CC BY
134
И. А. Тульпе
ХРИСТИАНСТВО И ИЗОБРАЖЕНИЕ: ОПЫТ РУССКОГО СЕКТАНТСТВА
Христианская традиция, особенно восточная, оказалась так тесно и органично связанной с культовым изображением, что отсутствие последнего в практике общин, полагающих себя христианскими, может представляться стороннему наблюдателю основанием для обвинений в отпадении не только от церкви, но и от христианства.
Опыт русского сектантства, прежде всего, христововерия, скопчества, духоборчества, в его отношении с изображением интересен и сам по себе, и сравнением с практикой церкви, и как объект религиоведческой рефлексии о связи религии и изображения.
* * *
Отрицательное отношение сектантов к иконам известно. В памятниках сектантской мысли можно найти критику икон из-за их принадлежности церкви, т. е. отвергаемых или как часть церковной жизни, или как обыкновенные предметы, состоящие из дерева и красок. Так, скопцы говорили: «у нас есть живые образа и живые мощи», «иконы сделаны руками человеческими, не слышат, не говорят и счастия послать не могут», а православных считали идолопоклонниками1. С другой стороны, отмечалось, что «хлысты в глазах мира являются добрыми христианами — посещают церковь, исповедуются и причащаются и вообще бывают по видимому лучшими прихожанами православных церквей, в душе презирая Церковь, ее таинства и обряды».2
Можно предположить, что даже если они продолжали, из соображений безопасности, формально пребывать в православии, то это было возможно только в том случае, если отсутствие внешнего разрыва с церковной традицией не вступало в принципиальный конфликт с сутью учения.
Христововеры и скопцы держали дома иконы, у них были популярны и назидательные православные литографии. Так, в доме одного скопца была найдена литографированная картина, напечатанная с разрешения Московской духовной цензу-
ры, с надписью «Истинное изображение покаяния». Популярной у скопцов (и хри-стововеров) была напечатанная в Москве литография «Распятие плоти»3. Очевидно, что они не были аналогом иконы, а их содержание сектанты интерпретировали по-своему.
В заповедях основателя христововерия Данилы Филипповича нет ни запрета на изображения, ни требования их использования. Судя по духовным стихам русских сектантов-мистиков, проблема икон их мало интересовала, и рассуждения на эту тему были спровоцированы дознавателями.
В духоборческой традиции отношение к иконе сформулировано вполне определенно не только в «оборонительных»4 вопросно-ответных псалмах, но и в тех, что использовались в богослужебной практике. Так, псалом обличает внешний мир: «Вы уповали на древоделье, на златоделье, на дела рук человеченских; вы на что оставили мою церкву духовную, соборную. <.. .> .. .а вы же изменили слову небесного Бога; сподобили себе образ тленный, почто послужиша, поклониша делам рук своих».5 Истинным христианам «.возбранено почитать иконы их злые»6, потому что «Вышнее нерукотворенное в церквах не живет, и ниже от рук человеченских приемлет рождение ». Православной иконе противопоставлена истинная икона: «Душа бо есть человеченская, образ Божий, лик небесный, поет и глаголет». Икона есть живущие люди. «.Кланяемся образу Божьему. Образ Божий неоцененный, лик небесный; он поет и глаголет: есть иконы животные, истинные, соистинные своего же вещества, показуют Сына и Отца, Духа Святого».8 В псалмах о грядущем веке
9
есть упоминания о том, что иконопочитание приводит в муку вечную , «а мы слышали про муку вечную, аще кто поклонится зверю-иконе его, тот пусть будет мучен
от Господа. <.> А мы в ваши рукотворные церкви ходить не желаем, вашим об-
10 0
разам не кланяемся, потому что в них святости не чаем.». Это не предостережение о том, что если ты будешь поклоняться, то погибнешь, но указание на гибельную неистинность традиционного представления о спасительной роли церкви и ее культа. Но простого отрицания православной церкви недостаточно для спасения, простое не хождение в православный храм и не почитание икон не спасительны.
