CC BY
50
«ПЛАВАНИЕ СВ.БРЕНДАНА» И «ПОКОРИТЕЛЬ ЗАРИ»
К.С. ЛЬЮИСА: В ПОИСКАХ ЗЕМЛИ ОБЕТОВАННОЙ
Родина Мария Вячеславовна, Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина, г. Тамбов
E-mail: marija.mariannal987@yandex.ru
Аннотация. В статье рассматриваются параллели между текстом повести К.С. Льюиса «Покоритель Зари, или Плавание на Край Света» и текстом «Плавания Св.Брендана», повествующим о поисках Земли Обетованной одним из величайших ирландских святых, прп. Бренданом-Мореплавателем. Автор статьи прослеживает возникновение этих параллелей на таких уровнях художественного мира льюисовской повести, как уровень сюжета, уровень персонажей и уровень идей, делая попытку определить, каким образом древнеирландский миф о поисках Земли Обетованной внедряется в художественную структуру «Покорителя Зари», которая рассматривается в статье именно как оригинальная художественная реконструкция ирландского памятника XIX в.
Ключевые слова: миф, поиски Земли Обетованной, уровень сюжета.
The article is focused on parallels between the two world-known texts - “The Voyge of the Dawn Treader” by C.S. Lewis (from “The Chronicles of Narnia”) and “The Voyage of St. Brendan”, telling the story of the legendary quest to the "Isle of the Blessed" of St. Brendan, known as one of the greatest Irish saints. The author makes an attempt to find out mechanisms making possible mythological allusions in C.S. Lewis’ fairy-tale and give the characteristic of the role the mentioned Irish myth plays in construing such levels of Lewis’ fictional world as the level of messages, the level of personages, the level of story and plot and the level of speech
Key words: myth, a quest to the "Isle of the Blessed", the level of story and plot, the level of personages, the level of messages.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ проекта проведения научных исследований («Поэтика мифа в цикле сказочных повестей К.С. Льюиса «Хроники Нарнии»: проблема художественной
функциональности»), проект№ 14-34-01009.
Проблема мифологизма в литературе XX века, несмотря на значительную историю ее исследования, не теряет своей актуальности в современной науке, поскольку механизмы художественной интерпретации мифа отличаются огромным разнообразием, а функциональность мифологической образности оказывается продуктивной для самых разных эстетических систем и литературных эпох, включая и современную. Названную проблему мы рассматриваем на примере повести «The Voyage of the Dawn Treader» / «Покоритель Зари, или Плавание на Край Света», входящей в состав «нарнийского цикла» К.С. Льюиса, творчество которого являет собой яркий пример оригинального использования мифа на основе авторского освоения принципов мифологического мышления.
Основные типы художественного мифологизма, наиболее характерные для творчества названного писателя, суть следующие:
- воссоздание глубинных мифо-синкретических структур мышления (к примеру, причудливое совмещение различных имен и пространств), которые должны помочь обнаружить до- или сверхлогическую основу бытия;
- реконструкция древнейших мифологических сюжетов и вплетение отдельных мифологических мотивов в ткань повествования, а также введение известных мифических персонажей; обогащение конкретно-исторических образов универсальными смыслами и аналогиями;
- притчеобразность, своего рода «лирико-философская медитация, ориентированная на архетипические константы человеческого и природного бытия», такие как дом, хлеб, вода, путь, детство, любовь, болезнь, смерть и т.п. [Литературный энциклопедический словарь 1987:65-66]
Фантастическая повесть «Покоритель Зари, или Плавание на Край Света» являет собой интереснейшую реконструкцию другого известного сюжета. Речь идёт об ирландском «Плавании Св. Брендана», повествующем о поисках Земли Обетованной Святым, которая выступает одним из мифологических синонимов «потерянного Рая». Последний наряду с образом «золотого века» являет собой один из «фундаментальных голосов или образов культуры, которые не исчезают из памяти человечества, постоянно, подобно птице Феникс, возрождаясь к жизни на новых условиях и в новом значении» [Поликарпов 2000:4]. Известен целый ряд «географических» локусов Рая; в их числе далёкие Острова Блаженных, космические обители Сириуса и Ориона; библейский Эдем и древнекельтская Яблоневая Эмайн, или Страна Вечной Юности, где «Все в изобилъе земля, как траву, сама производит. /Сто и более лет продолжается жизнь человека [17, с. 129]; «Золотой Остров», где, согласно легенде, обитают пророки Енох и Илия и «Земля Святым Обетованная». Последняя манила ирландских подвижников раннего Средневековья, в том числе и легендарного Брендана, одного из четырёх небесных покровителей Ирландии, жившего на рубеже V-VI вв. и снискавшего
славу «Мореплавателя» (St. Brendan the Navigator), т.к. в морских странствиях прошла большая часть его жизни. До нас дошёл ирландский памятник IXb. под названием «Плавание Святого Брендана», который рассказывает об этих поисках Острова Святых.
Именно этот сюжет взят за основу автором хроники «Покоритель Зари, или плавание на Край Света», К.С. Льюисом. Её герои ищут Страну Аслана, которая выступает эквивалентом «Острова Святых». В этой статье мы проведём сопоставительный анализ текста «Покорителя Зари» с текстом «Плавания...» с целью, во-первых, выявить следы присутствия мифа о поисках Рая в повести Льюиса, а во-вторых, охарактеризовать его значение для формирования её сюжетно-фабульного уровня.
Уровень сюжета
И герои Льюиса, и герои «Плавания.» выходят за пределы своего мира: Брендан и его сподвижники оставляют родную Ирландию, король Каспиан и его подданные - Нарнию, дети из Мира Людей - Лондон. Кроме того, тех и других объединяет одна цель: если Брендан направляет свой путь к Земле Обетованной («<...> сердце мое и все мои мысли соединились в одном желании. Если на то есть воля Божья, то от всего сердца я предлагаю отыскать Землю, Обетованную Святым» [8, с. 25]), то команда Каспиана и дети ищут Страну Аслана («Why should we not come to the very eastern end of the world? And what might we find there? I expect to find Aslan's own country. It is always from the east, across the sea, that the great Lion comes to us» [18, c. 433]). Идею доплыть до неё предлагает Рипичип, который признаётся, что «самый восточный восток» -заветная цель, которая с детства звала его и манила: «When I was in my cradle, a wood woman, a Dryad, spoke this verse over me: ”Where sky and water meet, / Where the waves grow sweet, / Doubt not, Reepicheep, / To find all you seek, / There is the utter East.” I do not know what it means. But the spell of it has been on me all my life» [там же]. Читая эти строки, нельзя не вспомнить прп. Брендана, которого так же неотступно звал Остров Святых.
