CC BY
200
УДК 316.334.2 Е. Е. Тарандо
Вестник СПбГУ. Сер. 12. 2014. Вып. 4
ПЕРВОБЫТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ: ЕДИНСТВО ТРУДА И СОБСТВЕННОСТИ
Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9
В статье исследуются отношения первобытной собственности с позиции взаимосвязи субъекта труда и субъекта собственности на результат труда. Рассматриваются подходы к определению первобытной собственности — отечественный и характерный для западной науки. Анализируется вопрос о форме собственности на результаты труда и основное средство производства того времени — землю. Рассматривается социальная организация общества, соответствующая такой организации отношений собственности и отношений производства. Делается вывод о том, что социальная организация таких обществ бывает разная, и различия в социальной организации зависят от степени развития отношений частной собственности на нематериальные блага — знания и связанную с ними способность выполнять значимые общественные функции. Библиогр. 7 назв.
Ключевые слова: собственность, первобытная собственность, собственность на землю, собственность на продукты питания, собственность на знания.
PRIMITIVE PROPERTY: THE UNITY OF LABOR AND PROPERTY
E. E. Tarando
St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation
In the article the relations of primitive property are analyzed from a position of correlation of the subject of labor and the subject of property. The approaches to the definition of primitive property — home and typical for west science — are considered. The question of the form of property for the labor results and for the main mean of production of that époque is analyzed. The social organization of society corresponding with such organization of the property relations and the relations of production is considered. The conclusion is made on the different social organization of such societies and on the differences in social organization dependence on non-material goods — knowledge and the related ability to realize important social functions. Refs 7.
Keywords: property, primitive property, property in land, property in food, property in knowledge.
Первобытное общество довольно часто становится объектом исследования историков, этнографов, экономистов и социологов. В фокусе анализа оказываются самые разные стороны его жизнедеятельности, в том числе специфика отношений собственности и распределения применительно к обществам такого типа. В целом можно выделить два основных принципиально различных подхода к трактовке первобытной собственности, проистекающих из разных определений самих отношений собственности.
В рамках первого подхода, характерного для отечественной традиции, собственность принимает в первобытном (присваивающем) хозяйстве определенную — общественную — форму, которая по своей сути коренным образом отлична от исторически сменяющей ее частной формы собственности. С этих позиций развертывается более детальный анализ общественных отношений первобытного общества в сфере собственности, в ходе которого в дальнейшем формируются различные трактовки тех или иных особенностей данных отношений.
Другой подход, характерный для западной научной мысли, определяет собственность как право частной собственности. Отношения собственности в этом случае
будут определяться как «фактически действующая в обществе система исключений из доступа к материальным и нематериальным ресурсам» [1, с. 11]. Свободный доступ к ресурсу (объекту собственности) как отсутствие каких-либо ограничений в данном случае будет означать, что ресурс ничей, то есть не принадлежит никому, или, что то же самое, — всем [1, с. 11]. Поэтому в рамках этой традиции первобытнообщинная собственность трактуется как отсутствие отношений собственности вообще.
В данной статье первобытнообщинная собственность будет рассматриваться как исторически исходная (общественная) форма отношений собственности, реализующейся в обществах такого типа через модель общественной формы собственности.
На данном уровне общественного развития производство как присваивающая деятельность осуществляется на основе протекающих независимо от человека и доминирующих над ним природных процессов, что обуславливает ограниченность количества добываемого продукта естественной производительностью данной территории. Господство природных процессов как условий и основы производства также означает, что в различные периоды времени человек может добыть то больше, то меньше необходимого для воспроизводства своей жизни продукта (большую роль играет удача, благоприятные или неблагоприятные природные условия и т. п.). В то же время минимальный накопленный потенциал общественного труда определяет неразвитость форм сохранения и накопления общественного богатства. В данных условиях становится необходимым механизм социальной взаимопомощи как компенсации естественной случайности, а община выступает как обязательное социальное условие выживания каждого индивида, поскольку только посредством нее возможно уравновесить постоянные колебания результатов труда отдельных производителей [2, с. 10-19] и тем самым в определенной степени гарантировать свое воспроизводство.