Вопрос об отсутствии в сектантском обиходе собственной культовой продукции может иметь несколько ответов. Во-первых, возможно, что социальная среда, в которой появилось сектантство, не обладала необходимым ресурсом и «иконописным» навыком. Во-вторых, надо учесть относительно недолгую историю народного богоискания в целом и отдельных сект, в частности. Ведь и в обиходе христиан иконы появились лишь спустя несколько столетий после проповеди Иисуса. В-третьих, сектантство, будучи оппозиционным церкви, вместе с нею отбрасывает и культовое изображение. Артикулируя это или нет, но, открыв собственные пути спасения, сектантство отвергло церковь как посредника между верующим и Богом.
Однако этого недостаточно для понимания специфики русского сектантского варианта христианства, единственной монотеистической религии, которая преодолела библейский запрет на изображение.
Основанием аиконичности иудаизма и ислама является монотеизм и креациа-низм, такое разделение Творца и творения (твари), которое — в силу их абсолютной разноприродности — подразумевает отрицание всякого «художества» и без специальных запретительных установлений. Можно предположить, что и потребность христианства выразить себя визуально, и допустимость изображения связаны с особенностями христианского мировоззрения и вероучения в целом или его исто-
рическими модификациями. Эта специфика такова, что проблема изображения была переведена в проблему изобразимости божественного, которая получает догматическое разрешение в идее совершившегося Боговоплощения. Но является ли идея божественного Спасителя (воплотившегося Бога) достаточным основанием использования культовых изображений в христианстве? И может ли их отсутствие свидетельствовать против «христианскости» сектантства?
Оно распространялось вначале среди крестьянства, того социального слоя, который в наименьшей степени подвергся христианизации. Поэтому в нем часто видели языческий пережиток. Но если сектантство, отказавшись от православия, восстановило языческий компонент так называемого двоеверия, то почему оно не произвело свой собственный вариант «идолов»? Или сектантство в принципе не нуждается в священных изображениях?
Христианское сектантство в России является фактом отечественной культуры и порождено именно отечественной почвой. Речь идет не только о социальнополитических изменениях, обусловивших развитие сектантства в качестве «обводного канала» капитализма в России11. Особенности «теории и практики» русского сектантства в значительной степени обусловлены характером русской православной
религиозности. Ее народный пласт на материале духовного стиха был исследован
12
Г. П.Федотовым . Он отметил, что понимание Христа в народной поэзии, при потускнении троичного сознания, неизбежно приближается к монархианству: Христос — Саваоф — Дух Святой — Творец мира, его Законодатель, Царь и Судия. Он же и его Спаситель. Спасительное служение Христа заключается, главным образом, в даровании закона. В духовных стихах смерть и воскресение отсутствуют, в стихах о распятии есть лишь слабые указания на жертвенное значение смерти Христовой. Собственно Голгофа в народном сознании дана сквозь страдания Богоматери, которая оказывается, таким образом, главным лицом Господних страстей. Народ называет христианскую веру «крещеной»13, делает попытки сблизить самое имя Христа с крестом. Но если крест сближается с крещением и вера называется «крещеной», то отсюда недалеко до понимания крещения Христова как центрального события в деле искупления. Искупление, как заметил Г. П. Федотов, принадлежит к самым темным проблемам народного богословия14.
В центре эсхатологической поэзии стоит Страшный Суд, а весь пафос стихов — в мрачном и безысходном конце. Здесь существует тесная связь между посмертным судом над каждой душой и общим судом, ожидающим воскресший человеческий род. Однако эсхатология, в смысле завершения человеческой истории, в народной поэзии почти не отразилась. А само спасение праведных представлялось делом почти неожиданным. Праведники просят не о воздаянии, а о помиловании. Отвергнутые неумолимым Судией, осужденные пытаются найти милосердие у тех, у кого они искали его при жизни: у святых, у архангела Михаила, у Богородицы. Но эти попытки бесполезны. Святые принимают сторону божественного правосудия. Грешники осуждены не за отсутствие веры, а за скудость добрых дел, которых требует от них закон Христов15. Тот факт, что заступники, включая саму Богородицу, могут вымолить лишь кратковременный отдых от мучений, отражал, вероятно, то, что посредничество — церкви ли, святых ли заступников — будучи неотъемлемой частью религиозной жизни, не воспринималось в народной среде как определенного рода гарантия осуществления чаяний на райское блаженство. Причиной неэффек-
тивности посредничества могли быть как недостаточная сила причастных к делу спасения институтов и персонажей, так и страшная сила греха перед лицом неумолимого Судии. Греховность, обусловленная первородным грехом, непреодолима, никто и ничто не может с ней справиться. Отсюда уверенность, выраженная в эсхатологических духовных стихах, что приговор Суда предрешен. Неслучайно так подробно в них представлены адские мучения.
