CC BY
10
В статье идет речь о необходимости радикального изменения направленности структурной политики государства в нефтегазовом секторе. Нефтяные гиганты могут прекрасно обходиться без государственной помощи, а вот средний и мелкий бизнес обречен влачить без нее жалкое существование. Формирование мощной прослойки дееспособных независимых компаний является необходимым условием противодействия монополизму, без чего нельзя всерьез рассуждать ни о благоприятных перспективах развития отрасли, ни
0 национальной энергетической или экономической безопасности.
Пирамида Хеопса против Пизанской башни
Организационные структуры в нефтегазовом секторе
Н. В. БОЗО,
Новосибирский государственный технический университет, В. В. ШМАТ, Институт экономики и организации промышленного производства СО РАН, Новосибирск
«Пирамида Хеопса» по-американски и «Пизанская башня» по-русски
Организационная структура нефтегазового сектора США похожа на пирамиду. Ее верхушку образуют пять транснациональных, а точнее - интернациональных «мегакомпаний» (majors). Далее вниз следуют друг за другом расширяющиеся слои или этажи независимых от majors компаний: сначала очень крупные, каждая из которых владеет активами свыше
1 млрд дол., затем - крупные, с активами в сотни миллионов долларов, а за ними - средние, мелкие и очень маленькие («микро») компании. Всего в этой отрасли в США действует несколько десятков тысяч хозяйственных субъектов, в том числе в сфере нефте- и газодобычи - более 20 тыс.1
1 При подготовке статьи использованы информационные материалы интернет-сайтов федеральных и региональных органов власти России и США. журналов «Нефтегазовая вертикаль», «Нефть России», Fortune, Oil and Gas Journal, электронных информационных агентств, российских и зарубежных нефтегазовых компаний.
© ЭКО 2007 г.
Нынешние majors в Штатах - уже далеко не те, что были 10-15 лет назад. Эти мегакомпании нередко характеризуются эпитетом enormous, т. е. из ряда вон выходящие. Все они входят в первую десятку наиболее богатых частных компаний мира, по версии журнала Fortune. К примеру, крупнейшая нефтяная компания США (и самая богатая на сегодняшний день в мире) ExxonMobil образовалась в результате слияния первой и второй по величине нефтяных компаний - Exxon и Mobil. British Petroleum (ВР) стала такой, какой она является сегодня, после поглощения нескольких отнюдь не маленьких американских компаний.
Всего, не учитывая majors, в США насчитывается более 40 нефтяных компаний-миллиардеров. Крупнейшая из них по итогам 2005 г. - Occidental Petroleum - владеет активами стоимостью в 32 млрд дол. Но лидер среди независимых многократно отстает от majors: почти в 4 раза от замыкающей «большую пятерку» ChevronTexaco и в 7 раз - от лидера ExxonMobil. Средняя величина активов у компаний рассматриваемого класса составляет 8 млрд дол., что примерно в 20 раз меньше, чем в среднем у одной majors.
Отметим, что после волны слияний и поглощений среди majors подобные тенденции активизировались и во «втором дивизионе» американских нефтяных компаний.
В нефтегазовом бизнесе США компаний-миллионеров насчитывается более 70, в том числе с активами свыше 100 млн дол. -более 30. Суммарная стоимость активов компаний данного класса составляет примерно 15 млрд дол. (для сравнения: стоимость активов одной только ChevronTexaco превышает 127 млрд дол.).
Схожая организационная структура характерна и для нефтегазового сектора некоторых других стран, например, Канады и Австралии. Но по общей численности и стоимости компаний американский нефтегазовый сектор является самым большим в мире.
Организационная структура российского нефтегазового сектора имеет принципиально иной вид и напоминает собой башню. Ее верхний ярус, как и в США, образует небольшое число крупнейших компаний, но на этом сходство заканчивается. Нижние этажи конструкции, которые заняты крупными, средними и мелкими компаниями, почти столь же малочисленны по составу, как и верхний этаж.
В настоящее время в России реально работает лишь порядка 150 независимых нефтегазовых фирм и компаний, занятых в сфере добычи и переработки нефти и газа. Однако независимость российских «независимых» зачастую весьма условна, поскольку многие из них фактически являются дочерними или «внучатыми» структурами более крупных компаний. Во многих случаях инициаторами и участниками создания независимых нефтегазодобывающих компаний выступали региональные органы государственной власти, стремившиеся таким образом приобщиться к контролю над ситуацией и финансовыми потоками.
Наиболее обширный слой независимых компаний присутствует в сфере сбыта. Практически в любом российском регионе действует по нескольку десятков независимых неф-тетрейдеров, а в Москве - более 200. Но эти компании не играют системообразующей роли в функционировании сектора, и в рамках наших архитектурных ассоциаций их следует рассматривать не как несущий этаж строения, а скорее как прилегающую к нему площадку.
