CC BY
140
УДК 930.85
Н. Г Кулинич
ПЕРВЫЕ ГАСТРОЛИ ЯПОНСКОГО ТЕАТРА КАБУКИ В СССР
В статье на основе источников личного происхождения и периодической печати освещается история организации и осуществления первых гастролей японского театра Кабуки в СССР. Описываются сложности, с которыми пришлось столкнуться организаторам гастролей. Анализируются различные аспекты
пребывания японских артистов в стране Советов. Обращается особое внимание на перцепцию японского театрального искусства советскими театральными зрителями.
Ключевые слова: японское искусство, театр Кабуки, гастроли, культурные контакты, советская театральная публика.
N. G. КиНтс11
THE FIRST TOUR OF THE JAPANESE KABUKI THEATER IN THE USSR
The article highlights the history of the organization and implementation of the first tour of the Japanese Kabuki theater in the Soviet Union on the basis of the sources of personal origin and periodicals. It describes the difficulties encountered by the organizers of the tour. The article analyzes various aspects
of the stay of Japanese artists in the country of the Soviets. Special attention is paid to the perception of the Japanese theatrical art by Soviet theater audience.
Key words: Japanese art, Kabuki theatre, tour, cultural contacts, Soviet theater audience
Первые российские гастроли японского театра Кабуки до настоящего времени не являлись предметом специального исторического исследования. Интерес к ним проявляли в основном японоведы и искусствоведы, обращавшие внимании исключительно на то влияние, которое оказал этот культурный феномен на последующее развитие японского и советского театрального искусства [1, с. 152; 6. с. 370]. Сама история организации этих гастролей, восприятие театра, его актеров и постановок советскими гражданами, реакции японцев на реалии непривычной для них советской действительности оставались за кадром этих исследований. Между тем, их изучение позволяет лучше понять тектонику выстраивания взаимоотношений двух великих народов в сложный период конца 1920-х гг.
Знакомство советских граждан с традиционным японским театральным искусством состоялось летом 1928 г. Из документов того времени следует, что советская сторона придавала организации гастролей не только «большое культурно-художественное, но
также и серьезное политическое значение» [2, с. 310]. В непростом процессе выстраивания взаимоотношений двух сопредельных государств со столь разными политическими системами налаживанию культурных контактов отводилась особая роль. «Культурные связи - одно из немногих средств улучшения наших отношений с Японией», - писал в июне 1928 г. заместителю наркома иностранных дел СССР Л. М. Карахану советский полпред в Японии А. А. Трояновский [7, с. 169].
Непосредственным координатором поездки в СССР японского театра выступил дипломат и публицист И. М. Майский, занимавший в 1927-1929 гг. должность советника советского полпредства в Токио. Организация гастролей оказалась непростым делом. На первых порах основная трудность состояла в выборе театра. За несколько месяцев пребывания в Японии И. М. Майский успел убедиться, что японские театры были малопонятны иностранцам. Препятствием к восприятию являлось не только незнание японского языка, но и существенные различия между традиционным японским
и ставшим за многие годы привычным для россиян европейским театральным искусством. Отпугивала и дороговизна театральных постановок в Японии [2, с. 337-338]. В конце концов, выбор пал на театр Кабу-ки, искусство которого представляло собою синтез пения, музыки, танца и драмы. Актеры Кабуки использовали сложный грим и костюмы с большой символической нагрузкой, что вполне могло вызвать трудности в восприятии смысла представления. Но это был единственный японский театр, имевший либретто на английском языке, и поэтому более-менее активно посещавшийся представителями токийского дипломатического корпуса. Обосновывая свой выбор, И. М. Майский писал: «Конечно, этот театр очень своеобразен и совсем не похож на наш, но он, тем не менее, прекрасен и, как яркое воплощение культуры другой нации, заслуживает с нашей стороны серьезного внимания» [2, с. 309].
