CC BY
31г
НАШ КАЛЕНДАРЬ
1
ПЕРВЫЕ КАЗАНСКИЕ
[ВЫСШИЕ ЖЕНСКИЕ КУРСЫ (1876-1887):
К 140-лЕтию создания
В 2016 г. исполняется 140 лет со дня открытия в Казани первых высших женских курсов*. Несмотря на то, что женская тема в историографии высшего образования имеет давнюю традицию, история первых высших женских учебных заведений, созданных в Российской империи в начале 1870-х гг.**, продолжает оставаться малоисследованной***. Не стали исключением и Казанские высшие женские курсы.
Причин этому несколько. Во-первых, в 1930-1980-е гг., когда активно шел процесс сбора и систематизации архивного и библиографического материала по истории наиболее известных учебных заведений Российской империи — Санкт-Петербургских (Бестужевских) и Московских (В. И. Герье) высших женских курсов — казанские курсы официальная историческая наука обошла вниманием из-за отсутствия у них революционного прошлого. Казанские курсистки, в отличие от столичных, были индифферентны к политике****. Кроме того, сказался недостаток мемуарной литературы*****.
* Первые Казанские высшие женские курсы просуществовали одиннадцать лет: с 1876 по 1887 г. Вторые Казанские высшие женские курсы действовали с 1906 по 1917 г.
** В 1870-е гг. в России, по общественной инициативе, были открыты женские учебные заведения: в Санкт-Петербурге — Владимирские курсы (1870), «Особый курс для образования ученых акушерок» при Медико-хирургической академии (1872), реорганизованный в Женские врачебные курсы при Николаевском военном госпитале (1876), Бестужевские высшие женские курсы (1878); в Москве — Лубянские курсы (1869), курсы В. И. Герье (1872); высшие женские курсы в Казани (1876) и Киеве (1878).
*** До сих пор отсутствуют полноценные исследования (т. е. основанные на архивных данных) о Московских высших женских курсах (В. И. Герье), Женских врачебных курсах при Николаевском военном госпитале.
**** Согласно конфиденциальному донесению попечителя Казанского учебного округа от 21 марта 1886 г., слушательницы казанских курсов отличались «скромностью и серьезностью», «не принимали участия в происходивших в стенах Каз[анского] ун[иверсите]та беспорядках или политических демонстрациях и процессиях», «под надзором полиции, а равно и под особым секретным надзором» никто из них не находился, воспитанницы курсов избегали участия в радикальных организациях (см.: РГИА, ф. 733, оп. 191, д. 813, л. 39).
***** Единственное упоминание о событиях, связанных с появлением женщин в аудиториях Казанского университета в начале 1870-х гг., содержится в мемуарах революционерки-народницы В. Н. Фигнер (см.: Фигнер В. Н. Запечатленный труд. - М., 1964. - Ч. 1. - С. 86).
185
Во-вторых, архивы высших женских курсов 1870-1880-х гг. оказались крайне скудными и неоднородными, в том числе архив самых известных Бестужевских курсов. В 1966 г. увидел свет подробный библиографический указатель по истории Бестужевских курсов, в который был включен перечень 11 архивов с пометкой авторов о том, что «эти материалы требуют специального исследования»1. Стало понятным, что архив высших женских курсов включает в себя сложный по составу комплекс документов и его детальному изучению должен предшествовать трудоемкий процесс поиска и сбора информации.
Наконец, высшие женские курсы были организованы университетскими профессорами, которые в период становления курсов самостоятельно вели делопроизводство. В связи с этим исследователи столкнулись еще с одной серьезной проблемой: объективность и достоверность информации. Дело в том, что мифы, вольно или невольно транслируемые создателями архивных документов, воспроизводились и продолжают воспроизводиться как достоверные факты истории женских курсов.
В данной статье мы предприняли попытку критически осмыслить содержание архивных документов первых Казанских высших женских курсов, так и интерпретации этих документов современными исследователями.
