CC BY
23
УДК 821(476)"20" ; 811.161.3
Ганцовская Нина Семеновна
доктор филологических наук, профессор Костромской государственный университет Gantsovsky_n@mail.ru
Неганова Галина Дмитриевна
кандидат культурологии Костромской государственный университет cultland@yandex.ru
ПО СЛЕДАМ Г.З. ШКЛЯРА: СУДЬБА ЗВАТЕЛЬНОЙ ФОРМЫ В БЕЛОРУССКОМ ЯЗЫКЕ (на материале произведений М. Богдановича)*
Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ. Проект № 18-012-00809 А «Диалектное исследование лексики и ономастики костромского края»
В исследовании Г.З. Шкляра типологии звательной формы на материале языка писателей в современном литературном белорусском языке анализируемое явление рассматривается в плане диахронии и синхронии, семантико-структурных, стилистических и ареально-типологических качеств. Для формулировки окончательных выводов он апеллирует к диалектам, редкое употребление в современном белорусском литературном языке звательной формы объясняя тем, что в основу его легли центральные белорусские говоры. Список писателей, язык которых анализирует учёный, мы дополняем исследованием языка поэтических произведений М. Богдановича, которое выполняем с теми же задачами и по тем же методикам, что и Г.З. Шкляр. Наши выводы по всем аспектам совпали с наблюдениями Г.З. Шкляра над судьбой звательной формы в современном белорусском литературном языке: в области структурных форм, семантики, особенностей функционирования, стилистических качеств и др.
Ключевые слова: звательная форма, Богданович, современный белорусский литературный язык.
Г.З. Шкляр, учёный-славист широкого профиля, работавший с 1.1.1930 г. по 28.6.1941 г. в Институте языка и литературы Академии наук БССР (Минск), а с 15.8.1941 г. в Костромском педагогическом институте им. Н.А. Некрасова и заложивший там фундамент научного и практического изучения костромских диалектов, в 1960 г. в костромских Учёных записках КГПИ опубликовал обширное исследование о типологии звательной формы как средства обращения в современном белорусском языке [7]. Анализируемое явление рассматривается им в плане диахронии и синхронии, семантико-структурных, стилистических и ареаль-но-типологических качеств с опорой на значимые труды русских, белорусских, болгарских, польских, французских и др. славистов, в которых затрагивается данный вопрос. Так, выявляются и обсуждаются точки зрения на историю и дальнейшее развитие звательной формы в славянских языках А. Соболевского, Е. Карского, А. Мейе, Н. Дурново, Р.И. Аванесова, П. С. Кузнецова, А. Селищева, Л. Андрейчина, Ю. Маслова, А. Широковой, Л. Бу-лаховского, Н. Булахова, Ю. Мацкевича, Н. Войтович и др., автором статьи ведётся научная дискуссия по этому вопросу и предлагается своё решение обсуждаемой проблемы.
Исследование Г.З. Шкляра находится в области дискурса современного белорусского литературного языка, но при этом для формулировки окончательных выводов по вопросам актуальности и востребованности в современной стандартной речи образованных белорусов звательной формы в апел-
лятивной функции он обращается к диалектам, так как белорусский литературный язык, как известно, построен на диалектной основе, о чём и напоминает учёный. Редкое употребление в современном белорусском литературном языке звательной формы он объясняет тем, что в основу белорусского литературного языка легли центральные белорусские говоры, в которых «звуковые и грамматические нормы центральных белорусских говоров являются в своём подавляющем большинстве нормами белорусского литературного языка» и в которых «звательная форма существительных имеет незначительное распространение» [7, с. 273]. Это мнение о диалектной основе белорусского литературного языка и о судьбе звательной формы в роли обращения в нём к тому времени не было ещё устоявшимся. См., например, утверждение Т.П. Ломте-ва о том, что «в функции обращения в белорусском языке очень часто употребляется звательная форма имени существительного» [6, с. 121]), но ещё ранее Е.Ф. Карский указывал обратное, ссылаясь на роль центральных говоров в формировании норм белорусского литературного языка [5, т. 2, вып. 3, с. 121, 128]. Также в этом вопросе Г.З. Шкляр опирается на мнения и современных ему учёных. В числе их названа Н.Т. Войтович, которая в своих исследованиях «сложных взаимоотношений» между литературным языком и народными говорами - «вопроса о диалектной основе белорусского национального языка и современного белорусского языка как его письменной литературно обработанной форме» -обращалась к произведениям белорусских поэтов,
* Статья публикуется по материалам международной научно-практической конференции «Дни славянской письменности. Славянские языки и диалекты как основа духовно-нравственного и гражданского воспитания».