Письма И. М. Майского и воспоминания сына А. А. Трояновского позволяют составить представление о тех многочисленных препятствиях, которые пришлось преодолеть организаторам первых гастролей. Согласно им, переговоры о гастролях в СССР театра Кабуки начались еще в конце 1927 г. и «зашли так далеко, что труппа стала готовиться к отъезду». Но Москва, первоначально активно поддерживавшая эту затею, окончательного согласия на эту поездку долго не давала. Главное беспокойство было вызвано отсутствием средств на финансирование этого мероприятия. Тогда, как вспоминает Олег Трояновский, его отец принял рискованное решение: перечислить театру Кабуки 70 тысяч иен из средств, выделенных полпредству на строительство нового здания. Понимая, что тем самым нарушает финансовую дисциплину, но осознавая значимость этих гастролей для улучшения отношений с Японией, полпред решил форсировать события. Поставив Москву перед уже свершившимся фактом, он заставил Наркомат иностранных дел СССР выполнить взятые на себя обязательства. Впоследствии И. М. Майский рассказал О. А. Трояновскому, что однажды утром его отец зашел к нему в кабинет, улыбающийся так, словно, у него гора свалилась с плеч, и заявил: «Я получил строгий выговор от Политбюро, но
средства, необходимые на покрытие расходов по гастролям, предоставлены» [11, с. 44]. Официальное приглашение театру Кабуки было направлено Всесоюзным обществом культурных связей с заграницей (ВОКС), во главе которого с 1925 по 1929 гг. стояла О. Д. Каменева.
С поездкой было связано много надежд и опасений и у японских артистов. С одной стороны, их привлекала возможность познакомиться с новой советской культурой, заявлявшей о своем небывалом интернационализме. С другой, вызывала страх боязнь быть непонятыми незнакомой и незнающей японского языка публикой. Беспокоили и бытовые условия, с которыми им придется встретиться в далекой стране. И. М. Майский, получивший за свои хлопоты относительно гастролей шуточное прозвище «Кабукинско-го папаши» [2, с. 316], постарался сделать все возможное, чтобы свести к минимуму эти опасения. Обращаясь к редактору «Известий ЦИК» И. И. Степанову-Скворцову, он писал в июле 1928 г.: «Нам всем здесь очень хотелось бы, чтобы гастроли Кабуки были удачны» [2, с. 309]. Надежды на успех он связывал с тщательной подготовкой к встрече японских артистов. В первую очередь, «в целях популяризации визита» театра Кабуки И. М. Майский предлагал организовать широкую рекламную кампанию в печати, выделив «специальные номера, посвященные японцам». Во-вторых, рассылая письма и телеграммы, он настаивал на необходимости «обратить самое серьезное внимание на условия жизни труппы в Москве и Ленинграде (квартиры, стол и т.д.)» [2, с. 310].
Первыми (в начале июля 1928 г.) о готовящихся гастролях театра Кабуки узнали жители советского Дальнего Востока. В статье Д. Андреева «Лучшая труппа японских артистов приезжает в СССР», опубликованной краевой газетой «Тихоокеанская звезда», сообщалось, что руководитель театра Са-дандзи Итикава - «крупнейшее артистическое имя Японии», популярность которого на родине можно сравнить только с популярностью в России Ф. И. Шаляпина. «Визит японских актеров к нам - явление совершенно исключительное», - утверждал автор статьи, так как до сих пор театр ни разу не выезжал за пределы своей страны. «Само собой, разумеется, - уверял читателей Д. Андреев, -
что со стороны советской власти, советского общества и со стороны советских работников искусства, приезжающие к нам в гости артисты встретят самый внимательный и самый дружественный прием». Проинформировав дальневосточное сообщество о том, что по плану предположены гастроли только в Москве и Ленинграде, автор заявил, что «долг общественности советского Дальнего Востока принять все меры к тому, чтобы и Дальний Восток увидел японских артистов». Он считал, выражая общее мнение, что дальневосточная публика имеет на это право на том основании, что «Дальний Восток теснее, чем любая другая часть Советского Союза связан с Японией. Для советской общественности Дальнего Востока вопросы культурной связи с японским народом являются вопросами первоочередной важности. Мы не сомневаемся, что положение наше будет принято во внимание и в крупнейших городах Дальнего Востока японские артисты сделают дополнительные гастроли» [8]. Но надежды дальневосточного общества увидеть выступление театра Кабуки не оправдались. Приморская газета «Красное знамя» писала, что интеллектуальные круги Приморья испытывают «известную зависть и некоторую обиду, вызванную тем, что «труппа не останавливается во Владивостоке хотя бы для одного спектакля». Признавая «эту обиду вполне естественной и справедливой», газета выражала надежду, «что в том или ином виде Владивосток получит возможность ближе познакомиться с дорогими гостями» [5].
