Научная статья на тему 'Платоническая онтология Владимира Соловьева как основание его эстетической мысли'

Платоническая онтология Владимира Соловьева как основание его эстетической мысли Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY-NC-ND
550
45
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ПЛАТОНИЗМ / PLATONISM / ЭСТЕТИКА / AESTHETICS / ВСЕЕДИНСТВО / СОФИЯ / ИДЕЯ / IDEA / ЭЙДОС / EIDOS / INTEGRAL / SOPHIA

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Ковалева Елена Витальевна

В статье рассматривается вопрос о принадлежности философии В.С. Соловьева к традиции платонизма, дается анализ базовых онтологических установок философии В.С. Соловьева, выявляются черты онтологии, существенные с точки зрения формирования эстетической концепции.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Vladimir Solovyev’s Platonic Ontology as Basis of his Esthetical Thought

The article approaches V.S. Solovyev’s philosophy as a continuation of Platonic tradition, analyses its essentials most contributive to the formation of the philosopher’s aesthetic concepts.

Текст научной работы на тему «Платоническая онтология Владимира Соловьева как основание его эстетической мысли»

Е.В. Ковалева

ПЛАТОНИЧЕСКАЯ ОНТОЛОГИЯ ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА КАК ОСНОВАНИЕ ЕГО ЭСТЕТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ

В статье рассматривается вопрос о принадлежности философии В.С. Соловьева к традиции платонизма, дается анализ базовых онтологических установок философии В.С. Соловьева, выявляются черты онтологии, существенные с точки зрения формирования эстетической концепции.

Ключевые слова: платонизм, эстетика, всеединство, София, идея, эйдос.

По мнению В.В. Бычкова, философские идеи Владимира Соловьева послужили началом нового плодотворного этапа в развитии русской эстетики1. При этом планы Соловьева относительно написания крупной работы, посвященной эстетике, остались неосуществленными, и все наследие его эстетической мысли сводится к нескольким небольшим статьям. Объяснение этого парадокса заключается в том, что духом эстетизма проникнута вся философия всеединства - красота является в ней неотъемлемой характеристикой бытия, зримым воплощением истины. Н.В. Мо-трошилова прилагает к системе взглядов Соловьева такое специфическое определение, как эстетический идеализм. Эстетическая система его как бы растворена в онтологии, но при внимательном взгляде «вычитывается из корпуса текстов»2.

Общая эстетическая направленность мысли, тесная сопряженность онтологии и учения о прекрасном - характерные признаки философии платонизма.

На вопрос о том, является ли Соловьев платоником, среди исследователей его творчества пока не сложилось окончательного ответа. Так, Анатолий Тихолаз предваряет анализ платонических истоков философии Соловьева предупреждением, что его «нельзя

© Ковалева Е.В., 2014

просто назвать платоником - его система совершенно оригинальна и отнюдь не представляет собой одну из версий платонизма»3. В.Ф. Бойков же в статье, посвященной русскому мыслителю, напротив, с большой долей уверенности заявляет: «Соловьев как философ, бесспорно, принадлежит к мировому платонизму...»4.

Причина расхождения мнений, по-видимому, заключается не столько в различных трактовках творчества Соловьева, сколько в некоторой неопределенности понятия «платонизм».

Если под платонизмом понимать принципиальное и достаточно «буквальное» следование Платону, принадлежность Соловьева к числу платоников представляется спорной. Если же рассматривать платонизм как широкое явление в европейской философии, как парадигму, включающую в себя ряд оригинальных мыслителей, стоявших на позициях объективного идеализма и разрабатывавших проблемы, намеченные Платоном, то философия всеединства вполне может быть вписана в рамки данного понятия.

Пожалуй, единственным моментом, осложняющим попытки отнесения философии Соловьева к линии платонизма, является некоторый эклектизм его системы. Так, В.В. Зеньковский неоднократно подчеркивает, что его творчество «росло не из одного, а из нескольких корней»5. В соответствии с этим взглядом систему Соловьева сложно вписать в рамки одного направления. В результате этику Зеньковский связывает с влиянием Шопенгауэра, учение о Софии возводит к мистической традиции, вопросы онтологии в значительной части рассматривает как результат воздействия философии Шеллинга и Спинозы6. В то же время философию всеединства нельзя рассматривать как простое сочетание разнородных фрагментов.