Кроме того, «Плавание.» упоминает об одном интересном жесте: «обитатель мира иного за руку вводит героя в чудесное пространство» [6, с. 700]. Речь идёт об эпизоде на острове св. Албея, когда Брендана таким образом вводят в расположенный там монастырь («и тогда этот старец взял за руку святого Брендана и повел его к монастырю по дороге длиной примерно в одну стадию» [8, с. 25]). Как отмечает Д.С. Пенская, жест введения за руку есть «мистериальный символ с отчетливой мифологической семантикой» [6, там же]: в пространстве Иного Мира человек абсолютно беспомощен и уже не может полагаться на свои земные глаза. Поэтому он крайне нуждается в руководстве, особенно сначала. В «Плавании.» названный жест «получает естественное объяснение: в монастырь героя вводят за руку, поскольку монахи этой обители
соблюдают обет молчания, - и, таким образом, происходит рационализация того же мотива» [там же]. Эту рационализацию наблюдаем и в «Покорителе Зари», где жест введения в пространство инобытия присутствует, однако завуалирован: Люси, Эдмунда и Юстеса, которых «сдувает» в нарнийское море из обычной детской комнаты, Каспиан и его помощники вытаскивают оттуда за плечи прямо на борт корабля, направляющегося на Восток, в Страну Аслана.
Те и другие посещают различные острова. Каждый из них являет собой совершенно особое, изолированное пространство, целый мир, в котором своя жизнь, свои законы, свои чудеса и свои опасности. Каждый раз, когда судно приближается к земле, обязательно что-то происходит - либо во время поиска причала [17, с. 118], либо во время стоянки, при этом важны оказываются даже «мелочи» повседневного морского быта. Создатели обоих текстов весьма красноречиво их описывают: как герои строят и чинят корабль, как они запасаются провизией, идут на вёслах и маневрируют, оказавшись в сложной ситуации. Эти и другие подробности также наделяются неким глубинным смыслом, нередко становясь поводом для размышления или назидания. От страха к надежде, от радости к тоске, от тревоги к удивлению несёт корабль
о
доверившихся морским волнам.
Между рядом островов, описанных в «Плавании Св. Брендана» и «Плавании на Край Света», наблюдается близкое сходство: например, в случае с островом Раманду, где живёт старец-звезда, прослеживаются две аналогии: с Островом Изобилия, самой первой остановкой на пути монахов, и с Островом Отшельника, высадка на котором предшествует моменту вступления в Землю Обетованную. Рассмотрим каждую отдельно.
а) Аналогия с Островом Изобилия
Высадившись на берег, герои «Покорителя Зари» приглашаются на трапезу за Столом Аслана, который буквально ломится от различных яств: «a long table laid with a rich crimson cloth that came down nearly to the pavement. At either side of it were many chairs of stone richly carved and with silken cushions upon the seats. But on the table itself there was set out such a banquet as had never been seen, not even when Peter the High King kept his court at Cair Paravel. There were turkeys and geese and peacocks, there were boars' heads and sides of venison, there were pies shaped like ships under full sail or like dragons and elephants, there were ice puddings and bright lobsters and gleaming salmon, <...> flagons of gold and silver and curiously wrought glass; and the smell of the fruit and the wine blew towards them like a promise of all happiness» [18, c. 433]. Так повторяется описанная в «Плавании Св. Брендана» ситуация, когда на одном из островов братья обнаруживают, что для них уже приготовлены кров, постель и угощение, какое кому по вкусу: «Вступив в город, они увидели большой дворец, накрытые покрывалом ложа, и сиденья, и воду для омовения ног. <...>. Тогда святой
Брендан обратился к монаху, который обычно подносил хлеб братьям: ”Устрой трапезу, которую нам послал Бог”. Он тут же встал и обнаружил накрытый стол, и скатерть, и хлеба удивительной белизны, и рыбу. <...>. Также они обнаружили и питье, какое хотели» [8, с. 27]. Разница заключается только в отрезках пути, пройденных персонажами перед высадкой: в «Плавании.» Остров Изобилия - самая первая остановка, в «Покорителе.» - предпоследняя. Но и там, и здесь на первый план выступает «факт появления обильной трапезы, за которым проступает и мотив изобилия - мечтательный идеал людей, познавших суровый голод средневековья, - и утверждение идеи о повсеместном присутствии Божественного Промысла» [16]. Встреча с чудом в начале пути призвана укрепить веру подвижников в заботу о них Создателя, в конце -вдохнуть в героев новые силы, необходимые для достойного завершения плавания.
б) Аналогия с Островом Отшельника
Она создаётся, во-первых, местоположением острова Раманду, а во-вторых, самим образом этого старца-звезды. Для героев Льюиса он становится тем же, чем для св.Брендана - Павел-отшельник: это последние представители земного бытия, которых встречают персонажи на своём пути (хотя земное бытие Раманду временно - его дом на небесах, среди звёзд, а на этот остров он был послан лишь для отдыха и восстановления сил перед тем, как вновь исполнить «великий звёздный танец»). Дальше острова Раманду нет земель, кроме Страны Аслана, как нет их далее Острова Отшельника, кроме Земли Обетованной: тот и другой являют собой «предел обитаемой ойкумены» [там же], за которым завершаются опасности и тайны Океана. Посему о дальнейших приключениях, встречах и испытаниях герои не слышат ни из уст Павла, ни из уст Раманду.
Некоторое соответствие можно обнаружить между льюисовским Островом Мёртвой Воды и крохотной полоской суши между «застывшим миром» и «Островом Овец», описанной в бренданиане, где бил источник с водой, наводящей опьянение. Эти острова являются своего рода временной передышкой для героев обоих произведений. Здесь с ними как будто бы и не происходит ничего особенного, но расположенный на острове источник в обоих случаях становится серьёзным искушением: для героев «Плавания.» это искушение чисто духовное, для героев Льюиса к нему прибавляется угроза физической смерти.
Святые братья, высадившись на берег, подкрепляют силы пойманной в этих местах рыбой и кореньями, собранными по берегам реки, запивая трапезу большим количеством воды, «о чём пришлось пожалеть, ибо все они рухнули на землю, где и проспали: кто день, кто два, а кто и три» [17, с. 92-93]. А команда «Покорителя Зари» обнаруживает ручей, вода которого обращает всё, что в неё попадает, в чистое золото: «He stopped down and wrenched up a spray of
heather. Then, very cautiously, he knelt beside the pool and dipped it in. It was heather that he dipped; what he drew out was a perfect model of heather made of the purest gold» [18, c. 483]. Герои едва избегают опасности превратиться в золотые статуи, подобно одному из исчезнувших лордов короля Каспиана, которого они обнаружили тут же на дне: «But Edmund, who appeared to be having some trouble with his boots - at least he was bending down and looking at them - straightened himself all at once and shouted out in the sharp voice which people hardly ever disobey: ”Get back! Back from the water. All of you. At once!!” They all did and stared at him. <... >.”That water turns things into gold. It turned the spear into gold, that's why it got so heavy. And it was just lapping against my feet (it's a good thing I wasn't barefoot) and it turned the toe-caps into gold. And that poor fellow on the bottom -well, you see.” ”So it isn't a statue at all,” said Lucy» [там же].
