CC BY
44УДК 821.161.1.09 81'255.2 929
ПЕРЕВОДЫ ЛЮБОВНОЙ ЛИРИКИ И. А. БРОДСКОГО НА АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК ДЖ. КЛАЙНОМ: СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ СТИХОТВОРЕНИЯ «ЛОМТИК МЕДОВОГО МЕСЯЦА» И ЕГО ПЕРЕВОДА
А. Ю. СМИРНОВА,
кандидат филологических наук, доцент кафедры английского языка и межкультурной коммуникации, Саратовский национальный исследовательский государственный университет им. Н. Г.
Чернышевского, 410012, г. Саратов, ул. Астраханская, 83, тел. +7 (917) 206-15-12, e-mail: smirnovaannau@mail.ru.
Аннотация
Смирнова А. Ю. Переводы любовной лирики И. А. Бродского на английский язык Дж. Клайном: сопоставительный анализ стихотворения «Ломтик медового месяца» и его перевода.
Целью данной статьи является характеристика переводческого подхода Дж. Клайна к переводу любовной лирики И. А. Бродского и проведение сравнения конкретного стихотворения «Ломтик медового месяца» и его перевода на английский язык «A Slice of Honeymoon» выполненного Дж. Клайном методом сопоставительного анализа. В результате исследования представляется возможным сделать вывод o переводческих решениях и трансформациях Дж. Клайн, который стремиться учесть идейно-художественное своеобразие оригинала и творчества И. А. Бродского в целом и во многом добивается того, что слова в переводе играют красками образов оригинала.
Ключевые слова: художественная картина мира, оригинал, перевод, сопоставительный анализ.
Summary
Smirnova A. Yu. Translations of Brodsky's Love Poetry Into English
© А. Ю. Смирнова, 2018
by G. Klein: Comparative Analysis of a Poem «Slice of the Honeymoon» and Its Translation.
The purpose of this article is to characterize G. Klein's approach to the translation of J. Brodsky's love poetry and to compare a poem «Slice of the Honeymoon» and its translation into English by J. Klein using the method of comparative analysis. /4s a result of the research, it seems possible to make a conclusion about the translation decisions and transformations of G. Kline, who strives to take into account the ideological and artistic originality of the original and Brodsky's creative work in general, and in many respects achieves the fact that the words in the translation play with the colors of the original images.
Keywords: imaginative world-building, original, translation, comparative analysis.
Любовная лирика с посвящением М. Б. это своеобразная «эмоциональная вершина» творчества И. А. Бродского. Сюда относятся стихотворения более чем за двадцать лет - такова протяженность этой истории любви, воплощенной в поэтической картине мира.
К сожалению, англоязычного сборника любовной лирики «Новые стансы к Августе» не существует [4, с. 257]. Стихотворения из этого сборника «рассеяны» по другим англоязычным изданиям поэта. Соответственно и переводы их осуществлялись разными авторами, в том числе и самим Бродским.
В исследовательской литературе более пристального внимания удостаиваются авторские переводы И. А. Бродского, поскольку подобный феномен всегда уникален и непременно вызывает интерес ученых, однако в тени остается другая часть переводов, без которой художественная картина мира англоязычного Joseph Brodsky будет неполной, поэтому нам представляется полезным обратиться к переводам любовной лирики поэта, вышедшим из-под пера Дж. Клайна.
В объеме статьи, к сожалению, невозможно полностью раскрыть переводческий подход Дж. Клайна. Но по нашему глубокому убеждению, сопоставительный анализ стихотворений и переводов - это тот верный пусть, который приведет к пониманию художественной картины мира поэта.
Одним из первых, наряду с Карлом Проффером, Стефаном Степанчевым, Николсом Бетеллем и другими, кто познакомил
англоязычного читателя с поэзией Бродского, был Джордж Клайн. Первое стихотворение, которое в высшей степени поразило Дж. Клайна и с которого началась его «болезнь» Бродским, была «Большая элегия Джонну Донну», впервые прочитанная им в Варшаве в 1964 году, а затем и переведённая на английский. Интерес к поэзии Бродского не ограничился только чтением и переводом его стихов: в 1967 году в Ленинграде Дж. Клайн познакомился с ним лично и сыграл немаловажную роль в издании первых книг поэта за рубежом («Стихотворения и поэмы», 1964 и «Остановка в пустыне», 1970). Именно Дж. Клайн контрабандой вывез из Советского Союза стихотворения, отобранные автором для публикации в «Остановке в пустыне».