Признавая, что система Владимира Соловьева является результатом синтеза элементов построений других мыслителей, мы оказываемся перед вопросом, чем руководствовался философ в выборе этих элементов?

Системы и учения, традиционно относимые к источникам философского творчества Соловьева, поражают разнообразием и почти полным отсутствием взаимного сходства: гностицизм и спинозизм, рациональная философия Канта и мистические прозрения Якова Бёме - представляются не просто противоположными друг другу, но находящимися в разных мыслительных плоскостях. Объединение здесь не могло строиться методом непосредственного сближения. Остается допустить наличие первоначального основания, потенциальная совместимость с которым тех или иных теоретических установок определяла предпочтения автора.

Чтобы выделить это основание, достаточно обратиться к базовым принципам философии всеединства. Как известно, система Соловьева в своей основе представляет учение, утверждающее материальный мир как объективную реальность, а идеальный - как реальность абсолютную, обладающую всей полнотой бытия, то есть представляет собой идеализм. При этом идея - одно из центральных понятий философии всеединства - выступает не только в качестве гносеологической единицы, но и, главным образом, в качестве единицы онтологической, что соответствует реализму в логике. Как главная онтологическая единица, идея принадлежит абсолютной реальности, то есть обладает качествами вечности и неизменности, которые переносятся также в сферу познания. Это приводит к априоризму в гносеологии. Итак, легко заметить, что основополагающие принципы философии Владимира Соловьева укладываются в рамки определения платонизма, данного его последователем П.А. Флоренским: «идеализм в философии, реализм в логике, априоризм в гносеологии, реализм в онтологии спиритуализма»7.

Таким образом, платонизм не просто стоит в ряду философских направлений, так или иначе повлиявших на творчество В.С. Соловьева, но занимает по отношению к его учению совершенно особую позицию. Он служит основанием для синтеза различных идей и составляет ту концептуальную основу, благодаря которой центростремительные тенденции берут верх над центробежными и обеспечивают философской системе Соловьева целостность и единство.

Можно также заключить, что философия Соловьева в структурном отношении делится на центр, который составляют принципы платонизма, и периферию, состоящую из элементов разнообразных философских систем, согласованных с этими принципами. При этом надо заметить, что периферийные элементы играют достаточно активную роль, являясь носителями и проводниками основополагающих принципов. Так, идея всеединства, занимающая центральное положение в философии Соловьева, восходит к платоническим построениям позднего Шеллинга, учение об идеях было воспринято им «в редакции» Юркевича и отчасти Лейбница, а идеал цельности, в полной мере отвечающий духу платонизма, унаследован от славянофилов.

Таким образом, платонизм проникает в философию Соловьева преимущественно «опосредованно», в виде тех разнообразных преломлений, какие он обретает в истории античной, западноевропейской, отечественной мысли. В то же время платонические источники философии всеединства зачастую несут на себе отпечаток

породившего их творческого импульса - философских идей Платона. По выражению А.Ф. Гараевой, идеальное умозрение Платона «всегда оставалось камертоном философской интуиции Соловье-ва»8, то есть представляла собой своеобразную внутреннюю норму.

Еще одно качество, сближающее Соловьева с Платоном, - владение образной, художественной формой. Редкое исследование творчества русского философа обходится без упоминаний его поэтических произведений. «Философию его можно и должно поверять поэзией.» - замечает по этому поводу С.Н. Булгаков9. И все же, особенно при сопоставлении с Платоном, можно заметить, что логос и эйдос зачастую существуют у Соловьева в разных ментальных пространствах. Его философские тексты претендуют на научную строгость и подчас кажутся нарочито сухими - в них бывает трудно угадать автора «Белых колокольчиков» или переводчика гофмановского «Золотого горшка». Стихи же, напротив, отличаются редкой свободой выражения, они игривы, иногда даже проказливы, ироничны и фантастичны, в них ощущается скорее дух мистики, чем любомудрия. Даже произведения, непосредственно отражающие некоторые философские представления автора, удивительно «не философичны». Так, в поэме «Три свидания», посвященной одной из центральных идей мыслителя - Софии, кажется, нет и намека на философию. София предстает в образе одновременно конкретном и фантастичном. Да и вся поэма в целом строится на соединении и ироничном сопоставлении возвышенной мечты и «житейских мелочей», так что на память приходят эстетика романтизма и сказки Гофмана.