Но едва успела миновать эта опасность, как появилась другая, на сей раз -духовного характера: соблазнённый богатствами, что может подарить этот источник, король предъявляет права на остров как на часть Нарнии, грозя убить любого, кто проговорится о его существовании: «”The King who owned this island,” said Caspian slowly, and his face flushed as he spoke, "would soon be the richest of all the Kings of the world. I claim this land for ever as a Narnian possession. It shall be called Goldwater Island. And I bind all of you to secrecy”» [там же]. В этот момент он уже не в силах думать ни о чём другом.
Впавших в забытье иноков спасает своей молитвой святой Брендан -единственный, кого искушение обошло стороной. Персонажей Льюиса заставляет вовремя остановиться явление Аслана. А придя в чувство, они поступают так же, как перегрины из «Плавания Св. Брендана». Сравним: «Брендан сказал: «Оставим поскорее это место, пока вы окончательно не лишились рассудка» [17, с. 93] и «”Sire,” said Reepicheep, ”this is a place with a curse on it. Let us get back on board at once”» [18, c. 483]. Тем и другим становится ясно, что если не соблюдать осторожность, велика вероятность «застыть», «оцепенеть» физически и духовно, сделавшись бессильными в своей неподвижности, как тот несчастный лорд, обнаруженный на дне ручья командой Каспиана.
К числу важнейших эпизодов, «роднящих» оба текста, относится эпизод битвы с чудовищем. Символично, что у Льюиса в битву с Морским Змеем первым вступает Юстес Вред - герой, который ранее был известен как один из самых наглых и злобных ребят, создававших дурную репутацию родной школе своим отвратительным поведением: «Eustace <...> now did the first brave thing he had ever done. He was wearing a sword that Caspian had lent him. As soon as the serpent's body was near enough on the starboard side he jumped on to the bulwark and began hacking at it with all his might» [18, c. 478]. По сути, герой вступает в борьбу со злой демонической силой, которой прежде служил с непреклонной
твёрдостью и постоянством; с драконом эгоизма, жестокости и подлости внутри себя.
Текст «Плавания.» также сообщает нам о такого рода «встречах среди моря», например, когда на иноков Брендана пытается напасть сперва морское чудище, а потом - огромный гриф. Но если герои Льюиса ведут изнуряющую борьбу с морской нечистью, то монахи-мореплаватели вовсе не прикладывают физических усилий, чтобы спастись от опасности: ведь самых страшных чудовищ - тех, что гнездятся в тайниках души - они уже победили, поэтому оба раза избавление приходит чудесным образом. Монахи становятся свидетелями битвы между двумя фантастическими существами, что призвано подчеркнуть, «насколько велико само по себе зло, если ненависть заставляет бороться друг с другом тех, кто ему служит» [17, с. 114] - но только свидетелями, которые находятся под покровительством Самого Творца и которым самые жуткие существа не смеют причинить ни малейшего вреда. Более того, они оказываются на службе у людей Господних, например, когда те засаливают и поедают мясо погибшего чудовища, которое таким образом становится частью быта иноков.
Момент обращения к Богу в тяжёлую минуту также присутствует в обоих текстах. Брендан и его монахи взывают к Небесам, например, в моменты нападения чудовищ, а также когда оказываются перед угрозой голода. В хронике Льюиса к Аслану обращается девочка Люси в момент, когда команду заманивает в ловушку Остров Тьмы, «настоящая «черная дыра», поглощающая свет и время, цвет и радость» [7], где реальностью становятся самые страшные ночные сновидения. Поняв, что им оттуда не выбраться, Люси взывает: «Aslan, Aslan, if ever you loved us at all, send us help now!». И помощь не заставляет ждать: Лев является своим подопечным в образе альбатроса, но только Люси слышит его ласковое, ободряющее «Courage, dear heart!» и понимает, кто посетил их в образе прекрасной морской птицы. В следующую секунду тьма рассеивается, а корабль выносит в залитый солнцем простор.
На одном из этапов своего пути персонажей одолевает желание остаться в чудесных местах: в «Плавании Св. Брендана» преподобный мореплаватель, оказавшись на острове последователей Святого Албея, вопрошает: «Дозволено ли нам здесь остаться?» и тут же получает ответ: «Не дозволено, ибо не в этом воля Божья. Почему ты меня спрашиваешь, отец? Разве не дал тебе Бог откровения о том, что тебе делать еще прежде, чем ты прибыл к нам?» в «Покорителе Зари» готовность остаться на острове Раманду, где ежевечерне появляется королевское угощение, выражает часть матросов Каспиана, не желая продолжать путь на Восток. Оба эпизода имеют мифологическую основу, восходя к т.н. «мотиву обольщения» героя, «задержки» на пути к цели. Но и сама форма, и контекст, в котором появляется это желание остаться, заметно отличаются в обоих произведениях. В «Плавании...», желание преподобного
облечено в «каноническую, смиренную и почтительную форму» [6, с. 703], а повеление продолжать путь произносит аббат, ссылаясь на откровение, полученной Бренданом перед выходом в море. В «Покорителе Зари» матросы, которые некогда «were talking very loud about adventures on the day we sailed from Cair Paravel, and swearing they wouldn't come home till we'd found the end of the world», теперь «are looking very hard at that table and thinking about king's feasts» [18, c. 523-524], ропщут и выражают несогласие с волей короля. Вразумление им делают сперва Ринельф, затем Каспиан, а после - Рипичип. Первый ссылается на то, что «chaps who set out like us will look as silly as - as those Dufflepuds - if we come home and say we got to the beginning of the world's end and hadn't the heart to go further» [18, там же], второй уверяет, что для этого плавания из членов команды будут отбирать лучших, желая возбудить в моряках стремление оказаться в числе достойнейших, а третий демонстрирует пример верности мечте: «While I can, I sail east in the Dawn Treader. When she fails me, 1 paddle east in my coracle. When she sinks, I shall swim east with my four paws. And when I can swim no longer, if I have not reached Aslan's country, <...>I shall sink with my nose to the sunrise» [там же]. Это оказывает воздействие на команду, и «Покоритель Зари» вновь выходит в море. Искушение успешно преодолено.
Незадолго до конца пути героям Льюиса, как и инокам Брендана, пищу заменяет чудесная вода. В «Покорителе.» это морская вода, утратившая обычный для неё горько-солёный вкус при приближении к стране Аслана: «”I tell you the water's sweet,” said the Mouse. "Sweet, fresh. It isn't salt.” <...>. The King took the bucket in both hands, raised it to his lips, sipped, then drank deeply and raised his head. <...> "It - it's like light more than anything else," said Caspian. "That is what it is," said Reepicheep. "Drinkable light. We must be very near the end of the world now." <...>and then Lucy knelt down on the deck and drank from the bucket. "It's the loveliest thing I have ever tasted," she said with a kind of gasp. "But oh - it's strong. We shan't need to eat anything now"» [18, c. 531-532]. А в «Плавании.» это вода, что набрали иноки из источника на одном из островов, которая также обладает свойством утолять голод: «...а питались они только водою, которую набрали на острове человека Божьего; раз в три дня насыщаясь, не испытывали они никакого голода или жажды».