Процесс формирования вертикально интегрированных нефтегазовых компаний в России начался в 1992 г. в ходе проведения общей реформы отрасли на основе рыночных принципов. Предполагалось создание 10-12 компаний, которые должны были образовать костяк новой организационной структуры сектора. Однако к настоящему времени осталось всего лишь пять в полном смысле слова самостоятельных компаний класса majors: «ЛУКОЙЛ», «ТНК-ВР», «Сургутнефтегаз», «Роснефть» и «Газпром». Это стало результатом слияний и поглощений, охвативших российский нефтегазовый сектор в XXI веке.
Первой жертвой стала «Восточная нефтяная компания», которая в 2002 г. вошла в состав «ЮКОСа», ныне объявленного банкротом и пребывающего под конкурсным управлением. Компания «ТНК-ВР» образовалась путем слияния в 2004-2005 гг. «Тюменской нефтяной компании» (ТНК), «СИДАНКО», «ОНАКО» и российского подразделения British Petroleum. «Роснефть» стала владелицей «Юганскнефтегаза» - некогда главного добывающего подразделения НК «ЮКОС». Контроль над «Славнефтью», формально сохраняющей самостоятельность, поделили между собой «ТНК-ВР» и «Сибнефть». Последняя в 2006 г. была куплена «Газпромом», сменила место регистрации и отныне носит название «Газпромнефть».
Все российские majors проводят весьма агрессивную политику по расширению активов за счет скупки независимых компаний. К примеру, «ТНК-ВР» на сегодня полностью или частично владеет активами прежде независимых «Роспан Интернэшнл», «Югранефть», «Ваньеганнефть», «РУСИА Петролеум» и др. А «Газпром» в 2006 г. приобрел 20%-й блокирующий пакет акций крупнейшей российской независимой газодобывающей компании «НОВАТЭК».
Впрочем, такая же линия поведения характерна и для лидеров среди независимых компаний. Например, крупнейшая независимая нефтяная компания «РуссНефть» (которая на 170 месторождениях добывает порядка 17 млн т нефти в год, имеет интересы в 20 регионах России и позиционирует себя как вертикально интегрированная) в значительной степени сформировалась за счет приобретения активов «на стороне», а сейчас вместе со своими «старшими собратьями» активно охотится за осколками обанкротившегося «ЮКОСа».
Можно утверждать, что среднюю часть конструкции российского нефтегазового сектора образуют крупные независимые компании и компании, входящие в сферу влияния majors.
В основании башни находится не слишком мощная прослойка средних и мелких компаний, каждая из которых, как правило, специализируется лишь в одной сфере нефтегазового бизнеса. Любопытно отметить, что наибольшее число нефтедобывающих компаний (более 30) сосредоточено в Республике Татарстан, что обусловлено, с одной стороны, особенностями сырьевой базы, а с другой - целенаправленной политикой республиканских властей
по стимулированию разработки истощенных и низкопродуктивных месторождений, представляющих собой основное поле деятельности для малых и средних компаний.
Во многом схожая с российской структура имеет место и в нефтегазовом секторе большинства европейских государств. При этом в основных добывающих странах (Норвегии и Великобритании) значительная нагрузка по выполнению практических функций, связанных с освоением нефтяных и газовых месторождений, ложится на иностранные компании - все те же majors или их инкорпорированные подразделения. На примере Норвегии видно, что деятельность иностранных компаний довольно жестко контролируется властями принимающей страны, а национальная компания (главным образом - Statoil) в обязательном порядке выступает в качестве одного из операторов при осуществлении любого нефтегазового проекта.
Другое сходство заключается в той традиционно большой роли, которую играет государство в развитии сектора -вплоть до прямого участия. «Газпром» и «Роснефть» в России, Statoil в Норвегии, ENI в Италии - вот наиболее яркие примеры нефтегазовых компаний, находящихся под контролем государства (не считая относительно небольших компаний в странах Восточной Европы). Некоторые из ныне частных европейских компаний (Total, Neste и др.) были созданы при участии и по инициативе государства и долгое время находились в государственной собственности. Даже British Petroleum, еще в середине прошлого века входившая в число так называемых «семи сестер» (консорциума крупнейших англосаксонских нефтяных компаний), была полугосударственной - британское правительство решило продать оставшиеся 31,5% акций в акционерном капитале компании лишь в 1987 г.
