CC BY
146
«ПИСЬМА РУССКОГО ПУТЕШЕСТВЕННИКА»
Н.М. КАРАМЗИНА:
ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ И ЭСТЕТИКИ
Н.Г. Морозова
«Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина много раз становились объектом литературоведческих исследований как образец сентиментальной прозы конца XVIII столетия и как знаменательный пример трансформации широко распространенного в европейской и древнерусской литературе жанра путешествия. Настоящая работа - обращение к «Письмам русского путешественника» в свете проблемы историко-литературной интерпретации журнальной полемики начала XIX века, посвященной обсуждению возможностей живописного воплощения и достоверного освещения древней русской истории.
Как известно, «Письма русского путешественника» создавались под впечатлением путешествия по странам Западной Европы, предпринятого Карамзиным в 1789-1790 гг. Фрагменты «Писем» были опубликованы в «Московском журнале» (1791-1792), а спустя несколько лет - в 1797-1801 гг. - вышло их отдельное издание.
«Письма» - опыт чувственного познания мира, постижения «науки вкуса» [Карамзин 1984в, с. 125] и наслаждения изящным. «Множество прекрасных вещей, в которых надобно удивляться искусству рук человеческих» [Карамзин 1984в, с. 106], попадается на глаза путешественнику. Вещи эти - картины, скульптуры, произведения зодчества, искусные изделия из фарфора, драгоценные камни - вызывают эмоциональный отклик в душе героя и служат источником дальнейших размышлений. Это размышления об изящных искусствах вообще, о конкретных исторических событиях и судьбах легендарных личностей, запечатленных посредством изобразительных искусств. Ю.М. Лотман справедливо называет «Письма русского путешественника» произведением, «объединяющим художественный, познавательный и философский аспекты» [Лотман 1997, с. 489].
Наблюдая и осмысляя художественные вкусы Европы, юный путешественник везде находит свидетельства бережного отношения к
своей истории. Это своего рода культ истории. В многочисленных монументах, статуях, живописных полотнах воплотилось стремление европейцев увековечить свою историю, донести до потомков память о героическом прошлом, а также о знаменательных событиях и личностях современности. Под впечатлением от увиденного на одной из страниц «Писем» герой Карамзина восклицает: «У нас был свой Карл Великий: Владимир - свой Лудовик XI: царь Иоанн - свой Кромвель: Годунов - и еще такой государь, которому нигде не было подобных: Петр Великий. Время их правления составляет важнейшие эпохи в нашей истории и даже в истории человечества; его-то надобно представить в живописи, а прочее можно обрисовать, но так, как делал свои рисунки Рафаэль или Микель-Анджело» [Карамзин 1984в, с. 344]. Постоянно присутствующая в «Письмах русского путешественника» тема России1 здесь оказывается связанной с проблемой изображения русской жизни и русской истории: «Говорят, что наша история сама по себе менее других занимательна; не думаю: нужен только ум, вкус, талант. <...>Все черты, которые означают свойство народа русского, характер древних наших героев, отменных людей, происшествия действительно любопытные описать живо, разительно» [Карамзин 1984в, с. 344].
Важно заметить, что Карамзин - не первый, кто акцентирует проблему русской национальной истории, ее оценки, восприятия и необходимости художественной репрезентации. Предшественником Карамзина на этом поприще является М.В. Ломоносов. Созданные им в 1764 г. «Идеи для живописных картин из российской истории» представляют развернутый тематический план картин для украшения покоев Екатерины II. Обращение Ломоносова к отечественной истории было обусловлено эстетическими установками русского классицизма, по преимуществу искавшего образцы для подражания в героическом прошлом своего государства, а не в античности, как это делал классицизм европейский. Избранный предмет позволял Ломоносову реализовать обязательную для классицистических произведений русской литературы дидактическую и познавательную направленность, способство-
1 Тема России сама по себе занимает важное место в «Письмах русского путешественника» Карамзина. С ней связана проблема становления русского национального самосознания и отражения данного процесса в литературе XVIII века. Подробному освещению созданного на страницах «Писем» образа России и русской нации посвящена статья Д.П. Николаева [Николаев 2005].
вал воспитанию патриотического духа и гражданского долга, являвшихся для того времени мерой общественной ценности каждого отдельно взятого человека.