Механизм социальной компенсации предполагает, что добытый продукт поступает в собственность всей общины и только после этого распределяется, исходя из своего его количества и потребностей каждого общинника. Это означает, что система социально-экономических отношений не оставляет каждому отдельному производителю другого варианта поведения кроме как сделать полученный его усилиями продукт достоянием всей общины, а получение (присвоение) им своей части этого продукта происходит через механизм обобществления с последующей индивидуализацией доли каждого общинника. Данные отношения формируют и реализуют общественную форму собственности на результаты труда. При этом нередко возникает ситуация, когда производителю — охотнику или собирателю — выгоднее (с нашей точки зрения) получить долю от чужой добычи, чем добывать продукт самому, так как его доля в доставленном им продукте очень мала [3, с. 202]. Однако в системе культурных норм отсутствуют подобные стереотипы поведения, хотя индивид напрямую и не понуждается к трудовой деятельности: существующая система социально-экономических отношений допускает лишь один образец трудового поведения — образец максимально возможного трудового вклада в жизнеобеспечение общины. Отсюда процессы социализации направляются на развитие практических трудовых навыков и привычки трудиться.
В западной традиции под правами собственности «понимаются санкционированные поведенческие отношения между людьми, которые возникают по поводу благ и касаются их использования. Эти отношения определяют нормы поведения по поводу благ, которые любое лицо должно соблюдать в своих взаимодействиях с другими людьми или же нести издержки из-за несоблюдения» [1, с. 8]. Нетрудно заметить, что именно такого рода отношения имеют место в первобытном обществе. В то же время данные поведенческие отношения санкционированы в первобытном обществе таким образом, что субъектом собственности на результаты труда выступает вся община, и тем самым имеет место общественная форма собственности на полученный продукт.
Возникает вопрос о характере собственности на продукт труда у нетрудоспособных членов общины (детей, больных, инвалидов, стариков). Дело в том, что основным социальным субъектом труда в первобытном обществе выступает не отдельный индивид, а вся община в целом, что и является предпосылкой функционирования общественной формы собственности. То, что именно община является субъектом трудовой деятельности, находит свое основание не столько в том, что достаточно большая часть добычи продукта осуществляется через коллективные формы труда (коллективные охоты, в которых иногда принимают участие несколько общин [1, с. 8]), сколько в том, что являясь механизмом социальной компенсации естественной случайности получения результата труда, община выступает обязательным условием воспроизводства каждого производителя и социальной единицей, в рамках которой обеспечивается целостность воспроизводственного процесса, частью которого является и трудовая деятельность. В то же время община как субъект труда конкретизируется посредством действительной индивидуальной трудовой деятельности каждого общинника. Соответственно община в целом выступает и собственником полученного продукта. Отдельный же член общины уже в силу своей принадлежности к ней, с одной стороны, вносит посильный вклад (не обязательно в виде материальных результатов труда) в жизнедеятельность и воспроизводство общины, к чему его побуждает система социокультурных норм, с другой — является со-собственником всего продукта труда, доставляемого всеми общинниками, также как и все общинники являются со-собственниками его результатов труда.
В то же время если полученного продукта не хватает для полного восстановления жизненных сил всех общинников, то распределение осуществляется пропорционально потребностям с учетом объективной заинтересованности общины в предпочтительном обеспечении тех или иных ее членов [4, с. 92]. Предпочтение отдавалось основным производителям. Например, во время голода община по мере необходимости избавлялась от нетрудоспособных своих членов — стариков и даже детей. Это было связано с тем, что трудоспособные общинники впоследствии были способны обеспечить воспроизводство общины, а нетрудоспособные при ослаблении последних из-за недополучения ими необходимого количества продукта все равно не могли выжить [2, с. 15-17].
Равное отношение всех членов общины к полученному продукту и равное в рамках культурных норм стремление трудиться предполагает и равное отношение всех общинников к земле как промысловой территории с ее природными ресурсами. В литературе по проблемам изучения жизнедеятельности первобытных обществ уже достаточно давно дискутируется вопрос о том, выступает ли земля основным
объектом собственности в первобытной общине. Материалы по этнографическим аналогам первобытных племен свидетельствуют, что прежде всего отношения собственности задают распределение результатов труда — продуктов питания. В данном случае можно четко выделить и основного субъекта собственности на пищу — таковым выступает община.
В свою очередь предметы потребления как объекты личной собственности занимают второстепенное положение: во-первых, такие общества являются кочевыми и обходятся минимальным набором личных вещей; и, во-вторых, любой мужчина и любая женщина умеют изготавливать все необходимые предметы обихода, материал для которых имеется, как правило, на всей территории обитания, поэтому в таких обществах часть утвари просто оставляется на месте брошенной стоянки — получить (завести) какую-либо вещь заново не предполагает ущемление или отказ от удовлетворения других потребностей общинников (как это происходит в рыночных обществах с развитым набором потребностей и благ, когда из-за ограниченности средств, которыми располагает индивид, приобретение одного блага исключает возможность приобретения и потребления другого). Личная вещь, не используемая в данный момент ее хозяином, одалживается другим общинникам по первой их просьбе, причем к последним не будут применяться санкции в случае ее поломки или утери [5, с. 15-18]. Что касается собственности на землю как на основное средство производства, то материалы наблюдений за обществами, живущими присваивающим хозяйством, показывают, что у таких общин нет системы норм, которая разрешала бы пользоваться территорией только членам соответствующей общины. Так, например, существующие у аборигенов Австралии нормативные установки не позволяют им лишать кого-либо доступа к растительным и животным ресурсам территории на том основании, что он не является членом их общины. Поэтому те, кого сами аборигены называли владельцами того или иного участка территории ничем в экономическом отношении не отличались от тех, кого они владельцами не считали, но кто эту землю использовал хозяйственно [6, с. 47-50]. Такая система отношений и реализует общественную форму собственности на землю как равное для всех к ней отношение.