София у Соловьева соединяет в себе качества живого образа и отвлеченной идеи, мифологемы и эпистемы, но эти две стороны раскрываются и подаются отдельно, независимо друг от друга. В какой-то степени попадание в «художественный» стиль Платона удается Соловьеву лишь в «Трех разговорах», и оговорка автора о нежелании «придумывать, подобно Платону» лишь подчеркивает момент переклички и подражания.

При всех перекличках и совпадениях философия Соловьева имеет существенное отличие от философии Платона и от античного платонизма в целом. Оно заключается в стремлении согласовать философские идеи с христианским учением. Как замечает В.Ф. Бойков, «все мистические предчувствия, метафизические замыслы и исторические пророчества Соловьева нерасторжимо связаны с христианством»10. Соловьев ставил перед собой задачу христианизации философской мысли, возвращения ее на путь гармонии веры и разума.

Христианское учение, как и платонизм, занимает особое место по отношению к системе Соловьева. Но, в отличие от платонизма, который представляет собой внутреннее основание системы, христианство представляет собой скорее внешнюю норму, находящуюся как бы «над» философскими построениями и служащую для них ориентиром. Таким образом, сближение философии и религии в его творчестве является преимущественно односторонним процессом. При этом платоническая, по своим исходным установкам, философия представляет собой то, что подвергается изменениям, а христианское учение задает главное направление этих изменений, результатом же становится система, которую можно обозначить как «христианский платонизм».

Тенденция постепенного приведения платонических установок в соответствие с духом и буквой христианского учения прослеживается уже в «Критике отвлеченных начал». Это сочинение буквально пронизано духом платонизма. В то же время здесь имеет место не прямое заимствование, но параллелизм, внутреннее сходство, вызванное общностью проблематики и целей. Центральной проблемой «Критики отвлеченных начал», несомненно, является проблема Абсолюта, которая в традициях платонизма ставится Соловьевым во взаимосвязь с гносеологией и эстетикой.

Если перейти от формы к содержанию, то и здесь обнаруживается ряд моментов, сближающих учение об истине Соловьева с представлениями Платона.

Первое, что обращает на себя внимание, - это противопоставление вечной и неизменной истины и случайного и изменчивого мнения, порожденного «здесь и теперь». Таким образом, истина перемещается Соловьевым в область абсолютного бытия.

Следующее положение, являющееся наиболее значимым, -придание истине бытийного статуса. «Истина заключается, прежде всего, в том, что она есть»11 - это простое утверждение, напоминающее исходную установку элеатов, позволяет Соловьеву подойти к центральному понятию его философии - понятию всеединства.

«Истина - это все» - в этом парадоксальном высказывании Соловьева содержится ключ к пониманию его гносеологических принципов. Истина для него не линейная цепь отвлеченных понятий, а безграничная интеллектуальная сфера, объединяющая все истинно сущее. Ложь для Соловьева не сущностна. Подобно тому как зло в христианском учении есть лишь недостаток добра, заблуждение для него есть только недостаток истины. Такая позиция объясняет его редкую научную толерантность - философские учения разделяются им не на истинные и ложные, а на более и менее истинные.

Каждый мыслитель, ученый, мистик воспринимает лишь какой-то участок целостной интеллектуальной сферы, и, чтобы составить «карту ее полушарий», необходимо объединить эти разрозненные данные. Таким образом, философия всеединства мыслится ее создателем как своеобразное всеединство философии, включающее в себя все наиболее плодотворные идеи, выработанные человечеством.

Итак, истина рассматривается Соловьевым как все, то есть как бесконечное множество, и в то же время для него она «не есть многое, а есть единое»12. «Но что есть "единое"?» - вопрошает следом Соловьев, и уже сам этот вопрос отсылает нас к платоновскому «Пармениду». Дальнейшие рассуждения, в которых разворачивается диалектика единого и многого, представляются на первый взгляд едва ли не повторением рассуждений греческого философа:

Прежде всего оно (единое. - Е. К.) есть, конечно, «немногое», то есть простое отрицание многого, тогда оно имеет многое вне себя, тогда оно существует вместе или рядом со многим, то есть оно уже не есть единое, а только одно из многого или часть (элемент) многого, тогда одно существует так же самостоятельно, как и другое (многое), и то и другое, то есть и единое и многое, могут иметь одинаковые притязания на истину; но в этом случае истина распадалась бы и противоречила бы сама себе13.

