CC BY
77DOI: 10.24411/ 2587-7607-2018-10007
Переводы
Священник Игорь Иванов
перевод статьи профессора протоиерея думитру станилоэ
«о некоторых характерных особенностях Православия»1
Статья профессора протоиерея Думитру Станилоэ посвящена выявлению характерных особенностей Православия, исходя из непреходящего опыта церковной духовной жизни во Христе как богообщения и обожения. Содержание православной веры и молитвы тождественно опыту Древней Церкви и обращено к каждому человеку и человечеству в целом, какие бы исторические этапы ни затрагивали историческое бытие Церкви Христовой как свидетельницы Пасхального благовестия о тайне Воскресения и победы Жизни над смертью.
Ключевые слова: Христианство, Православие, Церковь, Святой Дух, Христос, таинства, духовное возрастание.
Все больше и больше западных христиан желают постичь Православие. Великие восточные богословы посвятили ему много значимых трудов, но они не утолили жажду его познания, а, скорее, наоборот увеличили ее во много раз. Это обусловлено тем, что Православие представляет собой особенный образ восприятия христианства.
Впечатление, которое производит Православие на представителей других христианских конфессий, обусловлено тем, что оно является очень древним видом исповедания и выражения христианства, и, по мнению некоторых, не соответствует современной ментальности и нынешнему укладу общества. Другие же чувствуют тягу к нему благодаря идущему от него некоего духа благочестия, оторванности от мирской суеты, а также потому, что Православие время от времени предоставляет современному человеку убежище от ежедневных хлопот в некоей неописуемой вневременности или являет образ подлинной христианской духовности, неразбавленной постепенным приспособлением к ментальностям исторических периодов.
Впрочем, даже православные богословы, представляя Православие, не идут одним и тем же путем. Некоторые из них оставляют в тени его идентичность с верой ранней Церкви и больше подчеркивают его потенциал в приспособлении к реальному современному миру, что доказывается более современным православным мышлением. А другие пытаются говорить о Православии, как способе представления истинного христианства, неразрывно связанном с его свойством отвечать духовным потребностям современного человека. Данного пути будем придерживаться и мы в настоящем изложении.
I. Действительно, в вероучении и в богослужении Православие идентично исконному христианству. Однако парадоксальным и абсолютно достоверным фактом является то, что, будучи по сути продолжением веры, культа и духовности Церкви, изначально не разделенной, Православие полностью отвечает духовным потребностям народов, сохранившим его Предание. оно существенно не изменилось в исторические
Священник Игорь Анатольевич Иванов — кандидат философских наук, доцент, заведующий кафедрой иностранных языков и доцент кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии (igivan74@mail.ru).
1 Перевод с румынского языка сделан по публикации: Staniloae D, pr, prof. Cateva trasaturi caracteristice ale ortodoxiei // Mitropolia Olteniei. 1970. № 7-8. P. 730-742. Подстрочный перевод выполнен силами компании «Ego Translating» (С.-Петербург), стилистическая правка осуществлена священником Игорем Ивановым, под редакцией доцента кафедры богословия Александра Васильевича Маркидонова.
периоды, через которые прошло человечество за последние две тысячи лет. оно не использовало те или иные проходящие исторические периоды для создания элементов, которые сейчас было бы сложно исключить. оно не осредневековывалось, как римский католицизм, оно не стало продуктом протеста, как протестантизм, и, шествуя сквозь века, поныне не преследует цели своего видоизменения для соответствия сиюминутному мироустройству. оно все также основывается на базовых и непреложных идеалах человеколюбия и благочестия, на простых человеческих истинах, глубоких и непреходящих, на стремлении к совершенству. оно помогло получить ответы на вопросы, возникавшие в разные эпохи, всякий раз откликаясь на извечные и фундаментальные вопрошания человечества. оно не облачилось в тяжёлые средневековые доспехи рыцарей или строгий неподражаемый буржуазный костюм индивидуалиста, а, будучи всегда неизменным и всегда актуальным, сохранило гибкость движений и простоту мышления обычного человека, свойственные ему во все времена. Перманентное осознание вины человека перед Богом, в силу постоянного несовершенства, с которым он выполняет свой долг, в Православии не усложнилось рассуждениями наподобие средневековых схоластических теорий. святой иоанн златоуст благодаря своей глубокой интуиции осознавал таинственную значимость и ответственность человека, равно как и святой апостол Павел внутренне прозревал таинство спасения, но они не посягали на освещение спасительных событий однобокими и узкими теориями о взаимосвязи между свободой и благодатью или между верой и добрыми делами, которые сегодня выглядят излишними галунами на ушедшей в прошлое идеологической одежде, которую пытаются с себя снять католицизм и протестантизм. Православие не принесло на свой внутренний алтарь и не допустило проникновения в простые черты своей веры как микроскопические, так и сложные изобретения неких мастеров, охваченных более стремлением к интеллектуальным упражнениям, нежели глубоким и проникновенным трепетом перед таинством отношений между человеком и Богом. Православие не привносило несущественные извороты человеческого мышления в простой по сути вопрос о фундаментальных данных, касающихся таинства спасения: таинственном и великом, вечном и неизбежном. Можно сказать, что оно сохранило свой народный характер, а народ с его простотой остается всегда открытым только для реальных и важных жизненных вопросов.
