CC BY
120
УДК 323
ПЕРСПЕКТИВЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ СИСТЕМЫ ЭЛЕКТРОННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА КАК ЭЛЕМЕНТА ОТКРЫТОЙ ДЕМОКРАТИИ В РОССИИ
PERSPECTIVES OF IMPROVEMENT OF THE SYSTEM OF ELECTRONIC GOVERNMENT AS AN ELEMENT OF STANDING OPEN DEMOCRACY IN RUSSIA
Л.Л. Ефимов, издательский дом «Логос», Москва, Россия efimov. andrey. al@gmail.com
A. Efimov, publisher «Logos», Moscow, Rossia
Автор настоящей статьи доказывает, что электронное правительство следует рассматривать как этап к построению электронной демократии в России. В связи с этим построение электронного правительства должно рассматриваться государством и гражданским обществом в контексте процессов демократического реформирования общества и политической модернизации, так как информатизация взаимоотношений государства, граждан и бизнеса, построение электронного правительства с целью установления электронной демократии может и должно рассматриваться и государством в лице как идеологов реформ, так и тех управленческих структур, которые ответственны за тактику их осуществления, и самими гражданами в контексте необходимости продолжения демократического реформирования общества и политической модернизации. Для реализации этого императива необходима не только политическая воля государства в лице его лидеров, но и глубинные изменения в сознании самого российского общества. Другими словами, успешность реализации концепции электронного правительства в России напрямую зависит от того, сможет ли российское общество и государство разомкнуть следующий «порочный круг». С одной стороны, для построения электронной демократии государству необходим достаточный ресурс доверия гражданского общества и поддержка со стороны населения тем технологическим и организационным нововведениям, которые сопровождают реализацию программы. Для этого необходимо не только осуществление программы продвижения, рекламы, даже пропаганды электронного правительства, но и, что более важно и существенно, пробуждение конструктивной гражданской соактивности государственным начинаниям. А изменения на этом уровне национального сознания россиян пока не происходят. С другой стороны, само электронное правительство может и должно стать инструментом поиска такого консенсуса между гражданами и государством, который поможет сложить векторы активности граждан и государства для построения базиса открытого общества взаимного доверия
Ключевые слова: демократия, модернизация, реформы, государство, политическая элита, электронное правительство
The author of this article proves that electronic government shall be considered as a step to form an electronic democracy in Russia. That is why, a formation of electronic democracy shall be considered by the government and civil society within the context of the processes of democratic reformation of the society and political modernization, because informatization of the relations of government, citizens and business, formation of electronic government within the purpose to establish electronic democracy may and have to considered either as by the government represented by the ideologists of reforms, as that government institutions, that are responsible for the tactic of their realization, and by citizens within the context of the necessity of continuation of democratic reformation of the society and political modernization. In order to realize this imperative not only political wish of the government represented by its leaders is necessary, but also deep changes in the mind of Russian society. In other words, the successfulness of realization of the conception of electronic government in Russia strictly depends on ability of the Russian society and government to split out further «vicious circle». On the one hand, in order to establish electronic democracy the government needs sufficient resource of confidence of civil society and sup-
port from the part of the citizens to the technological and organizational innovations that maintain the realization of the program. To this purpose, it is necessary not only to realize the program of promotion, advertisements, moreover propaganda of electronic government, but also, what is more important and essential, to reawake constructive civil co-activeness of the government beginnings. But still changes at this level of national consciousness of Russian people are not taken place. On the other hand, electronic government itself may and has to become an instrument of searching of such consensus between citizens and government, that will help to combine the active-ness of the citizens and government in order to establish a basis of open society of mutual confidence
Key words: democracy, modernization, reform, government, political elite, electronic government
Анализ опыта иностранных государств по построению электронного правительства указывает на наличие в политической практике построения электронного правительства России следующей проблемы. На наш взгляд, ее осмысление и фиксация может и должна быть поставлена во главу угла оптимизации и управленческой, и технологической деятельности органов государственной власти и тех организаций, которые ответственны за реализацию планов правительства России по построению открытого общества. Речь идет не только и не столько о понимании управленческой концепции электронного правительства, сколько о политических ориентирах и видении этой концепции именно в контексте политических стратегий России.
