CC BY
2УДК 001.32
DOI 10.62139/2949-608X-2024-2-2-82-92
Петр I - член Парижской королевской академии наук
Мезин Сергей Алексеевич
Саратовской национальный исследовательский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского, Саратов, Россия
В статье на основании официальных документов и частной переписки реконструирована история приема Петра I в члены Парижской королевской академии наук. Установлено, что во время визита в Париж после серии встреч с известными учеными и посещения научных и учебных заведений 19 июня 1717 г. царь присутствовал на заседании Королевской академии наук. Тогда же президенту Академии была передана просьба Петра о приеме его в члены Академии. Необычная просьба была отклонена. Однако после консультаций с регентом Франции и последующей переписки царь был избран почетным членом Академии « единодушно и без голосования» 22 декабря 1717 г. Знакомство с Парижской академией укрепило намерение Петра I создать собственную академию по образцу парижской, но с учетом российской специфики.
Ключевые слова: Петр I, Парижская академия наук, Ж.П. Биньон, Р. Арескин, русско-французские научные связи.
Peter I, Member of the Paris Royal Academy of Sciences
Sergey A. Mezin
N.G. Chernyshevsky Saratov National Research State University, Saratov, Russia
The article, based on official documents and private correspondence, reconstructs the history of Peter I's admission to membership in the Paris Royal Academy of Sciences. It is established that on June 19, 1717, after a series of meetings with renowned scientists and visits to scientific and educational institutions during his visit to Paris, the Tsar attended a meeting of the Royal Academy of Sciences. It was then that Peter's request to be admitted as member of the Academy was submitted to the President of the Academy. This unusual request was denied. However, after the consultations with the Regent of France and the subsequent correspondence, the Tsar was elected honorary member of the Academy "unanimously and without voting" on December 22, 1717. His acquaintance with the Paris Academy strengthened Peter I's intent to create his own Academy modeled after the Paris one but taking into account the Russian specifics.
Keywords: Peter I, Paris Academy of Sciences, J.P. Bignon, R. Areskin (Robert Erskine), Russian-French scientific links.
Пристрастие Петра I к технике и естественным наукам - факт общепризнанный. Этот интерес сполна реализовался во время его визита в Париж в мае - июне 1717 г. Посещая Ботанический сад, царь лично познакомился с членами Академии наук - врачом Жозефом Гишаром Дюверне и химиком Этьеном Франсуа Жоффруа. Академик Жак Филипп Маральди - астроном и математик - давал пояснения во время пребывания Петра в
Парижской обсерватории. Известный ученый-геометр Пьер Вариньон, также бывший членом Академии, сопровождал царя, когда тот осматривал Коллеж четырех наций. Большой интерес у высокого гостя вызвал Кабинет редкостей в доме генерального директора почт Луи Леона Пажо, графа д'Онз-ан-Бре - ученого-механика и изобретателя, члена Академии. С коллекцией Кабинета царя должен был знакомить ученый монах, академик отец Себастьен (Жан Трюше), однако он не мог присутствовать в этот раз, о чем предупредил специальным письмом (Санкт-Петербургский филиал Архива РАН, далее - СПФ АРАН. Ф. 1. Оп. 3. № 5. Л. 60-61). Тем не менее встреча Петра I с отцом Себастьеном имела место: царь посетил собственный кабинет математических и физических инструментов учено -го на площади Мобер (Nouvelles littéra i res, 1717, p. 389-390). При этом гость попросил скопировать для него некоторые чертежи (СПФ АРАН. Ф. 1. Оп. 3. № 5. Л. 57-58). Таким образом, парижским академикам стала хорошо известна сфера научных интересов царя. Череда встреч с известными учеными, посещение научных и учебных заведений, покупка приборов, инструментов, книг ( Мезин, 2020) - все это логично завершилось царским визитом в Академию наук, за которым последовало избрание царя академиком.