176
Вестник КГУ ^ № 3. 2018
© Ганцовская Н.С., Неганова Г.Д., 2018
в частности к произведениям Я. Купалы и Я. Кола-са [3, с. 41, 26, 39].
В качестве материала для изучения статуса звательной формы существительных в современном белорусском языке, степени распространённости и стилистической роли её Шкляром выбраны разножанровые произведения белорусских писателей и поэтов на протяжении последних пятидесяти лет: Янки Купалы, Я. Коласа, Зм. Бядули, К. Чёрного, П. Труса, М. Лынькова, К. Крапивы, П. Бровко, П. Глебко, А. Кулешова, М. Танка, И. Шамякина, Я. Брыля. Среди них мы не находим имени крупного поэта, деятеля белорусского национального возрождения, сотрудника журнала «Наша нива» и одного из основателей белорусского литературного языка - Максима Богдановича (1891-1917). Печататься он начал ещё гимназистом и успел создать на белорусском языке большое количество прекрасных образцов поэзии, оригинальной и переводной, разных жанров и тематической направленности. Хотя М. Богданович почти всю жизнь прожил в Ярославле, там окончил гимназию и лицей, имя его не забыто как в Белоруссии, так и за её пределами, слава его растёт, а книги ежегодно переиздаются. Так, в мае 2017 г. в Беларуси, а также в России, в частности Ярославле и Костроме, широко отмечали День памяти поэта, который дорог не только белорусам, но и жителям Верхней Волги.
Наша задача - детально проанализировать стихи М. Богдановича с той же целью и по тем же методикам, что ранее сделал Г.З. Шкляр по отношению к вышеупомянутым прозаикам и поэтам, поскольку его исследовательские приёмы оказались эффективными в достижении поставленной им цели, сделали убедительными выводы исследователя и могут быть применены для анализа языка и других писателей, представляющих современный образцовый белорусский литературный язык. Мы постараемся на материале поэзии разных жанров одного автора - Максима Богдановича - подтвердить, уточнить, а может быть, и подвергнуть сомнениям положения Г.З. Шкляра относительно статуса звательного падежа в современном белорусском литературном языке в качестве обращения и объяснить причины такого положения.
Для анализа мы выбрали поэтические тексты юбилейного, 2016 г. (к 125-летию со дня рождения поэта), издания книги «Макам Багданов1ч. Я не са-мотны...», где содержатся воспоминания о поэте и «таксама амаль усе паэтичныя творы паэта» [1]. Поэзия М. Богдановича многотемна, но преобладают в ней мотивы природы: полевой и лесной растительности края («сосны, ел1, хвоя, хвошчы...», «прывольная, цёмная пушча...», «по-над белым пухам вишняу», «белым кветам адзета калша...»); животного мира родных мест («не кувай ты, шерая зязюля...», «стращм-лебедзь», «мушка-зелянушка и камарык-насаты тварык»); земного и небесного
ландшафта («Я спакойна дремлю пад гарой м1ж кустоу...», «Вось и ноч. Нада мной залшся нябё-сы...», «У небе - ля хмары грымотной - празрыстая, лёгкая хмара...», «На небе месяц устау зялёны...», «Зорка Венера узышла над зямлёю...»), природных явлений («цёплы вечар, щх1 вецер, свежы стог.», «Дождж у пол1 I холад... I мгла.»). Также к числу наиболее привлекательных тем для поэта относится народная (лясун, пугач, водзяник, русалка, Пад-вей) и античная (Геракл, Антэй, кутдон) мифология, романтические образы народной белорусской и иных народов поэзии («Вершы беларускага складу»: «Бяседная», «Лявошха», «У Макама на кашул1 вышыты галубю...», «Сярод ул1цы у нас карагод»; «Песш народау»: сербская, руская украшнсшя, скандынауская, пшпансшя, японская, персвдсшя). Есть у него и переводная лирика «з чужой швы» -древнеримской, немецкой, русской, украинской, французской, шведской поэзии, также романтического склада. Как молодого человека, его волновали темы дружбы, любви к женщине, страданий, личных и всего белорусского народа, с которым себя отождествлял поэт, исторического прошлого родины («Старая Беларусь») и человечества («Думы и вобразы»). В целом надо отметить глубокую фольклорную основу большей части его оригинального творчества, связанного с родным белорусским краем, но ему не чужды были и мотивы классической мировой поэзии, античной и новой, вплоть до французского модерна начала XX в.
