CC BY
24
А.С. Буров
ПЕРСПЕКТИВНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ ФОРМИРОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИ ЛОЯЛЬНОЙ МОЛОДЕЖИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ *
Аннотация
В статье рассматриваются перспективные политические технологии, которые направленны на системное формирование политически лояльной молодежи в современной России в контексте жизнеспособности государства и устойчивости социально-политических систем. Основное содержание исследования составляет рассмотрение теоретического взгляда современной политологической науки на проблематику и классификацию политических технологий, а также политической лояльности молодежи. Также проведен анализ политических технологий государственной молодежной политики современной России, направленных на формирование у молодежи коллективной государственной идентичности, борьбу с деструктивными общественными объединениями и субкультурами, системного политического программирования и стабильного электорального поведения. Использован междисциплинарный метод исследования. Обобщен теоретический и практический опыт современной государственной молодежной политики в указанной сфере. Сделан вывод о наличии пробелов в государственной молодежной политике. Проведенный анализ показал, что политические технологии в первую очередь должны оказывать адресное воздействие на политически неопределившуюся, но общественно активную, пассионарную и идейную часть молодежи, так как данная социальная группа наиболее подвержена риску привлечения к деструктивной деятельности.
А. Burov
PROMISING TECHNOLOGIES FOR THE FORMATION OF POLITICALLY LOYAL YOUTH IN MODERN RUSSIA
Abstract
The article discusses promising political technologies that are aimed at the systematic formation of politically loyal youth in modern Russia in the context of the viability of the state and the stability of socio-political systems. The main content of the study is the consideration of the theoretical view of modern political science on the problems and the classification of political technologies, as well as the political loyalty of young people. The analysis of political technologies of the state youth policy of modern Russia aimed at the formation of a collective state identity among young people, the fight against destructive public associations and subcultures, systemic political programming and stable electoral behavior is also carried out. An interdisciplinary research method was used. The theoretical and practical experience of modern state youth policy in this area. It is concluded that there are gaps in the state youth policy. The analysis showed that political technologies should primarily have a targeted impact on the socially active, passionate and ideological part of young people, since this social group is most at risk of attracting to destructive activity. Also, state institutions should pay more attention to the elaboration of mechanisms for prolonged recruitment of young people in public projects, which in many ways can solve the problem of the lack of systemic social elevators and a specific career paradigm for modern Russian youth. In conclusion, the article formulates proposals for the formation of targeted political
Также государственным институтам следует уделить большее внимание проработке механизмов пролонгированного рекрутинга молодежи в общественные проекты, что во многом способно решить проблему отсутствия системных социальных лифтов и конкретной карьерной парадигмы для современной российской молодежи. В заключении статьи сформулированы предложения по формированию адресных политических технологий, направленных на системное формирование политически лояльной молодежи в современной России. Результаты исследования могут использоваться для дальнейшего практического применения, подготовке рекомендаций органам исполнительной власти всех уровней, задействованным в сфере государственной молодежной политики .
technologies aimed at the systematic formation of politically loyal youth in modern Russia. The results of the study can be used for further practical application, preparation of recommendations to executive authorities at all levels involved in the field of state youth policy.
Ключевые слова:
политические технологии, молодежная политика, политическая лояльность, устойчивость, идентичность, электоральное поведение .
Key words:
political technologies, youth policy, political loyalty, stability, identity, electoral behavior.
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и ЭИСИ в рамках научного проекта «Политико-правовые механизмы обеспечения устойчивости социально-политических систем» №21-011-31155.
Молодежь является ценнейшей социальной категорией любого общества, уровень стабильности которой во многом определяет общественный контекст и политический климат в стране. Следовательно, публичной власти в интересах государственной стабильности необходимо уделять повышенное внимание коммуникационным процессам, направленным в адрес подрастающего поколения. К сожалению, в настоящее время происходит отдаление институтов власти от молодежи, что выражается в их взаимном нежелании вести диалог, ограниченных практиках рекрутинга молодых людей в общественно значимые активности и, как следствие, остром дефиците у них социальных и экономических перспектив.