Что представляла собой Парижская королевская академия наук в 1717 г.? Как замечает ее современный историк К. Демеленэр-Дуйер, она была «почтенным заведением, существовавшим уже более полувека» (Демеленэр-Дуйер, 2020, с. 83). Академия была создана в 1666 г. как сообщество выдающихся ученых под покровительством министра Ж.-Б. Кольбера. В 1699 и 1716 гг. она подверглась существенному реформированию: из элитного кружка превратилась в официальную государственную структуру, которой покровительствовал сам король. Теперь она финансировалась из казны и выполняла королевские распоряжения. В Академии наук числилось около 70 членов, избранных с согласия короля и распределенных по нескольким степеням: почетные члены, пансионеры, ассоциированные члены, ученики ( ассистенты) при пансионерах. Ядро Академии составляли 20 пансионеров со строго определенными обязанностями, получавших регулярное жалование из королевской казны. При регенте Филиппе Орлеанском Академия была привлечена к выполнению важного государственного проекта по исследованию природных ресурсов Франции, что было связано с задачей подъема экономики, пошатнувшейся в результате многочисленных войн Короля-солнца. Научное руководство проекта осуществлял знаменитый Рене Антуан де Реомюр. (До некоторой степени эта деятельность может вызывать ассоциации с экспедициями по изучению природных богатств Сибири, организованными Петербургской академией наук в первые десятилетия ее существования.)
Президентом Парижской академии наук в 1717 г. был аббат Жан Поль Биньон, принадлежавший к известной династии ученых-эрудитов, королевских библиотекарей и адвокатов (Dictionnaire du Grand Siècle, 1990, p. 199-200). В качестве главы Академии он разрабатывал ее новые
регламенты, контролировал выборы, организовывал заседания, занимался вопросами финансирования. Как ученый он слыл признанным ориенталистом. Россия также находилась в поле его научных и библиофильских интересов. Биньон задолго до царского визита в Париж выступал сторонником налаживания культурных и политических связей между Россией и Францией (Liechtenhan, 2010; Мезин, 2014). Он завязал переписку с царским литературным агентом Г. Гюйссеном. Будучи советником Филиппа Орлеанского, он утверждал в одном из писем, что регент «искренне уважает Его Царское Величество и горячо высказывает похвалы по поводу забот, которые царь направляет на насаждение искусств, наук, коммерции, мореплавания, военной дисциплины и всего того, что может способствовать блеску великой империи» (Liechtenhan, 2010, p. 135).
19 июня1, в конце своего пребывания в столице Франции, Петр I посетил Лувр, где располагались четыре академии: Парижская королевская академия наук, Французская академия (занималась изучением французского языка и изданием словарей), Королевская академии живописи и скульптуры, Королевская академия надписей и медалей (ее обязанностью было сочинение надписей, девизов и легенд для медалей и памятников, а также исторических трудов). Аббат Биньон, состоявший также членом Французской академии и Академии надписей, был организатором встречи, о чем свидетельствует его письмо, отправленное накануне отвечавшему за прием царя придворному Э. де Либуа (Les archives de l'Est et la France des Lumières, 2007, p. 315-316).
О том, как встречали царя в академиях, имеются противоречивые сведения. Как пишет К. Демеленэр-Дуйер, когда Петр прибыл в Лувр, заседание Французской академии уже завершилось, и царю пришлось пройти дальше. По другим сведениям, царя принимали 11 из 40 членов этой академии, они продемонстрировали порядок заседания и показали портреты основателей - Людовика XIII, кардинала Ришелье и канцлера П. Сегье. В Академии надписей, по словам французской исследовательницы, «его ждали двое или трое сиротливых академиков» (Демеленэр-Дуйер, 2020, с. 81). Другой автор указывает, что академики встретили монарха в полном составе и показали ему историю Людовика XIV в медалях (Riabouc-hinsky, 1934). Затем царь проследовал в Академию живописи и скульптуры, где осмотрел работы учеников и «выказал много вкуса по отношению к этому искусству».
Наиболее подготовленным и торжественным оказался прием в Академии наук, располагавшейся « в старом Лувре, в бывших королевских апартаментах». 42 академика во главе с аббатом Биньоном встретили царя на верхней лестничной площадке и проводили в зал заседаний. Академия очень хотела « блеснуть всем, что могла наилучшим образом поразить воображение этого государя» (Демеленэр-Дуйер, 2020, с. 82). Протокол заседания кратко сообщает: «Царь оказал честь Академии своим посещением, и ему показали машину для подъема воды г-на де Лафея, «Марсово
1 Здесь и далее даты указываются по новому стилю.
дерево» (l'arbre de Mars) г-на Лемери, домкрат г-на Далема, повозку г-на де Камю» (Demeulenaere-Douyère, 2010, p. 95). Речь идет о научных достижениях, представленных в виде эффектных диковинок. Геометр и механик Жан Эли де Лафей показал модель машины для подъема воды с наименьшей затратой сил, основанную на сложных геометрических расчетах. Академики наверняка были наслышаны о том, как внимательно царь изучал « машину Марли» - устройство для подъема воды, направляемой в бассейны и фонтаны королевских резиденций. Химик и врач Луи Лемери познакомил Петра с эффектным химическим опытом по получению кристаллов железного дендрита («Марсово дерево»), получаемых путем восстановления раствора нитрата железа щелочным раствором винного камня. Физик Андре Далем показал свое изобретение - реечный домкрат большой мощности. Механик Франсуа Жозеф де Камю продемонстрировал механическую игрушку, созданную для юного короля Людовика XV, - упряжку лошадей, тянувшую игрушечную карету. Царь просил академиков сидеть, а не стоять на протяжении всего этого научного спектакля.