Из этого краткого перечня тем поэтических пристрастий М. Богдановича становится понятно, почему его лирика глубоко эмоциальна, почти лишена эпической безмятежности и изобилует многими средствами поэтической выразительности: олицетворениями, сравнениями, в том числе и скрытыми (метафорами), гиперболами и др. Неудивительно поэтому, что в числе художественных средств его поэтической речи как дань романтизму периода сецессии постоянно присутствуют и такие фигуры речи, как разного рода повторы, эпифоры, риторические вопросы, восклицания и, конечно, обращения. В роли обращений-существительных, которые принадлежат к одним из наиболее выразительных средств языка поэта, у М. Богдановича выступает, как правило, форма именительного падежа существительных мужского, женского и среднего рода единственного и множественного числа и гораздо реже - звательная форма. Особой формы звательного падежа не имеют, по понятным причинам, существительные во множественном числе и среднем роде (в древности её никогда там и не было), не имеют в единственном числе существительные женского рода бывших склонений на *б и на *1, но имеют, правда ограниченно, существительные мужского рода, нарицательные и собственные, одушевлённые и неодушевлённые бывших склонений на *б, и *й.
Вестник КГУ ^ № 3. 2018
177
Последовательно рассмотрим все формы выражения существительных в функции обращения в поэзии М. Богдановича, следуя методике Г. З. Шкляра, раздельно по склонениям в современном русском языке (их нумерация Шкляром и нами даётся так, как это было принято в первой академической грамматике русского языка под ред. В.В. Виноградова [4]). Внутри склонений выделяются существительные нарицательные, одушевлённые и неодушевлённые; из собственных - только антропонимы, личные имена людей.
Г.З. Шкляр излагал историю звательной формы в восточнославянских языках следующим образом: «В языке древнерусской народности форма звательного падежа существительных имела широкое распространение. <...> Эти звательные формы существительных были унаследованы отдельными восточнославянскими языками, образовавшимися на основе языка восточнославянской народности. Однако в разных восточнославянских языках судьба звательных форм существительных оказалась неодинаковой.
В русском языке звательная форма существительных совершенно вышла из употребления. <...> Иную судьбу имела звательная форма существительных в другом восточнославянском языке -украинском, где форма эта в основном сохранилась до нашего времени. <...> Особой оказалась судьба звательной формы существительных в третьем восточнославянском языке - белорусском.
В старом белорусском языке звательная форма существительных как средство выражения обращения имела широкое распространение... Но с течением времени сфера употребления звательной формы существительных в белорусском языке значительно суживается, и в настоящее время эти формы, хотя и существуют в языке, но имеют незначительное распространение. При этом у различных групп существительных процесс вытеснения звательных форм шёл различным путём, в чём мы убедимся при анализе способа выражения в белорусском языке обращения существительных разных склонений» [7, с. 254-255].
Дадим перечень существительных 1-го склонения (бывшее склонение на *б, *]б и *й) в роли обращения в поэзии М. Богдановича: земляча, дружа, васшёк, кош, вечар, снег, людз1, сэрца, брацця, народ, чалавек, панове, краю, Вацлаве, труд, люты, Рафаэль, верш, дрэва, пане, гастейки, шнур, луг, бор, таварышы, друг, сэрца, момант, пива, Макс1ме, сонца, дзетш, палейка, сэрца, мужачок, музыш, коню, гаспадару, друже (украинизм), божа.
В звательной форме из 40 существительных в роли обращения у Богдановича встречается десять слов (причём одно - друже - цитата из ура-инского поэта): земляча, дружа, краю, Вацлаве, пане, Макаме, коню, гаспадару, друже, божа. Почти все они, за исключением слова краю, -
имена одушевлённые. Г.З. Шкляр отмечает, что в обследованных им литературных произведениях из семидесяти неодушевлённых существительных первого склонения, причём встречаются они исключительно в поэтических произведениях, только шесть по одному-два раза встречается в звательной форме [7, с. 256] Одно из них -краю - фигурирует в стихотворении Якуба Коласа 1909 г. (Усе у цебе, мой родны краю, апавита горам) [7, с. 257] и у Максима Богдановича в сонете 1911 г., написанном в Ярославле и посвящённом А. Пагодз1ну (Вось сгмвал твой, забыты краю родны!) [7, с. 206-207]. Кроме краю, все остальные существительные этого склонения у Богдановича одушевлённые.