Наконец, финал хроники перекликается с финалом «Плавания.»: герои обоих повествований достигают того, ради чего предприняли долгий и опасный путь. «Плавание на Край Света», в частности, демонстрирует наличие «постоянных элементов описания райского пространства, формирующих некий, условно говоря, «райский топос»» [11, с. 32], типичных для плавания как одной из жанровых разновидностей «райского текста». Основные характеристики райского локуса суть таковы.
Во-первых, его окружает стена, уходящая в поднебесье, или пелена
тумана. Вот что сообщает нам повествование о Брендане: «сначала показалось, что над морем сгустился туман и на волны опустилось лёгкое белое облако огромных размеров, но по мере приближения коракла стали различимы береговая линия, зеленые холмы, а потом уже и деревья» [17, с. 161-162]. Комментируя этот эпизод, А.Ю. Шабанов отмечает, что облако, окружающее заветный берег, как бы «запечатывает» собой некую тайну. «Проходя сквозь туман, клонфертские монахи преодолевают не барьер, привычную для кельтской мифологии преграду, но предел этой тайны» [16]. А в англо-норманнской версии «Плавания Брендана» обретённая иноками земля обнесена стеной из кристалла, а в ней самой находится золотая башня, врата которой стерегут огненные драконы [17, с. 162]. Влияние этой версии явно чувствуется в тексте Льюиса, где описана «a greenish-grey, trembling, shimmering wall», которая «stood up between them and the sky», переливаясь в лучах восходящего солнца всеми цветами радуги. Правда, вскоре выясняется, что это вовсе не стена, а очень высокая морская волна («a long, tall wave - a wave endlessly fixed in one place as you may often see at the edge of a waterfall. It seemed to be about thirty feet high, and the current was gliding them swiftly towards it») [18, c. 539]. По понятным причинам Льюис не сохранил образов башни в стене и огненных драконов. Но его чудесная волна выполняет те же функции, что и увиденные средневековыми подвижниками стены около святого места: ограждает Обетованный Край, не допуская неподготовленных к созерцанию Высшей Тайны.
Для иноков Брендана и их игумена эта стена не препятствие: ведомые Самим Творцом, они вступают на Остров Святых. А вот герои Льюиса в Страну Аслана так и не вошли: лишь мельком им удаётся увидеть за радужной волной её манящие вершины, «warm and green and full of forests and waterfalls» [18]. Ho дойти до них именно сейчас детям не дано.
Во-вторых, Рай - это царство вечного света. Вновь сравним:
Плавание Св.Брендана»: «Солнце стояло в зените, но его лучи не казались палящими. Мягкий свет изливался на остров, и множество камней, видневшихся среди травы, сверкали, словно слитки золота или хрусталя» [17, с. 162]
«Покоритель Зари»: «... there had been too much light ever since they left the island of Ramandu - the sun too large (though not too hot), the sea too bright, the air too shining. Now, the light grew no less - if anything, it increased - but they could bear it. They could look straight up at the sun without blinking. They could see more light than they had ever seen before. And the deck and the sail and their own faces and bodies became brighter and brighter and every rope shone. And next morning, when the sun rose, now five or six times its old size, they stared hard into it and could see the very feathers of the birds that came flying from it <...>. Whiteness, shot with faintest colour of gold, spread round them on every side, except just astern where their passage had thrust the lilies apart and left an open lane of water that shone like dark
green glass. To look at, this last sea was very like the Arctic; and if their eyes had not by now grown as strong as eagles' the sun on all that whiteness - especially at early morning when the sun was hugest would have been unbearable. And every evening the same whiteness made the daylight last longer. There seemed no end to the lilies» [18, c. 532, 536].
Если в «Плавании Св. Брендана» свет, который видят иноки - мягкий и ласковый, то в повести Льюиса он ослепляет, на него невозможно смотреть обычному земному человеку, о чём свидетельствуют такие характеристики, как «в семь раз светлее света», «ярче солнца», «if their eyes had not by now grown as strong as eagles' the sun on all that whiteness - especially at early morning when the sun was hugest would have been unbearable». Обращает на себя внимание и то, что, говоря об этом обилии света, автор «Плавания Брендана» довольно немногословен. Зато Льюис приводит подробное описание «чудес Последнего Моря», которое, будучи одним из самых поэтичных и красивых в нарнийском семикнижии, буквально соткано из слов с коннотацией света: существительные light, the sun, whiteness, morning, the daylight, gold, прилагательное bright, глагол to shine . Вернее, самих «светлых» слов не так уж много - всего 7, но большая их часть повторяется в тексте по несколько раз: слово the sun - 5 раз, слова light, whiteness, bright - по 3 раза, глагол to shine также встречается трижды, из них два раза в форме Past Simple. Этот избыток света подчёркивается такими характеристиками, как too much, more light than they had ever seen before, every rope shone, spread round them on every side, hugest, unbearable. Так возникает впечатление, что при приближении к Стране Аслана свет начинает буквально пронизывать мир, окружающий героев, корабль, на котором они плывут, и их самих, так что не остаётся ни единой точки, куда этот необыкновенный свет не смог бы проникнуть: светится сама морская вода, напоминая «a drinkable light» -«свет, который можно пить», светятся (в буквальном смысле) глаза и лица героев, светятся даже корабельные канаты, а обступившие «Покорителя Зари» лилии ослепляют своей белизной, на них нельзя смотреть без боли в глазах.
В-третьих, Рай источает дивное благоухание:
«Плавание Св. Брендана»: «Ветерок, спешивший навстречу, донёс запах свежести и фруктов»; «Прозрачный, наполненный тонкими ароматами воздух, подобно целительному бальзаму, вливал новые силы и очищал разум от тревожных мыслей» [17, с. 162]
«Покоритель Зари»: «there rose a smell which Lucy found it very hard to describe; sweet - yes, but not at all sleepy or overpowering»;«a fresh, wild, lonely smell that seemed to get into your brain and make you feel that you could go up mountains at a run or wrestle with an elephant» [18, c. 536]
Действие этого благоухания на путешественников в обоих случаях одинаково: оно исцеляет, дарит новые силы, освобождая от тревоги и страха.