Соловьев не только дает логическое обоснование и диалектическое описание всеединого сущего, но и создает его образ как цельного единого и всеобъемлющего существа. Этот образ Абсолюта, увиденный Соловьевым сквозь призму платонических интуиций, соотносим с образом христианского Бога - живого, личностного, явленного в человеческом облике.

Усиление личностного начала и подчеркнутое внимание к проблеме человека как центрального звена в соединении феноменального и ноуменального миров - особенность, которая не только отличает построения Соловьева от Платона, но и представляет собой «попытку выйти за рамки традиционного (имперсонального) иде-ализма»14.

Абсолют трактуется Соловьевым не космически, но антропологически - образ космоса, господствовавший в античном языческом платонизме, уступает место образу человека. Однако человек при этом рассматривается Соловьевым не в экзистенциальном, а в идеальном плане, как «второе абсолютное». Проблема богоподобия решается им не столько в субъективном индивидуально-личност-

ном, сколько в объективном «космическом» масштабе: «Истинная жизнь индивидуальности в ее полном и безусловном значении осуществляется и увековечивается только в соответствующем развитии всемирной жизни <...> Наше личное дело подготовляется космическим процессом в природном мире, продолжается и совершается историческим процессом в человечестве»15. Ценность отдельного человека состоит в его причастности Божественной природе: «Так как для Бога, вечного и нераздельного, все есть вместе и зараз, все в одном, то утверждать какое-нибудь индивидуальное существо в Боге - значит утверждать его не в его отдельности, а во всем или, точнее, в единстве всего»16. Человек для Соловьева всегда часть человечества, которое рассматривается в отношении к Богу и вселенной. «Отправной точкой для обнаружения идеи всеединства, воплощаемой в человеческом мире, становится теологический и телеологический космологизм (человек трактуется как достижение «общекосмической цели» особыми средствами), объединенный с эстетическим идеализмом»11.

Таким образом, свойственный платонической философии объективизм проявляется и во взгляде Соловьева на человека. Однако «всеединое человечество» для него не пустая абстракция, а живая идея, явленная в прекрасном лике Софии Премудрости.

Эта концепция играет заметную роль в учении Соловьева о любви, которое тесно соприкасается с эстетикой. Высшим проявлением этого чувства для него выступает «половая любовь»18. Любовь к другому - чужому и «непохожему на тебя», наполняется высшим смыслом. В то же время любовь между полами внутренне противоречива, расколота, драматична. Соловьев выделяет в этом чувстве определенные уровни: нижний - животный инстинкт, унижает достоинство человека, следующий за ним - социальный, отмечен недостойным «низменным» прагматизмом. Только высший духовный уровень, связанный с моментом религиозным, мистическим, может называться подлинной любовью и приводить в состояние гармонии «нижние уровни».

Стремление выстроить иерархию, нижняя ступень которой лишается без связи с вершиной смысла и сущности, характерно для неоплатонизма, а трактовка высшей любви как духовной во многом напоминает Платона. Предмет любви выступает у Соловьева как предмет веры. Однако верить можно только в запредельное, не принадлежащее эмпирической реальности, поэтому духовная любовь направлена не на сам «предмет», а на «истинную идею любимого предмета». При этом «.предмет нашей верующей любви необходимо различается от эмпирического объекта нашей инстинктивной

любви, хотя и нераздельно связан с ним. Это есть одно и то же лицо в двух различных видах или в двух разных сферах бытия - идеальной и реальной. Первое есть пока только идея. Но в настоящей, верующей и зрячей любви мы знаем, что эта идея не есть наше произвольное измышление, а что она выражает истину предмета.»19.

Приведенный пассаж имеет отношение как к платонизму, так и к эстетике: истинный предмет любви усматривается где-то за и поверх эмпирически явленного субъекта. Это смотрение «сквозь и вверх», как способ эстетического восприятия, весьма характерен для платонической эстетики, особенно в ее русском варианте. Принцип усмотрения идеальной сущности за эмпирическим явлением затем будет детально проработан в трудах Павла Флоренского, для которого не только православная икона, но, фактически, всякое явление красоты при правильном взгляде на него способно стать окном в иную реальность.

