CC BY
158
УДК 80
ПЕРЕВОДЧЕСКИЕ УСТАНОВКИ КАК ФАКТОР ВЫБОРА СТРАТЕГИЙ ПЕРЕВОДА: АДЕКВАТНОСТЬ ИЛИ АКЦЕПТИРУЕМОСТЬ?
© З. З. Чанышева
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450076 г. Уфа, ул. Коммунистическая, 19.
Тел. + 7 (347) 273 2S 42.
E-mail: frgf. dekanat@ rambler. ru
В статье обсуждается проблема выбора установки переводчика, определяющей целесообразность использования той или иной переводческой стратегии. Автор доказывает необходимость опоры на ряд языковых, этнокультурных и когнитивных факторов, влияющих на принятие оптимальных переводческих решений.
Ключевые слова: переводческая стратегия, культуральный перевод, критерии оценки перевода, адекватность, акцептируемость.
В зарубежном переводоведении уже в середине 60-х годов разрабатываются концепции культурального перевода (Ch. Taber, E. Nida, P. Newmark и др.), что приводит к новому осмыслению традиционных проблем и постановке новых. Пожалуй, наибольший интерес в последние годы представляет пересмотр понятия культура в современных культурно-семиотических теориях перевода, что получило программное звучание в трудах М. Агара. Отказавшись от традиционного определения данного понятия, он выделяет в культуре с позиций перевода пять ипостасей, включающих (1) гегемонию, (2) сопряжение, (3) плотность, (4) отношение, (5) интеграцию и (6) волатильность [1]. Подчеркивая относительность культуры как центрального явления в пространстве межкультурной коммуникации, М. Агар уточняет ее суть как культуру одного народа для другого народа (culture X for Y). В пространстве соприкосновения лингвокультур, оцениваемых с точки зрения свое /чужое, культура существует в виде «искусственного образования» между US («своим») и THEM («чужим»), поскольку она, подобно переводу, соединяет исходную лингвокультуру LC1 с целевой лингвокультурой LC2. В развитие этого взгляда можно представить область создания переводческих соответствий в некотором межлингвокультурном пространстве, что вполне совместимо с их относительным, неполным и множественным характером. В соответствии с этой предпосылкой могло бы сложиться впечатление, что фильтрация возможных переводческих решений в этом пространстве осуществляется в двух противоположных направлениях: (1) относительно LC1, когда целью перевода является адекватность перевода, оцениваемая с точки зрения полноты и точности передачи содержания исходного текста, и (2) относительно LC2, когда выбор стратегий направлен на обеспечение акцептируе-мости продуцируемого текста в целевой среде. На самом деле в процессе перевода происходит сложное переплетение объективных и субъективных
факторов разного порядка, которые, взаимодействуя, подталкивают переводчика к принятию компромиссных решений.
История переводческих теорий свидетельствует, что проблема адекватности перевода практически никогда не снималась с повестки дня, проблема акцептируемости текста перевода возникла в метаязыке этой науки сравнительно недавно, но в последние годы превратилась в активно обсуждаемую тему как в зарубежной, так и отечественной литературе. Как известно, традиционное двойственное понимание перевода как деятельности и конечного продукта переводческой деятельности пополнилось на рубеже столетия в культурно-семиотической концепции (см. Ю. Лотман, П. Тороп, У. Эко, Г. Тури и др.) еще одним измерением - функциональным, которое выдвинуло проблему функционирования текста перевода в более широкой перспективе с учетом переводящего языка, целевой культуры, принимающего его этноса. Концептуальное выражение данный тезис получил в трудах Ю. М. Лотмана, в которых разрабатывается принципиально новая модель семиотического процесса, не ограниченного пространством одного языка и культуры, и представляющая культуру в виде «открытого окна», которое «никогда не затворяется» [2, с. 416], что созвучно концепции ‘open boundaries’ (‘открытых границ’), выдвинутой
Г. Шерманом. Разумеется, новая парадигма в переводоведении возникла не на пустом месте, поскольку сразу в нескольких направлениях разрабатывались схожие идеи о взаимодействии языка, культуры, сознания / мышления в переводческой практике. Достаточно упомянуть о семиотических моделях перевода (Р. О. Якобсон), принципе динамической эквивалентности (Ю. Найда), проблеме языковой и культурной непереводимости (Р. Ладо, Дж. Кэтфорд), «объектном» и «метаязыковом» уровнях перевода (А. Нойберт) и др., в которых проблемы перевода решаются в более широком, помимо языкового, контексте. Непосредственным отражением культурного фактора, соотносимого с восприятием перевода в принимающей культуре, в переводоведении явилась разработанная немецкими учеными скопос-теория (Hans Vermeer, Margaret
Ammann, Hans Honig, Paul Kussmaul, Sigrid Kupsch-Losereit, Christiane Nord). «Скопос» понимают как функцию переводного текста в целевой культуре с точки зрения заказчика перевода. Акцент на скопо-се означает перенос на второй план авторских интенций, лингвистических характеристик оригинала и его влияния на носителей языка, тем самым показывая их вторичность при выборе стратегий перевода. Вместе с тем нельзя не отметить, что в становлении культурологического подхода (cultural turn) скопос-теория сыграла свою роль и выдвинула комплекс проблем нелингвистического плана. Принципиальную значимость положения о целесообразности расширения лингвистических границ переводческого процесса подчеркнул Ю. А. Сорокин, выдвинув требование определять успех перевода адекватностью передачи своей/чужой ментальной стилистики, т.е. совокупности фактов сознания, и соотнесенного с ней своего/чужого культурального горизонта автора и переводчика, что позволяет «судить о качестве мысли и характере ее ценностной ориентации» [3, с. 19]. Наконец, в концепции Г. Тури, переносящего акцент с языка и структуры подлинника на переводной текст и его рецепцию в воспринимающей культуре, прямо ставится вопрос о критериях оценки перевода, на который автор отвечает, разводя их по противоположным полюсам - критерий адекватности и ак-цептируемости как несовместимые друг с другом. По мнению автора, обозначенные ими параметры могут быть использованы в качестве критериев оценки перевода, хотя они опираются при этом на разные ориентиры [4].