Указанный кризис привел к тому, что молодежь и государство взаимно утрачивают каналы двусторонней коммуникации и обоюдно игнорируют друг друга. Низкие показатели политической активности данной социальной группы указывают на дефицит эффективных политических технологий интеграции молодежи в орбиту влияния государства [16, с. 612].
Однако, массовое участие представителей молодежи в публичной политике не является приоритетным направлением для государства, так как ее политически активная часть уже сформировала свою социальную идентичность, присоединившись к выбранной политической силе.
Для публичных институтов наиболее важной задачей является формирование лояльности в широких социальных слоях молодежи с обывательским дискурсом и несформированной политической позицией. Иными словами, инертным, условно нейтральным большинством, у которого коммуникационная активность в частном пространстве более развита, чем в публичном [11, с. 67], сформирована аполитичность поведения [1] и присутствуют признаки атрофии ценностных систем [18, с. 35].
В связи с вышеобозначенной проблемой, автору представляется особо важным и своевременным шагом произвести анализ перспективных технологий государственной политики, направленных на системное формирование политически лояльной молодежи в современной России как особо важный ресурс жизнеспособности государства и устойчивости социально-политических систем.
Целью исследования является проведение анализа перспективных политических технологий, направленных на системное формирование политически лояльной молодежи в современной России. Задачами исследования являются обзор современного состояния государственной молодежной политики, анализ эффективности существующего политического компонента в указанном направлении, а также формирование предложений по их модернизации. Основным научным методом исследования является междисциплинарный метод при анализе перспективных политических технологий, направленных на системное формирование лояльной молодежи в современной России.
Под политическими технологиями О.Ф. Шабров понимает «целенаправленно сконструированную совокупность приемов и способов достижения политического результата, оказывающего влияние, как на институты публичной власти, так и на несовпадающие с ними интересы социальных групп» [23, с. 328].
Также в своей статье Д.В. Березко рассматривает указанное понятие шире как «совокупность системно применяемых процедур, приемов и способов деятельности, направленных на наиболее оптимальную и эффектив-
ную реализацию целей и задач конкретного субъекта политических отношений при решении конкретной политической проблемы» [5, с. 327].
Политические технологии призваны обеспечить цель, которая отсылает к желаниям, приверженностям, намерениям акторов, сконцентрированных на аккумуляции материальных благ, урегулировании или эскалации конфликтов в социуме, проведению электоральных акций, эффективном предоставлении объективных сведений, принятию взаимовыгодных компромиссных решений в публичной деятельности государства и пр. В свою очередь, политические технологии могут рассматриваться в связке «приемов и процедур», которые помимо систематизации ресурсов и возможностей реализации цели, способны осуществить фиксацию последовательности адресных акций, а также выработку поведенческий стратегий субъекта.
Таким образом, представляется допустимым указать еще одно определение, где политические технологии рассматриваются в качестве последовательно реализуемых процессов, приемов и способов деятельности, которые устремлены на успешную «реализацию цели и задач конкретного субъекта в определенное время и в определенном месте» [5, с. 327].
Исходя из этого, использование той или иной политической технологии обусловлено особенностями целей и условий по их реализации, в том числе текущим объемом ресурсов субъекта применения.
Современное научное сообщество предлагает достаточно вариативную классификацию политических технологий. Политические технологии уместно классифицировать: по виду реализуемых при их применении задач. Это такие политические технологии, которые используют при проведении исследований, переговорного процесса, электоральной кампании и пр. Их основная цель преимущественно разделяется на несколько локальных, каждая из которых применяет самостоятельную политическую технологию; на основании анализа используемых инструментов. Преимущественно, такие технологии эксплуатируют психологические приемы, направленные на коллективное и индивидуальное сознание; по уровню гласности, начиная с узконаправленных и общеизвестных, завершая законспирированными и косвенными. Последние позволяют достичь наибольшей результативности, а также существенно снижают резистентность к ним внутри target group. В свою очередь, гласные технологии чаще признаются основным ресурсом политического влияния. Тем не менее, традиционно открытые и скрытые политические технологии применяются
в тандеме; по степени их апробации, такие технологии уместно стратифицировать на апробированные и экспериментальные, где апробированные нацелены на достижение обыденной цели, а применение экспериментальных технологий возможно при решении новой нестандартной задачи; по их соответствию нравственным устоям общества политические технологии можно разделить на нормативные и делинквентные, которые включают в себя так называемые «черные» и «серые» технологии, которые оказывают наибольшее влияние на target group за счет собственной провокативности и, как следствие, привлечения внимания широких общественных масс [23]; по «силе» оказываемого воздействия, которое, согласно трудам Дж. Ная [3], подразделяет технологии на «hard power» и «soft power» как подчинение, основанное, с одной стороны, на жесткой власти, с другой - на всеобщем признании правомерными ценностей сильного. К «мягким» технологиям, в противоположность «жестким», относят также приемы и способы достижения целей посредством медиации, согласований и других процедур, позволяющих осуществлять политику с учетом позиций всех заинтересованных участников [14].