Обоняя его, герои чувствуют ни с чем не сравнимую радость и блаженство и более не испытывают ни голода, ни жажды, ни потребности во сне. Вот что сообщает нам «Плавание.»: «Что-то удивительное происходило в их сердцах. Покой и радость наполнили души перегринов, и ни усталости, ни жажды они более не чувствовали» [8, с. 162]. А вот что пишет Льюис: «None of them slept or ate», «They never felt tired» [18, c. 539]. Но его герои переживают и ещё одно чувство, о котором не упоминается в бренданиане: ощущение детства. На момент путешествия на Край Света персонажи находятся уже в преддверии взрослой, сознательной жизни и сами чувствуют себя повзрослевшими, но в тот момент, когда, выбравшись из лодки, герои шлёпают вброд по мелководью, они «felt just the opposite and held hands as they waded through the lilies» - иными словами, на несколько мгновений им удалось возвратиться в детство.
В-четвёртых, Рай - это сад, наполненный сладостными плодами, место невиданного изобилия: «Чем дальше перегрины продвигались вглубь острова, тем прекрасней и разнообразней открывалась его природа. Высокие деревья, увешанные крупными спелыми плодами, расступались; на полянах среди травы виднелись яркие ягоды, ореховые кустарники сменялись виноградниками, а камни под ногами путешественников и точно были драгоценными» [8, с. 162].
Как явствует из приведённого описания, климат райского острова напоминает климат ряда атлантических земель южного расположения: там произрастают деревья, что весь год радуют своими плодами, отсутствуют дожди и снега, веет нежный ветерок. Осматривая это место, мореплаватели осознают, что достигли места, где отсутствует один из главных врагов человека - голод. Никогда не заходит в этом краю солнце, не наступает ночь, и здешние плоды необыкновенно спелы, т.к. всё время пребывают на дневном свету, «Свет же этот есть Христос» [8, с. 54], как потом объяснит Брендану Ангел.
Таков ряд характерных признаков райского локуса, описанных в анализируемых текстах последних признака. Правда, последний признак появляется только в «Плавания Св. Брендана», в то время как в повести Льюиса он отсутствует, поскольку его герои в Страну Аслана не вошли и не могли увидеть её чудес и красот.
Но и спутники святого Брендана тоже не вполне удовлетворены результатом своих поисков: в какой-то момент они достигают предела, дальше которого идти им не дозволяется. Этим пределом для них становится река, что делит Остров Святых пополам: «клонфертская братия со своим капитаном дошла до широкой реки с быстрым течением. Ни лодки, ни плота не было видно. "Как же переправиться на другой берег?"- спросили иноки преподобного. Тот ничего не ответил, а мелодичный голос неизвестно откуда появившегося юноши заставил всех обернуться. "Служители Божии, - сказал юноша, - вам посчастливилось попасть в Землю Обетованную Святым. Но далее реки, что пополам разделяет
остров, идти нельзя"» [8, с. 163]. Так иноков предостерегают от излишнего любопытства, напоминая им о том, что существует предел, который нельзя переступать человеку, даже если это великий святой, пока он пребывает на земле; что есть тайны, которые могут быть открыты лишь в «жизни будущего века». А героев Льюиса вообще не пускают в Страну Аслана (кроме Рипичипа): им дозволено лишь к ней приблизиться и мельком увидеть вершины её волшебных гор - но не более того. Остаться в чудесном краю навсегда также не разрешается ни тем, ни другим. Великий подвижник, доплывший до предела обитаемой ойкумены, которого на протяжении всего пути вёл и питал Сам Бог, должен умереть на родине: «Теперь возвращайся в страну, где ты родился, взяв с собой из плодов и драгоценных камней этой земли столько, сколько сможет увезти твой корабль». Повеление повернуть назад получают и дети из нашего мира («You must begin to come close to your own world now. <...> come; I will open the door in the sky and send you to your own land»), для которых Лондон должен стать тем же, чем стала для прп. Брендана Ирландия: местом, где суждено начаться «последнему странствию» героев, которое уже не за горами. Очень скоро все они вновь придут в обретённую ими страну, но уже не с океанских просторов и не из волшебных миров, а из своей же повседневной реальности, и «не в теле, как теперь, а только бессмертной своею душой»: клонфертский монах - уже через несколько дней, дети - лишь через семь лет, хотя и этот срок не так долог, как может показаться на первый взгляд.
Однако если Брендану Небесный Посланник прямо сообщает, что дни его земной жизни сочтены («Ты, святой отче, - обратился юноша к Брендану, - <... > скоро придёшь сюда вновь, и не в теле, как теперь, а только бессмертной своею душой» [17, с. 63]), то Аслан говорит о том же самом по-библейски таинственно и иносказательно. Отвечая на вопрос девочки Люси «Willyou tell us how to get into your country from our world?», Лев произносит знаменательнейшие слова: « "I shall be telling you all the time," said Aslan. "But I will not tell you how long or short the way will be; only that it lies across a river» [18, c. 540]. Конечно же, читатель понимает, что в данном случае речь отнюдь не идет
о переправе через Темзу, Северн или иную реально существующую реку. Эти слова - о том, что путь в Царство Аслана из повседневного мира лежит через смерть, как путь в Царство Христа неизбежно проходит через Голгофу и Гроб. Лев говорит детям, чтобы они не боялись этой Последней Переправы именно потому, что, в отличие от своих подопечных, которые в силу детского возраста пока не очень понимают, что он имеет в виду, видит, насколько та страшна и мучительна. Поэтому, предупреждая о ней, Лев не находит для детей иного утешения, кроме одного - «But do not fear that, for I am the great Bridge Builder». Слова Аслана сбываются в финале заключительной повести нарнийского цикла: герои гибнут и по смерти переносятся в Новую Нарнию. Только после этого им,
а вместе с ними - и читателям, открывается истинный смысл сказанного Львом в момент той встречи на Краю Света.
Уровень персонажей
Присутствие мифа о поисках Земли Обетованной Бренданом в сказке Льюиса проявляется в том, что в ней, как и в «Плавании.», присутствуют фигуры «лишних», или «опоздавших». «Плавание.» сообщает, что среди монахов их было трое: один - покаявшийся вор; второй - человек доброго нрава, но малой веры, оставленный на Острове Отшельников Трёх Возрастов с целью духовного совершенствования; наконец третий, не сумевший преодолеть «адского» устроения своей души и отправившийся в ад на вечные муки.
В хронике Льюиса «опоздавших» матросов оказывается не трое, а четверо: в их числе лорд Руп, которого команда подобрала на Острове Тьмы, и который в силу пережитого там душевного потрясения оказался не в силах продолжать путь, и ещё трое матросов, вначале отказавшихся плыть в Страну Аслана. Лишь в последний момент они меняют решение. В итоге на борту оказываются все, кроме Рупа и человека, изменившего решение последним.
По мысли А.Ю. Шабанова, образы «опоздавших» демонстрируют явную «смысловую отсылку к евангельским событиям», где «лишними» нередко становились те, кто «следовал за Христом, становился свидетелем Его чудес, слушателем Его слов», но не более чем из любопытства, из-за чего неизбежно ««застревал» на каких-то локальных островах сомнений или искушений» [16]. Эта отсылка срабатывает и в льюисовском «Плавании на Край Света».