Итак, одной из главных причин того, почему история первых Казанских высших женских курсов остается до сих пор для исследователей
Свидетельство об окончании Казанских высших женских курсов. 13 сентября 1882 г. НА РТ, ф. 131, оп. 1, д. 272, л. 1.
186
неизученной, является недостаточность архивных документов. Автор первого и единственного крупного исследования, посвященного истории высшего женского образования в Казани, Е. В. Афонина, впервые задействовав хранящийся в Национальном архиве Республики Татарстан фонд курсов (НА РТ, ф. 131), констатировала малочисленность документов за 1872-1885 гг. и полное их отсутствие за 1886-1887 гг.2 Архивный фонд первых курсов за одиннадцатилетний период их существования составил всего 30 единиц хранения.
Подробно описав состояние фонда, исследовательница сделала вывод о том, что делопроизводство велось «без правил, зачастую недобросовестно»3. Собственное утверждение Е. В. Афонина подкрепила следующими аргументами: «протоколы заседаний педагогического совета, учебные программы представляют собой очень краткие тексты, содержащие лишь самую общую информацию. Прошения о зачислении на курсы и списки слушательниц составлялись в произвольной форме. Сведения о возрасте, образовании, социальном положении слушательниц в них, как правило, отсутствуют. В последние годы существования курсов все делопроизводство сводилось к одному делу за год»4. Основную причину недобросовестности делопроизводства автор видит в отсутствии «детального механизма контроля» со стороны попечителя учебного округа, на котором «лежала обязанность контролировать их деятельность».
Здесь требуется некоторое уточнение. По «Положению о публичных высших женских курсах в г. Казани» ответственность за деятельность курсов возлагалась на педагогический совет, хотя и оговаривалось, что курсы учреждаются «под непосредственным ведением и ближайшим наблюдением г. попечителя казанского учебного округа»5. В конце каждого учебного года педагогический совет должен был представлять попечителю отчет «о ходе занятий и числе слушательниц»6. Что касается обязательных правил ведения делопроизводственной документации высших женских курсов, то их просто не существовало. Этот вопрос не регламентировался и положением о курсах, на которое ссылается Е. В. Афонина. Дело в том, что наличие программ, учебных планов, годовых отчетов, протоколов заседаний различных советов, зачетных ведомостей, личных дел студентов являлось обязательным для университетского делопроизводства, регулировавшегося определенными правилами. Данные документы являлись фактическим подтверждением исполнения университетской корпорацией своих прямых обязанностей.
Первые высшие женские курсы, как временные частные учебные заведения, не получили в иерархии высших учебных заведений Российской империи определенного правового статуса. На них не распространялось
обязательное для университетов правило публиковать годовые отчеты
*
и списки студентов, составлявшиеся на основании личных дел , поэтому делопроизводство курсов по собственной инициативе их организаторов было только сориентировано на университетское, но не дублировало его
* Список зачисленных на Казанские высшие женские курсы в 1876 г. (см.: Открытие публичных высших женских курсов в Казани. - Казань, 1876. - С. 15-19), отчет о деятельности курсов за 1877/1878 учебный год (см.: О деятельности высших женских курсов в Казани за 1877-78 уч. год // Журнал Министерства народного просвещения. - 1878. -Июль-август. - № 198-199. - С. 102-107).
187
в полном объеме: документооборот велся по упрощенной схеме. Как следует из отчета об учреждении в Казани публичных высших женских курсов, составленного председателем педагогического совета, ординарным профессором Казанского университета Н. А. Фирсовым, педагогический совет, желая установить «известный порядок, необходимый в каждом благоустроенном учебном заведении», по собственной инициативе разработал частные правила для слушательниц и вольнослушательниц, а также рассмотрел и утвердил программы преподавания на курсах в 1876/1877 учебном году7.