Так, и в континентальной Европе, и в Великобритании в последние двадцать лет — в период, последовавший за распадом биполярной геополитической системы мира, происходил постепенный, но осознанный на уровне политиков и управленцев отказ от приоритетности внешней, так называемой большой политики в пользу малой — внутренней политики, главная задача которой видится европейцам в удержании и укреплении демократических политических режимов за счет обеспечения гражданам тех прав, свобод и, главное, социальных благ, которые заложены в концептуальных основах демократического общества и правового государства, с одной стороны, и востребованы обществом в большей степени, чем государственное геополитическое позиционирование, с другой. Иными словами, европейские демократии в части гражданского общества пришли к пониманию общественного блага как суммы политическо-
го «покоя» и поступательно нарастающего благосостояния каждого гражданина. Это понимание принято государствами и политиками и положено в основу государственных доктрин, стратегий и управленческих
о о о о
действий. С одной — это осознанный политический выбор государств, с другой стороны, этот политический выбор для Европы является единственным адекватным ответом на вызовы открытой демократии и постиндустриального роста благосостояния граждан. Население развитых демократических государств не только привыкло к высокому уровню жизни, но и формулирует требование о его сохранении и приумножении на политическом уровне. Государственные лидеры не могут не оправдать ожиданий гражданского общества, поскольку отказ от популярной стратегии создал бы опасность стабильному функционированию политической системы и трансляции демократии как политического режима [2; 3; 5; 12].
Вместе с тем, бюджетные и иные ресурсы и политические возможности ни одного из государств не могут обеспечить равно эффективность реализации обоих — внутреннего и внешнего — векторов политики. Соответственно, выбор между внешним геополитическим позиционированием и общественным благом в его внутригосударственной интерпретации сделан в пользу второго направления. Именно в него встраиваются и императивы, и приоритеты концепции электронного правительства в Великобритании и других европейских странах. То есть государство на самом высоком политическом уровне осуществляет вложение государственных бюджетных, организационных, технологических ресурсов не
только в оснащение вооруженных сил, но и в обеспечение тесной связи граждан и правительства, причем на благо граждан. Бизнес-направление функционирования электронного правительства также встраивается в контекст внутригосударственного понимания политической и экономической роли бизнеса [3; 5; 12].
Однако такая политическая стратегия не является единственно верной и единственно возможной. Правительство Японии, формулируя задачи и цели концепции электронного правительства, сделало выбор в пользу внешнеполитического приоритета — наращивания геополитической мощи государства. В этом отношении политическая стратегия электронного правительства векторно контрнаправлена по отношению к европейским стратегиям. Вместе с тем, внутренний вектор концепции также политически значим для японцев, выступая, тем не менее, как промежуточный этап и инструмент внешнеполитического позиционирования. Обе позиции соответствуют и развитию политической системы, и особенностям политических режимов и политических культур государств.
Что касается России, с точки зрения автора, политические смыслы, содержательное наполнение концепции электронного правительства остается недоо-смысленным на уровне идеологии самой концепции. На наш взгляд, она может и должна быть встроена в идеологию политического транзита, политическую модернизацию России. Действительно, спонтанная скачкообразная демократизация варианта 90-х гг. XX в. привела (и невозможно этого не признавать) к становлению и укреплению институциональных основ демократической политической системы, положенной в основу дальнейшего политического транзита России XIX в. Вместе с тем форсированность демократизации, неготовность политической культуры и политических отношений к воспроизводству демократических режимных элементов как искусственных слепков развитых демократий привела не только к приостановке демократического транзита, но
и к неспособности политической системы своевременно и полноценно отражать внутренние и геополитические вызовы. Переосмысление сложившейся ситуации будет длительным и болезненным. Однако если оценивать политическую ситуацию в целом, Россия, на наш взгляд, переживает не откат, а переоценку значимости и содержательной весомости политической модернизации для страны, государства, политической элиты, населения и каждого гражданина России [4].