Если Г.З. Шкляр из числа редких слов первого склонения одушевлённых неличных, имеющих звательную форму при обращении к лицам, зафиксировал как наиболее частотные слова голубе, соколе, то у Богдановича встречается трижды слово коню, также в переносном смысле, но по отношению к жуку, в пародийном стихотворении 1915 г. на темы сербского фольклора (цикл «Песш народау»): «Гой ты, коню, гой ты жук рагаты!»; «Стау ты, коню, бабай шумадзшскай!»; «Гой ты, коню, - кажа, - верны коню! Мы скакнул! перадам праз мора, Дык скакнём жа праз яго ! задам» [7, с. 273-274]. В этом же стихотворении встречается и личная форма одушевлённого личного существительного в звательной форме гаспадару, но в переносном значении: «I прамов1у шэршню жук рагаты: "Гаспадару, дэл1баш адважны! Не скакаць бы мне з табою праз мора"» [7, с. 273-274]. Г.З. Шкляр, впрочем, находит форму гаспадару как единичное образование у Я. Коласа в номинативном значении «гаспадар - хозяин, зательная форма гаспадару (Здалек ты, ты пане господару - Я. Колас)» [7, с. 262]. По всей видимости, звательные формы в этом стихотворении Богдановича - подражании образцам восточной поэзии типа «Шаганэ» С. Есенина - используются в целях ориенталистской стилизации и «под старину». Отсюда необходимость использования яркой экспрессии звательных форм.
Форма пане как обращение отмечено не однажды Г. З. Шкляром у белорусских писателей (например, см. выше, у Я. Коласа), есть оно и у М. Богдановича (единственный случай). Это полонизм, стереотипное обращение белорусского крестьянина к помещику (последними в Беларуси были исключительно поляки), который мы встречаем в выразительной сатирической зарисовке «Пан и мужык» (1912):
Дзякуй, пане, бо пазнау ад вас и я, -Не на трох ютах трымаецца зямля, Згода, згода, бо здаёцца неяк мне, Што сташь яна на нашай жа стне.
Также форма божа, встречающаяся у Богдановича, является стереотипом для белорусского языка, по сути дела междометием, как и для русского
боже. Интересно, что она используется при переводе поэзии Поля Верлена [1, с. 309]:
Божа мой, божа! М1рна л1ецца Вокал жыццё.
У горад ад гэтай щхы л1ецца Шумнае усё.
Об употреблении формы боже П. С. Кузнецов писал так: «Остатками старой звательной формы в современном русском языке являются сохранившиеся под влиянием церковнославянского языка и ставшие по существу восклицаниями междометного характера "боже!", "господи!"» [2, с. 226]. Эти слова справедливы и для форм белорусского языка в интерпретации М. Богдановича. Хотя новый белорусский литературный язык не строился на церковнославянской основе, но М. Богданович, как это и было принято в его время (а речь в стихотворении идёт от имени крестьян), был набожным христианином.
В наших материалах дважды встретились звательные формы, образованные от личных имён собственных - антропонимов: Вацлаве и Максгме. Первое - в стихотворении «Лют да П. В. Ластоускаго» как обращение к другу и уважаемому человеку. Возможно, это полонизм или стилизация под античную старину (Хоць гэта значыць несць у Афины совы, - Усё ж так пгшу да вас, Вацлаве, словы Несмелага лгста [1, с. 213]. Второе -в поэме-были, подражании старинным народным сказам «Макам 1 Магдалена» (Гэй, было бы табе, Максгме, не кахацца, На вельможную дачку не за-ляцацца [1, с. 263]). Возможно, поэт отождествлял себя с героем поэмы, отсюда и выбор доверительно-ласковой формы звательного падежа для имени героя при обращении к нему.