Тесная связь эстетики с онтологией и гносеологией объясняет то неприятие «эстетического сепаратизма», которое Владимир Соловьев демонстрирует в статье «Первый шаг к положительной эстетике»: «.искусство не для искусства, а для осуществления той полноты жизни, которая необходимо включает в себя и особый элемент искусства - красоту, но включает не как что-нибудь отдельное и самодовлеющее, а в существенной и внутренней связи со всем остальным содержанием жизни»20.

Связь красоты и истины, с одной стороны, ставит искусство на высокую онтологическую ступень, с другой - делает проблематичным само его существование в привычной для европейской культуры форме свободного индивидуального творчества. Чтобы понять это, достаточно обратиться к данным Соловьевым определениям истины и лжи. Истина определяется как «то, что есть», и истинным знанием считается «знание того, что есть»21. Неистинное же - это вымысел, ложь и заблуждение: «.мы знаем, что это неистинное, хотя и существует, но существует только в субъекте (в его мысли и слове), вне же его не имеет никакого бытия. <...> мы именно потому и признаем вымысел таковым, то есть неистинным, что он не существует вне субъекта, в объективной реальности»22.

Если попытаться спроецировать этот «объективистский» принцип в область художественного творчества, можно заметить, что художнику предоставляются два пути: либо честное подражание природе как «тому, что есть» в окружающей реальности, либо воплощение того, «что есть» в «мире идей». В первом случае результат будет по своим эстетическим качествам скромно стоять ниже природного прототипа - как «копия копии». Во втором случае ре-

зультат творчества оказывается едва ли не выше идеального прототипа - он есть не копия, а воплощение. Воплощение же должно обладать сущностными качествами прототипа, в частности вечностью: «.явление действительности, ставшее прекрасным, то есть действительно воплотившее в себе идею, должно стать таким же пребывающим и бессмертным, как сама идея»23.

Сближение эстетики с учением об истине и бытии, осуществляемое Владимиром Соловьевым в духе платонической традиции, приводит его к своеобразному эстетическом максимализму - не позволяет признать искусство в его сложившихся и существующих формах удовлетворительным. Даже высшие его проявления оказываются лишь слабыми проблесками, бледными предвестьями того истинного состояния, которое получает у Владимира Соловьева название «свободной теургии».

Примечания

1 Бычков В.В. Русская теургическая эстетика. М.: Ладомир, 2007. С. 57.

2 Там же. С. 58.

3 Тихолаз А. Платон и платонизм в русской религиозной философии второй половины XIX - начала XX века. Киев: ВиРа «Инсайт», 2003. С. 162.

4 Бойков В.Ф. Соловьиная песнь русской философии // Соловьев: pro et contra. СПб.: РХГИ, 2001. С. 25.

5 Зеньковский В.В. История русской философии. Харьков; М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. С. 458.

6 Там же. С. 463.

7 Флоренский П.А. Смысл идеализма. Сергиев Посад, 1915. С. 3.

8 Гараева Г.Ф. Софийный идеализм как историко-философский феномен. М.: МГУ, 2000. С. 108.

9 Булгаков С.Н. Тихие думы. М.: Республика, 1996. С. 52.

10 Бойков В.Ф. Указ. соч. С. 20.

11 Соловьев В.С. Критика отвлеченных начал // Соловьев В.С. Сочинения. Т. 1. М., 1990. С. 691.

12 Там же.

13 Там же.

14 Кувакин В.А. Религиозная философия в России. Начало XX века. М.: Мысль, 1980. С. 18.

15 Соловьев В.С. Смысл любви // Соловьев В.С. Смысл любви. Избранные произведения. М.: Современник, 1991. С. 174.

16 Там же. С. 166.

17 Мотрошилова Н.В. Мыслители России и философия Запада. М.: Республика, 2006. С. 95.

18 В этом угадывается скрытая полемика с Н.Ф. Федоровым, влияние которого в «Смысле любви» заметно особенно отчетливо.

19 Соловьев В.С. Смысл любви. С. 166.

20 Соловьев В.С. Первый шаг к положительной эстетике // Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М.: Искусство, 1991. С. 95.

21 Соловьев В.С. Критика отвлеченных начал. С. 596.

22 Там же. С. 597.

23 Соловьев В.С. Общий смысл искусства // Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. С. 81.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.