Почему, говоря об организационной структуре российского нефтегазового сектора, мы вспоминаем именно падающую Пизанскую башню? Дело в том, что устойчивость и надежность созданной конструкции в современных условиях, характеризующихся неуклонным ухудшением сырьевой базы и почти непредсказуемыми колебаниями рыночной конъюнктуры, вызывает определенные сомнения, равно как
и устойчивость Пизанской башни. Следует добавить, что неоднократные попытки выправить башню приводили к тому, что крен только увеличивался. И лишь реставрация, проведенная в 1990-х годах, позволила несколько уменьшить наклон и довести его до безопасного уровня, который, по расчетам инженеров, дает башне еще 300 лет жизни.
Точно так же, говоря о неустойчивости организационной структуры российского нефтегазового сектора, мы всего лишь подразумеваем некоторую не поддающуюся точной оценке угрозу или риск обрушения. Созданная конструкция обладает определенным запасом прочности, вытекающим из балансировки интересов majors и малой вероятностью полного исчезновения слоя независимых компаний. Любое внешнее вмешательство (со стороны государства) может ухудшить ситуацию или наоборот - содействовать упрочению конструкции.
Как построена пирамида?
Высокая надежность пирамиды американского нефтегазового сектора вызвана не только ее геометрической формой, но и наличием огромного числа горизонтальных и вертикальных взаимосвязей, скрепляющих элементы конструкции. Можно даже утверждать, что именно такая конструкция является наиболее адекватной условиям конкурентного рынка при значительной истощенности сырьевой базы нефте- и газодобычи. Эти обстоятельства предопределяют не просто взаимосвязанность, а взаимообусловленность существования компаний, находящихся на разных этажах организационной пирамиды.
Крупным компаниям невыгодно заниматься разработкой мелких месторождений и других высокозатратных объектов, в силу особенностей внутренней организации, корпоративного бюрократизма, высокой инерции в принятии решений и т. п. При освоении высокозатратных объектов уровень издержек у крупных компаний обычно выше, чем у мелких и средних. Но освоение тем не менее необходимо по целому ряду причин, включая заинтересованность крупных компаний в получении дополнительных ресурсов сырья - и это
создает обширную нишу для деятельности независимых (как правило, специализированных) компаний.
В свою очередь, независимые тоже заинтересованы в существовании «старших собратьев». Например, большинство мелких фирм, занятых добычей нефти и газа, продают свою продукцию более крупным компаниям прямо на устье скважины и тем самым избавляют себя от хлопот по транспортировке, переработке, маркетингу и т. п. Данное обстоятельство служит для мелких производителей одним из факторов сокращения издержек производства и поддержания конкурентоспособности.
Поэтому, несмотря на весьма незначительный удельный вес в стоимости активов сектора, независимые компании, в том числе расположенные на самых нижних этажах организационной пирамиды, играют очень большую роль в производственной сфере. На долю десяти крупнейших компаний в США приходится порядка 55% объемов добычи нефти и 40% - газа, а доля пятерки majors составляет 33 и 24% соответственно. То есть независимые компании суммарно производят более 2/3 нефти и 3/4 газа. При этом вклад производителей, не входящих в число 164 крупных компаний, в общую «копилку» добычи нефти и газа составляет примерно 15%. Схожие соотношения долей характерны и для нефтепереработки.
Министерство энергетики США применяет двойную градацию нефтегазовых компаний-операторов в зависимости от размера: по классам и категориям. Какую роль играют компании различного типа в нефтедобыче, можно увидеть из таблицы.
Крупные компании заняты разработкой преимущественно больших участков, а компании 3-й категории - мелких, со средними запасами 0,023 млн баррелей (примерно 3 тыс. т), но при этом они дают почти 10% суммарной добычи нефти в США.
Налоговая скидка на истощение недр впервые была введена Конгрессом США еще в 1918 г. В конце XX столетия она была увеличена, а условия применения - значительно расширены. Основными «потребителями» скидки с облагаемого дохода на истощение недр были и остаются мелкие нефтяные компании.
По данным на 1 января 2006 г., на территории США находится 144 нефтеперерабатывающих завода, из которых только 37 принадлежит компаниям группы majors, а остальные - независимым фирмам, в том числе специализированным. Самый крупный аме-
Градация нефтегазовых компаний-операторов в США, 2004 г.
Опера- Е.оли- Запа- Доля В Сред- До- Доля В
торы чест- сы в сред- ний бы- в сред-
во нефти, запа- нем размер ча добы- нем
млн сах, на запа- неф- че, % на
бар. % 1 опе- сов на ти, 1 опе-
рато- учас- млн рато-
ра, ток, бар. ра,
млн млн млн
бар. бар. бар.