Между тем отсутствие момента отчуждения как сущностного признака частной собственности отнюдь не означает отсутствие самих отношений собственности по поводу земли, как это утверждается в экономической теории прав собственности. В данном случае земля в качестве объекта собственности выступает как особое материальное общественное благо, обладающее свойствами несоперничества и неис-ключаемости.
Несоперничество задается общественной собственностью на результаты труда, когда полученный продукт потребляется не добывшим его индивидом единолично, а поступает в общий котел всей общины. Тем самым конкуренция между общинниками в стремлении добыть как можно большее количество продуктов бессмысленна, поскольку весь продукт является достоянием всей общины (и только через это добывшего его общинника). Добыча излишка нежелательна (нерациональна), поскольку накопление запасов пищи сопровождается прежде всего уменьшением отдачи от охотничье-собирательских усилий в пределах одной территории. Кроме того, основным условием производства и главной причиной передвижений охотников выступает неконтролируемая тенденция к снижению способности данной мест-
ности содержать определенное количество людей. Накопленный продукт привязывает стоянку к одному месту, район которого вскоре лишается своих природных запасов, и привязанные к своему добру люди могут терпеть лишения. Помимо этого, «попытки собирать еду впрок только уменьшают общий объем производства охотничьей общины, так как неимущие будут довольны, оставаясь на стоянке и проедая избыток, добытый более продуктивными охотниками. Запасание еды, таким образом, может быть технически возможным, но экономически нежелательным и социально невыгодным» [5, с. 45-46].
Данное положение в корне противоречит выводам западных теоретиков нео-институционализма относительно тенденции сверхиспользования ресурса при отношениях общественной собственности. «Если какое-то племя живет охотой и все его члены вправе беспрепятственно промышлять в лесу, который считается общим достоянием, то в определенный момент охота может достичь такой интенсивности, что запас дичи начнет истощаться, популяции животных окажутся не в состоянии воспроизводить себя. Это повлечет за собой повышение издержек и падение производительности охоты... каждый член племени имеет общее право на неубитых животных, но индивидуальное право на убитых. Чтобы утвердить это свое индивидуальное право, каждый стремится присвоить (то есть убить) как можно больше животных. Общий ресурс сверхиспользуется. Никто не заинтересован в учете последствий от истощения ресурсной базы, потому что если для предотвращения полного истребления животных кто-то примет решение о снижении интенсивности охоты, то этим он принесет пользу не себе, а другим членам племени, которые будут по-прежнему продолжать реализовывать свои общие права на обитающих в лесу животных, только уже в более благоприятных условиях снизившейся конкуренции» [7, р. 19-20].
Нетрудно заметить, что общественная собственность на землю как средство производства в вышеприведенной теоретической конструкции дополняется индивидуальным правом на убитых животных, то есть фактически частной собственностью на результаты труда. Это означает, что под названием общей (коммунальной) собственности анализируется отнюдь не модель общественной собственности, а отношения, возникающие при реализации отношений частной собственности на результаты труда через общественную собственность на средства производства, то есть когда индивид как носитель общественных отношений частной собственности оказывается в системе отношений общественной собственности. На практике такая система отношений может осуществляться через экспансию обществ с развитой частной собственностью на территории обществ с собственностью общественной или лишь с зарождающейся частной собственностью (что имело место, например, при колонизации европейцами территории Америки). Подобная ситуация может возникнуть и при полном обобществлении средств производства, в то время как распределение полученного общественного богатства по-прежнему осуществляется по принципу частной собственности (как, например, во времена застоя, когда общенародная форма собственности на основные средства производства сочеталась с системой распределения по труду, которая фактически соответствует трудовой частной собственности). Только в этих случаях могут быть правомерны выводы неоинституционалистов об экономических результатах функционирования предложенной ими модели собственности — «нещадная эксплуатация и быстрое ис-
тощение ресурсов, находящихся в общей собственности» [1, с. 38]. К общественной форме собственности, имеющей место в первобытном присваивающем хозяйстве, данная модель не имеет никакого отношения.