Отъезд театра из Японии был обставлен с особой торжественностью. Лидером крупнейшей фракции в верхней палаты парламента, руководителем партии Кениукай Огосавара был устроен прием в честь руководителя театра И. Садандзи, на котором присутствовали японский премьер-министр Танака и советский полпред А. А. Трояновский. Однако далеко не все политические силы Японии благосклонно воспринимали идею гастролей в СССР. Как сообщала своим читателям газета «Тихоокеанская звезда», в начале июля реакционное японское обществе «Риссо» выразило протест против намечавшейся поездки, содержавший угрозы в адрес руководства театра Кабуки и лично Итикава Садандзи, заявив, что «СССР
стремится исключительно к большевизации Японии» [8; 9; 10]. Но помешать гастролям им не удалось.
14 июля 1928 г. делегация театра Кабуки в составе 49 человек в японском порту г. Цуру-ги села на пароход «Каги-Мару» и отплыла во Владивосток. В составе труппы насчитывалось 19 актёров, 8 музыкантов и 8 человек вспомогательного персонала [1, с. 152]. Некоторые актеры ехали вместе с женами. В состав делегации был включен известный японский драматург Икеда Гиндзиро, часть пьес которого была написана специально для Садандзи [8; 9; 10]. В поездке японскую делегацию сопровождала сотрудница советского полпредства Елена Павловна Терновская. В письме к И. М. Майскому от 19 августа 1928 г. она описала все перипетии сложного путешествия театра Кабуки из Японии в Москву, уделив особое внимание встретившимся в дороге проблемам, которые она именовала «наши ляпсусы». В пути до Владивостока делегацию ожидала страшная качка, от которой «почти все слегли» и утром «поднялись измученные и больные, с единственным желанием переехать в гостиницу», чтобы принять ванну и отдохнуть до вечера. Но в порту Владивостока их ожидала торжественная встреча представителей НКИД, союза работников искусства и приморских органов советской власти, которые наметили обширную программу приема японских гостей, не предусматривавшую гостиничный отдых. Вследствие этого «комнат не было заказано, да фактически и не было приличных комнат во владивостокских] "отелях"». Артистов покатали по городу, затем привезли в театр «Золотой рог» на банкет, где, как писала Е. П. Терновская, «на сцене шел подозрительной ценности дивертисмент» и «говорились бесконечные речи». Только к вечеру, с большим трудом представителю НКИД на Дальнем Востоке И. М. Гейцману удалось «добыть» один номер в гостинице «Централь», где кое-как растопили сломанную ванну и обеспечили артистам возможность помыться перед дальней дорогой. Рассказывая об этом эпизоде в письме И. М. Майскому, Е. П. Терновская с горечью писала: «Можете себе представить их впечатление от владивостокской культурности!». И признавалась, что японцы до сих пор говорят об
этом «как об анекдоте, и я сама слышала, как они рассказывали об этом здешним своим посольским» [2, с. 313].
Еще одним испытанием для артистов стала посадка в поезд, следовавший из Владивостока в Москву: «вещи свалили без разбору, куда попало», и японцы метались по вагонам, отыскивая свой багаж. В довершение всего, через десять минут после отхода от станции во всем составе погасло электричество, и Е. П. Терновской пришлось до 2-х часов ночи ходить вместе с актерами со свечами в руках по составу, разыскивая потерявшиеся баулы. Вдобавок, вагон 2-го класса Уссурийской железной дороги оказался грязным, ободранным и, «по заявлению актеров, куда хуже их 3-го класса». Только на другой день удалось наконец-то разобраться с вещами, получить белье и согласовать вопросы питания со столовой, что «способствовало общему поднятию настроения» [2, с. 314].
Дальнейший путь был осложнен нерешенностью вопроса о возможности фотосъемки с органами ОГПУ. Японцы взяли с собою кино- и фотоаппараты, но как только они пытались ими воспользоваться, к ним устремлялись представители дорожной охраны, «грозя конфискацией, составлением актов» и т.д. В Иркутске Е. П. Терновской не разрешили даже «заснять встречу» и «чуть было не арестовали». Проблему удалось решить только после ответной телеграммы Сибирского полномочного представительства ОГПУ. Омрачила путешествие и кража в Вятке у одного из актеров 2300 рублей. Она произвела «магическое действие»: артисты «поснимали и упрятали часы и кольца, сидели на своих чемоданах». Как вспоминала позже Терновская, до самой Москвы разговоры шли о ворах и грабителях, и японцы интересовались даже «не нападут ли на поезд» [2, с. 314].