Сектантство вырастает из народной среды и из народной веры, но не наследует ни «заступников», дублирующих необходимость посредничества в спасении, ни страха перед загробными муками, ни эсхатологического ужаса.
Принято полагать, что народное православие укоренено в дохристианских верованиях, представляет собой затемненное «язычеством» христианство. Однако в народной вере не следует видеть только так называемое двоеверие, языческо-христианский синкретизм, лишь невежественно или поверхностно усвоенное христианство. Спустя столетия после «крещения Руси» православное христианство стало и народным миросозерцанием. Существующие отличия не надо преувеличивать, т.к. «народное» православие в его идейной составляющей имеет основанием именно «официальное» православие. Отмеченное Г. П. Федотовым незнание исторической эсхатологии, тесная связь малой и большой эсхатологии, восприятие христианства как крещеной веры, непонимание тайны искупления и сведение ее к страданиям Христа, отождествление и взаимозаменяемость лиц Троицы и т.п. в немалой степени обусловлены практикой церковной жизни, православием как оно открывалось церковному народу. Не только апокрифы питали особенности народной веры. И не только элементы язычества.
Эсхатологический смысл христианства претворялся в богослужении и в его центре — евхаристии. Так, современный православный богослов говорит, что Церковь в развитии богословия концентрировалась исключительно на втором Лице Святой Троицы. С Его Пришествием начинается новое устройство мира, мира Царства Божия. Второе поколение после Пятидесятницы отмечено богословием ап. Павла, особенно понятием тело Христово, в котором Христос — единственный глава и власть. Эсхатологическое понимание Церкви отражается в литургическом строе и в богослужении Церкви: епископ предстоящий перед общиной — не викарий или посол Христа, но Его образ. И остальные служения Церкви не параллельны, а тождественны служениям Христа. Церковь существует не потому, что Христос умер на кресте, а потому, что Он воскрес. Все служения Церкви (в эсхатологической экклезиологии), особенно, служение рукоположенного священства есть образы подлинного эсхатологического Царства Божия. Христиане призваны проповедовать не набор убеждений и доктрин, а грядущее Царство, новую эсхатологическую реальность, которая имеет в своем центре распятого и воскресшего Христа, Воплощение Бога Слова и Его пребывание среди людей, и Его постоянное присутствие Святым Духом в жизни общения, переживаемого в евхаристических собраниях. Церковь это «Новый Иерусалим», т. е. грядущее эсхатологическое Царство является
16
также историческим институтом .
Русское сектантство связано с русской церковью не только формально, по факту отпадения от нее, но и содержательно, так как сектантское знание христианства почерпнуто из богослужебной практики17. Можно предположить, что богоискатели из народа, осмысленно искавшие спасения, были особенно чутки к средствам, предлагаемым церковью. Замеченная миссионерами истовость прихожанина-сектанта
может быть объяснена осознанностью проблемы спасения, превращением верующего из объекта воздействия в субъект действия, перенесением божественного из церковных стен в собственные «ребра».
В отличие от лидеров Реформации, обличавших церковь с Писанием в руках, сектанты знали христианство не из Писания, а из богослужебной практики. Основатели сект не знали первоисточника и не нуждались в нем. Религиозное скопчество появилось не из размышлений над евангельским текстом (Мф 19:12). Русское сектантство начиналось не с непосредственной критики церкви, а поиском спасения за ее пределами. Библейские тексты войдут в корпус аргументации позднее, вероятно, в связи с «дискуссиями» и обличениями миссионеров.
Сектантство не противопоставляло Писания Преданию, проповедь Иисуса — практике Церкви и ее иерархам. Оно строило свою идеологию, наследуя православное прочтение христианства с его вниманием к христологии, акцентом не столько на распятого, сколько воскресшего Христа, Христа, пребывающего на земле и на небе, с идеей обожения тварного мира и связи строительства Царства с богослужением и т. п.