Политическая модернизация, по мнению ученых, не может оставаться просто актом политической воли, волюнтаристским рывком варианта 90-х гг. XX в. [4; 8; 13]. Ресурс этого рывка колоссален, как уже отмечалось, он привел к качественным изменениям политической системы. Однако следует признать, что к 10-м гг. XXI в. он был уже исчерпан. Модернизации препятствуют две основные причины:
1) отставание политической системы от объективных, неизбежных и интенсивных изменений всех сфер жизнедеятельности общества, в том числе, от изменений в сфере знаний и информации;
2) вторая причина состоит в том, что уровень развития демократического общества, гражданских институтов и отношений не соответствует демократическим изменениям.
Это приводит к необходимости переосмысления ситуации, пересмотра стратегий модернизации для избегания политических кризисов в виде предреволюционных кризисов, хаосов, установления тиранических или охлократических режимов [4; 7]. «Способствуют же успешной модернизации, как резюмирует Н. Баранов, два фактора: внутренняя готовность модернизирующегося общества к глубоким политическим реформам, ограничивающим власть бюрократии и устанавливающим адекватные «правила игры» для основных политических акторов; желание и способность наиболее развитых стран мира оказать этому сообществу эффективную экономическую и политическую помощь, смягчив тяжесть проводимых реформ» [1. С. 95].
Согласно схеме модернизации, предложенной С. Хантингтоном и ставшей результатом его глубокого анализа модерни-зационных процессов в развивающихся странах Латинской Америки, Азии и Африки, первый этап модернизации является следствием стимулирующего воздействия на политическую систему внутренних и внешних факторов, которые заставляют элиты в выборе между хаосом и революцией или реформами сделать осознанный, но от этого не менее вынужденный выбор — приступить к реформам. Если применять эту методологию, то именно этот этап модернизации прошло российское общество в 90-е гг. ХХ в. Поскольку этот этап модернизации предполагает сохранение активности традиционных элит и возможность осуществления реформ «сверху», результат реформ во многом зависит от готовности политических элит при осуществлении реформ отказаться от значительной части привилегий и реформировать самые основы политической системы. Кроме того, важно соблюсти баланс между различными сферами жизнедеятельности системы. Так, политические реформы в России сопровождались затяжным и глубоким экономическим кризисом, приведшим к кризису социальной сферы — обеднению значительной части населения, безработице, люмпенизации. Вместе с тем, сам по себе экономический кризис не являлся прямым следствием модернизации и не может рассматриваться как ее побочный эффект ни в этой методологии, ни в какой иной, поскольку является следствием кризисных глубинных процессов в плановой экономической системе бывшего СССР [11].
Согласно идеям С. Хантингтона, в осуществлении первого этапа модернизации особую роль играет интеллигенция, выступающая идеологом реформ, и средний класс, прослойкой которого можно рассматривать интеллигенцию [11]. Действительно, не только усваивая, но и верно и глубоко воспринимая самые передовые идеи, концептуальную сущность, философский и политический смысл модернизации, интеллигенция способствует артикуляции этих
идей в форме относительно простой, доступной к восприятию массами идеологии и ее распространению в обществе. Интеллигенция России в 90-е гг. являлась носителем самой активной гражданской позиции, глашатаем передовых политических идей, устойчивых мотиваций к активному политическому участию и поиску путей и механизмов конвенционального и эффективного воздействия на политическую жизнь и политические процессы.
Первый этап модернизации в России осуществлен именно так, как описывал С. Хантингтон. Однако на втором этапе проявилась та специфика модернизации в России, которая отражается в таких эпитетах, как «вторичная», «неорганическая», «экзогенная», «имитационная», «консервативная». Она, в первую очередь, заключается в ориентированности различных элементов политической системы на консервацию и воспроизводство традиционных институтов и отношений. Уже на втором этапе модернизации — в середине 90-х гг. ХХ в., эта особенность российской модернизации проявила себя: «импортирование западных институтов — представительной демократии, избирательной системы, прав человека, судопроизводства — получили в России преимущественно имитационные формы, что не только кардинально меняло их изначальное содержание, но и уменьшало их устойчивость перед антимодернистскими тенденциями» [1. С. 89].