Дальнейшая история принятия Петра I в члены Академии наук имела свою интригу, которая не сразу была раскрыта исследователями. Дело в том, что на первую поступившую с русской стороны просьбу принять царя в члены Академии ее президент аббат Биньон ответил отказом. Желание Петра стать академиком было передано в день визита через его врача шотландца Роберта Арескина, который был советником и доверенным лицом царя во всех научных делах. На следующий день, 20 июня, Арескин поспешил дезавуировать свою просьбу, отправив Биньону следующую записку: «Вчера я имел честь предложить вам, сударь, принять его царское величество в вашу академию. В настоящее время я имею честь просить вас не думать более об этом и ничего в этом направлении не предпринимать» (Княжецкая, 1974, с. 261). Неприятный для обеих сторон эпизод, впрочем, разрешившийся впоследствии успешно, держался в тайне. Лишь частная переписка проливает свет на этот сюжет. Его детали можно реконструировать на основе письма врача и члена Академии Ж. Г. Дювер-не своему коллеге Р. Арескину 15 августа 1717 г.: «Со времени вашего отъезда у меня было несколько бесед с господином аббатом Биньоном по нашей теме. Я ему дал понять, что Его Царское Величество питает к вам особое уважение и рассматривает вас как свое доверенное лицо, что было подтверждено герцогом д'Антеном и всеми учеными этого города; он (Биньон. - С.М.) меня очень просил совсем не говорить об отказе, которым он вам ответил на предмет почетного места для Его Царского Величества. Я его заверил, что никому об этом не скажу; но мне известно, что в разговоре с господином регентом он засвидетельствовал, что мы должны его (царя. - С.М.) поспешно принять сверх всех рангов, и следовало бы вам об этом написать; это было сделано господином Биньоном, и он мне показывал свое письмо. Вы увидите, что его речь будет сильно отличаться от той, которую вы слышали от него в Лувре. Я был рад, и
я хотел бы, чтобы вы были довольны (курсив мой. - С.М.)» (СПФ АРАН. Ф. 1. Оп. 3. № 5. Л. 64-64 об.). Из текста письма следует, что на предложение Арескина принять царя в Академию наук, царский врач во время разговора в Лувре 19 июня получил от Биньона недвусмысленный отказ. Позицию президента Академии наук можно объяснить неожиданностью предложения: прецедентов принятия царствующих особ в Академию не было. Вопрос о принятии не мог решиться без согласования с герцогом Орлеанским. Биньон, как утверждает Дюверне, оправдывался тем, что не считал обращение Арескина официальным. Его последующие консультации с регентом привели к положительному решению вопроса, и Биньон должен был сообщить об этом в письме к Арескину.
Это послание от 10 августа 1717 г. оставляет странное впечатление. В нем не говорится напрямую о готовности принять царя в члены Академии, но упоминается, что при посещении научного собрания он «держал себя с нами как член нашей академии». Как бы объясняя свое поведение при встрече, Биньон писал, что «высокое положение его величества так возвышает его над прочими, что мы не можем позволить себе смелость считать его в числе лиц, составляющих академию» (Княжецкая, 1974, с. 263). Письмо сопровождалось присылкой научных трудов Академии. Либо была еще какая-то записка с предложением принять царя в члены Академии (имелось письмо Дюверне!), либо в Петербурге хорошо умели читать между строк и истолковали послание Биньона как положительный ответ на их просьбу 19 июня, о чем свидетельствует ответ Арескина от 7 ноября 1717 г.: «Его величество очень удовлетворен тем, что ваше знаменитое общество хочет включить его в число своих членов, предложив ему свои славные труды, начиная с 1699 г. как дань, принадлежащую по праву каждому академику; он будет искать случая выразить за это свою признательность. Его величество одобряет также вашу мысль, что в вопросах науки предпочтение отдается меньше рангу, чем гению, талантам и их применению; точным исследованием достопримечательностей в своем государстве и новыми открытиями он постарается, сообщив их вам, заслужить имя достойного члена вашей знаменитой академии» (Княжецкая, 1974, с. 263-264).