К акторам реализации таких технологий в первую очередь необходимо отнести институты публичной власти, а также политические силы, находящиеся за пределами устоявшихся институтов. Работа указанных акторов носит как гласный, так и скрытый характер. Этот факт, по мнению О.А. Коря-ковцевой, «несет в себе фактор опасности для развития гражданского общества, который необходимо учитывать в процессе формирования государственной молодежной политики современной России» [13, с. 318].
Безусловно, указанная проблематика нуждается в более интенсивном и глубоком научном исследовании, в большей степени этого заслуживает проблематика лоялизации современной молодежи, так как технологии развития политической лояльности молодежи на сегодняшний день не имеют достоверных методик измерения.
Политическая лояльность является одним из наиболее интересных и заслуживающих внимания явлений общественно-политической жизни.
Политическая лояльность является явлением, заслуживающим особого внимания при изучении общественно-политической жизни. В своей работе Х.А. Кобелева указывает, что «политическая лояльность выражается приверженностью индивида или их группы определенным целям, нормам, ценностям, идеологиям, которые транслируются в общество политическими
институтами, действующей элитой, а также лидерами общественного мнения» [12, с. 66-67]. Особое влияние на степень указанной приверженности безусловно оказывают текущие политические настроения, которые пропускает через себя и аккумулирует в себе общество.
В свою очередь, политические настроения уместно трактовать как динамическую форму массового политического сознания, которая включает в себя совокупность оценок политической жизни, политических ожиданий личности и социальных групп, определяющих установку на политическое действие [21]. Важно отметить, что, по мнению С.А. Шапиро, сущность массового политического сознания не всегда является объективным социологическим маркером реальных политических настроений и может быть как «достоверным, легитимизирующим политический курс образом мыслей и действий граждан, так и формальной мимикрией связанной только с вербальным выражением поддержки». В свою очередь, политическая лояльность или ее отсутствие у социальных групп является как эффектом на поведение государства, так и специфику «политической субкультуры» [24].
Учитывая очевидную реактивность и изменчивость политической лояльности важно стратифицировать указанное явление на условные категории по снижению ее концентрации: относительно полное одобрение действий институтов власти, с высокой степенью поддержки и готовности к рекрутингу в государственные проекты; частичная лояльность, при высоком сохранении положительного настроя большинства в условиях критики локальных сторон политического курса; апатичность и усталость по отношению к политической жизни, когда общество акцентирует свое внимание на решение личных бытовых задач; умеренная нелояльность локальных социальных групп, выражающаяся в формулировании претензий к действующим политическим институтам, представителям элиты.
Последняя категория осуществляется анонимно в социальных сетях с использованием мемов, эзопова языка и иных примеров массовой культуры в интернет-пространстве. Может выражаться в форме отказа от участия в общественно значимых процедурах таких как голосование или осуществление протестного голосования; выражение демонстративной политической нелояльности посредством умышленных действий направленных на дестабилизацию политического режима. Важно отметить, что в Российской Федерации массовому политическому сознанию как взрослого населения,
так и, в особенности, молодежи практически не присуща так называемая локальная лояльность, при которой местные или региональные власти пользуются особым доверием при параллельном отсутствии политической лояльности к публичным институтам федерального значения.