Поэтому Православие и победило, представляя простые и фундаментальные сведения о таинстве спасения, привлекающем внимание человечества во все времена. оно покорило сознание людей всех эпох, потому что открыло эти потребности и фундаментальные вопросы, независимо от того, жил ли человек в средние века, эпоху возрождения или наше время, потому как человек остается с этой потребностью и этим чувством во все времена. Православию не понадобились схоластические рассуждения средневековья для эффективного диалога с людьми того времени, равно как и сегодня оно не испытывает потребности в собственной секуляризации для диалога с современным человеком. напротив, оно осознает, что посредством секуляризации оно бы полностью лишилось интереса, т. к. не смогло бы ответить на фундаментальные вопросы о спасении, продолжающие волновать человека в глубине души.
Православие, безусловно, приспосабливалось ко времени. оно помогало народам, хранившим ему верность, во всех жизненных ситуациях и в преодолении трудностей, через которые они прошли, и с которыми им пришлось столкнуться. однако адаптация Православия не привела к его существенной модификации как таинства, или замены таинства некой идеологией, определенной той или иной эпохой. оно осталось всё той же тайной простых истин, фундаментальных и необходимых для религиозных чувств. но таинство отвечает не только этим извечным фундаментальным потребностям, но и всем жизненным ситуациям. христианское таинство должно выделяться во все времена, исходя из понимания конкретного времени, но должно выделяться всегда в той же целостности, удовлетворяющей требованиям спасения. Люди со временем приходят к теоретическому и практическому выводу, что вопросы спасения отвечают специфическим требованиям их времени, и именно — в качестве
целостного таинства извечного христианства, без сведения к простому ответу на специфические вопросы той или иной эпохи.
Православие так поступало всегда и будет этому следовать и сегодня. В этом смысле всегда обращается к людям «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13:8), Иисус Христос, Который Тот же, отвечает сегодня, как отвечал вчера. ветхозаветная заповедь подвергалась изменениям ввиду того, что откровение росло, и от этого постоянно менялся смысл закона, пока в конце концов не пришлось заменить его Христом. Отмена закона требовалась и ввиду его несовершенства как таинства для спасения «по причине... немощи и бесполезности. Ибо закон ничего не довел до совершенства» (Евр. 7:18-19), «посему [Христос] и может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу, будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать за них» (Евр. 7:24-25).
Православие признало, что не следует менять что-либо в определении архиерея Христа, приумножать или уменьшать что-то в нем, а только выделять снова и снова его целостность. Православию чужд принцип «Ecclesia semper reformanda» в силу того, что оно целостно воспринимает Христа как «semper conformis cum omni tempore». Западное христианство обособилось в Средневековье посредством схоластики, пытающейся «определить» путем упрощения тайну спасения, исходя из возможностей человеческого разума, и, направив по этому пути свои реформы, трансформировалось в католицизм. Акцентуация на интеллектуальной стороне заменила целостное восприятие христианского таинства спасения некими фрагментарными осколками рефлексии.
Православие рассматривает таинство спасения в его вечной целостности. несколько новых понятий, введенных Вселенскими Соборами, имели своей целью не свести таинство до рационального определения, а защитить его от попыток рационализации, ограничения или нивелирования. Эти термины были призваны навсегда защитить таинство, данное в Новом Завете: мы спасены Сыном Божиим, который для этого стал Богочеловеком, полностью доступным для общения с ним. Эти Соборы защитили таинство нашего спасения, неиссякаемым источником нашей жизни стала доступность Бога для человека как ближнего. они отвергли рациональное искушение, как бы упразднявшее таинство спасения и усложнявшее при этом спасение, как таковое, подчеркивая либо 1) разделение между Богом и человеком, либо 2) пантеистическую идентичность человека и Бога. Таинство спасения не может быть словесно передано иначе, нежели парадоксально, и Православие защитило парадоксальный аспект христианского таинства от его отчуждения посредством однобоких рациональных суждений.
II. Православию указывают на то, что как западное христианство адаптировалось к ментальности Средневековья и Возрождения, так и Православие адаптировалось к византийской ментальности, захоронив живое ядро христианского таинства в формальный и аристократичный блеск, который уже не соответствует нашему времени. Нельзя отрицать, что Православие подверглось византийскому влиянию. Однако это влияние не коснулось сущности христианского таинства. Напротив, таинство осталось живо и в византийский период, и можно утверждать, что не византийское мышление породило христианскую духовность того периода, а истинное христианское исповедание веры породило византийское искусство. Не византийское видение сущности дало Литургию Церкви, а Литургия ранней Церкви создала византийское мировоззрение.