Петр I был избран в Парижскую академию наук на заседании 22 декабря 1717 г. В этот день в зале присутствовало 37 академиков, в том числе все 20 пансионеров. Председательствующий аббат Биньон зачитал вышеприведенное письмо-согласие. Необычную процедуру избрания зафиксировал в протоколе непременный секретарь Академии Б. де Фонте-нель: «После чего все Собрание постановило единодушно и без голосования избрать Царя академиком вне всех рангов, и я буду иметь честь покорнейше поблагодарить его от имени всей Академии» (йетеи!епае-ге-йоиуёге, 2010, р. 96).
В письме от 27 декабря 1717 г. Фонтенель высокопарно благодарил царя, имя которого поставлено «во главе списка» академиков, и это имя символизирует «счастливейший из переворотов, который только может
произойти в империи, а именно: учреждение Наук и Искусств на обширных территориях, подвластных вашему Величеству». Далее академик высказывал мысль о царе как творце «совершенно новых подданных»: «Вы приобрели себе, подобно другим героям, новых подданных при помощи оружия, но из тех, которые подчинены вам от рождения, вы сделали, просветив их знаниями, совершенно новых подданных, более счастливых, более достойных повиноваться вам. Вы покорили их науками...» (йетеи-!епаеге-йоиуёге, 2010, р. 97). Прозвучавшая здесь идея царя - творца новой нации найдет развитие в «Похвальном слове царю Петру I» Фонтене-ля и широкий отклик у авторов века Просвещения.
Царь поблагодарил академию в письме от 11 февраля 1721 г. Его подлинный текст на русском языке, собственноручно подписанный царем и скрепленный его печатью, и ныне хранится в биографическом досье царя-академика в Архиве Академии наук в Париже. «Нам неинако как зело приятно быть могло, что вы нас членом в свою компанию избрали, - писал Петр. - Мы також не хотели оставить, неоказав вам зато сим нашего признания и необнадежа вас, что мы с великим удоволством то место, которое вы нам представляете, приемлем и что мы ничего болше нежелаем, как чтоб чрез прилежность, которую мы прилагать будем, науки в лутчей цвет привесть, себя яко достойного члена вашей компании показать... <...> До сего времяни не было еще никакой подлинной карты Каспийскому морю. Мы для того оное море чрез... искусных морских людей осмотреть и верную и акуратную карту зделать велели... которую при сем к академии в память нашу посылаем в надежде, что оная яко новая и верная вам приятна будет. <...> Ваш благосклонный Петр» (Княжецкая, 1974, с. 267). Современная французская исследовательница удивляется временному разрыву в три года, прошедших между избранием и отправлением благодарности (Деме-ленэр-Дуйер, 2020, с. 86). Однако эта временная дистанция легко объяснима: во-первых, царь дождался удобного случая, чтобы продемонстрировать с помощью карты Каспийского моря свой реальный вклад в науку, во-вторых, он воспользовался оказией - поездкой в Париж библиотекаря И. Д. Шумахера.
Не зная закулисных перипетий, связанных с избранием Петра I членом Академии, К. Демеленэр-Дуйер оставляет открытыми вопросы: было ли избрание личной инициативой аббата Биньона? Если нет, то с какой целью оно было навязано Академии (Демеленэр-Дуйер, 2020, с. 86)? Имеющиеся в нашем распоряжении материалы позволяют утверждать, что инициатива избрания исходила от русской стороны; она вызвала первоначально негативную реакцию у президента Академии, но была поддержана регентом Франции в расчете на развитие дружеских отношений с могущественным правителем новой державы Севера.
Сокрытие подробностей избрания Петра I в Парижскую академию наук породило различные интерпретации этого события в работах историков, на которые стоит обратить внимание.
Современник царя и участник его избрания Б. де Фонтенель в своем «Похвальном слове» (1725) дал несколько сглаженное изображение отношений Петра с Парижской академией наук: «19 июня 1717 года он оказал честь Академии наук своим посещением. Она похвалилась всем, что она имела самого нового и интересного в плане опытов и машин. Возвратившись в свою страну, он велел шотландцу Арескину, своему первому медику, написать господину аббату Биньону, что хотел бы стать членом этого сообщества, и когда ему оказали такую честь со всем должным уважением и признательностью, то он сам написал ей письмо, которое не смеем называть благодарственным, поскольку оно исходило от Государя, который давно привык быть Человеком. Сведения об этом запечатлены в истории [Академии] за 1720 год <...> Он приказал составить план этого [Каспийского] моря; благодаря этому завоевателю-академику мы наконец узнали его истинную конфигурацию, сильно отличающуюся от той, к которой мы привыкли. Академия получила от царя карту его нового Каспийского моря» (Мезин, 2017, с. 276-278). Как видим, инициатива избрания здесь отнесена к самому царю, а факты визита царя в Академию, его избрания и присылки новой карты Каспийского моря четко разделены во времени.