Наблюдается обратная зависимость, при которой уровень доверия представителей подрастающего поколения к федеральным органам власти на прямую релевантен уровню лояльности власти в региональных центрах России. Особое значение имеет корреляция, при которой чем ближе институт власти находятся к населению, тем скромнее процент лояльно настроенных к нему представителей общества.
В тоже время, отечественной политической наукой зафиксирована закономерность, при которой лояльное отношение молодежи к социальным, а также политическим институтам находится в зависимости не от их субординационного вертикального статуса, а от их принадлежности к определенному типу. Результаты социологических и междисциплинарных исследований сигнализируют о наличии у молодежи однозначного запроса к власти на делегирование ей больших полномочий по участию в общественно значимых активностях. В своих исследованиях И.А. Бронников отмечает, что «у представителей поколения Z сформулирован запрос на новый стиль публичности политического процесса, выстраивание новых легитимных, институциональных и неиерархических форм социально -политического консенсуса» [8, с. 8]. Однако, эти запросы до сих пор остаются без конкретной реакции со стороны государства.
Так, исследователями фиксируется формирование рисков, связанных с ростом протестной гражданской активности внутри молодежи на фоне высоко уровня политической апатичности ее большинства. Исследование, проведенное в 2017-2018 гг. показало, что 81% молодежи с низким уровнем лояльности предпочитает избегать контакта с властью, с этим тезисом согласилось 67% респондентов, которые идентифицировали себя как нейтрально настроенные к власти. Только 28% лояльно настроенной молодежи признало, что не боятся вступать во взаимодействие с публичной властью и добиваться от нее желаемого результата, а также показали самый высокий результат при анализе влияния на реализацию публично значимых инициатив в России. 62% как критически, так и лояльно настроенной к властям молодежи признало важность наличия оппозиции в России, в то
время как 61% «прогосударственных» респондентов выступил против тезиса о необходимости существования оппозиции [21].
Согласно социологическому исследованию, проведенному в 2019 году после завершения большого электорального цикла, 25% молодежи показала абсолютное равнодушие к общественно политической деятельности. При этом 7% признают в качестве допустимых мер по защите собственных прав неэтичные или противозаконные действия. Исследование Edelman Trust Barometer, свидетельствует, что общий уровень доверия к институтам власти в мире в 2019 г. составил 52%, в России этот показатель равен 29% [2].
К середине 2020 года в междисциплинарных исследованиях внутриполитического климата современной российской молодежи стал формироваться устойчивый небезосновательный тезис о ее политическом дуализме, который, с одной стороны, выражается в электоральной пассивности и абсентеизме, а, с другой стороны, повышенном протестном потенциале. Данный парадокс был отмечен при завершении, уже упомянутого, электорального цикла на президентских выборах 2018 года, когда в голосовании молодежь участвовала активнее, чем более возрастной электорат.
Таким образом, результаты президентской кампании пошатнули инвариантность тезиса о стабильности пассивных настроений молодежи и стали дополнительным сигналом для институтов публичной власти о стихийном формировании гражданской активности подрастающего поколения [17, с. 158]. Ключевыми промежуточными выводами являются тезисы о том, что фиксируемая нестабильность пассивного поведения современной российской молодежи деконструирует устойчивый миф о ее перманентной аполитичности. Указанная социальная группа обладает высоким потенциалом социальной активности [15], который может выражаться как в протестном, так и лояльном поведении.
Уместно предположить, что данный потенциал, являясь изменчивым и полярным, подвержен внешнему воздействию адресных политических технологий, применяемых акторами, обладающими достаточными административными, финансовыми и информационными ресурсами. Таковыми могут выступать как институты российского государства, так и иные внешние агенты, чья деятельность угрожает устойчивости социально-политических систем России. Следовательно, в интересах сохранения ресурса жизнеспособности российского государства целесообразно усиле-
ние политических технологий государственной политики, направленной на представителей современной молодежи России.
Особую роль в современной России занимают политические технологии, направленные на формирование у молодежи лояльного восприятия существующей реальности в современной России. Эмоциональный контекст окружающего мира или «картина мира» [20] оказывает непосредственное влияние на формирование у молодежи системы ценностей и идеологических взглядов. Следовательно, технологии, конструирующие позитивный эмоциональный контекст, определяют эффективность формирования у молодежи коллективной государственной идентичности [19, с. 31].