Соответственно, следствиями российской модернизации стали рост коррупции, слияние собственности и власти, приведшее к формированию олигархии, индивидуализация, приватизация, перевод в частную сферу институциональных отношений, рост интеллектуального насилия, отсутствие политических механизмов поиска консенсуса и компромисса, слабость гражданского общества и партийной системы, элитиза-ция политики и др. Более того, как пишет М.В. Ильин, модернизация в России, продолжаясь вот уже более трехсот лет, тем не менее, не только не заканчивается, но и не имеет ощутимо благого политического или социального эффекта. Российский народ
по-прежнему живет страшной, скудной, убогой, опустошенной жизнью. «Поезжайте на 200 верст от столицы под какую-нибудь Калугу, Тулу. В предбанниках изб земляные полы, в деревнях нет бань, в сенях скотина или домашняя птица» [6. С. 28].
Действительно, российская модернизация, осуществляющаяся без соотнесения реального состояния социальной, политической, экономической системы, особенностей политической культуры общества, имела характер форсированных, насильственных изменений, не имевших достаточной поддержки населения. Поскольку настроения и чаяния населения не учитывались, а результатом модернизации для значительной его части являлась утрата социальных позиций, одним из последствий модернизации стала архаизация и частичная деградация общества. «Реформаторы «первой волны» не смогли создать прочную социальную опору реформ, наладить контакт с обществом. Была переоценена и действенность самих реформ, их способность изменить жизнь к лучшему. В результате дискредитированы само понятие реформы и тех ценностей, на которых ее пытались основывать» [1. С. 90].
В.А. Ачкасов предложил использовать эпитет «имитационная» для характеристики российской модернизации. При всей жесткости термина следует согласиться с тем, что социум до конца не поддерживал политические и экономические реформы, не был полностью в них вовлечен в качестве активного субъекта. Реформы проводились «сверху» при игнорировании чаяний и настроений основной части населения и при отсутствии опоры на экспертную оценку готовности общества к навязываемым изменениям в обычном укладе экономической, социальной и политической жизни.
Таким образом, в результате модернизаций традиционное общество в России все же разрушается, однако у граждан нет уверенности в том, что транслируемые политической элитой нормы и ценности действительно являются соответствующими их запросам к будущему и их представлениям об общественном благе. Политические
институты в России существуют, вместе с тем, осуществляемая в государстве и государством власть не столько институционализирована, сколько персонализирована. Российская политическая система почти отождествляется с политическими лидерами, поэтому «складывающаяся в России институциональная система не гарантирует создание стабильно действующих демократических политических институтов, так как без массовой поддержки они не только не демократичны, но и не жизнеспособны» [1. С. 104].
На определенный период времени (конец 90-х — начало 2000 гг.) государство ограничило свое вмешательство в экономику, социальную сферу и частную жизнь граждан, вместе с тем, не произошло и ожидаемого роста конвенциональной гражданской активности населения. Склонность людей к патерналистской выжидательной пассивности, усталость от реформ и их отрицательных последствий, отсутствие закрепленной мотивации к социальной и экономической инициативе привели к тому, что граждане не проявили готовности переложить на свои плечи более или менее значительную часть забот по обустройству российского общества и разделить с государством ответственность за содержание, тактику и последствия третьего этапа модернизации. В результате граждане продолжают обвинять государство и органы власти в том, что их жизненный уровень в 2000 гг. не достиг обещанных в 90-е гг. стандартов. Вместе с тем аргументация аналитиков, состоящая в том, что «экономическая и политическая активность людей оказалась недостаточной для приведения российской жизни в соответствие с европейскими стандартами», остается не услышанной.
В начале 2000 гг. экономическая ситуация в стране стала более благоприятной для продолжения экономических и политических реформ: политические кризисы (например, контртеррористическая операция в Чечне) не вызывали социальной стагнации, поскольку происходили на фоне устойчивого экономического роста и показателей уровня жизни, которые растут
менее устойчиво, но все же поступательно. Вместе с тем отсутствие на уровне государства и гражданского общества понимания, осознания и концептуального плана дальнейшего продолжения реформ препятствует дальнейшему продвижению вперед по пути демократического транзита. На наш взгляд, информатизация взаимоотношений государства, граждан и бизнеса, построение электронного правительства с целью установления электронной демократии может и должно рассматриваться и государством в лице как идеологов реформ, так и тех управленческих структур, которые ответственны за тактику их осуществления, и самими гражданами в контексте необходимости продолжения демократического реформирования общества и политической модернизации.