Личность Дж. Клайна интересна сама по себе. В своей статье «Джордж Клайн и его Иосиф Бродский» В. Синкевич характеризует его как «обрусевшего американца», чья любовь к русской культуре была настолько велика, что друзья называли его на русский манер Георгием Людвиговичем [3]. Как говорил сам Бродский и отмечали знавшие поэта люди и переводчики, а вслед за ними и исследователи - у него был роман с английским языком. Вот так же можно, наверное, сказать и о Дж. Клайне: у него был роман с русским языком. Он защитил магистерскую диссертацию, посвящённую проблеме этики толстовского учения о непротивлении злу насилием и критике этого учения (Вл. Соловьев, Франк, Ильин), и позже получил докторскую степень за диссертацию «Спиноза в советской философии». Но именно поэзия, по его собственному утверждению, сделала его «русским душой» [3]. Кроме того, что он был другом Бродского и его преданным читателем, он не только переводил, но и писал статьи о его поэзии, делая поистине глубокие замечания об анализируемых произведениях. В. Синкевич особенно отмечает его статьи, посвящённые теме изгнания и рождественским стихам [3].
Именно Дж. Клайн был тем переводчиком, работу которого
И. Бродский действительно ценил. Учитывая такое отношение самого автора, исследование переводческих работ Дж. Клайна представляет безусловный интерес.
Большинство стихотворений, посвящённых М. Б., которые позднее составили сборник «Новые стансы к Августе», стали частью англоязычного сборника поэта «Selected poems», куда вошли переводы Дж. Клайна.
«Избранных стихотворений на английском» коснулась, по сравнению с последующими сборниками, лишь минимальная авторская правка, так как, во-первых, на момент начала работы по его подготовке к печати (1970 год) Бродский был лишён возможности его редактировать по причине того, что находился в Советском Союзе, а во-вторых, не обладал ещё достаточной языковой компетенцией. Следовательно, переводы Дж. Клай-на из раннего Бродского уникальны в том плане, что степень «самостоятельности» переводчика в них наиболее высокая. Вместе с тем, Дж. Клайн очень серьёзно относился к мнению Бродского. Личное знакомство поэта и переводчика и началось, собственно, с того, что Дж. Клайн отправил Бродскому свой перевод «Элегии». Кроме того, большинство переводчиков работали по подстрочникам, не зная русского языка, из-за чего не могли представить, как стихотворение звучит на языке оригинала. Джордж Клайн почти единственный из переводчиков Бродского, кто хорошо знал русский, а по своему уровню владения языком - единственный.
Важно и то, что Дж. Клайн - профессор-славист, знаток русской культуры, философии и поэзии, увлеченно читал и достаточно глубоко понимал русскоязычную поэзию Бродского, в отличие от многих других переводчиков, чьё знакомство со стихами переводимого автора было сугубо профессиональным и не шло дальше конкретных произведений (например, переводчик «Двадцати сонетов к Марии Стюарт» Питер Франс признаётся, что интерес конкретно к этому произведению Бродского был вызван годовщиной казнённой шотландской
королевы и фильмом о ней, показанном по этому случаю) [2, с. 489-490]. Дж. Клайну было доступно не просто отдельно взятое поэтическое произведение, а произведение в контексте и творчества Бродского, и русской культуры, и традиций русской поэзии. Поэтому с самого начала он сумел проникнуть в мировоззрение поэта.
Бродский, Ломтик медового
месяца
М. Б.
Не забывай никогда, как хлещет в пристань вода и как воздух упруг как спасательный круг.
А рядом чайки галдят, и яхты в небо глядят, и тучи вверху летят, словно стая утят.