Вместе с тем, рекламная кампания, организованная И. М. Майским, принесла свои плоды. «Всю дорогу актеры покупали газеты и журналы, где твердилось о них, и были их фотографии» - «это страшно им импонировало». Почти во всех встречных городах и даже на станциях были организованы торжественные встречи, на которых артисты «раздавали программы, вели беседы». Са-дандзи потом, уже в Москве, «во всех речах»
поминал об этом и изумлялся интересу к Кабуки широких масс населения» [2, с. 314].
После череды торжественных приемов в пути, встреча в Москве во многом разочаровала артистов: «не было оркестра, не было никаких надписей, ничего демонстративного» [2, с. 322]. Среди встречающих не оказалось не только «представителя правительства», но даже президиума Моссовета, а «общественным организациям было отказано в праве выступить с приветствием». Удручило и сообщение о том, что не все забронированные в гостинице «Большая Московская» номера готовы к приему гостей, поэтому части артистов придется «толкаться без места несколько часов». Садандзи обескуражило известие о том, что «большинство тех, кому они намеревались нанести визиты, оказались в отпусках и разъездах» [2, с. 315]. Позже в письме к И. М. Майскому референт ВОКС по Дальнему Востоку Д. И. Но-вомирский признался, что действовали они так «по прямым директивам», которые позже «были значительно смягчены, чтобы не сказать изменены, в противоположном направ-лении»[2, с. 323].
Дело в том, что в самой Москве отношение к гастролям японского театра до самого приезда труппы оставалось весьма неоднозначным. Значительная часть представителей Наркомата иностранных дел СССР и так называемые «театральные спецы» были «глубоко убеждены..., что Кабуки будет провален в Москве, что мы идем навстречу художественному скандалу, что в театр никто не пойдет и т.д.». Б. С. Штейгер, назначенный НКИД главным администратором гастролей, образно выразил эти опасения так: «Мне придется обратиться в Реввоенсовет с просьбой о том, чтобы нам ежевечерне направляли несколько рот красноармейцев, чтобы театр не был совершенно пустым» [2, с. 322].
Однако, вопреки мрачным предсказаниям, японские гастроли «превзошли все ожидания». Билеты на все 16 спектаклей, организованных в здании Московского художественного академического театра, были быстро распроданы. На единственный спектакль, постановленный в Большом Театре, билеты «по повышенным ценам раскупили в течение нескольких часов, во избежание давки у кассы и барышничества, которое. приняло невероятные размеры в деле Кабу-
ки (билет стоимостью в 1 рубль продавался за 15 рублей)», были вызваны особые наряды милиции. Они пропускали зрителей «под конвоем к кассе, причем, каждому выдавалось не больше двух билетов, а представителям общественных организаций не больше 10 билетов» [2, с. 322].
И все же непривычное для российского зрителя традиционное японское театральное искусство по достоинству было оценено далеко не сразу. Е. П. Терновская писала И. М. Майскому, что первые спектакли «47 самураев» и «Танец змей» «публика встречала вежливо, но прохладно. Не понимали!». Однако вторая программа («Марионетка» и «Наруками») «шла уже гораздо успешнее» [2, с. 315]. По свидетельству Д. И. Новомирского, «сами актеры очень довольны своими гастролями». Их восхищало, что они «играют в переполненном зале, при напряженном внимании» зрителей. Артисты не могли нахвалиться художественным восприятием «нашей театральной публики». При этом Новомирский признавался, что и он сам был «приятно поражен этим фактом, так как моментами, особенно на премьере, ... боялся неожиданного смеха, который мог бы породить настоящий скандал». Но, «несмотря на ужасную и временами почти невыносимую музыку, публика наша сумела как-то понять своеобразие и художественную четкость японской игры» [2, с. 323-324]. Не менее успешными были гастроли театра Кабуки в Ленинграде (с 20 по 26 августа), где его выступления шли в здании Государственного академического Малого оперного театра. По возвращении из Ленинграда основная часть труппы театра Кабуки отправилась в обратный путь. 10 сентября 1928 г. артисты театра прибыли во Владивосток, а оттуда последовали на родину.
Советская пресса, в основном, положительно отзывалась о гастролях театра Ка-буки. Довольные артисты увозили с собою в Японию, «в виде трофеев», «бесконечное множество советских журналов и газет, наполненных восторженными отзывами об их искусстве» [8]. Авторами статей выступили:
глава Наркомпроса А. В. Луначарский, искусствовед Д. Е. Аркин, писатель и театральный критик Г. О. Гаузнер, председатель ВОКС О. Д. Каменева, востоковед Н. И. Конрад и многие другие. Был даже организован специальный комитет из японоведов для изучения театра Кабуки «с точки зрения чисто научной» [2, с. 323].