Для первого из «опаздавших» монахов таким «локальным островком» становится замок - «великолепная, но заброшенная цитадель», окутанная непроницаемым мраком и столь же непроницаемой, «жуткой» тишиной [там же], своеобразным эквивалентом которого у Льюиса выступает Остров Тьмы, прельстивший лорда Рупа тем, что там «dreams <... > come to life, come real» [18, c. 509]. Герой надеялся, что его сокровенные мечты станут явью, стоит ему лишь высадиться на заветный берег, а получил - пытку ночными кошмарами, т.к. не сумел сразу понять разницы между грёзами и ночными сновидениями («Not daydreams: dreams») [Ibid], многие из которых «make you afraid of going to sleep again». В том и в другом случае герои оказываются в неком таинственном (по ирландской традиции, «тонком») месте, в самом «сердце тьмы», где
обнаруживает себя власть демонических сил. Мрак, окружающий место, где оказались персонажи, выступает «метафорой духовной слепоты, а следовательно, и душевной слабости». Духовная слепота неизбежно ведёт ко греху [16] (воровство и нарушение монашеского обета нестяжания героем «Плавания.»; любопытство и поиск «лёгких путей» к достижению счастья героем «Покорителя.»), грех же становится причиной осуждения свыше: инок Брендана наказан смертью, а Руп близок к потере рассудка - неслучайно
Каспиан характеризует его как «a broken man», m.e. «someone having given up all hope, despairing» [19, c. 219] - букв. «разбитый», «сломанный»; «отчаявшийся». Выбравшись из этого страшного места, он ещё долго будет не в силах прийти в себя, а единственным желанием героя станет «sleep without stint or measure, and sleep in which no faintest footfall of a dream was ever heard» [18, c. 523]. Но если поведение лорда ещё можно понять, то кража, совершённая иноком Брендана, откровенно бессмысленна - герой прельстился золотой уздечкой (по другой версии - серебряным ожерельем), но в паломничестве оба предмета бесполезны, да и спрятать их трудно.
Другие «опоздавшие» соблазняются возможностью ежедневно вкушать королевское угощение за столом Аслана на острове старца-звезды, оставаясь безразличными к самому Льву, устроившему этот стол «for those who come so far» в отчаянной попытке отыскать его страну. Но они вовремя раскаиваются и продолжают путь, а по его завершении благополучно возвращаются домой -кроме одного, который остаётся на острове, откуда сбегает во враждебный Нарнии Тархистан, где Аслана называют «a dreadful Narnian demon that appeared in the form of a lion», и где правит богиня Таш, которая «has four arms and the head of a vulture» [18, c. 685] и которой приносят человеческие жертвы. Туда и переселяется матрос, как бы повторяя судьбу последнего монаха Брендана: «вдруг один из иноков поднялся со своего места и, ничего не говоря, бросился за борт. ’’Стой, вернись, куда ты?” - закричали перегрины, побросав вёсла.<... >.Монахи пытались развернуть судно и догнать собрата, но <...> все попытки оказались тщетными» [8, с. 131]. Никто не проклинал его и не осуждал на муку
- это был личный выбор героя, так и не сумевшего очистить собственного сердца. Помочь ему оказывается не в силах даже сам св.Брендан.
Тем же путём идёт и персонаж Льюиса - этого человека Каспиан хотел забрать в Нарнию по возвращении из Страны Аслана, но тот решил иначе. По мысли Льюиса, это решение явно гибельно. Вкладывая в уста Аслана слова о том, что в его страну «есть пути из всех миров» (Эмет был принят Львом в Новую Нарнию, т.к. его намерения были чисты и честны, и в сердце своём этот тархистанский юноша носил высокое представление о Божестве, хотя и считал себя служителем враждебной Аслану Таш) [12, с. 325], автор не ставит знак равенства между вынужденным пребыванием в неведении и осознанным предательством.
Полагаем, что к героям «Покорителя.» применима классификация, предложенная вышеупомянутым А.Ю. Шабановым по отношению к героям «Плавания Св. Брендана», в соответствии с которой клонфертский монах и его 17 спутников выступают символами различных уровней духовного состояния человечества, и таковых исследователь выделяет 5:
1й: святость, подтверждённая даром пророчества, - это сам Св .Брендан; у
Льюиса этот уровень представлен такими персонажами, как Каспиан, Люси, Эдмунд и Рипичип, которые полностью посвящают себя добру. Так, Эдмунд и Каспиан справедливы, самоотверженны, почитают Аслана и правят Нарнией как его верные наместники. Высшее счастье для Люси - прижаться к Аслану и спрятать лицо в его сияющей гриве. Рипичип на борту корабля проводит дни, «подавшись вперёд, всё время пристально гладя на восток» [2, с. 195] - ведь там находится таинственная страна Аслана, предел мечтаний персонажа. Но именно на долю этих героев выпадают наиболее трудные испытания.
2й: вера и верность - это избранные им 14 спутников; у Льюиса его занимают лорд Берн и капитан Дриниан;
Эй: уровень кающихся грешников - в «Плавании.» это обратившийся вор, один из «опоздавших» спутников святого; в «Покорителе Зари» пример искреннего покаяния являет Юстес Вред, персонаж, который вначале не способен думать ни о ком, кроме себя и капризы которого становятся причиной «фундаментальных ошибок», что «приводят к целой цепи пагубных событий», разрушая искренние и глубокие человеческие отношения [там же: 190]. По мысли Э. Меньюджа, фигура Юстеса - «способ Льюиса изобразить <...> человека, который рассматривает мир как хранилище физического материала, который наука может использовать для человеческого прогресса, но кто отвергает или игнорирует идеи духовной действительности и объективных нравственных ценностей». [5, с. 271-272]. Лишённый воображения и абсолютно закрытый для всего сверхъестественного, Юстес ведёт себя как сноб, характер которого вполне отражает позицию его «прогрессивных» родителей и учителей «Экспериментальной школы», где хулиганам потакают, называя их проступки «интересным психологическим случаем», разговоры о «неясных, не поддающихся наблюдению явлениях» воспринимаются «как простые разговоры о наших чувствах» [3, с. 155], а чтение Библии не поощряется. Но после встречи с Асланом мальчик «начинает с чистого листа», из подлеца, циника и эгоиста превращаясь в преданного и самоотверженного «друга Нарнии». На этой же ступени находятся матросы, которые возроптали и не захотели плыть дальше, но потом изменили решение, но Льюис не уделяет им большого внимания.
4й: люди, при малой вере сохранившие нравственную жизнь - это второй из «опоздавших» монахов; у Льюиса ему соответствует Руп, герой, всей душой преданный Каспиану и Нарнии, но состояние которого из-за полученных на Острове Тьмы душевных травм оказывается столь плачевно, что он не в силах вынести дальнейшего плавания. Поэтому его оставляют у Раманду, как Брендан высаживает одного из иноков на Острове Отшельников Трёх Возрастов.