Пусть же в сердце твоем, как рыба, бьется живьем и трепещет обрывок нашей жизни вдвоем.
Пусть слышится устриц хруст, пусть топорщится куст. И пусть тебе помогает страсть, достигшая уст,
понять без помощи слов, как пена морских валов, достигая земли, рождает гребни вдали. май 1964
Перевод Дж. Клайна, A Slice of Honeymoon To M. B.
Never, never forget: how the waves lashed the docks, and the wind pressed upward like submerged life-buoys.
How the seagulls chattered, sailboats stared at the sky. How the clouds swooped upwards like wild ducks flying.
May this tiny fragment of the life we then shared beat in your heart wildly like a fish not yet dead.
May the bushes bristle. May the oysters snap. May the passion cresting at your lips make you grasp
without words how the surf of these breaking waves brings fresh crests to birth in the open sea. May 1964
Подстрочный перевод с английского на русский:
«Никогда, никогда не забывай, / Как волны бились о пристань, / И ветер стремился (поднимался) вверх, / Как потопленный спасательный круг. / Как чайки кричали, / Парусные шлюпки смотрели в небо, / Как облака стремилась ввысь, / Как дикие утки. / Пусть же этот маленький обрывок / Жизни, которую мы тогда разделили, / Бьётся в твоём сердце неистово, / Как ещё не умершая рыба. / Пусть кусты щетинятся, / Пусть устрицы хрустят, / Пусть страсть, достигшая верхней точки / На твоих губах, позволит тебе понять / Без слов, / Как буруны этого / Прибоя рождают новые / Гребни в открытом море».
Стихотворение «Ломтик медового месяца» [1, с. 21] представляет собой описание счастливого периода любви лирического героя и его возлюбленной. Оно очень ритмично, само по себе похоже на шум прибоя, на удары волн о берег. Оно всё состоит из движения - быстрого, страстного, тревожного. Шторм на море - метафора бури чувств героев: «И пусть тебе помогает/страсть, достигшая уст,/понять без помощи слов,/как пена морских валов,/достигая земли,/рождает гребни вдали». Поцелуи, которые есть «страсть, достигшая уст», будят внутри ещё более неистовые желания, и они, словно достигая берега, выходят наружу, выплёскиваются, как рыба на сушу.
«Ломтик медового месяца» вызывает ассоциации с самым счастливым и незабываемым периодом в жизни влюблённых, но при этом атмосфера стихотворения не соответствует его названию. Да, она страстная, но каждая деталь создаёт ощущение не просто страсти, переживаемой молодожёнами в период медового месяца, проводимого на море, но какой-то последней страсти, за которой последует расставание.
Даже первая строка стихотворения - «Не забывай никогда» - звучит словно в преддверии скорой разлуки. Эта тема заявлена уже в названии «ломтик медового месяца», которое дословно в стихотворении не повторяется, но отражается и обыгрывается в перифразе: «обрывок нашей жизни вдвоём».
Неизбежность расставания подчёркивает и образ задыхающейся рыбы, бьющейся на суше: «Пусть же в сердце твоем,/ как рыба, бьется живьем/и трепещет обрывок/нашей жизни вдвоем». Сочетание последних четырех слов удивительно точно передает особый характер любовного чувства в художественной концепции мира Бродского. По сути, здесь трагический оксюморон: жизнь (в прямом значении нечто длительное - ср. «жизнь прожить») как единение двоих («нашей»), как нечто целое - «обрывок».
Шторм на море, передающий страсть героев, в то же время создаёт ощущение тревоги - в пристань хлещет вода, «воздух упруг, как спасательный круг», кричат чайки, быстро проносятся тучи.
Счастье сжимается в «обрывок», который должен остаться для героини не простым воспоминанием, а продолжать «биться в сердце живьём», «трепетать». Для любовной лирики Бродского свойственно проживание прошлого как настоящего, «ломтик медового месяца» своей кратковременной вспышкой озаряет его мир, воплотившись и вновь и вновь воскресая в строках стихотворения.
