CC BY
140
а
'Я
Peter Trudgil. Sociolinguistic Typology: Social Determinants of Linguistic Complexity. Oxford: Oxford University Press, 2011 (reprinted 2012). 236 p.
•G
Николай Борисович Вахтин
Европейский университет в Санкт-Петербурге nvakhtin@gmail.com
Питер Традгилл (р. 1943) — одно из самых известных имен в социолингвистике. Он родился в Норидже, в Англии, получил магистра в Кембридже (King's College) и степень доктора в Эдинбургском университете, преподавал во многих британских и европейских университетах.
Серьезный специалист-диалектолог, Трад-гилл был первым, кто применил и развил социолингвистические методики, разработанные Уильямом Лабовом, к исследованию английских социальных диалектов: его первая книга [Trudgill 1974], в основу которой легла его диссертация, до сих пор является образцом применения этого метода. Основная масса его публикаций — об английской диалектологии.
Рецензируемая книга в каком-то смысле объединяет и суммирует диалектологические и социолингвистические изыскания автора. В книге много лингвистики, довольно специальной. Ее адресат ясен — это лингвисты. Те, кто занимается языковыми контактами, должны прочесть эту книгу, потому что там много интересных соображений о креольских языках и креолоидах, а также много любопытных языковых примеров и их анализа. Те, кто занимается германской диалектологией, тем более должны ее прочитать: там опять же много примеров и остроумных соображений об истории германских языков, в частности — о причинах
«упрощения» английского языка (Традгилл высказывает интересные соображения в рамках старой дискуссии о том, контакт с какими группами в этом «повинен» — с кельтами или с викингами). Одна из самых привлекательных черт книги, превращающая чтение из работы в удовольствие, — это разбросанные по тексту отступления, экскурсы, многочисленные примеры из самых разных языков, с остроумным и тонким анализом.
Однако большинству читателей «Антропологического форума» эти лингвистические тонкости вряд ли интересны, поэтому я в этой рецензии обойду все лингвистические подробности молчанием и сосредоточусь на других аспектах книги. Надеюсь, что по ходу изложения станет понятно, почему эта книга показалась мне интересной не только для узких специалистов.
Традгилл начинает книгу утверждением, заставляющим читателя насторожиться и вспомнить конец 1920-х гг. и пресловутую «яфетическую теорию»: «Распределение языковых черт по языкам, возможно, не окажется полностью случайным, если взглянуть на них с точки зрения общества» (Р. XV). Не дав читателю как следует испугаться, автор тут же оговаривается, что этот вопрос далеко не нов и что это подход, к которому лингвисты (с полным на то основанием) всегда относились с большим подозрением, поскольку он связан с «ошибочным представлением о существовании примитивных языков и примитивных обществ». Однако, пишет Традгилл не без иронии, профессиональные лингвисты в течение многих десятков лет убеждали друг друга, что не существует никаких примитивных языков, и сегодня полностью единодушны в этом вопросе. Так, может быть, теперь уже позволительно вернуться к печатному обсуждению других аспектов этого вопроса без риска вызвать соответствующие подозрения?
Одним из таких аспектов, по мнению Традгилла, является вопрос о сравнительной сложности языков и языковых подсистем, который не так прост, как принято считать. Еще Хокетт [1958: 180—181] писал, что «общая грамматическая сложность любого языка, если считать вместе морфологию и синтаксис, примерно равна сложности любого другого». Однако, пишет Традгилл, современная лингвистика начинает сомневаться в абсолютности этого утверждения: если мы признаём существование в истории языка такого явления, как упрощение, то отсюда неизбежно следует, что до упрощения язык был структурно сложнее, чем после, а если некоторые языки в разные периоды своей истории могут быть проще или сложнее, это значит, что на синхронном уровне некоторые языки могут оказаться сложнее других (Р. 15—16). «Конечно, это своего рода
•■j? традиция среди лингвистов в разговоре с не лингвистами пода черкивать, что "все языки одинаково сложны". Однако оче-3 видно, что это — пропагандистский прием, направленный Ü против распространенной в нашем обществе идеи, что "неко-.= торые языки или диалекты примитивны или неразвиты". <...>
'Jj
t5 На самом деле многие из нас готовы, по крайней мере среди
= своих, признать, что это [утверждение "все языки одинаково
е сложны". — Н.В.] неверно» (P. 16). ä
= Если так, т.е. если существуют более сложные и менее сложные
'§ языковые системы, то как можно определить сложность и объ-
g яснить усложнение? Собственно, ответу на этот вопрос и по-
1 священа рецензируемая книга.