Церковное христианство, уйдя далеко от апостольского (и догматически, и практически), тем не менее, удержало то, что сделало христианство актуальной идеологией: смягчение разрыва твари и Творца, взгляд на греховность как следствие несовершенства тварного, несовершенства, которое тварь может преодолеть и тем обрести Царство. Существенно то, что в богословии понятия «Церковь Христова» и «Царство Божие» близки почти до отождествления18.
Собственно, из этого минимума и появляются сектантские учения, разрабатывающие свои сотериологические программы. Представления о Христе, спасении и царстве божьем развиваются в общинах, испытывая практикой сотериологическую парадигму и разнообразие христологических построений.
Христововерие усваивает идею возможности соединения божественного и человеческого, произошедшего в Христе, однако присущее раннему христианству представление об уникальности Боговоплощения существенно размыто, если не сказать, что оно просто отсутствует. Отсюда и вера в возможность «заслужить» Христа, и идея о постоянном воплощении Сына в лидерах общин.
Первый Христос, Иван Суслов, согласно духовному стиху, явился чудесным образом. Сын Божий сошел с небесной высоты в небесных пеленах к диакону в омет с соломой; диакон пошел за соломой, а нашел младенца в небесных пеленах; дома он испугался; в это время в стародубской стороне жил благочестивый Тимофей Суслов — богатый и бездетный; поп посоветовал отдать младенца Суслову. Навстречу Суслову с младенцем катит сударь Батюшка на белом коне; Суслов просит окрестить, Батюшка соглашается. Всё в церкви готово к крещению, но пока поп замешкался в алтаре, сударь Батюшка окрестил младенца, «не допустил до скверных по-повских-то рук». А попу сказал, что он не здешний, его позвали окрестить, он и подумал, что ему крестить надо. Младенца назвали Иваном. Батюшка «выкатил из церкви, сел на коня и поднялся на небесную высоту. «На том у батюшки и суд Божий исполнился»19. Необходимость крещения Суслова может быть объяснена из установившейся традиции непременного крещения младенцев. Но церковное таинство имеет целью освобождение от первородного греха, наследованного родом человеческим от прародителей. В то время, как, согласно стиху, Христос Суслов, усыновленный земным отцом, имеет небесное происхождение и, следовательно, не
причастен к этому наследию. В принципе и Иисус не нуждался в очистительной силе крещения, преподанного ему Иоанном Крестителем. В христововерческом сюжете Бог крестит самого себя, в церковных стенах не допустив до «скверных поповских рук», удостоверяет себя миру. Представляется, что здесь выражается такая степень разделения земного и небесного, что становится очевидным то, что внешний образ жизни, подчинение правилам земного благочестия не может повредить тому, в ком обитает Бог.
Согласно другим сказаниям он родился у столетней крестьянки. Местный священник отказывался его крестить, и никто не соглашался пойти в восприемники. Нашелся один чужой человек, который окрестил младенца и дал ему имя Иоанн. В 30 лет Иван Тимофеевич Суслов был призван Данилой Филипповичем, который три дня подряд возносил его с собой на небеса и таким образом «дал ему свое божество»20. Проповедь Суслова стала известна царю Алексею Михайловичу. Вместе с последователями он был схвачен, но не признавался ни в чем. Был бит кнутом. А в четверг его распяли на кремлевской стене возле Спасских ворот; в пятницу похоронили на лобном месте, в ночь на воскресенье он, при свидетелях, воскрес и явился ученикам в селе под Москвой, где продолжал учить. Он снова был схвачен, подвергнут пыткам и распят. С него содрали кожу, но в неё чудесно превратилась простыня, которой накрыла тело Суслова его ученица. Он умер и вновь воскрес в воскресенье. Его поймали в третий раз. Но в это время царице Наталье Кирилловне, которая должна была родить Петра Алексеевича, было пророчество, что она благополучно родит, если будут выпущены все узники. В числе прочих был освобожден и Суслов.