Свойством несоперничества характеризуется не только использование природной территории, но и потребление результатов труда, поскольку качество и размер доли каждого общинника строго соответствует его социальному статусу.
Неисключаемость, в свою очередь, реализуется через отсутствие норм, запрещающих кому-либо доступ к ресурсам территории. Это свойство не выводит землю как объект собственности за рамки самих отношений собственности, делает ее не «ничейной», как это принято считать в рамках теорий прав собственности, а достоянием всех и каждого. Отдельная община выступает в качестве владельца, держателя определенной территории, причем нередко территории соседних общин взаимно пересекаются (как правило, это места их встречи — территории, наиболее богатые ресурсами и тем самым способные прокормить несколько общин одновременно). Кроме того, находясь в одной из частей своей территории, община не в состоянии контролировать отдаленные от ее стоянки части ареала. Закрепление земель за общинами (а затем и родами внутри отдельной общины) как разрешение доступа к земле только членам данной общины начинается лишь с развитием частнособственнических отношений.
Тем не менее промысловая территория является материальным объектом, поэтому ее ресурсы могут быть истощены из-за увеличения потребительной силы общества. Стабильное функционирование земли в качестве общественного блага через реализацию свойств несоперничества и неисключаемости очень тесно связано с существующим уровнем потребления, так как набор и объем потребностей в таких обществах определяется природно-климатическими условиями окружающей среды и одновременно ограничивается естественной производительностью данной территории. С одной стороны, это означает, что потребности каждого общинника объективно ограничены природными условиями, а затраты природных ресурсов на их удовлетворение не должны превышать уровня, за которым истощившиеся флора и фауна более не смогут себя воспроизводить. С другой стороны, нагрузка на окружающую среду может вырасти (при неизменном уровне потребностей у каждого общинника) по причине увеличения численности населения. Поэтому система социокультурных норм в первобытных обществах, во-первых, определяет хозяйственную активность индивидов, препятствуя накоплению прибавочного продукта, и фиксирует уровень индивидуального потребления; во-вторых, задает определенную демографическую политику в общине, направленную на поддержание баланса между численностью населения и ресурсными возможностями общинных земель [5, с. 47-52].
В целом можно выделить основные социально-экономические характеристики функционирования модели первобытной собственности, реализующей единство труда и собственности в рамках закона тождества труда и собственности.
• Существование общественной формы собственности определяется объективными социально-экономическими условиями материального жизнеобеспечения коллектива первобытных охотников и собирателей: а) господство природных процессов как условий и основы производства, задающее как ограниченность количества добываемого продукта естественной произво-
дительностью данной территории, так и случайность получения результатов труда; б) отсутствие прибавочного продукта и социальных форм его накопления.
• Поскольку функционирование отношений собственности раскрывается через систему распределения, то принципы последней должны соответствовать форме первой. В первобытном обществе общественная форма собственности на основное средство производства — землю — сочетается с общественной собственностью на результаты труда и их распределением по потребительной силе труда.
• Важным условием стабильного функционирования общественной собственности в первобытном обществе выступает фиксированный уровень потребления, поддержание которого реализует система социокультурных норм и демографическая политика, направленная на соблюдение баланса между численностью населения и ресурсными возможностями данной территории.
Литература
1. Капелюшников Р. И. Экономическая теория прав собственности (методология, основные понятия, круг проблем). M.: АН СССР, 1990. 90 с.
2. Кузьминов Я. И. Основное отношение первобытнообщинного способа производства. M.: Изд-во Mry, 1984. 24 с.
3. История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины / под ред. Ю. В. Бром-лея. M.: Наука, 1986. 573 с.
4. Семенов Ю. И. Основные этапы развития первобытной экономики: соотношение глобального и регионального // Исследования по первобытной истории. M.: Институт этнологии и антропологии, 1992. С. 89-98.
5. Салинз М. Экономика каменного века. M.: ОГИ, 1999. 293 с.
6. Артемова О. Ю. К проблеме собственности на землю у первобытных охотников и собирателей // Исследования по первобытной истории. M.: Институт этнологии и антропологии, 1992. С. 47-50.
7. Alchian A. A., Demsetz H. "tte property rights paradigm // Journal of Economie History. 1973. Vol. 33, N 1. P. 16-27.
Статья поступила в редакцию 24 июня 2014 г.
Контактная информация
Тарандо Елена Евгеньевна — доктор экономических наук, профессор; [email protected] Tarando Elena E. — Doctor of Economics, Professor; [email protected]