При технологическом формировании политической лояльности современной российской молодежи необходим системный и комплексный подход. Важное место в указанной деятельности занимают технологии «войн памяти» и формирования исторического сознания [4, с. 107], направленные на генерацию у молодежи позитивного коллективного представления о прошлом, что легитимизирует настоящее, а также действующий политический строй и его идеологические конструкты.
Политические технологии в условиях цифровизации и гражданского интернет-активизма [7, с. 96] должны учитывать проблему кризиса традиционализма, когда фундаментальные ценности общества уступают место постмодернистским ценностям и технологической этике [13, с. 318]. Заслуживающим особого внимания сегментом изучения политического поведения молодежи на сегодняшний день является специфика «интернетизации человеческой коммуникации» [6].
В этой связи государству при лоялизации молодежи через «политику памяти» необходимо уделять повышенное внимание не столько современным технологиям как таковым, сколько учитывать текущий дискурс и актуальные молодежные тренды, на основе анализа которых следует использовать широкий спектр механизмов по формированию коллективного позитивного общественного мнения.
Для эффективной реализации данной задачи необходимо привлечение лидеров общественного мнения молодежи, через которых возможна не только демонстрация широким массам общественно полезного и политически лояльного поведения, но и предварительная экспертиза медиа-контента, который предназначен для трансляции в социальных сетях и иных онлайн-платформах.
Также важную роль в политической лоялизации молодежи в современной России занимают технологии, направленные на борьбу с деструктивными общественными объединениями и субкультурами, благодаря которым осуществляется профилактика вовлечения молодежи в экстремистскую деятельность. В частности, указанные технологии осуществляются путем инкорпорации представителей молодежи в деятельность конвенциональных политически умеренных или патриотических общественных организаций. Такие политические технологии в первую очередь должны оказывать адресное воздействие на политически неопределившуюся, но общественно активную, пассионарную и идейную часть молодежи, так как данная социальная группа наиболее подвержена риску привлечения к деструктивной деятельности.
В последние годы молодежь все чаще привлекается к деятельности различных общественных организаций, однако, ее вовлеченность в общественную деятельность, согласно социологическим исследованиям, приведенным выше, остается на довольно низком уровне. По мнению С.О. Елишева, недавние события на территории Украины, Югославии и Грузии, демонстрируют роль действующих некоммерческих организаций, которые являются одним из внешний акторов дестабилизационной деятельности, а также влиятельным транслятором политических манипуляций в адрес молодежи [9].
Традиционная Всероссийская форумная кампания Федерального агентства по делам молодёжи, реализует широкий спектр адресных политических технологий, которые направлены на формирование в молодежной среде приоритета национально-государственной идентичности [10, с. 42], а также формирование надпартийной патриотичности и мировоззрения социального созидания. Преимущественно, в рамках всероссийских и окружных молодежных форумов рассматриваемые технологии инкорпорированы в просветительский образовательный сегмент и концентрируются на частных особенностях актуальной внешне- и внутриполитической повестки [19, с. 32].
Необходимо отметить, что технологии форумов Росмолодежи распространяются преимущественно на политических активистов и представителей лояльной молодежи, для которых указанные технологии являются закреплением уже приобретенной лояльной политико-социальной ориентации. Таким образом, указанные политические технологии несмотря
на их высокий уровень не оказывают своего влияния на аполитичное большинство молодых людей с обывательским дискурсом. Этот факт несет серьезную угрозу для государства тем, что указанная социальная группа остается один на один с представителями внешних сил, чьи политические технологии, в том числе технологии «мягкой силы» носят для России объективно дестабилизирующее воздействие.
Все более востребованными становятся технологии политического программирования, которые имеют тесную связь с технологиями прогнозирования и формирования электоральной активности молодежи в условиях кризиса традиционных политических институтов государства. Политические технологии направленные на лоялизацию молодежи в перспективе должны наращивать свое присутствие на площадках средств массовой информации и социальных сетей [25].
