Научная статья на тему 'Письмо американскому другу'

Письмо американскому другу Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
161
21
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ / ОДИНОЧЕСТВО / СТРАХ СМЕРТИ / КОМФОРТ / EXISTENTIALISMS / LONELINESS / FEAR OF DEATH / COMFORT

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Кочнев Роман Леонидович, Цветухина Екатерина Андреевна

Статья представляет собой комментарий и дополнительное исследование к переводу на русский язык статьи американского философа Джесси Гленн Грея «Идея смерти в экзистенциализме», опубликованной в этом журнале. Так как статья была написана в стиле эссе, в статье-комментарии авторы придерживаются эпистолярного жанра. Раскрывается идея экзистенциализма как своеобразной социальной теории.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Letter to American friend

This article is a commentary and additional study to translate into Russian the article of the American philosopher Jesse Glenn Gray «The idea of death in existentialism» published in this journal. In as much as article was written in the style of an essay, in the article-comments the authors stick to the epistolary genre. The idea of existentialism, as a specific kind of social theory, is revealed.

Текст научной работы на тему «Письмо американскому другу»

Позиции и А-Позиции

УДК 128

р. л. кочнев

е. д. цветухина

Омский государственный технический университет, г. Омск

ПИСЬМО АМЕРИКАНСКОМУ ДРУГУ

Статья представляет собой комментарий и дополнительное исследование к переводу на русский язык статьи американского философа Джесси Гленн Грея «Идея смерти в экзистенциализме», опубликованной в этом журнале. Так как статья была написана в стиле эссе, в статье-комментарии авторы придерживаются эпистолярного жанра. Раскрывается идея экзистенциализма как своеобразной социальной теории.

Ключевые слова: экзистенциализм, одиночество, страх смерти, комфорт.

Доктору философии Джесси Гленн Грею.

Здравствуй! Огромное спасибо за твою статью. Прочитав её, мы поняли, как, наверное, понял и ты в своё время, важность продвижения идей экзистенциализма в моей родной стране. Ведь, с метафизической точки зрения, Россия и Америка, писал Хайдеггер, суть одно и то же: безысходное неистовство разнузданной техники и построенного на песке благополучия среднего человека [1]. Именно поэтому мы решились на перевод твоей статьи на русский язык. Ведь ничто не продвигает идеи лучше, чем их разбор и дельная критика.

Если честно, изначально нас удивило, что экзистенциализмом занимаются люди в самом «сердце» аналитического мира. Хотя, надо признать, твоя биография больше напоминает жизненный путь Людвига Витгенштейна, нежели типичного американского профессора из провинциального штата Колорадо (впрочем, провинциальность — ваша общая с Хайдеггером черта). Ведь как иначе можно объяснить, что, получив степень доктора философии в Колумбийском университете в 41-м, ты сразу же отправился на войну? А после войны и увиденных своими глазами ужасов нацизма (описанных в книге [2], с успехом которой тебя явно можно поздравить), ты стал «самым известным адвокатом бывшего нациста..., знакомя американцев с немецкими корнями [экзистенциализма] и самим Хайдеггером» [3, р. 489]?! Личные встречи с Хайдег-гером, несмотря на твою близкую дружбу с Ханной Арендт [3, p. 487, 501], твои сравнения его с Ницше и библейскими пророками1 — всё это больше походит на сюжет закрученного психологического триллера, нежели на привычный жизненный путь заурядного доктора философии. Оставим, однако, твою биографию в покое и вернемся к статье, вызвавшей в нас такой живой отклик.

Прежде всего, нам бросились в глаза твои слова о социальном и о том скудном внимании, которое экзистенциализм ему уделяет. Проблема здесь, на наш взгляд, заключена в том, что в социальном,

как таковом, оказываются полностью стертыми любые следы смерти в том смысле, в котором о ней пытается говорить экзистенциальная философия. Любой социум (существами которого, как ты верно заметил, мы с необходимостью являемся) направлен на увеличение комфорта. Должно быть, ты ещё не слышал о молодом французском философе Мишеле Фуко, но в одной из своих работ он даёт очень интересный анализ санкций со стороны власти, направленных на вытеснение смерти из окружающего нас социального мира. В особенности мы бы выделили следующие его слова: «Усердие, с которым стараются замолчать смерть, связано не столько с той неизвестной ранее тревогой, которая якобы делает ее невыносимой для наших обществ, сколько с тем фактом, что процедуры власти неизменно от нее отворачиваются. Будучи переходом из одного мира в другой, смерть была сменой владычества земного на другое, несопоставимо более могущественное... именно на жизнь и по всему ее ходу власть устанавливает теперь свои капканы; смерть же теперь — ее предел, то, что от нее ускользает; смерть становится. самой «частной» точкой. Несомненно, впервые за всю историю биологическое здесь отражается в политическом» [4]. Именно в этом, как нам кажется, и заключается смысл утраты экзистенциальной философией социального. Экзистенциализм стремится вырваться из объятий социального; напротив, он вторгается на территорию личного и пытается говорить о принципиально некомфортных явлениях, окружающих нас, среди которых смерть — общепризнанный апогей неизбежно ожидающего нас дискомфорта. Социальное является прямым отрицанием всего некомфортного, в первую очередь именно смерти — в социальном, как таковом, для смерти просто нет места. Но что происходит в таком лишенном смерти мире? Как говорит об этом другой подающий надежды француз Ги Дебор, «отсутствие социальной смерти тождественно социальному отсутствию жизни»2 [5]. Впрочем, некоторые экзистенциалисты и сами (пусть и зачастую весьма