Теологически это разные истории, т.к. в первом случае человечество воплотившегося Бога призрачно, он не имеет земных корней, он упал с неба в солому (в земную суету). Во втором — история Суслова включает себя библейские мотивы чудесного телесного рождения от столетней матери; призвания к миссии пророка и спасителя. Таким образом, Суслов это человек, который стал Христом, при свидетелях «получив божество» от Саваофа. Показательно троекратное избавление от смерти, сюжет, в котором есть, вероятно, некоторая сказочность, но существеннее невосприятие уникальности искупительного чуда Голгофы, хотя и Спасские ворота и лобное место являются весьма «говорящими» подробностями места казни. Реальная же смерть Суслова не имела никакого отношения к спасению грешных. Земное опять оказывается бессильным. Столь же не властны земные гонители скопческого Христа Кондратия Селиванова.
Один из последних Христов — лидер «Нового Израиля» В. С. Лубков считал, что Иисус вырос среди нас, человеков, как росток, не имеющий вида и величия, жил между нами, вырос, окреп духом, сердце свое подчинил разуму, стал отвергать худое, избирать доброе; поэтому-то и избрал Его Бог-Отец. Иисус, когда принял премудрость в содружество, стал Христом, т. е. помазанником. Он явил себя народу не как посторонний, а как Судия и Владыко. Оценил мир с нравственной стороны и нашел полное отсутствие добра21. Христос осудил грех, неправду, ложь, лицемерие, князей и первосвященников, их отвлеченное понятие о Боге, обряды, догматы и т. д. Сказал, что их жизнь никуда не годится и кто хочет спасти себя от вечного позора, должны веровать в него, покаяться, т. е. передумать, переболеть сердцем, пережить процесс духовного перерождения и приступить к коренной переделке своей жизни22. О себе говорил: «Я человек смертный, подобно вам всем.<.. .> Я прозрел и
дарован мне разум. Я взывал, и сошел на меня дух премудрости. <.>Истинно-воистинну вы дети мои, тело моё <...> Вы есть едино, что Я. Вы плоть моя, кости мои, я в вас, а вы во мне, моё дыхание в вас, а ваше тело во мне. Мы — все одно. И з
V I 23
н а с и з в с е х Х р и с т о с!»
Христововеры считали, что мир «лежит во зле», но в целом, эсхатологические идеи не получили здесь широкого распространения. Их интересовала не столько грядущая гибель мира, сколько собственное обновление, переживание этого обновления в «царстве божьем», устроенном на земле.
Скопчество проповедовало веру в единственного Христа — Кондратия Селиванова, искупительная миссия которого реализовывалась согласно тем представлениям об Искуплении, которые были присущи русской православной религиозности: «. на кресте я пребывал, да и поныне, грехов ради ваших, не схожу с крест»24. Как, согласно народной вере, центральное событие в деле искупления — крещение Христа, так и в скопчестве «огненное» крещение (оскопление) и есть спасение25. Оно убеляет тело и душу, дает способность к вдохновению и видению Бога, оно определяет удаление от всех слабостей, которые порождает «лепость» — от клеветы, зависти, тщеславия, самолюбия, лени и празднословия.
В стихе, повествующем о встрече Селиванова (Петра III) с «сыном» (Павлом I), батюшка-искупитель в ответ на предложение «отдать скипетр и венец,/Если только мой отец!», «глаголал слово с высоты26: «Что греху я не отец,/Разорить пришел в конец,/Чистоту буду любить,/Грех хочу весь порубить (выделено мной. — И. Т.)». Спасение видится в борьбе с грехом. Грех побеждается искупленным человеком.
Путь показан Селивановым, но одного крещения мало. «Уж вы, душеньки чистоплотные; Уж вы веруйте и держитеся»27. В Послании Селиванов говорит: «иной, скопивши своей плоти некую часть, да и говорит: Я теперече прав». Нет, еще хорошенько коня поправь. .и вожжи не покидай из рук по смерть; .а сиди не дремли, во всегда в небо гляди»28. На практике это выглядело примерно так. В деле о саратовских скопцах указывается, что желающий вступить в корабль должен прожить несколько недель у скопца, которому отдан в научение; из дому не отлучаться, поститься, молиться, забывать прежнюю жизнь. Наставник, увидев старание, испытывал, достойно ли он приготовился принять «ангельский чин»; брал клятву не разглашать того, что увидит и услышит. Вскоре происходило принятие в общину с объяснением как тяжко иго, которое он возлагает на себя. С новообращенного берут клятву мяса не есть, вина, пива не пить, на крестины, родины и свадьбы не хо-
29
дить, скверными словами не ругаться, сохранять скопческие действия в тайне .