Вместе с тем для этого необходима не только политическая воля государства в лице его лидеров, но и глубинные изменения в сознании самого российского общества. Другими словами, на наш взгляд, успешность реализации концепции электронного правительства в России напрямую зависит от того, сможет ли российское общество и государство разомкнуть следующий «пороч-
о /По
ный круг». С одной стороны, для построения электронной демократии государству необходим достаточный ресурс доверия гражданского общества и поддержка со стороны населения тем технологическим и организационным нововведениям, которые сопровождают реализацию программы. Для этого необходимы не только осуществление программы продвижения, рекламы, даже пропаганды электронного правительства, но и, что более важно и существенно, пробуждение конструктивной гражданской соактивности государственным начинаниям. А изменения на этом уровне национального сознания россиян пока не происходят. С другой стороны, само электронное правительство может и должно стать инструментом поиска такого консенсуса между гражданами и государством, который поможет сложить векторы активности граждан и государства для построения базиса открытого общества взаимного доверия.
Разрешение этого противоречия является основным императивом [словарь иностранных слов предлагает следующие значения термина «императив» (от лат. Imperatives — «повелительный»): 1) грамматическое повелительное наклонение глагола; 2) повеление, настоятельное требование, долженствование; 3) философский и категорический императив Канта — безусловное нравственное веление, якобы изначально присущее разуму, вечное и неизменное. (Краткий словарь иностранных слов. М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1952. С. 144). Ядром семантики понятия «императив» является требование к кому-либо, чему-либо, обусловленное или безусловное] реализации концепции электронного правительства в России (императив — это явление, фактор, процесс, выступающий требованием безусловного и условного характера по отношению к деятельности субъектов реализации концепции электронного правительства). К числу иных — частных императивов построения открытого информационного общества, автор считает необходимым отнести следующие:
— формирование на уровне политической элиты и гражданского общества представления о стратегических целях и задачах средне- и долгосрочного политического и экономического развития общества;
— пересмотр на уровне политической элиты и гражданского общества ценностного отношения к социально-политическому реформированию и политической модернизации и демократизации;
— отказ политической элиты от военно-форсированной стратегии мобилизационной модернизации;
— установление обоюдоприемлемого для населения и элиты равновесия между принципами гражданской инициативы и государственного этатизма как на уровне политики, так и на уровне экономики и управления;
— изменение интеллектуальных и мо-тивационных позиций политических и управленческих элит в направлении понимания политической необходимости по-
строения открытого общества и усиления институциональных, организационных и социокультурных основ демократии;
— пересмотр функциональных и содержательных основ функционирования политических институтов;
— пересмотр принципов и норм государственного управления.
Список литературы_
Все эти обстоятельства, факторы и явления выступают гранями главного императива эффективности деятельности органов государственной власти и гражданского общества по созданию и внедрению концепции электронного правительства в России и постепенного перехода к цифровой демократии.
1. Баранов Н.А. Политические отношения и политический процесс в современной России. СПб.: Изд-во БГТУ. 2011. 394 с.
2. Быховский С. В. Страны Центральной и Восточной Европы в преддверии вступления в ЕС // Европейский союз на пороге XXI века / под ред. Ю.А. Борко и О.В. Буториной. М.: УРСС, 2011. 948 с.
3. Введение в право Европейского Союза. М.: Эксмо, 2015. 368 с.
4. Гавров С.Н. Модернизация во имя империи: Социокультурные аспекты модернизационных процессов в России. M.: Едиториал УРСС, 2014. 352 с.
5. Европа. Вчера, сегодня, завтра. М.: Экономика, 2012. 822 с.
6. Ильин В.М. Новый миллениум для России: путь в будущее. М.: Изд-во МГУ, 2011. 224 с.
7. Лапкин В.В., Пантин В.И. Ритмы международного развития как фактор политической модернизации России // Полис. 2015. № 3. С. 58-62.
8. Матюхин А.В. Пути и теории политической модернизации в России: сравнительный анализ консервативных и анархистских подходов. М.: УРАО, 2015. 204 с.
9. Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М.: Российская политическая энциклопедия, 2011. 576 с.
10. Паршев А.П. Почему Россия не Америка? М.: Крымский мост-9Д: Форум, 2011. 410 с.
11. Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. М.: Прогресс-Традиция, 2014. 480 с.
12. Энтин Л.М. Европейское право. Право Европейского Союза и правовое обеспечение защиты прав человека. М.: Норма, 2011. 960 с.
13. Яшкова Т.А. Воздействие глобальных трансформационных вызовов на процесс политической модернизации России: автореф. дис. ... д-ра полит. наук. М., 2011. 52 с.
List of literature_
1. Baranov N.A. Politicheskie otnosheniya ipoliticheskiy protsess v sovremennoy Rossii [Political relations and political process in modern Russia]. St. Petersburg: Publishing House of the Belarusian State Technological University. 2011. 394 p.
2. Bykhovsky S.V. Strany Tsentralnoy i Vostochnoy Evropy v preddverii vstupleniya v ES [Countries of Central and Eastern Europe on the eve of joining the EU]: European Union is on the threshold of XXI century. Moscow: URSS, 2011. 948 p.
3. Vvedenie v pravo Evropeyskogo Soyuza [Introduction to the law of the European Union]. Moscow: Publishing house Eksmo, 2015. 368 p.
4. Gavrov S.N. Modernizatsiya vo imya imperii: Sotsiokulturnye aspekty modernizatsionnyh protsessov v Rossii [Modernization in the name of Empire: Social and cultural aspects of modernization processes in Russia]. Moscow: Editorial URSS, 2014. 352 p.
5. Evropa. Vchera, segodnya, zavtra [Europe. Yesterday. Today. Tomorrow]. Moscow: Economics, 2012. 822 p.
6. Ilyin V.M. Novy millenium dlya Rossii: put v budushee [The new millennium to Russia: a path to the future]. Moscow: MGU, 2011. 224 p.
7. Lapkin V.V., Pantin V.I. Polis (Polis), 2015, no. 3, pp. 58-62.
8. Matyukhin A.V. Puti i teorii politicheskoy modernizatsii v Rossii: sravnitelny analiz konservativnyh i anarhistskih podhodov [Ways and theory of political modernization in Russia: Comparative analysis of conservative and anarchist approaches]. Moscow: URAO, 2015. 204 p.
9. Milov L.V. Velikorusskiy pahar i osobennosti rossiyskogo istoricheskogo protsessa [The Great plowman and peculiarities of the Russian historical process]. Moscow: Publishing House «Russian Political Encyclopedia», 2011.576 p.
10. Parshev A.P. Pochemu Rossiya ne Amerika? [Why Russia is not America?] Moscow: Crimean bridge-9D: Forum, 2011. 410 p.
11. Huntington S. Politicheskiy poryadok v menyayushhihsya obshhestvah [Political order in changing societies]. Moscow: Progress-Tradition, 2014. 480 p.
12. Entin L.M. Evropeyskoe pravo. Pravo Evropeyskogo Soyuza i pravovoe obespechenie zashhity prav cheloveka [European Law. European Union law and the legal protection of human rights]. Moscow: Norma, 2011.960 p.
13. Yashkova T.A. The impact of global transformation calls to the process of Russia's political modernization [Vozdeystvie globalnyh transformacionnyh vyzovov na protsess politicheskoy modernizatsii Rossii]: Abstract. diss. ... dr. polit. sciences. Moscow, 2011. 52 p.
Коротко об авторе _ Briefly about the author
Ефимов Андрей Александрович, аспирант, директор по распространению, издательский дом «Логос» (ООО «ИДЛ»), Москва, Россия. Область научных интересов: политико-территориальная организация общества, геополитика, национальные интересы, государственная политика и управление efimov.andrey.al@gmail.com
Andrey Efimov, postgraduate, sales director, publisher «Logos», Moscow, Russia. Sphere of scientific interests: political and territorial organization of the society, geopolicy, national interests, government policy and administration
Образец цитирования _
Ефимов A.A. Перспективы совершенствования системы электронного правительства как элемента открытой демократии в России // Вестн. Заб. гос. ун-та. 2016. Т. 22. № 3. С. 60—67.