J?
Определения сложности автор не дает, вместо этого он приводит многочисленные примеры более сложных систем; из при? меров становится ясно, что его «сложность» прежде всего озна-% чает сложность обработки речи для слушающего [Heath 2012: ъ 406]: очень громоздкие или, наоборот, очень небольшие систе-£ мы фонем; морфологическая нерегулярность; громоздкие па-| радигмы; семантическая непрозрачность и т.п. В своей книге у Традгилл пользуется понятием «зрелых языковых черт» (mature S language features), введенным Остином Далем: это такие грам-j? матические черты, которые развивались в языке в течение дли-I тельного периода времени. Цитата из Даля: «Языковые явле-Л ния обладают жизненным циклом в том смысле, что они про' Ц ходят через ряд последовательных стадий развития, и в ходе f этого они "созревают", то есть приобретают характеристики, которые иначе были бы невозможны» [Dahl 2004: 2]. Развитие некоторых языковых характеристик требует очень длительных периодов времени. Книга изобилует убедительными примерами этих «зрелых черт» и сложных (под)систем, на которых я здесь останавливаться не буду.
Значительно интереснее вопрос о том, откуда берется сложность. Традгилл ищет объяснение языковой сложности в социальных факторах, и прежде всего — в интенсивности и типе языковых контактов. Контакты — и это общеизвестно — влияют на скорость и интенсивность языковых изменений: наличие контактов ускоряет изменения. Однако Традгилл идет дальше и задается вопросом о том, в какой мере контакт может быть связан с наличием или отсутствием в языке тех или иных структурных черт (P. 15). Он рассматривает два противоположных процесса: упрощение и усложнение языковых систем.
Упрощение включает как минимум три аспекта (P. 20): (1) выравнивание нерегулярностей; (2) увеличение лексической и морфологической прозрачности, т.е. соответствия между планом содержания и планом выражения грамматической
категории или семантического значения1; (3) утрата избыточности, как синтагматической (повтор информации), так и парадигматической (синтетическое выражение грамматических категорий).
Упрощение, далее, тесно связано с языковыми контактами: чем больше и интенсивнее контакты между языками, тем больше степень упрощения систем в очерченном выше смысле.
Усложнение языковой системы парадоксальным образом тоже связано с языковыми контактами: многие типологи утверждают, что в ситуации языкового контакта нередки случаи, когда язык заимствует из соседнего те или иные черты в дополнение к тем, которые у него уже есть (Р. 27). Мы, таким образом, имеем дело с загадкой: неверно говорить, что контакт порождает либо упрощение, либо усложнение: ясно, что он порождает и то, и другое. Нужно, следовательно, определить те условия, при которых контакт ведет к упрощению, и те, при которых он же ведет к усложнению.
Ответ, по мнению автора, — в характере освоения языка: упрощение возникает там, где контакт кратковременный и второй язык усваивают взрослые (крайний случай — пиджины), усложнение — там, где контакт стабильный, долговременный и второй язык усваивают дети (крайний случай — Балканы) (Р. 31—34). Упрощение при языковом контакте возникает потому, что язык осваивается взрослыми после критического возрастного порога; отметим, что такой тип языкового контакта в современном мире доминирует. Речевые сообщества, которые часто общаются с другими сообществами (что предполагает освоение языка (или диалекта) взрослыми), склонны порождать более простые языковые формы: движение от синтетизма к аналитизму, редукция морфологических категорий, редукция грамматического согласования, увеличение регулярности и семантической прозрачности. Все это обеспечивает более легкое освоение языка взрослыми. Напротив, при более длительном и постоянном контакте, предполагающем долговременное соседство разных речевых сообществ, включая детей, которые выучивают два или более языка на очень хорошем уровне, языковые системы имеют тенденцию к усложнению. Это приводит к возникновению языковых союзов (Р. 41—42).