То, что считается византийским наследием в жизни Церкви, является, прежде всего, множеством символов, посредством которых выражена православная вера и ее исповедание в культе, искусстве и жизни. Однако византийское влияние развило собственно символизм, неотъемлемый от традиции христианского таинства. Интеллектуальные определения и доктринальные выражения, которыми Запад пытался и пытается заменить символическое представление таинства спасения, исходят из убеждения, что это таинство может быть точно передано человеческими словами, в реальности же это таинство, когда оно сокращено до точного смысла слов и интеллектуальных определений, становится ограниченным или испаряется. Парадоксальная целостность таинства спасения реальнее передается символическим языком.
Общие беседы о кресте и воскресении, рассмотрение евангельских событий посредством иконописи, а также их выражение в виде символических и литургических сочинений представляют таинство спасения более реально и лучше передают его суть, нежели теория Ансельма об удовлетворении Божественной справедливости или протестантская этическая теория, которые могут выразить лишь малую часть из непостижимого таинства спасения.
Подобные теории приемлемы лишь в том случае, если они не претендуют на замену самого таинства в его непостижимой целостности, а хотят представить что-то из него в относительной и временной форме. Византийское влияние заключалось в желании упорядочить все детали культа, искусства и церемоний, используемых в религиозной жизни, чтобы выразить в интуитивно символичной форме различные аспекты таинства спасения, что может выглядеть формальным, если не совершается со всей серьезностью и убежденностью. Литургия, совершаемая в сельском храме, в общине обычных верующих, на простом символическом языке, ясно и проникновенно представляет основные особенности таинства спасения. во всяком случае этот язык больших и ясных символов более доступен и понятен верующим всех времен, нежели доктринальный язык, отягощенный тонкостями, которые на Западе часто используются для замены символического восприятия таинства. Если Православие и нуждается в определенной адаптации к потребностям современного человека, то она заключается не в полном отказе от символического выражения, а лишь в упрощении этого восприятия, чтобы были ярко выражены важные символы христианского таинства, соответствующие великим, простым и вечным духовным потребностям человека во все времена.
однако следует признать, что в византийскую эпоху Православие представило еще одну свою характерную черту. западные христиане отмечают ее, но признают, что сегодня ее уже нет. Хотелось бы остановиться на ней, потому что ее породила не сама византийская эпоха, но византийское влияние лишь ее выделило, как неотъемлемый отличительный признак истинного христианства и свойственный Православию в некотором смысле до наших дней. На Западе в период Средневековья появилась и длительное время после него развивалась идея о двух изолированных и противостоящих властях (теория «двух мечей»), а на христианском Востоке утвердилась идея универсума, хранимого самим Иисусом Пантократором. Империя одухотворялась изнутри, ее не заставляли подчиниться силой: наблюдалось стремление к духовности, но светский меч, по сути, действовал «внешним» образом, временно подчиняя вековую империю идеалам социального и государственного совершенства. Византийская империя находилась внутри того же универсума, что и Церковь — в рамках мирового порядка Спасителя Пантократора, — хотя другие государства, в свою очередь, располагались ниже в этом иерархическом порядке, и лишь у нее имелся автономный собственный уклад. Данное видение приближалось к тому, которое содержалось в словах святого апостола Павла: «и все покорил под ноги Его, и поставил Его выше всего, главою Церкви» (Еф. 1:22).
В последующие века произошло определённое развитие Востока в рамках западной концепции, проявившееся в отделении государства от Церкви. однако западное воздействие в этом смысле распространилось больше на государство, нежели на Церковь. Православие и далее сохранило эту единую картину мира, имеющую Панто-кратора своим центром и пределом. Поэтому Православие не предприняло со своей стороны никаких действий по углублению разделения, его дальнейшей трансформации в антагонизм и конфликты между устроением Церкви и укладом государства или культуры. Оно всегда находило (в своей заботе о глубоких чаяниях народа) основание для согласия и сотрудничества с государством.
По счастливой случайности, в последнее время и на Западе заметно начало нового видения и осмысления мира и пределов истории. некоторые протестантские богословы размышляют о космическом Христе, Христе-Государе всего исторического процесса, о панисторической масштабности спасительной миссии христа, об его управлении
как всей историей, так и движением к единой цели. Речь идет даже о «Латентной Церкви» всего человечества, как писал святой Максим Исповедник, «Церкви наций» (нехристианской), находящейся на этапе пророческого оглашения. Со своей стороны, Римско-Католическая Церковь заявляет, что хочет отказаться от своей борьбы с нехристианским обществом, культурой и государством, в то время как Тейяр де Шарден и Карл Ранер видят единый мир направленным к финальной цели — Царству Божьему — через эволюционные этапы. Католические богословы заявляют, что добрыми делами человека являются поступки, совершенные при помощи благодати, и считают неверующих, которые делают добрые дела, верующими, которые не знают о данном своем качестве.
отсюда берут свое начало благоприятные выводы о сотрудничестве христиан с современным человечеством для исполнения благих чаяний этого человечества.