Г.З. Шкляр на основании изученных им материалов утверждает, что фактически подобные существительные (личные собственные имена) «употребляются в белорусском литературном языке в звательной форме так же редко, как и нарицательные личные существительные» [7, с. 263]. Он приводит в доказательство этому убедительные фреквентивные данные. «В поэме Я. Коласа «Сы-мон Музыка» в обращениях форма Сымоне (звательная форма) встречается 6 раз, а форма Сымон (именительный падеж) - 14 раз. В повести Я. Ко-ласа «На просторах жыцця» та же форма Сымоне встречается в обращениях один раз, а в форма Сы-мон - 8 раз» [7, с. 264]. Материалы поэзии М. Богдановича подтверждают выводы Г.З. Шкляра: примеры звательной формы личных имён нетипичны для нейтральной разговорной речи и уместны только как стилизация «под старину» - Максгме) или же с подчёркнутой экспрессией выражения дружеских черт, когда, опять-таки, возможен этот ретро-стиль.
Как видим, во всех случаях существительные в форме обращения у М. Богдановича, сами по себе экспрессивно-эмоциональные даже в форме
именительного падежа, во много раз усиливают этот выразительный накал в звательной форме. Рассмотрим это на примере небольшого стихотворения поэта [1, с. 153], включающего два образца употребления звательной формы в роли обращения: земляча и дружа.
На чужыне Вакруг мяне кветт прыгожа красуюць. Маркотна м(ж а я хаджу адзинок. Аж бачу - мне стяй галоукай твае Наш родны, забыты у цяни василёк. «Здароу будзь, земляча!» Чуть бачны у далте, Панура, нявесела шэпча ён мне: «Успамянем, мой дружа, у багатай чужыне Аб беднай, далёкай сваёй старане».
Этот изящный этюд - одно из наиболее ранних и удачных стихотворений поэта. Написано оно в 1908 г. в Ярославле, когда поэт ещё учился в гимназии. Он любил этот волжский край, но всем сердцем тосковал по Беларуси, родине предков, где родился и он сам, прожил самое начало своей жизни, язык которой он выучил самостоятельно, блестяще владел им и на нём писал свои «творы». Мечтательный, как все поэты, но постоянно грустный из-за своей неизлечимой болезни (он и умер от туберкулёза), в одиночестве он любовался неброской природой ярославского края, «чужыны», где «кветкг прыгожа красуюць», которая была схожа с природой Беларуси, и вдруг увидел «наш родны» василёк, как известно, символ Беларуси. Поэт использует приём олицетворения для доверительной беседы с васильком, который напоминает ему бедную далёкую родину. Эпитеты помогают выстроить параллелизм образов одинокого, задумчивого поэта и забытого в тени, чуть видного в низине цветочка с синей головкой. Все эти экспрессивные приёмы активизируют форму обращения цветка к поэту в звательной форме, как к земляку и другу, их солидарность в отношении к земному пространству, локусу, далёкому и близкому. В этом случае надо согласиться с мнением Г. З. Шкляра о семан-тико-стилистической особенности звательной формы в современном белорусском литературном языке: «звательная форма этих существительных имеет оттенок ласкательности или, так сказать, фамильярности» [7, с. 271].
Существительные 2-го склонения в современном белорусском языке (бывшее склонение на *а и *]а, на *г женского рода) в качестве обращений в поэзии М. Богдановича выступают часто, но исключительно в именительном падеже: зязю-ля, зара-зарятца, дума, Камэна, галты, Маць-Дзева, лялечка, Лявониха, Агата, Верангка, Аня, Анечка, сямейка, хмялгнушка, Магда, Магдычка, шырстяш'ца, дзяучынанька, синьёра, донна Клара, пат, зараночка, думка, надзег; Беларусь.
Г. З. Шкляр полагает, что для современного общелитературного белорусского языка звательная форма не характерна и является, в прозе, средством
Вестник КГУ № 3. 2018
179
речевой характеристики персонажа, а «в авторской речи существительные в функции обращения встречаются в белорусском литературном языке в звательной форме почти исключительно в поэтических произведениях, где вообще употребляются устарелые, не свойственные живой речи формы» [7, с. 272]. Эти слова учёного справедливы и для поэзии М. Богдановича. В силу жизненных обстоятельств поэт досконально не знал белорусских диалектов (знакомился с ними только по фольклорным произведениям), владел рафинированным литературным языком и мало использовал разговорную белорусскую речь. Следовательно, можно квалифицировать употребляющиеся в его произведениях как обращения звательные формы как устарелые, используемые как средство художественной выразительности.