Класс 1-10 10 12454 58,3 1245,39 3,653 986 54,2 98,64
Класс 11-20 10 2053 9,6 205,27 0,612 180 9,9 18,03
Класс
21-100 80 3711 17,4 46,39 0,460 303 16,7 3,78
Класс
101-500 400 1761 8,2 4,40 0,165 172 9,5 0,43
Прочие 20170 1393 6,5 0,07 0,021 178 9,8 0,01
Категория 1 164 19055 89,2 116,19 1,097 1534 84,3 9,35
Категория 2 532 906 4,2 1,70 0,096 105 5,8 0,20
Категория 3 19974 1410 6,6 0,07 0,023 180 9,9 0,01
Всего 20670 21371 100,0 1,03 0,778 1819 100,0 0,09
риканский НПЗ в Бэйтауне (шт. Техас) мощностью примерно 28 млн т в год принадлежит компании ExxonMobil, производительность самого маленького завода - около 100 тыс. т в год. Суммарная мощность заводов составляет 867 млн т в год; на долю majors приходится 356 (41%), а на долю независимых компаний - 511 млн т в год (59%).
Но не стоит идеализировать пирамидальную структуру нефтегазового сектора США. Временами и эта конструкция дает трещины, но они либо «зарастают» сами по себе, либо государство проводит «реставрационные работы». Одни компании разоряются, и на их месте появляются новые; происходят слияния и поглощения, в результате которых слабые звенья присоединяются к более сильным.
Можно утверждать, что даже последовательная цепочка слияний в группе majors тоже была направлена на поддержание общего баланса интересов и сохранение прочности организационной структуры американского нефтегазового сектора. Объединение Exxon и Mobil стало реакцией на уси-
ление позиций British Petroleum после создания альянса BP-Amoco; затем, чтобы не остаться на обочине, объединили свои активы Chevron и Texaco. Окончательно баланс сил на новой, более высокой отметке выровнялся после создания еще одной мегакомпании - ConocoPhillips, консолидации альянса BP-Amoco под эгидой британского партнера и присоединения к вновь образованным гигантам ряда компаний «второго эшелона».
Одной из главных целей государственной политики является поддержание конкурентной среды в секторе, создание равных условий для всех хозяйственных субъектов. Причем достижение искомого равенства условий происходит через неравенство.
Американские власти проводят принципиально двойственную политику в отношении majors. С одной стороны, американские компании пользуются всевозможной поддержкой государства в своей внешнеэкономической экспансии (особенно, когда речь идет о доступе к источникам сырья), а с другой -им крепко «достается на орехи» в случае любых действий, угрожающих конкуренции на внутреннем рынке.
Самым громким прецедентом является происшедшее в 1911 г. по решению Верховного Суда США принудительное разделение рокфеллеровской Standard Oil на 38 независимых компаний.
Напомним, что к началу XX столетия Дж. Рокфеллеру удалось почти полностью (на 80-85%) монополизировать сферу downstream (транспортировку и переработку нефти, сбыт нефтепродуктов) в США и установить контроль над большей частью нефтедобычи. Конкуренция в нефтяной промышленности была практически подавлена, произошло резкое сегментирование отраслей экономики по уровню прибыльности, а это уже угрожало национальным интересам США вопреки известному слогану: «Что хорошо для "Стандард ойл", то хорошо и для Америки».
Позднее подобных событий больше не происходило, но любые намерения по слиянию или поглощению крупных компаний становятся предметом самого тщательного разбирательства со стороны федерального антимонопольного ведомства. И в случае возникновения угрозы монополизации рынка (точнее, тех или иных локальных рынков) укрупняющимся компаниям приходится расставаться со значительной частью активов. Так, при объединении Exxon и
Mobil вновь образованный альянс был вынужден продать более 2400 автозаправочных станций (15% от их общего числа) и нефтеперерабатывающий завод в Калифорнии. Чтобы не нарушать антимонопольные законы разных стран2, компании Texaco при объединении с Chevron надлежало продать свои доли в совместных предприятиях с Royal Dutch / Shell и саудовской Aramco, а также в крупной газопроводной системе на юге США. И это - не исключения из правил, а типичные примеры.
В результате целенаправленной антимонопольной политики, а также применения различных мер по стимулированию (включая обширный спектр налоговых льгот) малого бизнеса, в США происходит «разведение» конкуренции по отдельным этажам организационной пирамиды. Крупные компании конкурируют друг с другом, а средние и мелкие соперничают только в своей среде - тем самым исключается возможность неравной борьбы «легковесов» с «тяжеловесами».
Башня со смещенным центром тяжести
В организационной структуре российского нефтегазового сектора отсутствует отмеченная выше взаимообусловленность элементов, расположенных на разных этажах конструкции. Крупнейшие компании играют доминирующую роль - лейтмотивом их поведения является стремление к подавлению любых конкурентов и, прежде всего, более слабых, чьи позиции наиболее уязвимы по причине малых размеров.