Разве не в этом проявляется возврат к единому видению мира («космоса») под покровительством и управлением спасителя Пантократора, которое всегда было присуще Православию и которое нашло в византийскую эпоху более четкие очертания? Божественное таинство как таинство спасения возвышается над всем и проявляется во всем; оно не разделило мир пополам, будучи доступным для одной половины и закрытым для другой.
III. Единое таинство спасения в Православии воедино связано с живым опытом присутствия Святого Духа, как вдохновения (воплощения) в жизнь божественного Промысла. святой дух является тем, кто делает таинство спасения постоянно современным, постоянно переживаемым. Поэтому святой дух занимает столь важное место в православном учении. в святом духе или посредством святого духа Православие непрерывно ощущает великое таинство спасения, живя жизнью Христа воплощенного, распятого и воскресшего, находящегося в живом общении и отношениях с верующими.
в протестантизме также много говорилось и говорится о святом духе. но там святой дух стал скорее поддерживающим фактором для тщеславного индивидуализма, для некой новой оригинальности постижения веры, нежели выражением непостижимого опыта понимания таинства. святой дух стал отождествляться с интеллектуальными и сентиментальными качествами, индивидуальными и имманентными. однако истинное бытие святого духа возвышает нас до восприятия, как превышающего наше понимание, так и преодолевающего наше индивидуалистическое тщеславие, таинство открывается нам как невыдуманная нами действительность, очевидная для всех нас. Святой Дух, прикасающийся нашей субъективной сокровенности и откровения, являет собой высоту деяний святой троицы, как считают восточные отцы. он открывает нам божественную действительность не как интеллектуальную теорию, а как таинственную жизнь, возвышающуюся над нашей имманентной жизнью. он наполняет нашу духовную жизнь жизнью распятого и воскресшего Христа, сотворяя ее как общей, так и новой. Поэтому Святой Дух является источником жизни и создает нас живыми, возвышая нас над далекими от опыта рассуждениями о Боге и спасении, открываясь нам в самой действительности божественного таинства и в его спасительном действии. Православие, будучи насыщенным бытием Святого Духа как бытием общего таинства спасения является всегда актуальным, потому как данный опыт всегда отвечает некой фундаментальной человеческой потребности, в отличие от интеллектуальной теории, которая в силу своей однобокости лишена жизни и обречена отступать в прошлое с каждым новым шагом разума в направлении интеллектуального прогресса. откровение о действительности божественного таинства спасения через Святого Духа является как подлинным источником жизни души, так и всем, что означает саму эту жизнь. Поэтому Православие провозглашает: «Святым Духом всякая душа живится», «Святой Дух — податель жизни», Им всё обновляется, через него постигается мудрость и подается благодать.
IV. Некоторые протестантские богословы (Эдмунд Шлинк, Генрих Фогель) отмечали, что Православие является доксологическим. Данное утверждение является
правильным, т. к. для Православия Бог и Его созидающее и спасительное творчество является не предметом теоретической доктрины, а поводом для Его восхваления (например, у ветхозаветного псалмопевца). Православие доказывает и этим тоже, что оно — исконное христианство, напрямую восходящее к ветхозаветной традиции отношений с Богом. Однако прославление Творца в православном культе не является исключительным моментом, объединяясь с благодарением за всё то, что сделал и делает Бог для всех нас, и молитвой, обращаемой к Богу о даровании нам Его непрестанной милости и Его даров. Благость Божья проявляется в выдающихся событиях личной и общественной духовной жизни, что отмечается благодарным хвалением, дающим основание для прошения о новых Его милостях и дарах, а также становится обетованием того, что Он нам воздаст от Своих милостей и даров.
Православие является доксологическим и в широком смысле, со всем знанием о Боге и Его спасительных деяниях, и направлено экзистенциально практически, преобразовываясь в молитву, в прямое обращение к Богу, в содержание нашего диалога с Богом, в наши личные и живые связи с ним. Православие сохранило истинный характер религии как диалога верующих с Богом, в то время как западное христианство развило характер доктрины, философии христианства, «гнозиса», который «преобразовал» Бога в предмет, разбавляя действительность и подчиняя ее человеческому разуму.
Однако Господь являл Себя активно и действенно только в диалогических отношениях. Поэтому Православие есть живое бытие в Господе, Который как участник диалога с верующим, воздействует, в свою очередь, на участника-человека, благословляя его, отвечая на его обращения любовью и дарами.
В богослужении Господь воздействует на верующих Своей милостью, а верующие чувствуют и исповедуют присутствие Господа в хвалебных песнях и молитвах, обращенных к нему. Православный сакраментальный культ — это, прежде всего, онтологический диалог между Богом и верующими, и лишь после этого может проявляться в вербальном диалоге. Господь творит над нами в то время, как мы молимся Ему, воспомянув все дела Спасителя и восхвалив Его. Воздействуя на нас, Господь открывает нам очи души для того, чтобы мы увидели Его творение, чтобы почувствовали Его и выразили Ему свою хвалу и благодарность за нашу способность воспринимать. таким образом, сакраментальный культ — это не только форма молитвы и постоянного совершенствования знаний о Церкви, но и форма главной живой традиции Церкви. Слова богослужений являются путеводными к бытию их содержания и выражению этой сути. Православные верующие усваивают общее учение о Церкви не столько из катехизисов и доктринальных выражений, сколько из культа, из сакраментальной практики таинства спасения. Мысли о Боге являются богослужением, а молитва — это мышление, руководство к осмыслению. Православный верующий ценит не собственно рассуждение о Боге и Его спасительных деяниях, но саму возможность претворять в жизнь данное рассуждение в форме диалога с Богом, будучи участником общения, восхваляющим, благодарящим и просящим: это живой диалог в бытии божественного таинства. Мысли верующего о Боге являются богослужением, даже если они не реализуются во время него.