Также особо перспективными являются политические технологии, направленные на электоральное поведение молодежи. Возрастающий уровень вовлеченности молодых людей в общественный и публично политический дискурс сигнализирует об актуальности и целесообразности усиления административных рычагов влияния по формированию позитивного политического вектора у представителей современной молодежи. В частности, колебания публичного поведения студенчества в следующих избирательных кампаниях будут в большей степени зависеть от внешнего социально-экономического контекста, общего уровня социализации, а также последующей интернетизации. Большинство политических технологий по лоялизации, ориентируют молодежь на участие в публичных проектах и мероприятиях на разовой или кратковременной основе. По мнению автора, государственным институтам следует уделить большее внимание проработке механизмов пролонгированного рекрутинга молодежи в указанные проекты, что во многом способно решить проблему отсутствия системных социальных лифтов и конкретной карьерной парадигмы для современной российской молодежи.
Стоит отметить, что эффективность всех указанных выше политических технологий на прямую зависит от степени системности формирования как коллективной государственной идентичности российского общества в целом, так и моделей политически лояльного поведения молодежи, в частности.
В результате проведения анализа перспективных политических технологий, направленных на системное формирование политически лояльной молодежи в современной России и последующего обзора современного состояния государственной молодежной политики, сделан ряд выводов и подготовлен ряд предложений. Низкие показатели политической активности молодежи указывают на отсутствие эффективных политических технологий интеграции молодежи в собственную орбиту влияния. Одной из важнейших гарантий жизнеспособности российского государства является успешная политика по эффективной лоялизации молодежи. Результаты междисциплинарных исследований сигнализируют о наличии у молодежи однозначного запроса к власти на делегирование ей больших полномочий по участию в общественно значимых активностях. Однако, этот запрос до сих пор остается без конкретной реакции со стороны государства. Современная российская молодежь обладает объективно высоким потенциалом социальной активности, который может выражаться как в протестном, так и лояльном поведении. Потенциал социальной активности может быть подвержен искусственному внешнему воздействию адресных политических технологий, применяемых как государством, так и внешними деструктивными силами.
Особую роль играют технологии, конструирующие позитивный эмоциональный контекст, а также формируют у молодежи коллективную государственную идентичность. Важное место занимают технологии, направленные на генерацию у молодежи позитивного коллективного представления о прошлом, что легитимизирует настоящее. Необходимо уделять повышенное внимание не столько современным технологиям как таковым, сколько учитывать текущий дискурс и актуальные молодежные тренды.
Политические технологии в первую очередь должны оказывать адресное воздействие на политически неопределившуюся, но общественно активную, пассионарную и идейную часть молодежи, так как данная социальная группа наиболее подвержена риску привлечения к деструктивной деятельности.
Также государственным институтам следует уделить большее внимание проработке механизмов пролонгированного рекрутинга молодежи в общественные проекты, что во многом способно решить проблему отсутствия системных социальных лифтов и конкретной карьерной парадигмы для современной российской молодежи.
Анализ множественных вариаций политического поведения молодежи современной России, в первую очередь, ее реакции на политические и общественные институции, в дальнейшем позволит обеспечить возможность более точного определения степени политического кризиса в современном обществе Российской Федерации [16], а также выработке более совершенных политических технологий по лоялизации ее подрастающего поколения [21].
Литература
1. Burawoy M. Transition without transformation: Russia's involutionary road to capitalism // East European Politics and Societies. 2001. Т. 15. №2.
2. Edelman Trust Barometer 2019. URL: https://www.edelman.com/sites/g/files/aatuss191/files/201903/2019_Edelman_Tru st_Barometer_Global_Report.pdf?utm_source=website&utm_medium=global_repor t&utm_campaign=downloads (дата обращения 12.10.2021).
3. Nye Jr J. S. Soft power: The means to success in world politics. Public affairs, 2004.
4. Беклямишев В.О., Буров А.С. Особенности «рассудочно-эмпирического» типа исторического сознания современной молодежи (на примере исторической аналогии между современной Россией и «брежневским» СССР) // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. 2020. №2.