Пока государственные чиновники в течение десяти лет решали вопрос, «быть или не быть высшему женскому образованию в России», университетские профессора в частном порядке набирали слушательниц на курсы и выдавали им свидетельства. Поскольку свидетельства не предоставляли выпускницам курсов абсолютно никаких прав (в отличие от дипломов университетов), а просветительская деятельность организаторов курсов не влияла на увеличение их университетских окладов, регламентировать и контролировать делопроизводственный документооборот курсов, с точки зрения представителей Министерства народного просвещения, не имело смысла. Одним словом, не регламентировалась ни сама деятельность курсов, ни делопроизводство в них.
Открытые в виде опыта сроком лишь на несколько лет, курсы в то же время пользовались прерогативой, которой были лишены университеты: отсутствие усиленного ведомственного контроля со стороны Министерства народного просвещения. Попечители учебных округов исходя из этого тоже не злоупотребляли правом контроля за деятельностью высших женских курсов: Министерство народного просвещения не требовало с них такого контроля.
Первый официальный запрос о состоянии высших женских курсов поступил в учебные округа в 1882 г., незадолго до официального запрета на их деятельность. В инструктивном письме была детализирована необходимая министерству информация относительно деятельности курсов: «1). Сколько отделений на высших женских курсах.
2). Сколько времени продолжается курс в каждом отделении.
3). Какие предметы читаются на каждом из отделений, по скольку часов в неделю и кем.
4). Когда начинается ежегодно учение на курсах и когда оно оканчивается.
5). Подвергается ли предварительному обсуждению и утверждению программы чтений и в каком порядке.
6). Сколько на высших женских курсах постоянных слушательниц и вольнослушательниц.
7). Существуют ли экзамены поверочные при вступлении на курсы, а также переходные и окончательные.
8). Обязаны ли слушательницы посещать лекции всех предметов своего отделения и каким образом это контролируется.
9). Как организовано заведование учебной частью.
10). Как организовано заведование хозяйственной частью.
11). Сколько расходуется ежегодно на содержание курсов.
188
12). Из каких источников покрываются расходы на содержание курсов.
13). Сколько приблизительно поступает ежегодно на курсы и выходит из оных.
14). Сколько из выходящих подвергается окончательному испытанию и кончает полный курс учения.
15). Как распределяется по курсам число неоканчивающих полного учения.
16). Как распределяются слушательницы по сословиям и исповеданиям.
17). Какая ежегодная плата за слушание лекций.
18). Существуют ли бесплатные слушательницы, и если существуют, то сколько их и при каких условиях они принимаются, и
19). Сколько из слушательниц иногородних и сколько туземных; сколько из них живут в семьях своих родителей и родственников»8.
Все отчеты Казанских высших женских курсов за 1876-1882 гг. были срочно приведены в соответствие с запросом министерства9.
По мнению Е. В. Афониной, еще одной возможной причиной малочисленности архивных документов являлась нехватка финансовых средств на содержание в штате казанских курсов, существовавших, как и другие высшие женские курсы, главным образом за счет оплаты учебных занятий слушательницами, канцелярских работников. Однако О. Б. Вахромеева, исследовательница истории Бестужевских курсов, самых многолюдных (в отличие от казанских) и финансово устойчивых, столкнулась с такой же проблемой: отсутствием в архивном фонде курсов* за 1882-1889 гг. личных дел слушательниц и копий их свидетельств об окончании учебы10. Это обстоятельство отчасти подтверждает вывод об определенной специфике делопроизводства курсов, обусловленной скорее их неопределенным правовым статусом, чем демонстративным отказом от правил и недобросовестностью преподавателей, вынужденных принять на себя функции канцелярских работников.