завуалированно) это признают. Например, твой молодой соотечественник Ирвин Ялом, хоть и отмечает спекулятивность слов Фрейда о том, что «человеческие группы, молекулы социума составлялись под действием страха смерти: первые люди жались друг к другу из боязни остаться одним и страха перед тем, что скрывалось во тьме» [6], сам неоднократно в неявном виде проводит эту мысль. Теперь ты понимаешь, к чему мы клоним? Современный кризис социального (или «отсутствие социальной жизни»), о котором ты и сам мне говорил, является очевидным стимулом для экзистенциального стремления рассматривать смерть как нечто интимное и сугубо личное. Причина тому — радикальная индивидуализация, поразившая жизненные центры Западной цивилизации, — индивидуализация как некое диалектическое отрицание их прежней предельной социальности. В конце концов экзистенциализм не зря нам столько говорит об анонимности масс, в которых скрывается современный человек.

Однако здесь, как нам кажется, необходимо сделать важную ремарку. У одного из твоих юных мы можем найти следующие слова: «Dasein не следует понимать, как некую персону, некого биологического человека, это скорее способ жизни или способ бытия» [7]. Это очень полезное замечание, потому что ты, как и многие другие философы, подчеркиваешь анонимность Das Man. Но вот то, что Dasein Хайдеггера или Existenz, если мы говорим о Ясперсе, также является, по своей сути, анонимным феноменом (хотя уже в совершенно другом смысле) отмечается довольно редко. В частности, с поразительной точностью это обстоятельство вскрывает сам Ясперс, когда пишет: «Анонимное — это и подлинное бытие человека, угрожающее исчезновением в рассеянии, и подлинное небытие, притязающее как будто на всю сферу существования [курсив наш — Е.Ц., Р.К.]» [8]. Таким образом, оба экзистенциалистских модуса существования (аутентичный и неаутентичный) существуют анонимно, или в анонимности. И вот тут на первый план выходит то, что считают противоположностью социального — одиночество. Если же мы попытаемся рассмотреть их через призму одиночества, то будет заметна их ключевая разница. Несмотря на то, что оба этих формата существования находятся в состоянии одиночества, то, что мы можем назвать «подлинным экзистированием», не принадлежит анонимности, но существует в ней всегда по собственной воле. Другими словами: Dasein — анонимен, поскольку одинок, а Das Man — одинок, потому и анонимен. Именно твой собственный вариант анонимности или, говоря иначе, принятый тобою вариант одиночества и конституирует твою смерть, которая выступает как бы последним штрихом твоего автопортрета. Как пишет русский философ Бердяев, «в предельной своей постановке проблема одиночества есть проблема смерти» [9]. Так, быть может, нам, имея разные смерти и разные анонимности, необходимо иметь ещё и разные варианты одиночества?

Многие исследователи [10, 11] считают, что в древности смерть присутствовала в совершенно ином виде, чем сейчас. Сталкиваясь с ней чаще, первобытные люди (некоторые исследователи даже говорят о похожем отношении к смерти и у греков, что лично у меня вызывает большие сомнения) пребывали в общественном-онтологическом страхе. Смерть окружала их группу со всех сторон, вынуждая объединяться ради выживания. Тогда как

современность, одарившая нас повышенным комфортом, занята не чем иным, как беспрестанным избавлением людей от смерти, и именно это ставит человека перед лицом нового страха. Преодолев своё социальное, став единичностью, персонифицированный человек сталкивается со смертью в новом личном-антропологическом страхе. Однако, как нам демонстрирует экзистенциализм, не все готовы принять себя личностью и нести ответственность за самих себя и своё бытие. Пытаясь избавиться от собственного одиночества и налагаемой им ответственности, человек стремится к бегству обратно в социальное, где этот страх не стоит прямо перед тобой, где тебе кажется, что ты уже не одинок, стоя напротив смерти.