Этому способствует и специфический режим конкуренции, при котором все игроки соревнуются на одном поле по одинаковым правилам. Но вот это формальное равноправие и создает основу для действительного неравенства в правах и возможностях. Вся совокупность институциональных условий и факторов построена так, что либо в явном виде создает режим наибольшего благоприятствования для крупных компаний, либо не позволяет должным образом сдерживать монопольные устремления с их стороны.
2 Для создания мегакомпаний в настоящее время требуется не только согласие правительства США, но и других стран, в частности - Европейского союза.
Сказанное относится к режиму недропользования, системе налогообложения, правилам доступа производителей к объектам специализированной инфраструктуры, мониторингу товарных рынков и регулированию корпоративных отношений. Как следствие, независимый сегмент, представленный малыми и средними компаниями, оказывается в подчиненном положении и год от года сжимается, словно шагреневая кожа.
По опубликованным данным, в России насчитывается около 180 формально независимых организаций, осуществляющих добычу нефти и газа:
У 35 микрокомпаний (с добычей до 10 тыс. т условного топлива в год);
У 124 мелких (от 10 тыс. т до 1 млн т в год);
У 14 средних (от 1 до 15 млн т в год);
У 6 крупных (более 15 млн т в год).
Периодом расцвета в деятельности малых и средних независимых нефтяных компаний можно считать 1995-2000 гг., когда их доля в общем объеме добычи нефти в стране достигла 12%. Во многом благодаря успешной работе независимых компаний «малого калибра» удалось приостановить спад в нефтедобыче, тогда как крупные компании в это время были больше заняты решением собственных проблем (формированием, структуризацией, консолидацией и пр.).
Но уже с 2001 г. начался откат: объемы производства в независимом сегменте стали неуклонно сокращаться, и к 2005 г. доля компаний, не входящих в первую десятку, составила чуть более 4% от общероссийской добычи, или 19,4 млн т (см. рисунок). В главном же нефтяном регионе страны - Ханты-Мансийском автономном округе - удельный вес малых и средних компаний в объемах нефтедобычи скатился до отметки в 1,2% (3,1 млн т) против 6,5% (12,7 млн) в 2001 г.
В старых нефтедобывающих регионах Урало-Поволжья положение малых и средних компаний выглядит более прочным. Например, в Самарской области их доля в нефтедобыче по итогам 2005 г. составила 14% (1,4 млн т), а в Татарстане - почти 19% (более 5 млн т). На балансе малых
2001 2002 2003 2004 2005
I—I Крупные компании |—I Независимые компании — Доля независимых компаний, %
Динамика объемов добычи нефти в 2001—2005 гг. (млн т) и доли независимых компаний в добыче, %
средних компаний находится почти 1 млрд т извлекаемых запасов нефти, рассредоточенных примерно по 250 месторождениям со сложными горно-геологическими условиями (в структуре сырьевой базы 60% приходится на месторождения с запасами менее 30 млн т и более 50% - на месторождения и залежи с трудноизвлекаемыми запасами).
Работая в более сложных (по сравнению с крупными компаниями) горногеологических условиях, независимые производители достигают тем не менее более высоких показателей экономической эффективности: производительность труда у них выше в 2-4 раза; в 2,5 раза ниже доля простаивающих скважин; текущий отбор извлекаемых запасов в среднем в 1,5 раза выше среднеотраслевого уровня. Но независимые компании-«малыши» сталкиваются с практически непреодолимыми барьерами на пути к нефтепереработке и вынуждены почти всю добытую нефть продавать интегрированным компаниям не по рыночным, а по назначенным ценам (фактически - по тем же трансфертным ценам, которые используются интегрированными компаниями во внутрикорпоративном обороте).
ОБСУЖДАЕМ ПРОБЛЕМУ 2 ЭКО № 3, 2007
В России в настоящее время насчитывается около полусотни заводов по переработке нефти и газового конденсата производительностью от 100 тыс. т в год и выше. Суммарная мощность всех перерабатывающих предприятий составляет 285 млн т в год, из которых 75% приходится на заводы, принадлежащие интегрированным компаниям. Необходимо отметить, что из оставшейся доли (в независимом сегменте) 45% мощностей приходится на три НПЗ, входящие в состав Башкирской нефтехимической компании.
Ситуация выглядит настолько серьезной, что, например, в Татарстане планируется построить специальный многоцелевой НПЗ для переработки сырья, добываемого малыми нефтяными компаниями.
В условиях, мягко говоря, недружелюбного отношения со стороны нефтяных гигантов свертывание сегмента малых и средних компаний в секторе происходит из-за отсутствия адекватных мер государственной поддержки. Достаточно сказать, что в настоящее время уровень налоговой нагрузки у компаний этого типа примерно в 2 раза выше, чем у крупных вертикально интегрированных компаний.
