарова спадает, однако эта маска имела не только философские и литературные предпосылки. Тургенев, развенчивая идеологию славянофилов и традиции романтизма, тонко уловил тот факт, что идея освобождения Балкан изначально зародилась в России и восходит ещё к «греческому проекту» Екатерины II. Изначально взяв на себя эту роль, русские лишь создавали «маски» из числа деятелей славянского Возрождения для отвода глаз европейских стран.
Исследователи отмечают, что само по себе освобождение Балкан не очень интересовало русских революционеров. Ж. Эшкенази указывал на то, что для русских политических эмигрантов Балканы были интересны преимущественно только как свободное пространство для их революционной деятельности. Два брата Аркадакские, жившие в Болгарии в тот период, когда свою революционную деятельность развернул Христо Ботев, не проявляли никакого интереса к ней и не пытались установить контакты с болгарами. Аркадакские и их товарищи действовали только в узком кругу русских политических эмигрантов. При первой же возможности они вернулись в Россию [9, с. 647-648]. Те русские, которые приезжали в Болгарию по долгу службы, как, например, посол Александр Рачинский, уделяли внимание, прежде всего, качеству образования болгар, о чём свидетельствуют его «Походные письма» [10, 273- 277]. Гораздо более мощные всходы дали посевы славянофилов, идейно и финансово поддерживавших славянское Возрождение. Подобные примеры позволяют сделать вывод, что Инсаров не мог стать освободителем ни в силу своего теоретического образования и воспитания, ни по своим личным достоинствам, ни в существовавших тогда политических условиях.
Таким образом, двойственность Инсарова, противоречиво соединяющего в себе черты Гамлета и Дон Кихота, объясняется тем, что в этой фигуре совмещаются два образа: Инсаров как персонаж и представление о нем, создаваемое другими героями романа, в которое он не способен вжиться. Эта разделенность личности и представления о ней воплоща-
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
ет трагическое несовпадение мечты и реальности, типичное для позднего романтизма, традиции которого Тургенев полемически переосмысливает.
Одновременно он ведет спор со славянофилами. Играя на контрасте между маской Инсарова — героя и его подлинным лицом, Тургенев напоминает читателю об истоках сла-
вянофильской идеологии и её взаимосвязи с панславизмом. Благородный образ-маска был нужен самим русским для воодушевления на тот подвиг, который уже давно был определён. «Вину» русских в столь затяжной его реализации и олицетворяет Елена.
Библиографический список
1. Димитров Э. Инсаров: болгарин ли он? // Вопросы литературы. 2016. №5. С. 243-277.
2. ДобролюбовН.А. Когда же придет настоящий день? // Собр. сочинений: В 9 т. Т. 6. М.; Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1963. С. 96-140.
3. Курляндская Г.Б. Проблема трагизма в романе И.С. Тургенева «Накануне» // Спасский вестник. 2009. №16. С. 11-18.
4. Никитина Н.С. Тургенев и Гончаров («Обломов» и «Накануне»: «Необыкновенная история» или обыкновенная полемика?) // Спасский вестник. 2005. №12. С. 112-116.
5. Писарев Д.И. Базаров // Полн. собр. соч. и писем. В 12 т. Т. 4. М.: Наука, 2001. С. 164-201.
6. Писарев Д.И. Женские типы в романах и повестях Писемского, Тургенева и Гончарова // Полн. собр. соч. и писем. В 12 т. Т. 3. М.: Наука, 2001. С. 347-385.
7. Рымаренко С.С. Лекция «землевольца» С.С. Рымаренко о романе «Отцы и дети» / Предисл. и публ. Р. А. Таубина // Литературное наследство. Т. 76. И.С. Тургенев: Новые материалы и исследования. М.: Наука, 1967. С. 149-162.
8. Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Т. 6. М.: Наука, 1981. 495 с.
9. ЕскеназиЖ. Двама руски емигранти в Румъния и България през 70-те—80-те години на XIX в. // В памет на академик Михаил Димитров. Изследвания върху Българското възраждане. София: Изд-во на БАН, 1974. С. 645-648.
10. Тонев В. Александър В. Рачински и учебното дело в България след Кримската война // В памет на академик Михаил Димитров. Изследвания върху Българското възраждане. София: Изд-во на БАН, 1974. С. 269-286.
References
1. DimitrovE. Insarov: is he Bulgarian? // Russian Studies in Literature. 2016. №5. Pp. 243-277.
2. DobrolyubovN.A. When will the real day come? // Complete works in 9 vol. Vol. 6. Moscow; Leningrad: State Publishing House Khudozhestvennaya Literatura, 1963. Pp. 96-140.
3. Kurliandskaya G.B. The problem of tragedy in I.S. Turgenev's novel "On the Eve" // Bulletin of Spasskoye. 2009. №16. Pp. 11-18.
4. NikitinaN.S. Turgenev and Goncharov ("Oblomov" and "On the Eve": "An Extraordinary story" or ordinary polemics?) // Bulletin of Spasskoye. 2005. №12. Pp. 112-116.
5. PisarevD.I. Bazarov // Complete works and letters in 12 vol. Vol. 4. Moscow: Nauka, 2001. Pp. 164-201.
6. Pisarev D.I. The female types in the novels and stories of Pisemsky, Turgenev and Goncharov // Complete works and letters in 12 vol. Vol. 3. Moscow: Nauka, 2001. Pp. 347-385.
7. Rymarenko S.S. The lecture of "zemlevolets" S.S. Rymarenko about the novel "Fathers and Sons" / Foreword and publication of R.A. Taubin // The literary heritage. Vol. 76. I.S. Turgenev: New materials and researches. Moscow: Nauka, 1967. Pp. 149-162.
8. Turgenev I.S. Complete works and letters in 30 vol. Vol. 6. Moscow: Nauka, 1981. 495 p.
9. Eskenazi Zh. Two Russian emigrants in Romania and Bulgaria in the 1970-80-s // In memory of Academician Mikhail Dimitrov. Studies in Bulgarian National Revival. Sofia: Bulgarian Academy of Science Publishing House, 1974. Pp. 645-648.
10. Tonev V. Aleksandar V. Rachinski and education in Bulgaria after the Crimean War // In memory of Academician Mikhail Dimitrov. Studies in Bulgarian National Revival. Sofia: Bulgarian Academy of Science Publishing House, 1974. Pp. 269-286.