В нашей статье (также посвященной проблеме смерти и, в первую очередь, в экзистенциальной философии) мы как-то отметили две основные тенденции: принятие личной смерти как аутентичное отношение к ней и уход от неё — как неаутентичное её понимание. Но, как представляется нам теперь, здесь все же остается место для критики. Ты, например, рассматривающий человека, в первую очередь, с социальной, а не личностной точки зрения, вполне можешь вменить нам то, что обозначенный нами общественный-онтологический страх перед смертью может быть истолкован как более аутентичный, нежели любое сугубо личное отношение к ней3. Ведь, по словам всё того же Ясперса, «я существую лишь в коммуникации с другими» [12]. И теперь, если вернуться к словам об общественном характере смерти у первобытных племён, здесь как раз и обнаруживается, что для них любая смерть (на охоте или на войне) — вовсе не экстраординарное событие. Напротив, смерть для них в порядке вещей, она представляет собой нечто неотъемлемое от их жизни. Одиночество гнало их друг к другу, чтобы вместе они могли противостоять смерти. Поэтому смерть рассматривалась как чисто социальный феномен, требующий для себя соответствующих ритуальных практик и обрядов.

Позднее, в Средние века, смерть в одиночестве (например, от рук разбойников в дороге) без необходимой церемонии считалась бесчестьем для умершего такой «неправедной» смертью [13]. Словно в насмешку над экзистенциальной философией, смерть воспринималась как «правильная», если она не принята в одиночестве, но должным образом погружена в социальное. Одиночество же, «открытое» человеком для себя, в XX веке рождено (как бы странно это ни звучало) не из его нахождения одним, но из его нахождения со всеми. Ницше удивительно точно описывает это, когда говорит: «Сотня глубоких одиночеств в совокупности образует город Венецию — это его очарование. Картина для людей будущего» [14, с. 254]. И как бы в унисон с философией экзистенциализма ни звучали слова Марка Аврелия или других стоиков, следует понимать, что все они рассматривают только смерть общественную-онтологическую. Экзистенциализм же (по крайней мере, изложенная Ясперсом вер-сия4) предлагает нам через личную смерть прийти к абсолютно новой социальности, в которой смерть больше не будет изгоняться из общества ради призрачного комфорта и которая, по меткому выражению совсем ещё юного француза Бодрийяра, станет не очередным пристанищем для «культуры смерти» [15, с. 234], а, напротив — сама обратится в культуру жизни. Ведь именно чрезмерная вовлеченность

в жизнь (или увлеченность тем, что мы под ней понимаем) нам и не даёт узнать, что же это такое — жизнь; и что такое, в конце концов, и сам человек? Не случайно Фуко (тот француз, о котором мы писали тебе выше) писал: «То, что прячет и закрывает, образуя темный занавес над истиной, — это, парадоксальным образом, сама жизнь. Смерть же, напротив, открывает для дневного света черный ящик тела» [16]. Другой человек перестанет быть анонимным для нас через своё принятие и проживание смерти как подлинно своей5.

Социальность одинокого6 — это предложение и даже, в некотором смысле, вызов, коренящийся в самом центре экзистенциальной мысли. Это в чём-то первобытный взгляд на мир как готовой к атаке на нас неизвестности. В этом смысле ты абсолютно прав: это действительно антисоциальная философия, поскольку она восстаёт против главного идола нашей цивилизации — против комфорта. Анонимности общественного комфорта она противопоставляет анонимность личности, исполненной страхом. И вполне возможно, что именно экзистенциализм станет той самой искомой многими новой религиозностью для современного мира, а точнее будет сказать — новой социологической теорией, о который ты и попытался рассказать нам в своей статье.

Примечания

1 Ведь это же ты писал: «Хотя эти слуги бога говорили загадками., но совершенно был ясен их посыл: наша цивилизация — обречена, а подавляющее большинство — слепо. только горстка восставших может быть спасена, те, кто обратит свой взор против спасающего «здравого смысла», против золотой середины. Только в предельном можно отыскать истину и подлинную жизнь. Только в восстании против традиции и установившихся порядков может человек достичь своей цели. Восстание этих аристократических озлобленных пророков против быстрого и свершившегося триумфа технологий. постепенной социализации всех отношений они противопоставляют радикальный индивидуализм» [17].

2 Сравни это с отрывком из Жана Бодрийяра: «Сама экзистенциальная ситуация современного человека тоже искажена, вовлечена в парадоксальную симулятивную тем-поральность .Борьба со смертью ведет к переносу смерти непосредственно в жизнь, к превращению жизни в "послежи-тие", "пережиточность", "доживание"» [15, с. 12].

3 Забавно, но, судя по переписке Ясперса с Хайдеггером, вопрос о том, «что можно считать подлинным», так никогда и не прозвучал открыто. По-видимому, потому что ими обоими предполагалось, что под «подлинным» каждый из них имеет в виду одно и то же. Впрочем, позднее это умалчиваемое расхождение дало о себе знать в ходе многочисленных и болезненных препирательств между Хайдеггером и Яспер-сом [18].