Монополизм крупных компаний имеет место и в сфере реализации конечной продукции, хотя по формальным признакам (количеству независимых компаний и их торговому обороту) эта сферу можно считать конкурентной. В действительности же большинство независимых нефтетрейде-ров зависит от вертикально интегрированных компаний, которым принадлежит 3/4 мощностей нефтепереработки в стране, диктующих цены на нефтепродукты.
По мнению Федеральной антимонопольной службы РФ, в подавляющем большинстве регионов сфера оптовой и розничной торговли нефтепродуктами предельно монополизирована, то есть первые три компании занимают более 70% рынка, а примерно в 15 регионах все бензоколонки принадлежат только одной вертикально интегрированной компании. ФАС России признает факт существования негласных сговоров между нефтяными компаниями в вопросах установления цен на нефтепродукты на региональном уровне. Но действующее антимонопольное законодательство - даже в тех случаях, когда факты картельных соглашений удается доказать в судебном порядке (как это было сделано, например, в отношении «ЛУКОЙЛа» и «ЮКОСа») - не позволяет адекватным образом наказать монополистов за недобросовестное поведение на рынке по причине мизерного размера штрафов.
Ненадежность нижних этажей конструкции российского нефтегазового сектора, вызванная слабостью и малочисленностью слоя независимых компаний, порождает общую неустойчивость - возможность произвольного смещения центра тяжести в зависимости от усиления или ослабления любой из крупных компаний.
В этих условиях едва ли не главная роль в поддержании баланса интересов, а следовательно, и устойчивости организационной структуры отрасли, принадлежит государству. Но оно само является участником игры, будучи владельцем (или совладельцем) крупнейших компаний - «Газпрома», «Роснефти», «Транснефти», не только занятых добычей, но и контролирующих значительную часть специализированной инфраструктуры сектора.
Более того, в последние несколько лет наметилась отчетливая тенденция к усилению прямого участия государства в секторе через подконтрольные компании, которые расширяются быстрее конкурентов (причем делается это исключительно путем покупки активов) и получают определенные преимущества именно по причине своей «полугосударственности». Формально и «Роснефть», и «Газпром» являются открытыми акционерными обществами, а участие государства делает эти компании весьма привлекательными для внешних инвесторов хотя бы по причине более высокой надежности вложений.
Например, в начале ноября 2006 г. стало известно, что «Роснефть» получает кредит от синдиката зарубежных банков в размере 24,5 млрд дол. (в современной российской истории это - крупнейший заём, предоставляемый одной отдельно взятой компании) для покупки нескольких нефтеперерабатывающих заводов в России, Литве, Сербии и Нидерландах - того, что осталось от «ЮКОСа», а также части активов компаний «Башнефть» и «Татнефть». Другая «квазисуверенная» компания - «Газпром» - проявляет повышенный интерес к активам «ЮКОСа» и, по мнению аналитиков, собирается прикупить «Томскнефть», Ачинский НПЗ и несколько небольших компаний, занятых добычей природного газа, - и также за счет привлечения кредитов на Запа-
ОБСУЖДАЕМ ПРОБЛЕМУ 2*
де. Иными словами, выстраивание современной структуры российского нефтегазового сектора, в котором доминирующую роль играют 4-5 крупнейших компаний, фактически происходит при поддержке государства.
Говоря о неустойчивости этой структуры, мы имеем в виду, прежде всего, состояние сырьевой базы. По своим качественным параметрам она постепенно приближается к американской, вследствие истощения и размельчения запасов нефти и газа в границах практически всех нефтегазоносных провинций, находящихся в стадии промышленного освоения.
Образно говоря, в условиях «старения» нефтегазоносных провинций происходит постепенное размывание или ослабление почвы под фундаментом башни, символизирующей структуру российского нефтегазового сектора. В этих условиях более адекватной была бы конструкция пирамидального типа с широким слоем независимых (малых и средних) компаний, которые могли бы заниматься разработкой мелких, истощенных и низкопродуктивных месторождений и залежей. Подобного рода объекты (и российский нефтегазовый сектор с этой точки зрения - не исключение) не представляют интереса для крупных компаний. Подтверждение тому - огромное количество неработающих нефтяных скважин, доля которых в общем фонде по разным компаниям составляет от 9% («Сургутнефтегаз») до 38% («ТНК-ВР»).
Следует особо подчеркнуть, что количество бездействующих скважин на российских нефтепромыслах существенно сократилось лишь в последние два года благодаря исключительно благоприятной конъюнктуре мирового рынка, стимулирующей компании наращивать объемы добычи и экспорта нефти за счет всех возможных источников.