Вольтер в «Истории Российской империи при Петре Великом» (1759-1763) соединил в одном рассказе факты посещения Академии, исправления географических карт, принятия царем звания академика: «Петр был механиком, художником, геометром. Он посетил Академию наук, в которой ему продемонстрировали все самое редкое, что только там имелось; но не было ничего столь же редкого, как он сам. Он своей рукой исправил многие географические ошибки в имевшихся в Академии картах его владений, и особенно на картах Каспийского моря. Наконец, он принял членство в этой Академии и с этого времени стал поддерживать переписку - за которой последовали опыты и открытия - с теми, чьим простым собратом он хотел быть» (Вольтер, 2022, с. 285). Знаменитый француз не погрешил в своем рассказе против истины, ибо Петр действительно указывал в Париже (в частности, в Парижском парламенте) на неверное изображение на европейских картах Каспийского моря, а кроме того автор не уточнял, когда именно эти события происходили.
Уже в XIX в. русский историк Н.А. Полевой хорошо знакомый с трудами французских авторов дал в «Истории Петра Великого» (1843) свою версию избрания царя академиком: «Приглашенный в собрание Академии, царь своими руками поправил показанную ему карту Каспийского моря и показал обширные сведения в географии и математике. Фонтенель приветствовал посетителя речью. Академия просила царя удостоить ее принятием звания члена ее. Царь отвечал, что он почтет за честь такое почетное звание» (Полевой, 1843, с. 47). Здесь все события спрессованы воедино и отнесены к 19 июня; автор измыслил еще приветственную речь Фонтенеля.
Впрочем, в 1841 г. в журнале «Русский вестник» был опубликован «Журнал ежедневный пребывания в Париже государя императора Петра
Алексеевича», который как будто подтверждал версию избрания Петра академиком уже 19 июня 1717 г.: «Шествие было в Академию Наук, в которой президентом был аббат Биньон. Г. Делафая показывал модель изобретенной им махины, с которою, с меньшею пред прежними силою, поднимать можно вверх воду. Г. Летери делал опыты над двумя растениями, а Г. Далем предложил особливый список некоторого подъема, весьма способнее и сильнее обыкновенного. На все сие государь Петр Великий смотрел прилежно, делал свои примечания и желал, чтобы члены сего славного собрания сели, дабы мог он видеть порядок их заседания. Тогда подарил он Академии Наук карту Каспийского моря, совсем иного вида, нежели прежние карты, географами об оном изданные. Она принята была академиками с отменным удовольствием и чрезвычайным почтением, и тотчас признан он был почтеннейшим и знаменитейшим Парижской Академии членом» (Журнал ежедневный, 1841, с. 410).
И хотя еще раньше, в 1821 г., началась публикация переписки, не оставлявшей сомнений в том, что посещение Академии, избрание и передача новой карты Каспийского моря были событиями неодновременными (Избрание Петра Великого, 1821; Первый из русских, 1840; Пекарский, 1862), версия об избрании Петра академиком 19 июня 1717 г. возродилась в научной литературе XX в.
О том, что царь представил на заседании Академии новую карту Каспийского моря и в тот же день был избран академиком, в 1950-1980-е гг. неоднократно писала Е.А. Княжецкая. Обнаружив в архиве рукописные карты Каспийского и Аральского морей, предположительно составленные экспедицией А. Б. Черкасского 1715 г., она в соответствии с сообщением «Журнала ежедневного» пришла к заключению, что царь 19 июня представил в Академии карту Каспийского моря и был избран академиком. Но знакомство с запиской Арескина Биньону от 20 июня 1717 г. давало исследовательнице повод утверждать, что уже на следующий день царь отказался от звания, чтобы ускорить заключение русско-французского союзного договора (Княжецкая, 1960; Княжецкая, 1972; Княжецкая, 1974). Кня-жецкой, долго державшейся за свою идею, пришлось объяснять, почему царь в письме от 11 февраля 1721 г., посылая карту Каспийского моря писал: «До сего времяни не было еще никакой подлинной карты Каспийскому морю». Она «не заметила» слов из отчета Шумахера, подтверждавших, что академическое собрание в 1721 г. впервые видело новую карту Каспийского моря: «О карте вельми все удивлялись, понеже Каспийское море, против мнения всех географов, иной образ приемлет» (Пекарский, 1862, с. 536). Вопреки ее утверждениям царь уже не вел переговоров с регентом Франции после посещения Академии. Все дипломатические вопросы были улажены ранее.