таким образом, в православном богослужении, являющемся и размышлением о Боге, присутствует Святой Дух, что высотой божественного творчества проникающий вглубь нашей сокровенности. В богослужении присутствует постоянное чувство встречи с Богом, наподобие того, как и в истоках реки зарождается ее полновод-ность и глубина. В службе мы говорим о Боге, воспевая Его, ибо собственно пение придает выразительность теплу бытия в большей степени, нежели слово. Только в пении наше существо становится чувствительным к таинству бытия, подпитываемое возвышенным горением от ощущения таинства Духа, дающего жизнь. В песнопении находится образ сопричастия этому ощущению. Пение освобождает слова от их интеллектуально ограниченного смысла, делая их адекватными неописуемой жизни пережитого таинства.
однако богослужением в то же время является и разговор человека с Богом как о своих нуждах и о нуждах своих близких и всего мира, так и своей радости за полученные дары. в нем человек видит и глубоко переживает свою потребность в Боге, и обнаруживает то, кем он становится после откровенной беседы с Богом. в Святом Духе человек видит себя не в ступоре беспомощности и переживаемого несчастья от незнания Бога, а в оптимистичной надежде исполнения чаемого, ощущаемого в самом начале этого исполнения, которое происходит в процессе таинственного и спасительного диалога с Богом. Поэтому богослужение оптимистично само по себе. в нем человек ощущает самого себя возвышенным и предварительно приобщается опыту будущих возвышений, включая вечную жизнь в Царствии Божьем, в Духе любви и единения с Богом и Его людьми. иконы святых, песнопения в их славу, переживание единения с ними увеличивают этот оптимизм. Богослужение охватывает и по-настоящему оптимистичное учение о человеке, о том, чего человек может достичь путем углубления своего живого диалога с Богом и своими близкими, учение о величии, которое ждет человека, учение надежды для каждого верующего, учение предварительно испытанной надежды. иконы и песнопения, посвященные святым, поддерживают верующего в напряжении между полученным залогом и обещанным совершенством на пути развития онтологического диалога с Богом, являющимся эсхатологическим путем. Эсхатологическая перспектива богослужения проецирует луч оптимизма в настоящую жизнь.
V. основой самой глубокой надежды, радости, напитывающей все православное богослужение и характеризующей Православие, является Воскресение Христово. Празднование Пасхи, находящейся в центре Православного культа, — это переживание великой радости, подобной чувствам учеников, увидевших воскресшего Господа. Это взрыв космической радости по причине победы жизни, — радости, обретенной после сильнейшей смертной печали, которую пришлось пережить самому Господину жизни за то, что стал человеком. «Небеса убо достойно да веселятся, земля же да радуется, да празднует же мир, видимый же весь и невидимый: христос бо воста, веселие вечное». Теперь всё наполнилось радостью жизни — хотя до этого всё неумолимо двигалось к смерти. Богослов прот. Александр Шмеман писал, что это воистину Благая Весть (по-гречески «Евангелие»), которую принесло и которую проповедует мировое христианство, это — радость воскресения. христианство дало миру именно эту уникальную радость, равно как и понимание сути бытия. христианство свидетельствует о радости воскресения каждое воскресенье. Потому каждое воскресенье посвящено воскресению. Церковь ликует о радости воскресения в своем богослужении, которое пронизано этим эсхатологическим напряжением надежды воскресения. «ныне все наполнилось светом: и небо, и земля», — провозглашает Церковь в ночь воскресения, в ночь, когда воспрял мир, лишенный смертью своего смысла, вырвавшись из обреченного времени запечатанного отсутствием смысла. В эту ночь жизнь просияла из гроба, наполнив светом смысла весь мир и всё время, раскрыв благие намерения небес по отношению к миру и открыв даже самим ангелам смысл творения. из стремившегося в бездну, лишенную смысла, времени смерти, время превратилось, во время воскресения, во время светлого раскрытия Промысла Божия, вечного ликования. все дни длящегося времени, все дни года стали праздниками, с обетованием ведущими нас к воскресению, как привели к славной жизни тех святых, чью память мы радостно празднуем в эти дни. Правильнее сказать, они стали преддверием вечного воскресения, как дни недели являются преддверием воскресенья, потому как призывают нас к очередному усилию, схожему с усилиями святых, потрудившихся на земле ради достижения ими радостного покоя.