Загадкой для исследователей стала и общая численность учащихся на Казанских высших женских курсах. Как уже упоминалось выше, первая попытка систематизировать статистические данные о количестве курсисток относится к 1882 г. В 1886 г. в соответствии с запросом Министерства народного просвещения попечители учебных округов, на территории которых действовали высшие женские курсы, должны были представить информацию об итогах их работы. Отчет о десятилетней деятельности Казанских курсов подписал председатель педагогического совета Н. В. Сорокин11. Попечитель Казанского учебного округа П. Н. Масленников перенаправил его М. С. Волконскому — председателю специальной комиссии, решавшей вопрос о дальнейшем существовании высших женских курсов в Российской империи. В отчете указывалось, что «за время десятилетнего существования В[ысших] Ж[енских] К[урсов] в Казани (включая сюда и текущий академический год) было слушательниц 566 человек»12. Ежегодный состав слушательниц был представлен в виде следующей таблицы13.
* Документы Бестужевских высших женских курсов хранятся в Центральном историческом архиве Санкт-Петербурга, ф. 113.
189
Отделение ист./мат. Количество слушательниц Отделение ист./мат. Количество вольнослушательниц Всего
1876/77 33 63 96
1877/78 1-й курс — 24 2-й курс — 27 62 113
1878/79 1-й курс — 27 2-й курс — 14 44 85
1879/80 1-й курс — 15 2-й курс — 22 8 45
1880/81 7/11 5/7 1-й курс — 18 2-й курс — 12 3/3 1-мат. 1-й курс-6 2-й курс — 1 37
1881/82 14/5 7/7 1-й курс — 19 2-й курс — 14 2/3 2/3 1-й курс — 5 2-й курс — 5 43
1882/83 9/7 8/4 1-й курс — 16 2-й курс — 12 3/2 1-й курс — 5 33
1883/84 5/4 7/3 1-й курс — 9 2-й курс — 10 3/2 1-й курс — 5 24
1884/85 13/4 5/3 1-й курс — 17 2-й курс — 8 12/5 1-ист. 1-й курс — 17 2-й курс — 1 43
1885/86 22/3 9/3 1-й курс — 25 2-й курс — 12 9/3 1-й курс — 10 47
Данные таблицы подтверждают, что наплыв желающих учиться пришелся на период открытия курсов в Казани (больше, чем во время открытия курсов в Москве — 59). С каждым последующим годом количество вновь принятых слушательниц уменьшалось: в 1876 г. — 96, 1877 г. — 86, 1878 г. — 71, 1879 г. — 23, 1880 г. — 24, 1881 г. — 24, 1882 г. — 21, 1883 г. — 14, 1884 г. — 34, 1885 г. — 35. Общее количество учащихся за десятилетний период существования курсов подсчитывается простым сложением вновь поступивших и продолжавших обучение второй год (без учета выбывших в течение года) — 428.
Сопоставление этих данных со списками курсисток и экзаменационными ведомостями14 дает другой результат — 365 (1876/1877 г. — 81, 1877/1878 г. — 56, 1878/1879 г. — 59, 1879/1880 г. — 25, 1880/1881 г. — 24, 1881/1882 г. — 24, 1882/1883 г. — 21, 1883/1884 г. — 14, 1884/1885 г. — 26, 1885/1886 г. — 31, 1886/1887 г. — 4). Расхождение численности вновь поступивших с действительным составом слушательниц объясняется тем, что списки составлялись в конце первого полугодия с учетом выбывших по тем или иным причинам. Существенные расхождения приходятся на 1876/1877 (15), 1877/1878 (30), 1878/1879 (12), 1884/1885 (9) учебные года.
190
Откуда же в отчете появилась цифра 566? Это суммарный результат табличной графы «Всего», подсчитанный по вертикали. Но при таком подсчете нельзя получить фактическую численность курсисток за десять лет, так как суммарное число графы «Всего» по горизонтали указывает на общую численность слушательниц первого и второго года обучения.