Как нам представляется, с позиций указанного выше триединства акцептируемость и адекватность перевода целесообразно соотносить не в плане их противопоставления как взаимоисключающих принципов при выборе переводческих стратегий, а скорее как комплементарных подходов, определяющих оптимальность принимаемых решений для конкретных ситуаций. На самом деле, понимание адекватного перевода как наиболее оптимальной формы представления содержания текста подлинника в иной лингвокультуре не может не учитывать влияния ментальных и этнокультурных факторов, либо облегчающих акцептируемость переводного текста, либо вызывающих его отторжение как чужеродного образования в новой этносреде. Другими словами, адекватность перевода как оценочная категория текста может быть обеспечена только в результате постоянной коррекции принимаемых решений, ориентированных на конечную цель - его акцептируемость. Едва ли можно назвать адекватным перевод, оцениваемый только с точки зрения его соответствия оригиналу, если он вызывает языковой и культурный шок целевой аудитории - носителей другого языка и иной культуры.
В истории перевода на протяжении веков не стихают споры о главной задаче переводчика: приблизить переводной текст к иноязычному адресату (В. А. Жуковский) или сохранить в переводе то, что
позволяет прочувствовать пространственное и временное расстояние между оригиналом и переводом (В. Брюсов). Можно убедиться в значимости установки на примерах перевода даже очень простых высказываний. He seemed to be abstracted - (1) Он выглядел рассеянным. (2) Он словно полностью ушел в себя. (3) Казалось, он был целиком погружен в свои мысли [5]. В приведенных примерах варианты перевода в целом можно оценить как более или менее адекватные с точки зрения передачи предметно-понятийного содержания. Вместе с тем приемлемость каждого из них не может быть установлена без учета значительных различий в субъективно-эмоциональном содержании, которое может быть оформлено по-разному в двух лингвокультурах, учитывая их специфику на уровне эмоционального кода культуры и его вербального аналога - эмотивно-го кода [6]. Наличие высокой степени интенсивно -сти выражения эмоциональной информации в тексте на русском языке (за счет использования интен-сификаторов, эмфатических конструкций, средств передачи субъективной модальности) позволяет отдать предпочтение третьему варианту перевода как наиболее приемлемому с точки зрения лингвоэтнокультурных стереотипов адресата.
Нередко талантливые переводчики создают на базе одного и того же оригинального текста разнящиеся между собой образцы переводных текстов, в которых может доминировать установка либо на сохранение лингвокультурного идентитета подлинника (в стратегии отчуждения), либо на обеспечение лингвокультурного нейтралитета (в стратегии натурализации/адаптации), либо на их разумное сочетание. Как показывают наши наблюдения, ак-цептируемость переводного текста может быть результатом применения разных стратегий. Рассмотрим ряд примеров, выполненных признанными переводчиками.
e.g. A Caucus - Race and a Long Tail (L. Carroll).
Игра в куралесы и повесть в виде хвоста (В. Набоков).
Бег по кругу и длинный рассказ (Н. Демурова).
В переводе В. Набокова передан смысл, связанный с никчемностью и бесполезностью клуба, объединившего членов партии, и сохранена образная составляющая выражения из оригинального текста. Н. М. Демурова сняла образный компонент в переводном тексте, но передала точно его предметно-понятийную составляющую.