Организуя материал древней российской истории в сюжеты для возможных картин, Ломоносов исходит из понимания живописи как искусства, способного «отменою цветов, света и тени» [Ломоносов 1980, с. 402] перенести в настоящее «минувшия российския деяния» [Ломоносов 1980, с. 402], чтобы «показать древнюю славу праотцев наших, счастливыя и противныя обращения и случаи и тем подать наставление в делах, простирающихся к общей пользе» [Ломоносов 1980, с. 402]. Критерий пользы как руководство на этапе отбора исторического материала, сменяется в тексте «Идей» рекомендациями относительно достижения максимального художественного эффекта и фактической точности. Как, например, это явствует из описания «Единоборства князя Мстислава»: «Редедя, князь косожский, вызвал на поединок князя Мстислава Владимировича с тем, чтобы победителю достались войска с женою и с детьми. Мстислав был, как описывают, тучен, бел и красноволос. Редедя, натурально рассудить, должен быть смугл, как азиатец. Мстислав поборол. Войско стояло по обеим сторонам близ Дону. Кроме усилования борцов, разные страсти обеих сторон смотрителей изобразить требует искусства» [Ломоносов 1961, с. 462].
Патриотические тенденции русской литературы XVIII века были восприняты Карамзиным и нашли отражение в литературно -публицистическом творчестве и в его деятельности как историка. Приведенная выше цитата из «Писем русского путешественника» позволяет судить о критериях отбора, принципах и способах репрезентации исторических событий. Главным оказывается не столько познаватель-ность, сколько «привлекательность» и «занимательность» материала, способного привлечь внимание широкого круга читателей: «Можно выбрать, одушевить, раскрасить, и читатель удивится, как из Нестора, Никона и проч. могло выйти нечто привлекательное, сильное, достойное внимания не только русских, но и чужестранцев» [Карамзин 1984в, с. 344]. Граница между словесным и живописным искусством у Карамзина исчезает. Изобразительно-выразительное начало свойственно и литературе, и живописи, но его максимальное проявление определяется индивидуально-авторскими способностями. Так, создатель «Российской истории» Левек оценивается как писатель не без дарования: «<...>Рассказывает довольно складно, судит довольно справедливо, но кисть его слаба, краски не живы; слог правильный, логический, но не быстрый» [Карамзин 1984в, с. 344]. «К тому же, - добавляет герой Ка-
рамзина, - Россия не мать ему; не наша кровь течет в его жилах: может ли он говорить о русских с таким чувством, как русский?» [Карамзин 1984в, с. 344]. Как мы видим, словесное произведение оценивается с позиции живописного искусства, а его автор - с позиции русского национального самосознания.
Параллель между писателем и художником оказывается очень устойчивой. Писатель-историк должен быть живописцем и русским по духу - мысль, настойчиво звучащая в тексте. Это тем более важно в плане того, что именно живописный код в «Письмах русского путешественника» оказывается превалирующим в восприятии и оценке произведений разного рода искусств - музыкальных, драматических, литературных, - а также реалий окружающей действительности2. Оценка живописной репрезентативности русской истории, которую можно «раскрасить» [Карамзин 1984в, с. 344], «описать живо, разительно» [Там же] при наличии «ума, вкуса, таланта» [Там же], - свидетельство тесной взаимосвязи проблем истории (фактического содержания) и эстетики (художественного воплощения). Писатель (художник) должен заинтересовать читателя (зрителя), занять его воображение, тронуть чувства, то есть вызвать эмоциональную реакцию, - задача, вполне понятная с позиций Карамзина-сентименталиста. При этом в самих описаниях произведений искусства, как отмечает большинство исследователей, сентименталистские и предромантические настроения соединяются с традиционно-классицистическими представлениями об искусстве.
Заметим также, что речь в данном фрагменте «Писем» идет об историческом сочинении. С позиции Карамзина, помимо познавательной ценности оно должно обладать ценностью художественной. В восприятии классицистов, как известно, проза, будучи средством научной и деловой речи, оценивалась как явление внелитературное. Новые тре-
2 Так, например, описание театральной постановки строится как описание картины - в ней видит герой игру красок и светотени: «Трагедии их [французов. - Н.М.] наполнены изящными картинами, в которых весьма искусно подобраны краски к краскам, тени к теням <...>» [Карамзин 1984в, с. 322]. Поэт у Карамзина - «изображает [курсив наш. - Н.М.] карандашом на бумаге» [Карамзин 1984в, с. 479]. В письме из Эрменонвиля сад по живописности и красоте подобен картинам Пуссена: «<...>Дикая лесная пустыня обратилась в прелестный английский сад, в живописные ландшафты, в Пуссеневу картину» [Карамзин 1984в, с. 409].