Прежде чем прийти к выводу Г.З. Шкляра относительно функционально-типологических качеств звательной формы в качестве обращения в современном белорусском литературном языке, о их стилистической окраске, обратимся к следующему его наблюдению: «Нередко писатели в одних и тех же произведениях и даже в одних и тех же предложениях употребляют рядом одни и те же существительные в качестве обращений то в звательной форме, то в именительном падеже. <. > В поэтических произведениях тут определённую роль играют соображения ритма и рифмы. <. > Но в целом выбор звательной формы для выражения обращения диктуется соображениями смыслового характера. Дело в том, что существительные эти в звательной форме имеют определённую стилистическую окраску. Звательная форма этих существительных имеет оттенок ласкательности или, так сказать, фамильярности. <...> Существительные в звательной форме становятся как бы синонимами к существительным с уменьшительно-ласкательными суффиксами. И действительно, иногда в одних и тех же предложениях употребляются в обращениях как синонимы существительные с уменьшительно-ласкательными суффиксами и существительные в звательной форме. Ср., например, у Я. Коласа в стихотворении «Першы заработок»:
Ходзь, Алеска, сюды брац!к,
Бл!жай, бл!жай, браце.
<...> Смысловой близостью существительных в звательной форме к существительным с уменьшительно-ласкательными суффиксами следует объяснять то, что существительные с уменьшительно-ласкательными суффиксами значительно реже встречаются в звательной форме, чем существительные без этих суффиксов» [7, с. 270-271].
Мы полностью согласны с подобной стилистической квалификацией звательных форм в современном белорусском языке Г.З. Шкляра, как и со всеми другими его положениями о статусе этих форм, динамике развития их формы и значения, строгой ситуативности и тематического отбора при их употреблении, хотя многих примеров их использования мы не находим в поэзии М. Богдановича по сравнению с материалами Г.З. Шкляра ввиду ограниченности объёма нашего источника.
Библиографический список
1. Багданов1ч М. Я не самотны...: успамшы, ар-тыкулы, вершы, пераклады / укладальник В1ктар Шнш. - Мшск: Мастацкая лтгаратура, 2016. - 335 с.
2. Борковский В.И., Кузнецов П.С. Историческая грамматика русского языка. - М.: Наука, 1965. - 557 с.
3. Войтович Н.Т. К вопросу о диалектной основе белорусского литературного языка // Вопросы языкознания. - 1954. - № 4. - С. 26-41.
4. Грамматика русского языка: в 2 т. / под ред. В.В. Виноградова. - М.: АН СССР, 1060-1962.
5. Карский Е.Ф. Белорусы. Язык белорусского народа: в 3 вып. (в 2 т.) - М.: АН СССР, 1956.
6. Ломтев Т.П. Белорусский язык: учеб. для рус. отделений филол. фак. гос. ун-тов. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1951. - 132 с.
7. Шкляр Г.З. Звательная форма как средство выражения обращения в современном белорусском языке // Уч. записки. Вып. 7. - Кострома: Костр. гос. пед. ин-т, 1960. - С. 249-275.
References
1. Bagdanovich M. YA ne samotny...: uspaminy, artykuly, vershy, peraklady / ukladal'nik Viktar SHnip. - Minsk: Mastackaya litaratura, 2016. - 335 s.
2. Borkovskij V.I., Kuznecov P.S. Istoricheskaya grammatika russkogo yazyka. - M.: Nauka, 1965. -557 s.
3. Vojtovich N.T. K voprosu o dialektnoj osnove belorusskogo literaturnogo yazyka // Voprosy yazykoznaniya. - 1954. - № 4. - S. 26-41.
4. Grammatika russkogo yazyka: v 2 t. / pod red. VV Vinogradova. - M.: AN SSSR, 1060-1962.
5. Karskij E.F. Belorusy. YAzyk belorusskogo naroda: v 3 vyp. (v 2 t.) - M.: AN SSSR, 1956.
6. Lomtev T.P. Belorusskij yazyk: ucheb. dlya rus. otdelenij filol. fak. gos. un-tov. - M.: Izd-vo Mosk. unta, 1951. - 132 s.
7. SHklyar G.Z. Zvatel'naya forma kak sredstvo vyrazheniya obrashcheniya v sovremennom belorusskom yazyke // Uch. zapiski. Vyp. 7. -Kostroma: Kostr. gos. ped. in-t, 1960. - S. 249-275.