4 «Говоря, он [Хайдеггер] создает условия собственного говорения. Это для него, видимо, и означает быть вне оппозиции «коммуникация/не-коммуникация. После войны Хай-деггера обрекли на одиночество победители, но еще раньше он сам принял другое, сущностное, одиночество как дар. <.> Для такой философии ресурс одиночества, из которого она рождается, никогда не бывает достаточным, его всегда слишком мало. Это сущностное одиночество не имеет ничего общего со здравосмысловым одиночеством, одиночеством как некоммуникацией» [18, с. 35 — 37].

5 Например, Ясперс в связи со смертью Шелера пишет: «Столкнувшись со смертью, вдруг разом осознаешь, как относишься к человеку. Он как бы становится завершенным образом» [18, с. 156]; или, пользуясь уже словами известного

мексиканского поэта Паса: «Скажи мне, как ты умер, и я скажу тебе, кто ты» [19].

6 Ясперс, например, прямо указывает на то, что «одиночество не тождественно социологически отмечаемой изолированности. напротив: если я начинаю изолироваться, то. в предельном случае абсолютного обрыва коммуникации я перестаю быть самим собой, потому что я испаряюсь, становлюсь пустой точкой» [20].

Библиографический список

1. Хайдеггер М. Введение в метафизику / пер. с нем. Н. О. Гурчинской. СПб.: Высшая религиозно-философская школа, 1998. С. 119. ISBN 5-900291-10-3.

2. Gray J. G. The Warriors: Reflections on Men in Battle. Lincoln: University of Nebraska Press, 1998. 242 p. ISBN: 978-08032-7076-3.

3. Woessner M. J. Glenn Gray: Philosopher, Translator (Of Heidegger), and Warrior // Transactions of the Charles S. Peirce Society. 2004. Vol. 40, No. 3. P. 487-512.

4. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М.: Касталь, 1996. С. 242. ISBN 5-85374-006-7.

5. Дебор Г. Общество спектакля. М.: Логос, 2000. С. 90. ISBN 5-8163-0008-3.

6. Ялом И. Экзистенциальная психотерапия / пер. с англ. Т. С. Драбкиной. М.: Класс, 1999. С. 49. ISBN 5-86375-106-1.

7. Haugeland J. Reading Brandom Reading Heidegger // The European Journal of Philosophy. 2005. Vol. 13, No. 3. P. 421-428. DOI: 10.1111/j.1468-0378.2005.00237.x.

8. Ясперс К. Смысл и назначение истории. Духовная ситуация времени: пер. с нем. М.: Политиздат, 1991. C. 388. ISBN 5-250-01357-0.

9. Бердяев Н. А. О человеке, его свободе и духовности. Избранные труды. М.: Московский психолого-социальный ин-т, Флинта, 1998. С. 225.

10. Левинас Э. Избранное. Тотальность и Бесконечное. М.; СПб.: Университет. кн., 2000. C. 37.

11. Landsberg P.-L. Experience of Death // Maurice Natanson. Essays in Phenomenology. Springer Netherlands. 1966. P. 196. ISBN 978-94-015-2204-5.

12. Кочнев Р. Л., Цветухина Е. А. О двух пониманиях смерти в философской традиции // Омский научный вестник. Сер. Общество. История. Современность. 2017. № 2. С. 60-62.

13. Больнов О. Ф. Философия экзистенциализма. СПб.: Лань, 1999. С. 68. ISBN 5-8114-0120-5.

14. Сурова Е. Э. Европеец «отчужденный»: Персоналист-ская личность. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004. C. 110.

15. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть: пер. с франц. М.: Добросвет, 2000. 327 c. ISBN 5-7913-0047-6.

16. Фуко М. Рождение клиники. М.: Академический проспект, 2010. С. 203. ISBN 978-5-8291-1274-9.

17. J. Glenn Gray. Heidegger «Evaluates» Nietzsche // Journal of the History of Ideas. 1953. Vol. 14, No. 2. P. 306-307.

18. Мартин Хайдеггер / Карл Ясперс. Переписка 19201963 / пер. с нем. И. Михайловой. М.: Ad Marginem, 2001. 451 с. ISBN 5-93321-022-6.

19. Пас О. Поэзия. Критика. Эротика. М.: Русское феноменологическое общество, 1996. C. 27.

20. Ясперс К. Философия. В 3-х кн. Кн. 2. Просветление экзистенции / пер. с нем. А. К. Судакова. М.: Канон + , 2012. C. 65. ISBN 978-5-88373-290-3.

КочнЕв роман Леонидович, учебный мастер кафедры «Философия и социальные коммуникации»; магистрант гр. КРм-161 факультета «Элитное образование и магистратура». Адрес для переписки r-kochnev@mail.ru

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.