5. Березко Д.В. Избирательные технологии как разновидность политических технологий // VII Машеровские чтения: Материалы Международной науч.-практич. конф. студентов, аспирантов и молодых ученых. Витебск: Витебский государственный университет им. П.М. Машерова, 2013.
6. Бродовская Е.В. Готовность современной российской молодежи к реализации гражданской и политической активности в цифровой среде // Власть. 2019. №1.
7. Бронников И.А. Политические практики сетевого гражданского активизма в России: новые платформы и технологии // PolitBook. 2019. №2.
8. Бронников И.А. Гражданский интернет-активизм: тенденции и перспективы // Вестник Поволжского института управления. 2017. №4.
9. Елишев С.О. Социальное манипулирование современной молодежью: автореферат дисс... док. соц. наук. Москва, 2018.
10. Зорин В.Ю., Каменских М.С. 2020 год в национальной политике России: итоги, задачи и вызовы нового десятилетия // Вестник Московского государственного областного университета. 2021. №2.
11. Каширских О.Н. Публичная сфера и легитимность персоналистской системы власти в России //Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. 2012. №2(112).
12. Кобелева Х.А. Политическое доверие в аспекте культурологических и институциональных концепций // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: История. Политология. Социология. 2019. №2.
13. Коряковцева О.А. Технологии общественно-политической активизации молодежи в теоретическом аспекте // Известия Российского государственного педагогического университета им. АИ Герцена. 2009. №119.
14. Леонова О.Г. Джозеф най и "мягкая сила": попытка нового прочтения // Социально-гуманитарные знания. 2018. №1.
15. Малькевич А.А. Повышение электоральной активности молодежи современной России: проблемы и пути решения // Альманах современной науки и образования. 2007. №7-2.
16. Попова О.В., Лагутин О.В. Политические настроения молодежи: лояльность или протест? // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2019. Т. 21. №4.
17. Пырма Р.В. Теоретические аспекты исследования политических предпочтений российской молодежи // Власть. 2020. №4.
18. Савин Н. Дискурсивные основания политического участия в России // Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. 2013. №2(115).
19. Самаркина И.В. О некоторых технологиях реализации молодежной политики на современном этапе //Власть. 2011. №10.
20. Соколов К.Б. Человек-это его картина мира». URL: http://csr.spbu.ru/pub/RFBR_publications/articles/social%20sciences/2001/chelove k_eto_ego_kartina_Mira_01_hum.pdf (дата обращения 22.10.2021)
21. Станевич А.Ю. Уровень лояльности к власти как составляющая политических настроений // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Общественные науки. 2020. №2(839).
22. Чирун С.Н. Политическая активность и политическое участие молодежи: проблемы и возможности // Вестник Томского государственного университета. 2010. №332.
23. Шабров О.Ф. Политические технологии // Знание. Понимание. Умение. 2012. №4.
24. Шапиро С.А. Лояльность как критерий в типологии политической культуры современной России (к постановке проблемы) // Философские науки. 2013. №1.
25. Яницкий О.Н. «Турбулентные времена» как проблема общества риска // Общественные науки и современность. 2011. №6.
References
1. Burawoy M. Transition without transformation: Russia's involutionary road to capitalism // East European Politics and Societies. 2001. T. 15. №2.
2. Edelman Trust Barometer 2019. URL: https://www.edelman.com/sites/g/files/aatuss191/files/201903/2019_Edelman_ Trust_Barometer_Global_Report.pdf?utm_source=website&utm_medium=global _report&utm_campaign=downloads (data obrashcheniya 12.10.2021).
3. Nye Jr J. S. Soft power: The means to success in world politics. Public affairs, 2004.
4. Beklyamishev V.O., Burov A.S. Osobennosti «rassudochno-empiricheskogo» tipa istoricheskogo soznaniya sovremennoi molodezhi (na primere istoricheskoi analogii mezhdu sovremennoi Rossiei i «brezhnevskim» SSSR) // Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 12: Politicheskie nauki. 2020. №2.
5. Berezko D.V. Izbiratel'nye tekhnologii kak raznovidnost' politicheskikh tekhnologii // VII Masherovskie chteniya: Materialy Mezhdunarodnoi nauch.-praktich. konf. studentov, aspirantov i molodykh uchenykh. Vitebsk: Vitebskii gosudarstvennyi universitet im. P.M. Masherova, 2013.