бования, предъявляемые Карамзиным к прозе, суть требования эстетического характера, свидетельствующие об отсутствии границы между научностью и литературностью как показателями объективности и принадлежности к области искусства (то есть субъективного восприятия) соответственно. Категория документальности соединяется у Карамзина с категорией занимательности, что рождает новую эстетическую установку, проявившуюся в последующем литературном развитии. Это характерная для эпохи романтизма ориентация художественной литературы на стиль и манеру научных сочинений и наоборот. «Занимательность» в контексте «Писем» имеет два уровня реализации: занимательность на уровне содержания (занимательность материала самого по себе) и занимательность на уровне формы (занимательность представления). В изначальной занимательности отечественной истории Карамзин относительно уверен, проблема заключается в адекватной форме ее представления.
Эстетические воззрения и историческая концепция Карамзина, проходящие этап зарождения и становления в «Письмах», получают дальнейшее осмысление в его статье «О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств», опубликованной под анонимной подписью «О.О.» в 1802 году в № 24 издаваемого им «Вестника Европы». Данная работа явилась откликом Карамзина на предложение графа Строганова, президента Академии Художеств, задавать воспитанникам темы из отечественной истории, и в тоже время сама вызвала ответную реакцию. Это опубликованные в «Северном Вестнике» 1804 года «Предметы для Художников из Российской Истории и прочих сочинений» А.А. Писарева и «Критические примечания, касающиеся до древней Славяно-русской истории» А. Тургенева. Все три статьи строятся на объединении историкокультурного, познавательного и художественного аспектов. Это обширный, сюжетно-организованный исторический материал для будущих живописных работ. Сочинения А. Тургенева и А.А. Писарева изначально заданы как образцы «критической разборчивости» [Северный Вестник 1804, с. 13]. В результате одни и те же события древней истории России получают в трех полемически связанных статьях разное художественное решение. Это разное видение живописного воплощения и акцентировка разных деталей и моментов. «<...>Вот минута для живописца!» [Карамзин 1984б, с. 158] - восклицает Карамзин на страницах «Случаев». Вариативность представленного материала, выявление целого ряда «живописных» моментов в пределах одного исторического сюжета демонстрирует широту интерпретационного поля рус-
ской истории, открывая художнику перспективу выбора. Сам характер и способ «словесных демонстраций» в названных сочинениях, по сути, является продолжением традиции, идущей от живописных «Идей» Ломоносова.
Как и героя «Писем», Карамзина при создании «Случаев» направляет эстетическое чувство, проявляющееся в отборе наиболее драматичных и значимых моментов русской истории и соотнесении их с возможностями живописного искусства, а также с потребностями публики в занимательном и изящном. Задача «прославлять русское» [Карамзин 1984б, с. 154] и приучать россиян «к уважению собственного» [Там же] возлагается на художников, так как «не только историк и поэт, но и живописец и ваятель бывают органами патриотизма» [Там же]. Более того, как считает Карамзин, искусностью и эффектностью исполнения, обеспечивающей первоначальный интерес и любопытство со стороны публики, художник может способствовать развитию познавательного интереса: «Если исторический характер изображен разительно на полотне или мраморе, то он делается для нас и в самых летописях занимательнее [Курсив наш. - Н.М.]: мы любопытствуем узнать источник, из которого художник взял свою идею, и с большим вниманием входим в описание дел человека, помня, какое живое впечатление произвел на нас его образ» [Карамзин 1984б, с. 154]. Отсюда рождается тезис, являющийся глубинным основанием системы эстетических воззрений Карамзина и мотивацией его обращения к истории российского государства: «<...>Надобно знать, что любишь [т.е. свое отечество. -
Н.М.]; а чтобы знать настоящее, должно иметь сведение о прошедшем» [Карамзин 1984б, с. 154]3. «Зная совершенно историю нашу, имея вкус просвещенный и любовь к художествам» [Карамзин 1984б, с. 155], нужно «оживить для нас ее великие характеры и случаи» [Карамзин 1984б, с. 154]. Таким образом, отношения науки (истории) и искусства выстраиваются у Карамзина по принципу взаимообусловленности и взаимодействия.
Идея взаимодействия науки и искусства в развитии природных дарований, «просвещенного вкуса» и утолении духовных потребностей является центральной в другой статье Карамзина, написанной и опубликованной несколькими годами ранее, - «Нечто о науках, искусствах
3 А.Г. Верещагина справедливо отмечает, что это «одна из причин, почему Карамзин на долгие годы превратился в историка: так он исполнял свой патриотический долг литератора. К тому же призывал он художников и скульпторов» [Верещагина 2004, с. 223].