1 Языковая форма обладает тем большей семантической прозрачностью, чем больше однозначное соответствие между единицами плана содержания и единицами плана выражения. Так, считается, что аналитические формы (типа буду читать) более прозрачны, чем синтетические (типа почитаю или прочитаю); однозначные падежные значения прозрачнее многозначных; названия птиц типа каменушка прозрачнее, чем типа селезень; сочетание two times более прозрачно, чем twice; сочетание not often — более прозрачно, чем seldom, и т.п.
^ Традгилл оговаривается, что предложенная дихотомия типов
а языкового контакта, которые порождают противоположные
3 следствия, не охватывает всех возможных ситуаций, потому
§ что (1) один тип контакта может хронологически сменяться
.= другим в одной и той же местности; (2) один тип контакта мо-
ИЗ
Ъ жет хронологически накладываться на второй, и здесь важна
= пропорция носителей разного возраста; (3) степень контакта
1 может значительно различаться в разных ситуациях; (4) терми-
^ ны «долгосрочный» и «краткосрочный» довольно неопреде-
0
« ленны; (5) важны и лингвистические факторы — например,
8 степень родства языков.
1
1 Усложнение характеризуется следующими чертами: (1) рост
>3 иррегулярности; (2) рост семантической непрозрачности;
(3) рост синтагматической избыточности; (4) появление новых ][ морфологических категорий.
0 'С
5 Из них в контактных ситуациях обычно наблюдается только
§ последнее: появление новых морфологических категорий, т.е.
£ дополняющее заимствование. Остальные черты усложнения —
£ не только сохранение сложности, но и ее увеличение — наблю-
Ц даются в ситуации, когда язык существует изолированно или
£ в ситуации низкого уровня контакта. Традгилл разбирает все
* четыре перечисленные выше черты 66 £) на материале тра-
1 диционных vs. контактных английских и скандинавских диа-Л лектов и демонстрирует 88), что все имеющиеся примеры '! усложнения разных типов обнаруживаются только в относи-I тельно изолированных языках (северный фризский, фарерский,
изолированные говоры английского, немецкого, датского и норвежского) и ни один из них не зафиксирован в стандартных, городских или колониальных вариантах — т.е. в ситуациях интенсивного контакта.
Следовательно, кратковременный контакт взрослых говорящих ведет к упрощению; долговременный контакт ведет к дополняющему усложнению; изоляция ведет к спонтанному усложнению.
Усложнение вероятно (хотя и не обязательно происходит), если в наличии следующие признаки сообщества: (1) низкий уровень языковых контактов взрослых; (2) высокая социальная стабильность; (3) небольшой размер сообщества; (4) тесные социальные сети; (5) большое количество информации, разделяемой всем сообществом 146).
Эти обстоятельства имеют важные следствия в области социолингвистической типологии: так называемая «тенденция к аналитизму», хорошо известная со времен Шлегеля, т.е. превращение синтетических языков в аналитические, большин-
ством лингвистов воспринимается как «норма», потому что с этими процессами они знакомы на материале многих европейских языков (эта тенденция хорошо видна, если сопоставить немецкий с древневерхненемецким, английский с древнеанглийским, французский с латынью, болгарский с церков-но-славянским и т.п.). Поэтому, пишет Традгилл, мы считаем упрощение (утрату или сокращение сложных склонений и спряжений; утрату двойственного числа; вообще — уменьшение морфологической сложности) естественным процессом. Однако логически упрощение не может быть единственной нормой: если бы оно было нормой, все языки мира уже давно были бы высоко регулярны и семантически совершенно прозрачны. Скорее уж, пишет Традгилл, нормой является усложнение: если бы языки «оставили в покое» (т.е. оставили в бесконтактной ситуации), естественная тенденция их развития состояла бы в усложнении (P. 152).