Православие с особым вниманием подчеркивает веру христианства в победу жизни. Длительное и изнуряющее противостояние жизни и смерти завершилась окончательной победой жизни. Теперь мы не боимся смерти, теперь нас не омрачает смерть, потому как она — всего лишь переход к настоящей жизни, вкушаемой уже сегодня. Смешение смысла и бессмыслицы, жизни и смерти, налагающее отпечаток
на всё бытие в силу того, что всё существующее подчинялось смерти, обрело смысл только теперь, после Воскресения. Жизнь победила смерть полностью, окончательно восторжествовав над ее ничтожеством и тоской. Созданный мир предназначен — через воскресение — для вечной жизни, созданный мир возрожден Тем, Кто его создал. Западное христианство настолько одержимо страхом вины человека и величиной жертвы, которую пришлось за неё заплатить, что не может радоваться в полную меру свету воскресения. Оно подобно человеку, который чуть не утонул и пережил испуг, но был спасен и продолжает дрожать от испытанного ужаса и не может еще радоваться полноте жизни, к которой был возвращен. Или оно подобно сыну, одержимому болезнями и переживаниями матери его родившей, когда он не радуется сполна жизни, которую она ему подарила, забывая о том, что мать сама рада его рождению и жизни.
VI. Всемирное значение Воскресения Христова, таинство спасения, открытое в общественном богослужении Церкви, отображают кафоличность Православия. Свет и сила воскресения обволакивают всё и проникают повсюду. Мы все вместе воскреснем одновременно с обновлением всего космоса. Каждый из нас воскреснет как член солидаризованного человечества и всего космоса. Главным смыслом кафоличности является вовлечение всех в круг потенциального воскресения. Спасение состоит в соединении всех в Сыне и Слове Божием, в котором все было создано в полной гармонии (Кол. 1:17-20). Эта солидаризованность мироздания актуализируется через Церковь, и, естественно, Церковь более, чем кто-либо, должна действовать в этом направлении. Церковь — это союз тех, кто осознает свою причастность к онтологическому диалогу с воскресшим Христом. но, со Своей стороны, Христос призвал к этому диалогу всех людей. Сама по себе Церковь не является кафоличной по своей природе, если она не чувствует себя солидарной со всем миром и не углубляет постоянно эту солидарность. Её верующие являются кафоликами настолько, насколько они близки ко всему миру в тесной связи с Христом и действуют согласно этому убеждению. Церковь определяется осознанием солидарности мира во Христе и пониманием своего долга действовать для углубления этой солидарности.
Только в едином союзе верующие призваны сделать более явным совершенство солидарности, к которой призывается всё человечество. Они соборно причащаются воскресшего Христа, показывая, что только вместе совоскреснут как части общего со Христом тела. Они совместно поют и молятся во время литургии, и при этом их души сливаются в общем осмыслении, в общей восприимчивости и исповедальности, а также в общей любви ко Христу и друг ко другу. А литургия обеспечивает это единство как между верующими, так и между ними и Христом, она и есть единая жертва, и единое и общее со Христом возвышение. Каждый обнимает всех, и все обнимают друг друга. Каждый из верующих представляет собой ценность, обогащая Церковь чем-то уникально своим.
находясь сознательно вместе в живом онтологическом диалоге со Христом, люди мыслят во время этого диалога. Богослужение же является общим опытом сопричастности таинству спасения и, размышляя о нем, все верующие углубляют понимание таинства и сохраняют его. Каждый своим духовным опытом способствует обогащению как общего опыта, так и понимания диалога с Богом, насыщаясь от общего плода собирания и максимально актуализируя безграничное воздействие таинства общения. Таким образом, помимо широкого смысла, кафоличность обладает большим смыслом, смыслом единения в непрерывном углублении: каждый развивается в общении со всеми, и союз развивается посредством положительного вклада каждого члена Церкви, взращенного в духе союза. В каждом явно преумножается целое, и в целом — каждый. Православие предпочитает для подчеркивания такого смысла союза кафоличности термин «соборность», потому что посредством него лучше отображается свободное собрание тех, кто ее созидает. Соборность примиряет верующих любовью, свободой в единстве, преумножая личные дары каждого, используя их на благо этого союза. Католицизм, подверженный влиянию феодализма, развил
теорию юридического удовлетворения за грех. Реформация, подверженная влиянию буржуазного индивидуализма, развила теорию человеческой моральной беспомощности; Православие, с самого начала оставаясь, по сути, христианским общением любви, в силу исторических событий, стало христианством простого народа.
общение — это деяние Духа, не только освящающего особые дарования, но и дающего толчок к их преумножению ради общего блага, для взаимной пользы. Поэтому Святой Дух является Духом общения, этой связи всего во христе, этой силы христа-вседержителя, силы Логоса, созидающего мироздание, и объединяющего сознательно и нежно тех, кто верит в воплощенное и воскресшее Слово, созидающее общение Любви. Святой Дух поддерживает верующих в диалоге со христом и между собой. Только из него можно возродить диалог между различными разделенными Церквями.