Здесь существенно то, что смерть в «ветхом Адаме» и рождение в новом не подразумевается, как в церковном крещении, а реально переживается. Как правило, это личное «перерождение» и имеет следствием изменение образа жизни, реально или только психологически противопоставленного образу жизни неперерожден-ных. Спасение скопца в индивидуальном проявлении особо понятого благочестия определило возможность появления духовного (без реального членовредительства) скопчества .
Скопчество «дорабатывало» христововерческую линию выстраивания внутреннего рая, духоборчество вырабатывало такой способ строительства царства божьего, в котором бы сочетались и внутреннее, и внешнее устроения.
Бог пребывает в душе человека, и по представлениям духоборцев. В мире существуют два начала — доброе и злое. Человеческие души это ангелы, павшие под
влиянием духа зла, когда ещё не был создан мир. За преступления душ Бог создал для них темницы — тела. Зло не является неистребимым. Души ослеплены грехом самолюбия, гордости, славословия, уничтожающим равенство людей. Всё зло в мире — отсюда, поэтому необходимо его убить в себе, отречением от себя, следить, чтобы не приходили злые, гордые, самолюбивые побуждения и желания. Всё зло мирское внутренне возрожденный человек увидит в настоящем свете. Ему не нужны более человеческие законы, никакая власть. В возрожденном человеке Бог воплощается как память, разум и воля; этот божественный разум наставляет человека на истину. Человек — единственный храм Божества30.
Сектанты не знают первородного греха как основы презумпции виновности человека31. Человек виновен не по факту рождения в поврежденной человеческой природе, а тем, что ведет недостойный образ жизни. В. С. Лубков, например, рассуждал так: Видимая природа человека начинается от рождения, имеет бытие и небытие, начинается и заканчивается. Начало — первоначальная чистота, чем дальше от начала, тем больше садится жизненная пыль, так образуется живой мертвец. В каждом человеке заложено божественное начало. Божественная природа возрождается тогда, когда человек от слышанья слова Бога начнет размышлять о Нем; станет доискиваться Его в себе самом32.
В церковном учении Воплощение это прецедент, лежащий в основе и Воскресения, и воскресения. Божественное — внесмертно, бессмертно. Воскресение тела Иисуса Христа свидетельствует, что божественное, соединившись с телесным, дает ему бессмертие. Телесное приобретает качество, неприсущее его природе, т. е. преображается. В сектантстве нет представлений о преображении телесного. Даже ос-
33
копление, если это возвращение в ангельское состояние есть приведение тела в состояние, соответствующее тому, чтобы быть изукрашенным храмом. Саратовские скопцы говорили, что христианские церкви не нужны, их заменяет их собственное тело, в котором живет Святая Троица34. Преображение души важнее собственно хирургического избавления от источника греха. В конечном итоге, физическое оскопление следовало за внутренним преображением, т. е. было результатом духовного преображения.
Дуализм души и тела в эсхатологической перспективе может предполагать аскетические практики, направленные на преодоление плоти ради души. Сектантский аскетизм основан не столько на противостоянии души и тела, сколько на противостоянии с окружающим миром, разделение с которым осуществляется иным (небесным, божественным) образом жизни. Христововерческое и скопческое внимание к проблеме пола и ее решения были обусловлены не эротической одержимостью, а логикой представлений об инакости Царства Божьего. Той же логикой, которая выражена в евангельском тексте: «Ибо в Воскресении не женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как ангелы Божии на небесах» (Мф 22:30), тексте, который, скорее всего, не был известен в сектантской среде.
Тело, телесное, хотя противопоставлены душе как по самой своей природе подлежащие тлению, исчезновению, но не подлежат унижению или подавлению. Природному, естественному, чем и является тело, эта природность не может быть вменена в вину, оно не является источником греховности. Грех преодолевается обновлением, преображением души. Как земное телесное существо сектант, обретя Царство, в земном модусе продолжает претерпевать все земное, но его душа уже живет в Царстве Божьем, которое «не от мира сего». Так уже здесь душа веселится в раю, а
тело умирает, т. е. смерть не является рубежом между «тем» и «этим» существованием.