и просвещении» (1793). Полемизируя с Ж.Ж. Руссо, Карамзин формулирует в данной работе собственное понимание сущности науки и искусства, которое заключается в единстве их природной основы. Свойственное человеку «стремление к улучшению бытия своего» [Карамзин 1984а, с. 48] породило, по его мнению, два вида искусств - «полезные искусства» и «изящные искусства». Так как в представлении Карамзина «искусства и науки неразлучны с существом нашим» [Карамзин 1984а, с. 49], они тесно связаны и между собой: «Искусства и науки, показывая нам красоты величественной натуры, возвышают душу, делают ее чувствительнее и нежнее, обогащают сердце наслаждениями и возбуждают в нем любовь к порядку<...>» [Карамзин 1984а, с. 58]. Всякий, кто обращается к плодам искусства и науки, «делается лучшим человеком и спокойнейшим гражданином» [Там же].
Хронологическое расположение исторического материала -общий принцип статей. В «Случаях и характерах в российской истории» Карамзина намечен дополнительный критерий - топографический: «Пусть в залах петербургской Академии художеств видим свою историю в картинах; но в Владимире и в Киеве хочу видеть памятники геройской жертвы, которою их жители прославили себя в тринадцатом веке. В Нижнем Новгороде глаза ищут статуи Минина, который, положив одну руку на сердце, указывает другою на Московскую дорогу» [Карамзин 1984б, с. 162]. Карамзин не только предлагает сюжеты для живописных и скульптурных работ, но и принцип размещения этих произведений, способный обеспечить максимальный эффект воздействия патриотических идей и «сильное влияние изящного на образование душ» [Там же]. Не вызывает сомнения, что сама идея «топографии» геройства обязана «Письмам русского путешественника».
Каждая статья наполнена авторскими рассуждениями, критическими разборами и аналитической переработкой и осмыслением доподлинно известных исторических фактов и сведений, относящихся к области догадок и предположений. Критерий занимательности в отборе материала соединяется с критерием достоверности (истинности) для достижения объективности и фактической точности живописного представления событий русской истории. Так, Карамзин возвращается к теме, поднятой на страницах «Писем русского путешественника», -судьбе дочери князя Ярослава, Анны: «Я напрасно искал гробницы Ярославовой дочери, прекрасной Анны, супруги Генриха I, которая по смерти его вышла за графа Креки и скончала дни свои в Жанлизском монастыре, ею основанном; другие же историки думают, что она возвратилась в Россию» [Карамзин 1984в, с. 400]. Судьба принцессы Ан-
ны, занимающая мысли героя «Писем», для автора «Случаев» - исторический факт, имеющий неопровержимые доказательства: «Некоторые из критиков российской истории не хотят верить, чтобы Генрих I, король французский, был женат на Ярославовой дочери Анне, потому что летописи наши молчат о сем браке <...>. На сию критику возражаем: 1) что наши летописи весьма неполны; 2) что все французские согласно называют супругу Генриха русскою принцессою Анною, дочерью Ярослава (имена, которые без сего случая едва ли могли бы им быть известны); 3) что еще гораздо прежде (в девятом веке, по летописям Бертинским) были уже в Германии послы русские <...>» [Карамзин 1984б, с. 159]. Это пример объективной и принципиальной позиции Карамзина-историка: достоверность события на первом месте, и уже потом идет оценка его занимательности, потенциальных изобразительно-выразительных возможностей: «Одним словом, замужество Анны Ярославовны имеет всю историческую достоверность - и я хотел бы оживить на полотне сию любезную россиянку; хотел бы видеть, как она со слезами принимает благословение Ярослава, отдающего ее послам французским. Это занимательно (Курсив наш. - Н.М.) для воображения и трогательно для сердца» [Карамзин 1984б, с. 160].
Будучи «согласен с историческою истиною» [Северный Вестник 1804, с. 18] и занимателен, избранный предмет вместе с тем, с точки зрения А.А. Писарева, должен быть понятен зрителю и благочестив. Первое предполагает узнаваемость исторического события и ясность идейного замысла, второе - соответствие христианскому духу. Два этих дополнительных требования существенно ограничивают выбор материала из истории языческой Руси. Категорично отвергается, например, автором «Предметов» предлагаемая Карамзиным картина мщения Ольги древлянам: «Такие, говорю, предметы весьма не хороши. - Почему не представить Ольгино святое крещение в Цареграде, первый луч нашей христианской веры? Сия картина была бы великолепна <...>» [Северный Вестник 1804, с. 31]. Здесь следует заметить, что, осознавая «торжественное великолепие» [Карамзин 1984б, с. 157] картины крещения, Карамзин отвергает ее по одной объективной причине: «Ольга в то время была уже немолода» [Там же]. Отступить от достоверности в изображении нельзя, поэтому критерий вкуса - эстетичности визуализируемого - у Карамзина берет верх над христианской патетикой. Живопись должна являть гармонию и быть приятной зрителю. Данное требование, предъявляемое не только к работе художника, но к любому творению искусства, отчетливо сформировалось еще в ходе работы Карамзина над статьей «Что нужно автору?» (1793).