6. Brodovskaya E.V. Gotovnost' sovremennoi rossiiskoi molodezhi k realizatsii grazhdanskoi i politicheskoi aktivnosti v tsifrovoi srede // Vlast'. 2019. №1.
7. Bronnikov I.A. Politicheskie praktiki setevogo grazhdanskogo aktivizma v Rossii: novye platformy i tekhnologii // PolitBook. 2019. №2.
8. Bronnikov I.A. Grazhdanskii internet-aktivizm: tendentsii i perspektivy // Vestnik Povolzhskogo instituta upravleniya. 2017. №4.
9. Elishev S.O. Sotsial'noe manipulirovanie sovremennoi molodezh'yu: avtoreferat diss... dok. sots. nauk. Moskva, 2018.
10. Zorin V.Yu., Kamenskikh M.S. 2020 god v natsional'noi politike Rossii: itogi, zadachi i vyzovy novogo desyatiletiya // Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo oblastnogo universiteta. 2021. №2.
11. Kashirskikh O.N. Publichnaya sfera i legitimnost' personalistskoi sistemy vlasti v Rossii //Vestnik obshchestvennogo mneniya. Dannye. Analiz. Diskussii. 2012. №2(112).
12. Kobeleva Kh.A. Politicheskoe doverie v aspekte kul'turologicheskikh i institutsional'nykh kontseptsii // Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Istoriya. Politologiya. Sotsiologiya. 2019. №2.
13. Koryakovtseva O.A. Tekhnologii obshchestvenno-politicheskoi aktivizatsii molodezhi v teoreticheskom aspekte // Izvestiya Rossiiskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. AI Gertsena. 2009. №119.
14. Leonova O.G. Dzhozef nai i "myagkaya sila": popytka novogo prochteniya // Sotsial'no-gumanitarnye znaniya. 2018. №1.
15. Mal'kevich A.A. Povyshenie elektoral'noi aktivnosti molodezhi sovremennoi Rossii: problemy i puti resheniya // Al'manakh sovremennoi nauki i obrazovaniya. 2007. №7-2.
16. Popova O.V., Lagutin O.V. Politicheskie nastroeniya molodezhi: loyal'nost' ili protest? // Vestnik Rossiiskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Politologiya. 2019. T. 21. №4.
17. Pyrma R.V. Teoreticheskie aspekty issledovaniya politicheskikh predpochtenii rossiiskoi molodezhi // Vlast'. 2020. №4.
18. Savin N. Diskursivnye osnovaniya politicheskogo uchastiya v Rossii // Vestnik obshchestvennogo mneniya. Dannye. Analiz. Diskussii. 2013. №2(115).
19. Samarkina I.V. O nekotorykh tekhnologiyakh realizatsii molodezhnoi politiki na sovremennom etape // Vlast'. 2011. №10.
20. Sokolov K.B. Chelovek-eto ego kartina mira». URL: http://csr.spbu.ru/pub/RFBR_publications/articles/social%20sciences/2001/chel ovek_eto_ego_kartina_Mira_01_hum.pdf (data obrashcheniya 22.10.2021)
21. Stanevich A.Yu. Uroven' loyal'nosti k vlasti kak sostavlyayushchaya politicheskikh nastroenii // Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo lingvisticheskogo universiteta. Obshchestvennye nauki. 2020. №2(839).
22. Chirun S.N. Politicheskaya aktivnost' i politicheskoe uchastie molodezhi: problemy i vozmozhnosti // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. 2010. №332.
23. Shabrov O.F. Politicheskie tekhnologii // Znanie. Ponimanie. Umenie. 2012. №4.
24. Shapiro S.A. Loyal'nost' kak kriterii v tipologii politicheskoi kul'tury sovremennoi Rossii (k postanovke problemy) // Filosofskie nauki. 2013. №1.
25. Yanitskii O.N. «Turbulentnye vremena» kak problema obshchestva riska // Obshchestvennye nauki i sovremennost'. 2011. №6.