5й: люди проклятые, отвергнувшие Бога и отлучившие себя от Него, - это последний «опоздавший». [17, с. 109]. Среди спутников Каспиана это последний «опоздавший» матрос, сбежавший в Тархистан.
В море все эти люди выходят вместе, но причалить к Обетованным Берегам дано лишь лучшим из лучших [там же]. Смерть одного инока и мука второго, безумие Рупа и отступничество последнего матроса ясно дают понять, «что успешное завершение путешествия - дело не предопределённое и прежде чем мореплаватели пройдут все необходимые уроки для достижения «Земли Обетованной Святым» [16], «лишние» неминуемо будут потеряны».
Кроме того, показательно, что руководители обоих плаваний носят имена, образованные по одной и той же языковой модели - оба являют собой онимизированные словосочетания, имеющие «водную», «морскую» семантику: «St. Brendan the Navigator», «Csapian the Seafarer». Имя «Брендан» (Brendan) означает «орошённый влагой» или «чистая капля» [13, с. 112], а имя «Каспиан» (Caspian) связано с Каспийским морем (The Caspian Sea). Согласно жизнеописанию Брендана, выбор имени для будущего святого был обусловлен осознанием избранности этого ребёнка. Нарекая младенца таким образом, крестивший его епископ под «влагой» понимал благодать, осенившую новорождённого [там же]. Но позднее стал очевиден и другой, буквальный смысл имени преподобного: ведь большая часть его жизни прошла именно в морских путешествиях, за что святой и был прозван «Мореплавателем» (the Navigator).
Под именем «Мореплавателя» вошёл в историю Нарнии и её король Каспиан X (Csapian the Seafarer). Хотя нельзя сказать, что Льюис прямо отожествляет его с древним ирландским подвижником: героя всё же зовут Каспианом, а не Бренданом, кроме того, он является королём, показанным в расцвете сил, а не старцем-отшельником. Да и по характеру они совсем не похожи друг на друга: Брендан всегда кроток, спокоен и невозмутим, ибо полагается на милость и помощь Спасителя, зная, что Тот всегда выведет его и его спутников из любой опасности. С непоколебимой верой ведёт святой своих монахов сквозь морские просторы, будучи вдохновлён рассказами о Земле Обетованной и ирландским движением перегринов.
Напротив, Каспиан весьма вспыльчив, раздражителен, порой дерзок и -абсолютно непредсказуем. Сегодня он приветлив, дружелюбен и готов не раздумывая пожертвовать жизнью ради спасения друзей, завтра он будет по-мальчишески спорить с королём Эдмундом о том, кто из них главный («”I am one of the four ancient sovereigns of Narnia and you are under allegiance to the High King my brother. ” ”So it has come to that, King Edmund, has it?” said Caspian, laying his hand on his sword-hilt» [18, c. 486], а послезавтра у него возникнет желание оставить всё: корабль, команду, сам нарнийский престол, дабы переселиться в Страну Аслана («it is my will that the Regent, and Master Cornelius, and Trufflehunter the Badger, and the Lord Drinian choose a King of Narnia <...>.I am going with Reepicheep to see the World's End») [18, c. 537]. Герой знает, что их
ведёт Златогривый Лев, но, в отличие от Брендана, склонен забывать о его заветах и высшей цели своего странствия. Одним словом, он ведёт себя как сама морская стихия, с которой он связан посредством имени. И в этом также проявляется глубинная связь повести Льюиса с повествованием о Брендане.
Уровень идей
Как известно, «путешествия в далекую или воображаемую страну и описания этих путешествий - непременное культурное явление древнего и средневекового мира, ведущее свое начало со времен античности, а, может быть, и с библейских времен» [11, с. 31]. Д.С. Пенская пишет, что появление «Плавания.» обусловлено «возникновением и развитием монашества; стремлением объяснить его цели и смысл» [6, с. 698]. Памятник служит авторитетнейшим источником по истории ирландского монашества и сам по себе есть «символический свод монашеских правил, календарь праздничных дней и часов молитвы», «аллегория духовной жизни, послушания, веры, благая весть о грядущем спасении» [там же]. Ей вторит Е. Старшов, отмечая, что это произведение «таинственным образом показывает нам свершение подвига преподобных - достижение по воле Божией <...> через трудности, опасности и искушения» «сокровенного рая» [13, с. 77], или Царствия Божия, которое, согласно Евангелию, «внутрь вас есть».
Льюисовский «Покоритель.», родившийся на много веков позднее, доносит до нас отголоски этих проблем, облекая описание христианской жизни вообще (а не только монашеской) и ее сути в форму увлекательной сказочной истории. Поскольку повесть Льюиса являет собой реконструкцию «Плавания Брендана», то в ней сохраняются его ключевые идеи.
Прежде всего это идея жизни как дороги, по которой человек должен странствовать, словно пришелец и гость в этом мире. Это странствие проходит среди «стран», городов и населяющих их людей, являя собой путь к высшей цели даже тогда, когда на пути возникают тупики, опасные повороты и ложные указатели. Злоключения странников среди бушующих волн и на неведомых островах расценивались как длительное и трудное путешествие к Божественной истине и как становление собственной личности посредством похождения через различные испытания. Герои Льюиса садятся на корабль и устремляются туда, где «небо сходится с землёй», подобно кельтским монахам, избиравшим страннический образ жизни, дабы стать ближе ко Христу, ибо в повседневном мире всё давно упорядочено и расставлено по местам, Бога же следует искать [Шабанов 2011: 41]. Странствуя в поисках священной реальности, те и другие научаются решать духовные и нравственные вопросы, быть мужественными в испытаниях и не унывать. Персонажи обоих произведений встречаются с диковинами мира видимого, прикасаются они и к тому, что ожидает их в Мире Ином. Радость и страдания, бесчестье и праведность, нищета и изобилие,
опасности и чудеса - через всё это им необходимо пройти, прежде чем цель странствия будет достигнута.
Особого внимания заслуживает тот факт, что героям обоих произведений не дозволяется остаться в чудесном краю навсегда - каждый из них теперь должен вернуться в свой мир. Знакомство с более светлой и одухотворённой реальностью должно научить тех и других правильно жить в повседневной реальности, руководствуясь законами Высшей Правды, Мудрости и Красоты. Путешествие в Страну Аслана и поиски Земли Обетованной становится для героев своеобразной «духовной школой», где они проходят подготовку к сознательной и самостоятельной жизни [1, с. 131]. Отныне иноки должны сохранять взгляд на мир, которому их должно было научить плавание к Острову Святых - взгляд через призму Промысла о творении, воспринимая вечное и надмирное посредством временного и телесного, т.к. «сакральное раскрывается внутри профанного <...> как его тайная сущность, а не как недостижимый идеал», ибо «как Христос воплотился в человеке, так и Царство Божие воплощается в историческом и вполне человеческом сообществе». Так сакральное бытие оказывается не в будущем, а «здесь и сейчас», и «не вне человека, а в нем самом» [14, с. 4].То, что святой по возвращении поведает собратьям и соотечественникам, должно вдохновить их жить, «не угашая духа». В отличие от него, Эдмунд, Юстес и Люси сохранят в тайне плавание на Восток
- зато начнут столь же искусно отличать добро от зла и восстанавливать утраченную гармонию здесь, на земле, как они делали это там, по пути в Страну Аслана.