Из сказанного следует, что оперирование ак-цептируемостью переводного текста позволяет расширить основания оценки, определяющей качество переводного текста, предназначенного для успешного функционирования в новых условиях. В первую очередь, речь идет о признаках акцепти-руемости переводного текста, устанавливаемых по отношению к (а) использованным языковым ресурсам (уровень языкового кода), (б) знакам языка лингвокультур (уровень лингвокультурного ко-
да) и (в) глубинным лингвокогнитивным смыслам (уровень кода ментальных репрезентаций). Задача переводчика состоит не только в том, чтобы воспринять верно и без потерь содержащуюся в тексте и активируемую им в сознании читателя информацию, но и подыскать приемлемые способы перевы-ражения всех слоев и уровней содержания. На уровне языкового кода установка переводчика на обеспечение акцептируемости переводного текста обусловливает выбор стратегий, осуществляемый в зависимости от особенностей стиля, жанра и типа текста в целевом языке, композиционно-структурных особенностей речевого сообщения, функционирования единиц разных ярусов для достижения необходимого прагматического эффекта и др. На уровне лингвокультурного кода степень акцеп-тируемости переводного текста связана с интерпретацией и оптимальной передачей культурных кодов, отраженных в тексте: пространственно-
временного, артефактивного, предметного, соматического, зоонимического, духовного и т.д.. , создающих мощный пласт культурных коннотаций. Наконец, акцептируемость переводного текста на лингвокогнитивном уровне достигается благодаря принятию решений, учитывающих особенности вербализации феноменологических структур сознания [7]. Приведем примеры передачи ценностнокультурных смыслов, порождаемых единицами зооморфного культурного кода.
e.g. “I never forget a shape, by God. I never forget the shape of anything. By God, you young swine, I’ve got you now. ” (Anthony Burgess).
- Никогда не забываю очертаний, ей-богу! Любые очертания запоминаю накрепко. Даже столь мерзкие, как у твоей свинской рожи, гад, ну наконец-то ты мне попался! (В. Бошняк).
Смысловое наполнение зоометафоры swine определяется по данным английских словарей компонентами жалкий, презренный: a contemptible person (MED). Зоо-образ свиньи в русском лингвокультурном сообществе включает негативные моральные и эмотивно-психологические оценочные квалификации, вызывающие в практическом сознании отрицательные ассоциативные образы. Так, к образу свиньи обращаются для характеристики человека, который поступает низко, подло, а также (грубо) о грязном человеке, неряхе. В переводном тексте зоометафора обрастает новыми ценностно-культурными смыслами, которые отсутствуют в зоометафоре подлинника. Данное приращение смыслов происходит за счет трансформации-добавления рожа с ярко выраженной негативной экспрессивной окраской и отрицательной оценкой: некрасивое, безобразное лицо, а также
(бран.) о человеке с таким лицом (Ожегов). Возникновение иных ценностно-культурных смыслов в русском языковом сознании возможно также под влиянием пословицы свиная рожа везде вхожа - о проявление нахальства [8].
Обсуждение переводческих установок ни в коей мере не следует сводить к проблеме выбора переводческих решений по принципу или/или. Полноценный перевод преследует цель разумного сочетания требования сохранения культурного идентитета подлинника и одновременно реализации установки на обеспечение безболезненного вхождения текста в новую среду. Как известно, оптимальную формулу представления «чужого» в «своем» вывел Ю. М. Лотман, согласно которой нечто «чужое» должно быть одновременно «лицом двух культур» [9, с. 183-184]. В контексте проблемы выбора переводческих стратегий важно учитывать комплекс разнообразных факторов: межъязыковые, социальные и личные нормы перевода, общие и личные установки переводчика, фактор совпадений и различий в культурном фоне, системы пресуппозиций, характер национальной специфики текста, прогнозирование эмоционального воздействия текста на читателя и другие «вечные» проблемы. Обсуждение установок переводчика как одного из условий получения желаемого качества перевода в результате использования оправданных переводческих стратегий выводит нас на разные глубины содержания переводного текста, что побуждает использовать гибкую систему критериев оценки перевода художественного текста.
ЛИТЕРАТУРА
1. Agar M. Culture: Can you Take it Anywhere //International Journal of Quantitative Methods. 5 (2) June. 2006.
2. Лотман Ю. М. Тезисы к семиотике русской культуры // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М.: Гнозис, 1994. С. 407-416.
3. Сорокин Ю. А. Переводоведение: статус переводчика и психогерменевтические процедуры. М.: Гнозис, 2003. 160 с.
4. Toury G. Descriptive translation studies and beyond. Amsterdam, 1995. 205 p.
5. Казакова Т. А. Художественный перевод. Теория и практика. СПб.: Инъязиздат, 2006. 544 с.
6. Иванова С. В., Чанышева З. З. Лингвокультурология: проблемы, поиски, решения: Монография. Уфа: РИЦ БашГУ, 2010. 366 с.
7. Фесенко Т. А. Концептуальный перевод в структуре взаимоотношения «действительность - мышление - сознание - язык» // Вопросы когнитивной лингвистики. №1 (001). 2004. С. 112-122.
8. Козлова Т. В. Идеографический словарь русских фразеологизмов с названиями животных. М.: Издательство «Дело и Сервис», 2001. 208 с.
9. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семи-осфера - история. М.: Языки русской культуры, 1999. 464 с.
10. Тороп П. Тотальный перевод. Тарту: Tartu Univ.Press, 1995. 220 с.
Поступила в редакцию 21.11.2011 г.