Традгилл цитирует здесь работу [Bailey 1982]: «Что нормально для изоляции — не нормально для контакта» (P. 152). Смущают термины, введенные Бейли: тот называет естественными (connatural) изменениями те, которые происходят в языковой системе самопроизвольно, и неестественными (abnatural) — изменения, которые «происходят в результате контакта с другими системами». Бейли тем самым «подчеркивает, что нормальным состоянием языка является высокая сложность, которую европейские лингвисты обычно связывают с "экзотическими" языками, а умеренная сложность языков вроде английского и французского — и, конечно, креольских языков — представляет собой социально-историческую аномалию» [McWhorter 2012: 45].
Кажется, что этот подход (считать отсутствие контакта и, следовательно, усложнение языковой системы нормой, а его наличие и, следовательно, упрощение системы — аномалией) входит в противоречие с тем обстоятельством, что в масштабах Земли дву- и многоязычие все-таки статистически преобладает [Austerlitz 1982: 56; Crystal 1997: 14], а значит, и количество человеческих сообществ, живущих в ситуации постоянно языкового контакта, больше, чем количество сообществ, живущих в языковом отношении изолированно. Иначе говоря, по крайней мере статистической нормой является как раз наличие контакта. Однако Традгилл выходит из положения путем следующего рассуждения (P. 167 f.).
Принцип униформизма (uniformitarian principle) подсказывает нам, что мы можем представить себе события прошлого на основании наших знаний о событиях настоящего. Однако социолингвистическая типология показывает, что существует по
•■j? крайней мере одно очень важное измерение, в котором насто-
а ящее отнюдь не похоже на прошлое, а именно — демографиче-
3 ские и, следовательно, информационные и коммуникативные
§ изменения последних 500 лет. Стремительный рост населения
.= и не менее стремительный рост мобильности привели к тому,
t5 что все меньше и меньше остается языков, на которых говорят
= небольшие, изолированные, тесно спаянные сообщества. При
! этом Традгилл замечает, что примерно 95 % человеческой
<У 1
id истории1 приходится на неолитические и до-неолитические
0
« времена, когда мир был устроен совершенно не так, как он
<8 устроен сегодня, и языковой контакт типа «только взрослые»
Л был далеко не так широко распространен, как в последние сто-
Ц летия.
¡1 Иначе говоря, текущий диахронический тренд — в направле-
jf нии роста доли языков все менее и менее сложных. Не означает
'§ ли это, что в будущем у нас будет все меньше небольших сооб-
¡j ществ, объединенных общим знанием (то, что Традгилл назы-
Ц вает communally shared information), а значит — и все меньше
£ и меньше языков, в которых существуют сложные, «зрелые»
^ языковые подсистемы?
S Конечно, лингвисты довольно скептически относятся к корре-
* ляциям между языковой и культурной сложностью. Традгилл
1 цитирует известное высказывание Дерека Бикертона: «Если Л бы существовала связь между языковой сложностью и культур-'I ной сложностью, мы ожидали бы, что в более сложных обще-
i ствах были бы распространены более сложные языки, а в более
простых обществах — более простые. <...> Ничего подобного мы не обнаруживаем» [Bickerton 1996]. Однако, возражает Традгилл, почему бы не рассмотреть обратное соотношение: некоторые аспекты языковой сложности более заметны как раз в более простых, а не в более сложных обществах (P. 172).