Показательно также, что в кельтской «Книге Мёртвых», посвящённой тайнам загробного мира, говорилось о том, что на пути посмертного странствия души время от времени возникают «остановки» или «привалы», в роли которых выступают чудесные острова, перекочевавшие затем в тексты «Плаваний.», в том числе и в «Плавание Св. Брендана», а оттуда - и в «Покоритель Зари», что сообщило им ещё одну функцию: они стали учить «искусству умирания» и «направлять душу на её пути в иной мир, полный опасности и чудес» [15, с. 85]. Тем более, что для двух из четырёх льюисовских героев это плавание на Восток и впрямь оказывается последним посещением волшебного мира: следующее их возвращение будет лишь после смерти и уже навсегда.
Несомненно, о «Покорителе Зари, или Плавании на Край Света» можно с уверенностью сказать, что в этом произведении (как, впрочем, и во всех других повестях «Хроник Нарнии») писатель подводит своих персонажей, себя и читателя к некому «горизонту, за которым - трансцендентное бытие, метафизическая реальность. Он переходит эту грань, выходя из профанного в сакральное. Его произведение - это путевые заметки, вехи, намеченные для того, чтобы и читатель совершил это мистическое восхождение и прошел процесс
сакрализации. Внутреннее зрение писателя с легкостью перемещается по мирам, переходит из одной реальности в другую и проводит по ним героя и читателя (читатель и оказывается героем, погрузившись в текст)» [14, с. 14], который таким образом получает возможность «преодолеть свою физическую природу и слиться с Абсолютом, открыв в себе священный миф» [там же].
Параллели между льюисовским текстом и текстом «Плавания Святого Брендана» возникают в разные моменты и на разных уровнях. Прежде всего это уровень сюжета: в «Покорителе Зари» не просто имеет место ситуация, близкая к описанной в «Плавании...» - льюисовская повесть являет собой оригинальную художественную реконструкцию этой ситуации. Во-вторых, аллюзии на «Плавание Св. Брендана» возникают на уровне персонажей: связь между судьбами её героев и героев бренданианы проявляется в образах «опоздавших», которые присутствуют на страницах обоих произведений и на которые возложена огромная смысловая нагрузка (хотя количество «лишних» в обоих текстах различно, да и «опаздывают» герои этих двух «Плаваний...» тоже по-разному), а также в символике имён некоторых из них (имена Каспиана и Брендана, объединённые «водной», «морской» семантикой и построенные по одной языковой модели). Кроме того, в обоих текстах персонажи выступают в качестве своего рода символов - символов разных уровней духовного состояния человечества, и таковых в том и другом случае насчитывается пять. В-третьих, аллюзии на ирландский миф о поисках Острова Святых появляются на уровне идей: оба текста являют собой «аллегорию духовной жизни»; их содержание определяют одни и те же фундаментальные идеи: идея жизни как дороги, по которой человеку нужно странствовать, идея пути к Богу как пути-испытания, пути-подвижничества, в процессе которого формируется новый взгляд на мир и происходит нравственное преображение личности. Предпринятый в статье сопоставительный анализ помог нам проследить, как идеологемы мифа о поисках Рая внедряются в художественную структуру текста, становясь основой для трактовки сюжетных ситуаций и оценки персональных характеристик героев.
Литература:
1. Афонина Ю.Н. Двоемирие в повествовательной структуре «Хроник Нарнии» К.С. Льюиса / Вестник Пермского государственного университета, Российская и зарубежная филология,2012, Вып.1 (17), с.130-137.
2. Гайне Дж. Анакер Нарния и нравственное воображение//««Хроники Нарнии» и философия: лев, колдунья и мировоззрение» М., Эскмо 2011, с.186-203.
3. Дэвис Б. Тотальное преображение: нравственное образование и встреча с
Асланом //« «Хроники Нарнии» и философия: лев, колдунья и мировоззрение» М., Эскмо 2011, с.153-171.
4. Литературный энциклопедический словарь. под общ. ред. В.М. Кожевникова, П. А. Николаева. - М.: Советская энциклопедия, 1987.
5. Меньюдж Э. Почему Юстес почти заслужил своё имя: критика современного секуляризма у Льюиса//««Хроники Нарнии» и философия: лев, колдунья и мировоззрение» М., Эскмо 2011, с.271-287.
6. Пенская Д.С. Ирландское «Плавание Брендана» и византийское «Сказание отца нашего Агапия»: возможные точки пересечения // Индоевропейское языкознание и классическая филология - XVII (чтения памяти И. М. Тройского).
- СПб., 2013. - С. 697-716.
7. Петровский И. Сказки для рыцарей старшего возраста ( Эл.ресурс: http:// namianews.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=189; дата обращения: 02.03.2014г.)
8. Плавание Св. Брендана // Средневековые предания о путешествиях, вечных странниках и появлении обитателей иных миров. - СП.: «Азбука-Классика», 2010.
9. Плавание Св. Брендана // Шабанов А.Ю. Святой Брендан Мореплаватель. Поиски Земли Обетованной. - Тверь, 2001.
10. Поликарпов B.C. Золотой век в истории мировой культуры. - Ростов-на-Дону
- Таганрог, 2000, с.4.
11. Рождественская М.В. Образ рая: от мифа к утопии. Серия “Symposium”, выпуск 31. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. С.31-46.
12. Сеннет Д. Достойный лучшего Бога: разнообразие религий в «Хрониках Нарнии» // ««Хроники Нарнии» и философия: лев, колдунья и мировоззрение» М., Эскмо 2011, с.321-339.
13. Старшов Е.В. Святые древней Ирландии. - М., изд. Сретенского монастыря, 2010.
14. Телегин С.М. Литература и мифологическая революция: Проблемы мифореставрации. Саарбрюккен, 2011. С.4.
15. Шабанов С.В. В стране фей и эльфов. - М.:ОГИ 2011.
16. Шабанов А.Ю. Кораблик Святого Брендана (эл.ресурс: http://missiaspb.ru/ page_175.html, дата обращения - 30.10.2013)
17. Шабанов А.Ю. Святой Брендан Мореплаватель. Поиски Земли Обетованной.
- Тверь, 2001.
18. Lewis C. S. The Chronicles of Narnia. London: HarperCollins Publisher, 2011.
19. Oxford Dictionary of English, third edition. Oxford University Press, 2011 (OED).