Кроме того, вольнослушательницы по университетской системе принимались на курсы ежегодно, но до осени 1880 г., как видно из таблицы, не указывались вновь поступившие и продолжавшие образование. Например, в 1877/1878 учебном году на первом курсе было 24, на втором 27 действительных слушательниц и 62 вольнослушательницы (всего 113), т. е. в качестве вновь поступивших зафиксировано 86 курсисток. Однако 55 слушательниц в соответствии с экзаменационными ведомостями15 в данном учебном году продолжили обучение, из них 28 — это вольнослушательницы предыдущего года. Таким образом, количество вновь поступивших в 1877/1878 г. составило 24 действительных слушательниц и 34 вольнослушательницы (а не 62, как указано в таблице). Из 34 вольнослушательниц 10 продолжили обучение в следующем, 1878/1879 учебном году, к ним добавились три вольнослушательницы, зачисленные в 1876 г. В итоге в 1878 г. вновь поступивших действительных слушательниц оказалось 27, вольнослушательниц — 3216.
Таким образом, в течение десяти лет было подано 428 прошений о приеме на курсы, 73 из которых повторные. Фактическая численность курсисток подтверждается списками слушательниц и экзаменационными ведомостями и составляет около 365. Это на 200 человек меньше, чем указано в отчете о деятельности курсов.
Необходимо отметить и тот факт, что популярность женских курсов в Москве и Санкт-Петербурге с каждым годом росла, в Казани же, наоборот, падала. Для сравнения: на Бестужевские курсы, открывшиеся на два года позже казанских, за первые восемь лет существования поступило 3 581 человек, завершило образование 1 089 (около 40 %)17.
Как справедливо отмечает О. Б. Вахромеева, «стремление в женской аудитории примирить специализацию высшего образования с общеобразовательным процессом в целом отличало Казанские высшие женские курсы от других В[ысших] Ж[енских] К[урсов] второй половины XIX в.»18 Ряд причин, в том числе отсутствие стабильной материальной поддержки, не позволил провинциальным курсам достичь уровня научной подготовки курсов столичных. В результате из-за слишком общего характера образовательных программ казанские курсы стали малолюдными. Не спасло положение и открытие осенью 1879 г. двух специализированных отделений — исторического и физико-математического: в последние годы численность слушательниц обоих курсов не превышала 40-50 человек.
Существует предположение, что, несмотря «на тяжелые материальные условия и препятствия, курсы показали свою жизнеспособность, и их закрытие было чисто административным актом»19. Но анализ отчетов свидетельствует об обратном: с каждым годом численность учащихся падала, преподавательский гонорар становился все более мизерным, казанское общество инициативу женской эмансипации не поддерживало.
Сознательно ли вкралась ошибка в отчет или по рассеянности его составителя? Вопрос остается открытым. Перед нами документ, заставляю-
191
щий исследователя задуматься о скрытых мотивах его создания, если предположить, что подсчет сознательно был произведен с ошибкой. Мотивом завышения фактической численности курсисток могло стать стремление повлиять на решение комиссии о дальнейшем существовании высших женских курсов: все-таки 566 страждущих высшего образования выглядит гораздо более внушительно, чем 365.
Современные исследователи истории высшего женского образования не ставят под сомнение количество слушательниц Казанских высших женских курсов, указанное в отчете: Е. В. Афонина приводит цифру 60020, О. Б. Ва-хромеева — 57521. Позднее Е. В. Афонина скорректировала собственные данные, указав, что «получили образование на курсах около 300 женщин»22, очевидно имея в виду только действительных слушательниц.