VII. однако соборность Церкви нуждается и в особых «представительствах» для постоянного исполнения всех служений, которые поддерживают общину как собрание, где проповедуется евангельское слово и совершается Евхаристия и другие церковные таинства. христос в качестве главы Церкви постоянно сообщает Церкви Свои дары и благодать Святого Духа. Церковь содержит в себе жизнь христа, но обладает ею не сама по себе, а получает ее из непрерывного диалога, в котором христос является Тем, Кто постоянно дает, отвечая на молитвы. непрерывно происходит сошествие Святого Духа через проповедование слова и обряды. Данное общение между христом и собранием верующих, с которым он связан, и которое он возвышает горе, происходит благодаря священнослужителям.
Священнослужители представляют, с одной стороны, общину в ее прошениях, а, с другой стороны, христа, Который общается с паствой. Священнослужители являются частью Церкви в ее прошениях ко христу, но и представляют христа в непрерывном освящении Своих даров. «Ибо всякий первосвященник, из человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу, чтобы приносить дары и жертвы за грехи... И никто сам собою не приемлет этой чести, но призываемый Богом, как и Аарон» (Евр. 5:1, 4). Священнослужитель включается, с одной стороны, в общину, за которую молится, но, с другой стороны, осознает, что представляет ее, и посредством своих молитв является посредником в освящении даров. он говорит, с одной стороны: «Нас же всех от единаго Хлеба и Чаши причащающихся, соедини друг ко другу во единого Духа Святаго причастие». А с другой стороны: «Сам и ныне прошения рабов Твоих к полезному исполни».
Православие объединяет эти два образа священнического «представительства», отличаясь в этом как от католицизма, считающего священнослужителей не более, чем представителями Христа, так и от протестантизма, полагающего, что пасторы — это представители общины. Вышеуказанное объединение двух образов «представительства» заключается в том, что клирики, с одной стороны, избираются церковной общиной, а, с другой — получают благодать священнослужения через хиротонию. Благодать хиротонии даруется в ответ на молитвы верующих, соединенные с молитвой епископа. Священство совершает церковные службы и не может быть заменено другими членами общины, но и не может исполнять свое служение без поддержки и помощи общины; вероучительные определения Вселенских Соборов, данные епископатом, также нуждались в принятии всей полнотой Церкви. Иерархия представляет собой, с одной стороны, сообщество, находящееся в единении с Духом Христа, а, с другой стороны, обеспечивает непрерывное движение общины к Нему или непрерывное Его сошествие на верующих. Благодаря иерархии община не существует в некой самодостаточности. Сакраментальная и иерархическая структура Церкви представляет собой потребность в постоянном превосхождении союза (общения-общины), но превосхождении по ступеням, связанным изнутри со ступенями, на которых он находится. Иерархия в этом смысле является частью Церкви, связывая между собой ступень, на которой находится союз, и ступень, на которую пытается взойти этот союз в своем движении к Духу и Духа к союзу. Поэтому церковные таинства, включая и таинство хиротонии, принадлежат Христу и Церкви.
VIII. В традиционной структуре Церкви осознанно выражается или открывается вновь сакраментальная структура космоса. Мир не имеет иного смысла, кроме как дар Господа человечеству. Мир — это сад, дарованный Богом людям. «Мир создан для нас, а не мы для мира», — писал Святой Иоанн Златоуст (Беседы на Послание к Римлянам. Беседа 18). Всё является даром Божьим людям, знаком Его любви к человеку. Через все творения подтверждаются и передаются флюиды Его божественной любви, расположения и благодати. Значит, всё это творение предстает как таинство, наподобие того, как любой дар, полученный нами от ближнего нашего, является для нас знаком и носителем его любви к нам. Но на дар нужно отвечать даром, чтобы происходил круговорот любви. Однако в силу того, что человек не может дарить ничего, кроме того, что ему даровано, его даром является его жертвенность, которую он приносит с благодарностью Богу. Даром человека Богу является жертвенность и причастие. Каждый человек является священником, который приносит свою «евхаристию» Богу. Во Христе сконцентрированы все самые высокие дары Бога и самое чистое благодарение человека. Он является верховным архиереем. В Его свете мы постигаем весь мир как дар и обладаем полномочием для представления его Господу как чистой евхаристии.
Однако, предлагая мир Богу как дар или жертву, мы накладываем на него печать труда и нашего понимания, нашего жертвенного духа или нашего возвышения ко Господу. Чем больше мы осознаем важность и многообразие этого божественного дара и развиваем его значимость, тем больше мы умножаем дарованные нам таланты, тем больше восхваляем Бога, даруем ему радость, доказывая нашу любовь в общении с Ним. Плоды, приносимые Богу, соединяют Божий дар и наше понимание, наши труды. Мы предоставляем их Богу, а Он возвращает нам их снова, наделенными новыми благословениями, новым потоком любви. Благодарение влечет к богослужению, богослужение порождает благодарение. и этот круговорот любви усиливается непрерывно, меняя нас и улучшая или одухотворяя мир. Таким образом, человек не стоит лицом к миру, как к предмету, лишенному смысла, или с чисто потребительским отношением, а мир включается в личные отношения, постоянно развивающиеся между человеком и Богом.