Однако в хоре хвалебных голосов явственно звучали нотки критики, обусловленной несоответствием традиционного японского театра новаторским поискам, будоражащим советское театральное сообщество. Направленность критики была определена уже статьей А. В. Луначарского «Японский театр», где он писал, что «Кабуки, вызывает по отношению к себе в самой Японии различные суждения». И если одни «видят в нем как раз главное достояние нации и отмечают его глубокую народность», то другие «считают его пережитком». При этом он признавал: «Мы не сомневаемся, что театр Кабуки, с его многовековыми традициями, представляет огромный культурный интерес независимо от того, должны ли эти традиции доминировать в театре Японии или отойти на задний план и сохраниться только как высокохудожественный исторический памятник» [3]. Более категорично о несоответствии японского театра идеалам советского новаторского искусства заявляла газета «Комсомольская правда»: «Не будем сомневаться в том, что театр Кабуки - хороший театр. Хорош в том же плане, как хороши какой-нибудь средневековый замок или историко-романтическая фильма, показывающая кадры рыцарского турнира. Но такой план для нас совершенно недостаточен... Оно, конечно, репертуар этого театра не годится» [4].
Надежды на то, что гастроли будут иметь не только культурное, но и политическое значение и смогут существенно повлиять на укрепление взаимоотношений между СССР и Японией не оправдались. В конце 1920-х гг. в стране Восходящего солнца все более явственно укреплялись позиции реакционных сил, вынашивавшие идеи вторжения Японии в Юго-Восточную Азию и последующего нападения на СССР.
Источники и литература
1. Гришелева Л. Д. Театр современной Японии. М.: Искусство, 1977. 237 с.
2. Майский И. М. Избранная переписка с российскими корреспондентами. В 2 кн. Кн. 1: 1900-1934. М.: Наука, 2005. 580 с.
3. Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1928. №154. 5 июля.
4. Комсомольская правда. 1928. 6 августа.
5. Красное знамя. 1928. 11 июля.
6. Молодяков В. Э. Россия и Япония в поисках согласия (1905-1945). Геополитика. Дипломатия. Люди и идеи. М.: АИРО-ХХ1, 2012. 656 с.
7. Савелли Д. Борис Пильняк в Японии // Пильняк Б. Корни японского солнца. М.: Три квадрата, 2004. 336 с.
8. Тихоокеанская звезда. 1928. 3 июля
9. Тихоокеанская звезда. 1928. 2 августа.
10. Тихоокеанская звезда. 1928. 15 сентября.
11. Трояновский О. А. Через годы и расстояния: история одной семьи. М.: Вагриус, 1997. С. 384.
References
1. Grisheleva L. D. Teatr sovremennoj Japonii (The theatre of modern Japan). Moscow: Iskusstvo, 1977. 237 p. (In Russian).
2. Majskij I. M. Izbrannaja perepiska s rossijskimi korrespondentami (Ivan Maisky. Selected correspondence with Russian): In 2 Vol. Vol. 1: 1900-1934. Moscow: Nauka, 2005. 580 p. (In Russian).
3. Izvestija CIK SSSR i VCI. 1928. No.154. (In Russian).
4. Komsomol'skaja pravda. 1928. 6 August. (In Russian).
5. Krasnoe znamja. 1928. 11 July. (In Russian).
6. Molodjakov V. Je. Rossija i Japonija v poiskah soglasija (1905-1945). Geopolitika. Diplomatija. Ljudi i idei (Russia and Japan in search of consent (1905-1945). Geopolitics. Diplomacy. People and ideas). Moscow: AIRO-XXI, 2012. 656 p. (In Russian).
7. Savelli D. Boris Pil'njak v Japonii (Boris Pilnyakin Japan) // Pil'njak B. Korni japonskogo solnca (The roots of the Japanese sun). Moscow: Tri kvadrata, 2004. 336 p. (In Russian).
8. Tihookeanskaja zvezda. 1928. 3 July. (In Russian).
9. Tihookeanskaja zvezda. 1928. 2 August. (In Russian).
10. Tihookeanskaja zvezda. 1928. 15 September. (In Russian).
11. Trojanovskij O. A. Cherez gody i rasstojanija: istorija odnoj sem'i. Moscow: Vagrius, 1997. 384 p. (In Russian).