Таким образом, поддержание устойчивости структуры российского нефтегазового сектора путем формирования дееспособного сегмента независимых компаний - проблема не завтрашнего, а сегодняшнего или даже вчерашнего дня. И кому, как не государству, заниматься ее решением? Однако структурные изменения, происходящие в секторе, показывают, что политика государства, наоборот, в большей
степени соответствует интересам крупных компаний и ведет к вытеснению мелких и средних.
Реструктурирование сектора логически связано и с государственными приоритетами в области освоения ресурсов углеводородного сырья. Государство сделало ставку на освоение новых нефтегазоносных провинций Восточной Сибири, Якутии, Дальнего Востока, шельфа северных и дальневосточных морей, а это потребует огромных инвестиций, которые по плечу лишь крупнейшим компаниям. Уже приняты поправки к налоговому законодательству, предоставляющие недропользователям немалые льготы при освоении месторождений в границах вышеназванных провинций.
Причем бросается в глаза адресный характер налоговых поблажек, поскольку основным фигурантом в процессе освоения новых территорий является «Роснефть» и, в несколько меньшей степени, другие российские majors - «Газпром», «ТНК-ВР», «Сургутнефтегаз» и «ЛУКОЙЛ». И очевидно, что динамика освоения нефтегазовых ресурсов должна быть синхронизирована во времени со строительством новых трубопроводных систем (прежде всего, нефтепровода «Восточная Сибирь - Тихий океан»).
В основе избранного курса лежат по преимуществу геополитические интересы - стремление правительства за счет энергоресурсов укрепить позиции России в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Из экономических мотивов просматривается желание диверсифицировать экспортные рынки сбыта нефти и газа. Но за всем этим нельзя забывать и о внутренних экономических факторах. На сегодняшний день более 65% разведанных запасов и 50% потенциальных ресурсов нефти сосредоточено в Западной Сибири, и этот регион сохранит свои лидирующие позиции в добыче углеводородов еще на протяжении многих десятилетий. По имеющимся оценкам, даже к 2030 г. в Западной Сибири будет добываться нефти в два с лишним раза больше, чем во всех новых нефтегазовых регионах на востоке страны, вместе взятых (355 млн т против 165).
К настоящему времени в России открыто более 2400 нефтесо-держащих месторождений с извлекаемыми разведанными запаса-
ми в 25 млрд т. Более 50% открытых месторождений и разведанных запасов уже вовлечены в разработку; к распределительному фонду недр относится 91% всех запасов. Месторождения нефти расположены в 40 субъектах РФ, но 69% сосредоточены в Западной Сибири.
Доминирующее положение занимает Ханты-Мансийский автономный округ, в котором сконцентрировано более 50% разведанных запасов нефти. Из общего объема выявленных запасов отобрано менее 40%. По прогнозам геологов, доля еще не выявленных запасов (перспективных и прогнозных ресурсов) в структуре сырьевой базы нефтедобычи составляет 51%. В пределах округа находится одно неоткрытое уникальное месторождение с запасами нефти свыше 300 млн т, значительное количество месторождений с запасами от 10 до 50 млн т и порядка 10 тыс. месторождений с запасами до 1 млн т. То есть в Ханты-Мансийском автономном округе имеется обширный плацдарм для деятельности самых разных по величине и структуре нефтяных компаний, в том числе - для сотен мелких и средних.
Учитывая огромный ресурсный потенциал Западной Сибири, государству следует выстраивать более сбалансированную политику в отношении нефтегазового сектора, формировать системы взаимосвязанных приоритетов для комплексного решения существующих и перспективных проблем. При однобоком же подходе, наблюдаемом сейчас, решение одной из животрепещущих проблем усугубляет остальные или порождает новые, что в конечном счете дестабилизирует общую ситуацию в секторе.
Устоит ли «Пизанская башня»?
Рассмотренные выше коллизии подталкивают нас к отнюдь не оптимистичным выводам и прогнозам относительно дальнейшего развития ситуации в российском нефтегазовом секторе. Можно выделить четыре основных типа потенциальных угроз, обусловленных неадекватностью организационной структуры нефтегазового сектора и высокой степенью его монополизации.
1. Кризис производства.
Поскольку крупные компании не слишком заинтересованы в освоении небольших и сложных месторождений, то в условиях истощения и «размельчения» сырьевой базы весь-
ма высока вероятность того, что значительная часть запасов нефти и газа просто выпадет из сферы хозяйственного освоения. Первые «тревожные звоночки» уже прозвенели: в сентябре-октябре 2006 г. впервые за последние несколько лет упали месячные объемы добычи нефти, а в целом по итогам года добыча выросла всего на 2,2% (против 9% в 2004 г. и 11% - в 2003 г.). Замедление темпов роста добычи нефти, на наш взгляд, объясняется не столько «плохим» для нефтяных компаний соотношением мировых цен и размеров экспортной пошлины, сколько достижением предела возможной интенсификации добычи на разрабатываемых месторождениях.