Первая строка стихотворения «не забывай никогда», которая несёт в себе особое напряжение, заключённое в императиве и двойном употреблении отрицания у глагола и наречия, требует в переводе такой же интонационно-логической нагрузки. В английском языке двойное отрицание невозможно - оно должно быть выражено либо в глаголе, либо в наречии, то есть не столь сильно маркируется грамматически, но переводчик, чтобы компенсировать это, начинает с повторения одного слова: «Never, never forget» [5, с. 53]. Лексический повтор слова «never» усиливает звучание просьбы, мольбы-заклинания -подчёркивает важность того, о чём лирический герой просит «не забывать».
Но перечисление-описание, включающее в себя морской пейзаж, метафорически передающий чувства, представлен
Дж. Клайном в прошедшем времени, что расходится с оригиналом, в котором указывается настоящий момент происходящего и переживаемого.
Строки «воздух упруг - / как спасательный круг» («and the wind pressed upward / like submerged life-buoys») в переводе дословно звучат: «и ветер стремился (поднимался) вверх, / Как потопленный спасательный круг». То есть здесь переводчиком словно даётся пояснение: «упругий воздух» - это ветер. «Спасательный круг» может быть «упругим», когда поднимается наверх из-под воды, преодолевая её сопротивление. «Утята» превращаются в «wild ducks» («диких уток»). Это ещё более подчёркивает тревожную и страстную атмосферу, так как прилагательное «дикий» применимо не только к животным, но и к буре, и к чувствам. Далее, в следующем четверостишие, опять встречается слово «wildly» (дико: «beat in your heart wildly / like a fish not yet dead» («бьётся в твоём сердце дико, как ещё не умершая рыба»), где говорится о воспоминании, которое должно остаться в сердце героини - живым навсегда, таким же ясным и ярким. Общая лексема помогает в памяти прожить момент дикой бури чувств снова.
В русском языке слово «обрывок» включает в себя сразу несколько значений: во-первых, незаконченная часть, во-вторых, это «клочок», «кусок» - что-то маленькое, оторванное от остального, что уже никогда не будет принадлежать целому. Переводчик выбирает слово «fragment», синоним, включающий все коннотации оригинала. К нему добавляется прилагательное «tiny» («крошечный»), что ещё больше уменьшает его в размерах.
Далее, в двух последних четверостишиях мотив достижения высшей точки, пика чувств специально подчёркивается переводчиком однокоренными словами «the passion cresting at your lips» («Страсть, достигающая верхней точки на твоих губах») и «the surf of these breaking waves brings fresh crests to birth in the open sea» («Как буруны этого / Прибоя рождает
новые / Гребни в открытом море»).
На наш взгляд, перевод стихотворения удачен, так как Дж. Клайн старается учесть идейно-художественное своеобразие оригинала и творчества Бродского в целом и во многом добивается того, что слова в переводе играют красками образов оригинала.
Дальнейшее исследование переводов Дж. Клайном любовной лирики И. А. Бродского открывает перспективы раскрытия влияния переводческих трансформаций на художественную картину мира раннего творчества поэта и, соответственно, читательского восприятия переводных произведений англоязычной аудиторией.
Список использованных источников
1. Бродский И. Осенний крик ястреба: стихотворения. СПб.: Азбука-классика, 2012. 640 с.
2. Полухина В. Иосиф Бродский глазами современников. Кн. 1. (1987-1992). изд. второе. СПб.: Изд-во журнала «Звезда», 2006. 384 с.
3. Синкевич В. Джордж Клайн и его Иосиф Бродский /
B. Синкевич [Электронный ресурс] // Новый журн. = New rev. - 2009. - Кн. 255. - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/ nj/2009/255/sink.html (дата обращения 9.09.2017).
4. Смирнова А. Ю. Воплощение сюжета сборника И. А. Бродского «Новые стансы к Августе» в англоязычных переводах // XXXIII зо-нальная конференция литературоведов Поволжья: сб. науч. тр. и метод. материалов. Саратов, 2012.
C. 253-260.
5. Joseph Brodsky: Selected Poems. Translated and introduced by George L. Kline, with a foreword by W. H. Auden. Penguin Books, 1973. 168 p.