В заключении к книге (P. 182—184) Традгилл обращается к креольским языкам и показывает, что никаких «зрелых явлений» нет не только в них, но и в посткреолах: здесь не бывает ни эви-денциалиса, ни тройственного числа, ни развитых местоименных систем, ни сослагательных форм, ни переключения референции, ни постпозитивных определенных артиклей, ни других черт, которые Традгилл относит к «сложным». Отсутствие этих явлений в языках данного типа не может быть случайностью. Можно предположить, что креольские языки могли бы с течением времени — очень значительного времени! — развить эти черты, если бы их «оставили в покое», однако такой
1 Традгилл считает самой ранней датой появления первых постнеолитических сообществ время порядка 5-6 тысяч лет назад, а примерную дату появления языка принимает за 100 тысяч лет.
сценарий развития выглядит все менее и менее вероятным. Другими словами, сложные («зрелые») явления могут со временем вовсе исчезнуть из языков мира.
В эпилоге (P. 185—189) Традгилл суммирует уже сказанное и делает достаточно очевидное, вполне политкорректное, хотя и тривиальное заключение: так называемые «экзотические» языки, редкие и уникальные явления в языках мира следует изучать и документировать, пока они не исчезли вовсе.
Мы видим, что в этой книге Питер Традгилл ставит вопросы, чрезвычайно, на мой взгляд, важные далеко не только для лингвистики. Происходит ли в языках (и в человеческих сообществах) накопление изменений? Происходят ли в истории необратимые изменения? Движется ли развитие языковых систем по кругу или линейно?
Связаны с этим и другие вопросы. Является ли «нормой» (что бы ни понималось под этим словом) изолированное существование человеческих языков и культур или «нормой» является их взаимодействие? Если действительно изоляция приводит к «усложнению» (где, кстати, предел этой сложности? Достигнет ли язык, полностью изолированный от внешних влияний, такого предела сложности, когда использование его для коммуникации станет затруднено или даже невозможно?), а контакт — к «упрощению», потере «зрелых элементов» языка (а в современном мире контактов, кажется, становится все больше), то нельзя ли применить эти соображения не только к языковым системам, но и к «культурам» (что бы ни понималось под этим словом)? Если контактные ситуации, в которых соседний язык осваивают дети, и те, в которых его усваивают взрослые, расходятся по своим последствиям для языка коренным образом, то что мы можем сказать о применимости этого подхода к человеческим сообществам?
На все эти вопросы у меня, естественно, ответа нет. Однако прочитать рецензируемую книгу я советую не только лингвистам: она заставляет по-новому посмотреть на многие, казалось бы, известные вещи. Она заставляет думать — и это, пожалуй, самый лучший комплимент, который можно высказать в адрес книги.
Библиография
Austerlitz R. Three Thoughts on Dr. Kreindler's Thoughts // International
Journal of American Linguistics. 1982. Vol. 33. P. 13—56. Bailey C.-J. On the ingand yangNature of Language. Ann Arbor: Karoma, 1982.
Bickerton D. Language and Human Behaviour. L.: UCL Press, 1996.
.■j? CrystalD. English as a Global Language. Cambridge: Cambridge University
■t Press, 1997. s=
3 Dahl O. The Growth and Maintenance of Linguistics Complexity.
¡S Amsterdam: Benjanims, 2004.
'55
.= Heath J. Review of: Peter Trudgill. Sociolinguistic Typology: Social
•g Determinants of Linguistic Complexity // Anthropological
g Linguistics. Winter 2012. Vol. 54. No. 4. P. 404-407.
iC
g Hockett C. A Course in Modern Linguistics. N.Y.: Macmillan, 1958.
McWhorter J.H. Review of: Peter Trudgill. Sociolinguistic Typology: Social
.g Determinants of Linguistic Complexity, Oxford: Oxford University
8 Press. 2011 // Revista de Crioulos de Base Lexical Portuguesa
| e Espanhola. 2012. Vol. 3. P. 45-48.
g Trudgill P. The Social Differentiation of English in Norwich. Cambridge:
« Cambridge University Press, 1974. (Cambridge Studies in Linguistics,
•s No. 13).
^ 7
3 Николай Бахтин