И лишь в последней своей статье 1981 г. (Княжецкая, 1981) исследовательница, по сути, отказалась от своей точки зрения, ибо обнаружила письмо Дюверне Арескину, в котором прямо говорилось, что когда царский врач 19 июня предложил Биньону принять Петра в члены Академии, то
получил отказ. Однако и в этой работе Е.А. Княжецкая вопреки содержанию письма утверждала, что на заседании 19 июня Петр представил рукописную карту Каспийского моря и «единогласно был признан достойным звания члена Академии», будто имело место какое-то голосование. В основе ошибочных утверждений исследовательницы, немало сделавшей для изучения начального периода русско-французских научных связей, лежала уверенность в том, что «Журнал ежедневный пребывания в Париже государя императора Петра Алексеевича» является достоверным источником, восходящим к петровскому времени. На самом деле он представляет собой неисправный список с редкой брошюры А.А. Нартова «Путешествие Его Величества в Париж» (СПб., 1780) - компилятивного сочинения с элементами литературного вымысла (Мезин, 2016).
Встречи Петра I с французскими учеными и избрание его почетным членом Академии наук положили начало интенсивным научным связям между Россией и Францией уже при жизни царя. В это сотрудничество были вовлечены Б. де Фонтенель, Л. Л. Пажо д'Онз-ан-Бре, Ж. Г. Дюверне, братья Г. и Ж. Н. Делили с французской стороны и Р. Арескин, Л. Блюментрост, И. Д. Шумахер, А. К. Нартов - с российской (Княжецкая, 1981). В отношениях русского царя и его соотечественников с научным сообществом Парижа подчас возникали проблемы, обусловленные материальными причинами и разницей в уровне культурного развития двух стран. Главный же результат знакомства Петра I с Парижской академией наук видится в основании в Петербурге Академии наук. «Царь привез из Парижа твердое намерение создать в России Академию наук» (Демеленэр-Дуйер, 2020, с. 83). Конечно, со времени Великого Посольства Петр был знаком со многими научными сообществами Европы. Разумеется, французская модель требовала адаптации к русским условиям: Парижская академия была чисто научным учреждением, а Петербургская - и научным, и образовательным. И тем не менее, не случайно в проекте Академии, утвержденном Петром I, указывалось, что новое учреждение «такой академии, которая в Париже обретается, подобно есть» (Реформы Петра I, 1937). Две особенности Парижской королевской академии наук, несомненно, привлекали царя: она была государственным учреждением на службе монархии и была задействована в решении важных задач изучения и экономического развития страны. Петербургская академия, как и Парижская, должна была служить и «общему благу», и престижу просвещенного монарха.
В 2017 г. по инициативе посла России во Франции А. К. Орлова, поддержанной французской стороной, в здании французской Академии наук (Институт Франции) был установлен мраморный бюст Петра I - изготовленная по современной технологии мраморная копия портрета царя работы ученицы Э. Фальконе М.-А. Колло. Изображение царя-академика пополнило галерею из более 200 изображений известных членов Академии.
Источники и литература
1. Вольтер. История Российской империи при Петре Великом / Перевод с франц. С.А. Мезина и А.Е. Кулакова; вступ. ст. и комм. С.А. Мезина и М.В. Ковалева. СПб.: Нестор-История, 2022. 376 с.
2. Демеленэр-Дуйер К. «Единогласно и без баллотировки»: Петр I и Парижская Королевская Академия наук // Петр Великий и Европа наук и искусств: Контекст, сети и циркуляция знания (1689-1727): Коллективная монография по материалам двух коллоквиумов в Париже 28-29 и 30 марта 2013 г. / Под ред. Д.Ю. Гузевича и И. Д. Гузевич. Париж; СПб.: Европейский дом, 2020. С. 80-101.
3. Журнал ежедневный пребывания в Париже государя императора Петра Алексеевича // Русский вестник. 1841. Т. 2. С. 401-413.
4. Избрание Петра Великого в Члены Французской Академии Наук // Отечественные записки. 1821. Ч. 5, № 10. С. 179-189.