По расчетам Минпромэнерго РФ, в 2007 г. в энергетическом балансе страны может образоваться дефицит газа в размере 4,2 млрд м3, который к 2010 г. достигнет 27,7 млрд м3. И проблема видится не в отсутствии достаточных запасов природного газа, а главным образом в том, что их освоение сдерживается монополией «Газпрома» в сфере магистрального трубопроводного транспорта и вытекающими из нее ограничениями на доступ к «трубе» для независимых добывающих компаний.
2. Нерациональное использование
ресурсов нефти и газа.
Эта угроза в основном обусловлена теми же причинами, что и вероятные риски формирования неблагоприятной динамики добычи. Ускоренное освоение новых нефтегазоносных провинций, продиктованное по преимуществу политическими мотивами и требующее огромных инвестиций, может создать дополнительные сложности в процессе разработки остаточных запасов нефти и газа в границах уже существующих добывающих регионов. При этом весьма высока вероятность возврата к прежней порочной практике «снятия сливок» с крупных и наиболее продуктивных месторождений. Но нельзя забывать, что возможности интенсивной добычи на таких месторождениях ограничены, и рано или поздно (а скорее, рано) они тоже будут исчерпаны. И в новых нефтегазоносных провинциях также актуализирует-
ся задача освоения ресурсных объектов, неудобных для крупных компаний, но структура российского нефтегазового сектора к этому не приспособлена.
3. Возрастание издержек государства.
В данном случае речь идет не столько о прямых издержках, поскольку государство, даже действуя через подконтрольные ему компании, само не занимается инвестиционной или производственной деятельностью и не расходует на эти цели бюджетные средства, сколько о широчайшем спектре косвенных издержек - недополучении различного рода доходов или упущенных выгодах. Так или иначе, все эти косвенные издержки равнозначны сокращению поступлений в федеральный и территориальные бюджеты по следующим причинам:
ф сдерживание роста объемов производства (и соответственно, расширения налоговой базы) вследствие угнетения независимых компаний и «недоосвоения» сложных ресурсных объектов;
ф отсутствие объективных измерителей для оценки эффективности освоения ресурсов углеводородного сырья, деятельности крупных нефтегазовых компаний, а в конечном итоге -для определения величины потенциальных доходов, имеющих рентную природу;
ф сложности построения гибкой налоговой системы (равноценной по возможностям решения фискальных и стимулирующих задач) в условиях доминирующего положения крупных вертикально интегрированных компаний.
4. Негативные воздействия
социально-экономического характера.
Наконец, нельзя забывать о том, что динамичное развитие независимого сегмента в нефтегазовом секторе, представленного малыми и средними компаниями, имеет колоссальное социально-экономическое значение. В практике государственного регулирования в США (равно как и во многих других странах) оказание поддержки малому и среднему нефтяному бизнесу напрямую ассоциируется с дополнительными возможностями для решения социально-экономических проблем в нефтегазодобывающих регионах.
Прежде всего, в расчет принимается фактор роста занятости населения, создания дополнительных рабочих мест -причем не столько в добывающей отрасли, сколько во всех сопряженных секторах национальной или региональной экономики. Учитывается и полный мультипликативный эффект в экономике, который обусловлен освоением сложных нефтяных и газовых месторождений и который, в конечном счете, выражается в повышении хозяйственной активности, в росте уровня жизни населения и бюджетных доходов. Угнетение же независимых компаний в отрасли ведет к сжатию или даже полной утрате возможности получения подобного рода эффектов.
* * *
Это далеко не полный перечень вероятных угроз и рисков. Но уже и этого, на наш взгляд, вполне достаточно, чтобы понять всю остроту проблемы. По сути, речь идет о неприемлемом возрастании трансакционных издержек государства и общества, возникающих в связи с освоением принадлежащих им же ресурсов нефти и газа. Отсюда вытекает вывод о необходимости радикального изменения направленности структурной политики государства в нефтегазовом секторе - от почти безусловного следования в фарватере интересов крупнейших вертикально интегрированных компаний к сбалансированной системе приоритетов, включающей реальную поддержку и стимулирование развития независимого сегмента.
Зарубежный и российский опыт показывает, что нефтяные гиганты в национальном аспекте деятельности могут (и должны) прекрасно обходиться без государственной помощи, а вот средний и мелкий бизнес в нефтегазовом секторе обречен без нее влачить жалкое существование. Но как раз формирование мощной прослойки дееспособных независимых компаний является необходимым условием существования конкурентности и противодействия монополизму, без чего нельзя всерьез рассуждать ни о благоприятных перспективах развития отрасли, ни о национальной энергетической или экономической безопасности.