Однако мир, дарованный человеку, должен сохранить эти свойства и в отношениях между людьми. Святой Григорий Нисский писал: «Воспроизведем самый главный и первый закон Бога, посылающего дождь на праведных и неправедных и повелевающего солнцу светить всем одинаково, закон, давший всё людям, славящий равную долю человеческой души равностью дара» (De pauperum amore, PG XXXV, col. 891). Мир дарован не только для проявления любви Бога к людям, но и для проявления любви между людьми. Связь между этими двумя видами любви или использование мира как дара (в отношениях как между Богом и человеком, так и человека с человеком) отражена в православном благочестии как то, что любой плод, принесенный человеком Богу в церковь, после благословения его Богом используется не только им, но и даруется другим людям, так как любой дар, совершенный в отношении к бедному, считается сделанным Богу, согласно словам Спасителя (Мф. 25:34-41). Это явление должно набирать силу до тех пор, пока не станет всеохватывающим, а факт, что мир получен в дар от Бога, вменяет в обязанность человеку предоставлять его в дар и своим ближним. такое восприятие превращает материальные и духовные ценности не в глухие стены между людьми, как причины распрей, тщеславия и вражды, а в мосты любви и единства, кафоличности. Только такой подход к сути вещей, радикально отличающийся от индивидуалистического отношения, может решить социальные проблемы.
Мир, являющийся Божьим даром, не исчезает никогда, а является постоянным совершенствованием в развитии дара любви, и также исполнение долга любви к ближним должно не прекращаться, а расти постоянно. Святой Иоанн Златоуст, следуя призыву к любви Апостола Павла (Рим. 13:8), заявил, что исполнение долга любви не прекращается никогда, и чем сознательнее он исполнен, тем сильнее
возрастает его осознание. При этом и человек сам духовно растет. Потребность любить и быть любимым становится более тонкой и глубокой в сообразности с духовным ростом человека. А ситуации, в которых человек нуждается в любви, помощи, распространяются и меняются без конца. В западной теологии отмечено, что христианство в святоотеческий период не интересовалось человеком, а поэтому и Православие тоже. однако за последние две тысячи лет в христианской литературе не были написаны столь патетические страницы о долге любви к человеку, о ценности человека и великой цели, к которой он призван, сколь те, что встречаются в трудах каппадокийских отцов.
они открывают перспективу бесконечного совершенствования человечества через рост осознания долга любви человека к человеку, ответственности друг за друга. Это слава, к которой призван человек, и это его обожение через непрерывное углубление человечности.
В рассмотрении вещей как дарованных благ и в чувстве любви как бесконечного долга Православие воплощает те же социальные максималистские принципы, что и Евангелие, когда заповедует нам любить как самого себя не только своих ближних, но и врагов. В этих принципах концентрируется и финализируется практически и экзистенциально бескрайний открытый горизонт христианской догматики.
Видение прогресса человечества через углубление осознания долга нескончаемой любви поддерживается и православным учением о божественных нетварных энергиях. Это подводит к динамическому восприятию Бога. Бог предлагает всё новые и новые энергии для своей цели, связанной с духовным совершенствованием человека — по мере способности человечества открыться им навстречу и приумножить их.
Но совершенствование происходит всегда в явленности Христова Воскресения и нашего воскресения во Христе, на прямом пути бесконечного совершенства, черпающего силы из неиссякаемого источника Божией любви.
Всё это — существеннейшие идеалы Православия, которое не создало доктрин, сужающих евангельское послание ограниченным моральным и социальным горизонтом прошедших эпох. оно открывается самым смелым из великодушных намерений современного человечества, однако при этом не происходит одобрения элементов хаоса, содержащихся в некоторых из них. оно не сужает прогресс своим авторитетом и не одобряет индивидуалистический порядок, а обеспечивает движение вперед в бесконечном совершенствовании единения.
Priest Igor Ivanov. Translation of the article: Stäniloae Dumitru, archpriest "Some Characteristic Features of Orthodoxy".
The article written by professor archpriest Dumitru Stäniloae is devoted to revealing the characteristic features of Orthodoxy, based on the enduring experience of the church spiritual life in Christ as a communication with God and deification. The content of the Orthodox faith and prayer is identical to the experience of the ancient Church and is addressed to every person and humanity as a whole, no matter what historical stages did not affect the historical existence of the Church of Christ as a witness of the Easter gospel about the mystery of the Resurrection and the victory of Life over death.
Keywords: Christianity, Orthodoxy, Church, Holy Spirit, Christ, sacraments, perfection, spiritual growth.
Priest Igor Anatolievich Ivanov — Candidate of Philosophy, Associate Professor, Chair of the Department of Foreign Languages and Associate Professor at the Department of Theology at St. Petersburg Theological Academy (igivan74@mail.ru).