5. Княжецкая Е.А. О причинах избрания Петра I членом Парижской Академии наук // Известия Всесоюзного Географического общества. Т. 92, вып. 2. Март-апрель 19б0. С. 154-158.
6. Княжецкая Е.А. Петр I - член Французской Академии наук // Вопросы истории. 1972. № 12. С. 199-203.
7. Княжецкая Е.А. Начало русско-французских научных связей // Французский ежегодник. 1972. М.: Наука, 1974. С. 260-273.
8. Княжецкая Е.А. Научные связи России и Франции при Петре I // Вопросы истории. 1981. № 5. С. 91-100.
9. Мезин С.А. Царь, вице-адмирал и академик // Труды Государственного Эрмитажа. Т. 73: Петровское время в лицах - 2014: Материалы научной конференции. К 300-летию победы при Гангуте (1714-2014). СПб.: Гос. Эрмитаж, 2014. С. 262-270.
10. Мезин С.А. Брошюра XVIII века о путешествии Петра I в Париж и ее автор // Библиотековедение. 2016. Т. 65, №4. С. 418-423.
11. Мезин С.А. Петр I во Франции. СПб.: Европейский Дом, 2017. 320 с.
12. Мезин С.А. Научные контакты Петра I в Париже // Петр Великий и Европа наук и искусств: Контекст, сети и циркуляция знания (1689-1727): Коллективная монография по материалам двух коллоквиумов в Париже 28-29 и 30 марта 2013 г. / Под ред. Д.Ю. Гузевича и И.Д. Гузевич. Париж; СПб.: Европейский дом, 2020. С. 102-122.
13. Пекарский П.П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб.: Тип. Товарищества «Общественная польза», 1862. Т. 1. 596 с.
14. Первый из русских член королевской Парижской Академии наук // Маяк современного просвещения и образованности. 1840. № 1. С. 1-6.
15. Полевой Н.А. История Петра Великого. СПб.: Тип. К. Жернакова, 1843. Ч. 4. 344 с.
16. Реформы Петра I. Сборник документов / Сост. В.И. Лебедев. М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1937. 379 с.
17. СПФ АРАН. Ф. 1. Оп. 3. № 5 (Входящие письма).
18. Demeulenaere-Douyère C. L'Académie des sciences de Paris : un lieu privilégié des échanges scientifiques entre la France et la Russie (XVIII-XIX siècles) // Французы в научной и интеллектуальной жизни России XVIII-XX вв. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2010. P. 87-105.
19. Dictionnaire du Grand Siècle / Sous la direction de F. Bluche. Paris: Fayard, 1990. 1640 p.
20. Les archives de l'Est et la France des Lumières: Guide des archives et inédits / Dir. G. Du-lac, S. Karp. Ferney-Voltaire: Centre international d'étude du XVIII siècle, 2007. Vol. 1. 368 p.
21. Liechtenhan F.-D. L'abbé Bignon, précurseur des re I ations scientifiques et culturelles avec la Russie // Французы в научной и интеллектуальной жизни России XVIII-XX вв. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2010. P. 127-140.
22. Nouvelles littéraires. 1717. № 5. 464 p.
23. Riabouchinsky D. Les Rapports scientifiques ent re la France et la Russie // Revue générale scientifique. 1934. № 2. P. 46.
References
1. Voltaire. Istoriya Rossiiskoi imperii pri Petre Velikom. Translated from French by S.A. Mezin and A. E. Ku I akov, an int roduction and notes by S. A. Mezin and M. V. Kovalev, Nestor-Istoriya, 2022. (In Russian).
2. Demeulenaere-Douyère, Christiane. "Edinoglasno i bez ballotirovki: Petr I i Parizhskaya Korolevskaya Akademiya nauk." Petr Velikii i Evropa nauk i iskusstv: Kontekst, seti i tsirkulyat-siya znaniya (1689-1727): Kollektivnaya monografiya po materialam dvukh kollokviumov v Par-
izhe 28-29 i 30 marta 2013 g. Ed. by D.Yu. Guzevich and I.D. Guzevich, Evropeiskii dom, 2020, pp. 80-101. (In Russian).
3. "Zhurnal ezhednevnyi prebyvaniya v Parizhe gosudarya imperatora Petra Alekseevicha." Russkii vestnik, vol. 2, 1841, pp. 401-413. (In Russian).
4. "Izbranie Petra Velikogo v Chleny Frantsuzskoi Akademii Nauk." Otechestvennye zapiski, vol. 5, no. 10, 1821, pp. 179-189. (In Russian).