Стоит отметить, что особенностью казанских курсов являлось значительное количество вольнослушательниц, которое более чем в два раза превышало количество действительных слушательниц. Ситуация в целом нехарактерная для женских курсов, действовавших в этот период в Российской империи. Причин подобного явления могло быть несколько. С одной стороны, прием постоянных слушательниц ограничивался образовательным цензом: требовался документ об окончании среднего женского учебного заведения (гимназии, института, епархиального училища и др.). При отсутствии соответствующего аттестата или свидетельства девушки должны были подвергнуться особому вступительному испытанию. С другой — во время обучения вольнослушательницы освобождались от каких-либо проверочных испытаний и других видов контроля со стороны профессорско-преподавательского состава, в отличие от постоянных слушательниц, обязанных «писать сочинения на заданные темы, отвечать на вопросы, которые им будут предлагаемы преподавателями во время уроков и на репетициях, и, наконец, подвергнуться выпускному экзамену, для получения свидетельства об успешном окончании курса»23. Часть вольнослушательниц воспользовалась возможностью дополнительной общеобразовательной подготовки для последующего обучения на Бестужевских курсах или за границей. Немаловажную роль в этом сыграла материальная сторона вопроса: слушать предметы по выбору было дешевле (стоимость полного курса за семестр составляла 25 рублей, лекции по отдельным дисциплинам — 6 рублей). Количество вольнослушательниц резко сократилось в 1879 г. после введения образовательного ценза.
В слушательницы стремились девушки, нацеленные на учительство как будущую профессиональную деятельность, вольнослушательниц интересовал образовательный процесс сам по себе. Среди последних были и такие, кто поддался модному веянию посещать высшие курсы. Этим отчасти объясняется тот факт, что среди вольнослушательниц казанских курсов первого приема около 30 % составляли выпускницы Мариинской гимназии и Родионовского института благородных девиц, имевшие возможность стать полноправными курсистками, не подвергаясь вступительным экзаменам и трудностям, связанным с адаптацией в связи с переменой места жительства. Напряженный ритм учебной деятельности под руководством университетских профессоров предполагал полную самоотдачу, к которой была готова далеко не каждая девушка.
192
Подводя итог, отметим, что архивные источники первых Казанских высших женских курсов, несмотря на малочисленность, нуждаются в дальнейшем изучении и осмыслении: требуется критическая работа, позволяющая установить достоверность сведений, содержащихся в документах.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Высшие женские (Бестужевские) курсы. Библиографический указатель. - М., 1966. - С. 23.
2. Афонина Е. В. Высшее женское образование в Казани: вторая половина XIX — начало XX вв.: дис. ... канд. ист. наук. - Казань, 2002. - 202 с.
3. Афонина Е. В. Архивные документы по истории женского образования в Казанской губернии // Гасырлар авазы - Эхо веков. - 2012. - № 3-4. - С. 216.
4. Там же.
5. Положение о публичных высших женских курсах в г. Казани. Перепечатано из «Циркуляра по Казанскому учебному округу». - Казань, 1876. - № 7. - С. 1.
6. Там же.
7. Открытие публичных высших женских курсов в Казани. - Казань, 1876. - С. 12.
8. НА РТ, ф. 92, оп. 1, д. 14815, л. 1-1 об., 2.
9. Там же.
10. Вахромеева О. Б. Бестужевка в цифрах: к 130-летнему юбилею Санкт-Петербургских Высших женских курсов (1878-1918 гг.). - СПб., 2008. - С. 62.
11. НА РТ, ф. 92, оп. 1, д. 16622, л. 1-1 об., 2-2 об.
12. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 733, оп. 191, д. 813, л. 39-41 об.
13. Там же.
14. НА РТ, ф. 131, оп. 1, д. 269, 270, 282, 283, 284, 285, 286, 287, 288, 289, 290.
15. Там же, д. 282.
16. Там же, д. 285.
17. РГИА, ф. 733, оп. 191, д. 813, л. 97.
18. Вахромеева О. Б. Новая женщина в старой России: очерки по истории женского образования, конец XVШ — начало XX века. - СПб., 2011. - С. 152.
19. Афонина Е. В. Высшее женское образование. - С. 115.
20. Там же. - С. 114.
21. Вахромеева О. Б. Новая женщина в старой. - С. 153.
22. Афонина Е. В. Архивные документы по истории. - С. 217.
23. Открытие публичных высших. - С. 9.
Яна Руднева, кандидат исторических наук
193