Опубликованная одновременно с уже упомянутой статьей «Нечто о науках, искусствах и просвещении», она носит программный характер - отображает систему эстетических воззрений Карамзина-сентименталиста. Одним из необходимых качеств творческой натуры должна быть ее устремленность к изящному. Поэтому, как отмечает Карамзин, «когда ты хочешь писать портрет свой, то посмотрись прежде в верное зеркало: может ли быть лицо твое предметом искусства, которое должно заниматься одним изящным, изображать красоту, гармонию и распространять в области чувствительного приятные впечатления?» [Карамзин 1984г, с. 61]. И далее: «Если творческая натура произвела тебя в час небрежения или в минуту раздора своего с красотою: то будь благоразумен, не безобразь художниковой кисти<...>» [Там же]. Таким образом, за одной оговоркой Карамзина в «Случаях» вскрывается целая система эстетических установок, сущностно значимых для подлинного искусства.
Задача, которую ставит Карамзин перед художниками, - не просто изобразить событие, но передать дух времени, что подразумевает содержательное обогащение картины и, следовательно, повышение ее познавательной и художественной ценности. С точки зрения А. Тургенева, Карамзину это удается не всегда. Автор «Критических примечаний» указывает на идилличность некоторых картин «Случаев», вступающую в противоречие с требованием фактической точности. А.А. Писарев возражает Карамзину и А. Тургеневу одновременно, считая, что оба автора «не со всем согласны с историческою истиною» [Северный Вестник 1804, с. 18].
По сути, все три статьи, созданные с «живым удовольствием» [Карамзин 1984б, с. 161] и «любовью к изящному» [Северный Вестник 1804, с. 10], - самоценные сочинения-исследования. Это разыскания в древней истории отечества и одновременно ее живописное видение, способное в перспективе воздействовать на ум и чувства сограждан в целях нравственного и душевного их совершенствования. Общность трех историко-эстетических концепций обусловлена сходством категориально-понятийного аппарата (понятия вкуса, истинности, занимательности), соответствующего новому этапу литературного развития и новому типу общественного сознания. «Критические примечания» в адрес Карамзина не мешают сближению всех трех статей в осмыслении актуальности проблем русской национальной истории и эстетических установок исторического жанра в литературе и живописи, намеченных уже в «Письмах русского путешественника». «Письма русского путешественника» Карамзина открывают истоки журнальной поле-
мики начала XIX века, позволяя проследить становление русской литературно-художественной критики, оценить ее роль в историколитературном процессе.
Литература
1. Верещагина А.Г. Критики и искусство: Очерки истории русской художественной критики середины XVIII - первой трети XIX века. - М., 2004.
2. Карамзин Н.М. Нечто о науках, искусствах и просвещении // Карамзин Н.М. Сочинения: В 2 т. - Л., 1984а. - Т.2.
3. Карамзин Н.М. О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств // Карамзин Н.М. Сочинения: В 2 т. - Л., 1984б. - Т. 2.
4. Карамзин Н.М. Письма русского путешественника // Карамзин Н.М. Сочинения: В 2 т. - Л., 1984в. - Т. 1.
5. Карамзин Н.М. Что нужно автору? // Карамзин Н.М. Сочинения: В 2 т. - Л., 1984г. - Т. 2.
6. Ломоносов М.В. Идеи для живописных картин из Российской истории // Ломоносов М.В. Сочинения. - М.; Л., 1961.
7. Ломоносов М.В. Слово благодарственное Ея Императорскому Величеству на освящение Академии Художеств, именем ея говоренное // Ломоносов М.В. Избранная проза. - М., 1980.
8. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. «Письма русского путешественника» Карамзина и их место в развитии русской культуры // Лотман Ю.М. Карамзин. - СПб., 1997.
9. Николаев Д.П. «Я вспомнил Россию, любезное отечество.»: Россия, русские люди и русская нация на страницах «Писем русского путешественника» Н.М. Карамзина // Русская литература как форма национального самосознания. XVIII век. - М., 2005.
10. Северный Вестник. - 1804. - Ч.4.