5. Knyazhetskaya, Ekaterina A. "O prichinakh izbraniya Petra I chlenom Parizhskoi Akademii nauk." Izvestiya Vsesoyuznogo Geograficheskogo obshchestva, vol. 92, issue 2, March-April 1960, pp. 154-158. (In Russian).
6. Knyazhetskaya, Ekaterina A. "Petr I - chlen Frantsuzskoi Akademii nauk." Voprosyistorii, no. 12, 1972, pp. 199-203. (In Russian).
7. Knyazhetskaya, Ekaterina A. "Nachalo russko-frantsuzskikh nauchnykh svyazei." Frant-suzskii ezhegodnik. 1972, Nauka, 1974, pp. 260-273. (In Russian).
8. Knyazhetskaya, Ekaterina A. "Nauchnye svyazi Rossii i Frantsii pri Petre I." Voprosy istorii, no. 5, 1981, pp. 91-100. (In Russian).
9. Mezin, Sergei A. "Tsar', vitse-admiral i akademik." Trudy Gosudarstvennogo Ermitazha. T. 73: Petrovskoe vremya v litsakh - 2014: Materialy nauchnoi konferentsii. K 300-letiyu pobedy pri Gangute (1714-2014), The State Hermitage Museum, 2014, pp. 262-270. (In Russian).
10. Mezin, Sergei A. "Broshyura XVIII veka o puteshestvii Petra I v Parizh i ee avtor." Biblio-tekovedenie, vol. 65, no. 4, 2016, pp. 418-423. (In Russian).
11. Mezin, Sergei A. Petr I vo Frantsii. Evropeiskii Dom, 2017. (In Russian).
12. Mezin, Sergei A. "Nauchnye kontakty Pet ra I v Parizhe." Petr Velikii i Evropa nauk i iskusstv: Kontekst, seti i tsirkulyatsiya znaniya (1689-1727): Kollektivnaya monografiya po materialam dvukh kollokviumov v Parizhe 28-29 i 30 marta 2013 g., ed. by D.Yu. Guzevich and I.D. Guzevich, Evropeiskii dom, 2020, pp. 102-122. (In Russian).
13. Pekarskii, Petr P. Nauka i literatura v Rossii pri Petre Velikom. Vol. 1, Saint Petersburg, 1862. (In Russian).
14. "Pervyi iz russkikh chlen korolevskoi Parizhskoi Akademii nauk." Mayak sovremennogo prosveshcheniya i obrazovannosti, no. 1, 1840, pp. 1-6.
15. Polevoi, Nikolai A. Istoriya Petra Velikogo. Vol. 4, Saint Petersburg, 1843. (In Russian).
16. Reformy Petra I. Sbornikdokumentov. Ed. by V.I. Lebedev, Gosudarstvennoe sotsial'no-ekonomicheskoe izdatel'stvo, 1937. (In Russian).
17. SPF ARAN. F. 1. Op. 3. № 5 (Vkhodyashchie pis'ma). (In Russian).
18. Demeulenaere-Douyère, Christiane. "L'Académie des sciences de Paris: un lieu privilégié des échanges scientifiques entre la France et la Russie (XVIII-XIX siècles)." Frantsuzy v nauchnoi i intellektual'noi zhizni RossiiXVIII-XX vv. OLMA Media Grupp, 2010, pp. 87-105. (In French).
19. Dictionnaire du Grand Siècle. Sous la direction de F. Bluche, Fayard, 1990. (In French).
20. Les archives de l'Est et la France des Lumières: Guide des archives et inédits. Dir. G. Du-lac, S. Karp, vol. 1, Centre international d'étude du XVIII siècle, 2007. (In French).
21. Liechtenhan, Francine-Dominique. "L'abbé Bignon, précurseur des re i ations scientifiques et culturelles avec la Russie." Frantsuzy v nauchnoi i intellektual'noi zhizni Rossii XVIII-XX vv. OLMA Media Grupp, 2010. pp. 127-140. (In French).
22. Nouvelles littéraires. No. 5, 1717.
23. Riabouchinsky, Dimitri. "Les Rapports scientifiques entre la France et la Russie." Revue générale scientifique, no. 2, 1934, p. 46.
Сведения об авторе:
Мезин Сергей Алексеевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории России и археологии Саратовского национального исследовательского
государственного университета имени Н.Г. Чернышевского.
E-mail: [email protected]. https://orcid.org/0000-0002-9992-761X
Дата поступления статьи: 09.05.2024 Дата принятия статьи: 11.06.2024