Как евангельский Сын Человеческий, принадлежащий небесному отечеству, и чья абстрактная божественность или его собственная душа не зависит от тела, в котором обитает, так и у русских сектантов Христос может обитать в общине или в конкретных смертных людях, которые умирают, но Христос навеки пребывает в своем Царстве на земле. Сектантская христология вариативна, но общее в ней то, что Христос делает земное небесным, Царством. «Царствие Божие в чем состоит? В силе, а сила в Боге, а Бог в человеке»35. Понятно, почему в сектантстве не развиты эсхатологические переживания, нет Парусии, нет и проблемы Воскресения. Сектантство не переживает Голгофу как уникальный акт Спасения: «Голгофа» это претерпевание страданий (см. «Страды» Кондратия Селиванова). Христос — праведник, заслуживший благодать.
Сектантская христология непоследовательна, не систематизирована, т.к. и сама идея о Боговоплощении, о соединении божественного и человеческого может иметь много интерпретаций, о чем свидетельствуют и христологические споры. Сектанты не знают халкидонской христологии, у них нет знания не только Голгофы, но и воплощения, но они знают возможность обретения святого духа. Сектанты становились Христами, людьми божьими не потому что экстатически радели, а потому радели и потому получали духа, что приняли неотмирный, то есть отличающийся от принятого «здесь», образ жизни. Православные представления о том, что дело личного спасения начинается на земле постепенным преображением природы человека, восприняты и преобразованы в представления о том, что душа может уже здесь обрести райское блаженство. Царство Божие строится и построено. А преображение касается души, которая предстает главной составляющей человеческого существа.
Как и первоначальное христианство, сектантство исповедует возможность спасения вне особого института, исполняющего роль посредника. Спасенный (душой) — далее не только радеет, но и ведет себя неотмирно, т. е. праведно. Реальные результаты проявления спасенности, отличие в образе жизни от окружающего мира, подчеркивали эту неотмирность.
Сектантство усваивает главное христианское переживание — спасение, которое не может быть обеспечено только человеком или только Богом. Однако именно человеческие усилия первичны. Фиксация в русском сектантстве черт пелагианства не означает, естественно, генетической связи с идеями, возникшими в другом месте и в другое время. Речь идет о том, что христианская антропология и сотериология в проповеди Иисуса и в изложении канонических Евангелий настолько не разработана, не систематизирована, что выраженные в самом общем виде, они были и остаются открытыми для разнообразных — не только в деталях и оттенках, но и в существе — интерпретаций. Интерпретация устанавливающегося института церкви была одной из них. Если «детали» и «оттенки» могли еще обсуждаться и дискутироваться в пределах церковного богословия, то тринитарная и, особенно, христологи-ческая концепции, насколько через них утверждалась спасительная миссия Церкви как Тела Христова, настолько их перепрочтение (не говоря уже об отрицании) приводили к осознанному и вербализированному или нет, но фактическому упразднению церковной сотериологии в сознании и образе жизни «еретиков».
Сектантство выразило начавшийся во II половине XVII в. рост индивидуального самосознания, оно не ограничивается переживанием силы греха в человеке, но
выдвигает сотериологические программы, в которых радикализирует роль человека в своем спасении. Почти полное отсутствие здесь идеи первородного греха как главной причины искажения природы человека, превращало самого «грешника» в источник греха и погибели, приводя к мысли о личной ответственности как за грех, так и за спасение. В духоборческом псалме говорится: «Сотворил Господь человеч-ка-малолеточка. Малолеточек вырастает, он по Божьему веленью поступает: где бьются, дерутся, — он туда не ходит; где скачут и пляшут, он туда не смотрит; в духовную беседу прибегает; с нечестивыми глагол свой не спущает; наипаче нечестивых обличает36. В этом случае роль посредника сводится к нулю.
Проблему создания изображения, которую можно обсуждать в связи с монотеистическим креационизмом, христианство перевело в проблему возможности изображения Бога и божественного. Сложившуюся частную практику использования священного изображения церковь освятила Халкидонской христологией. Идея Воплощения, появившаяся, но не разработанная в раннем христианстве, связана была с чудом спасения и сама была выражением чудесной воли Бога и его любви к людям, никак не заслужившим этой любви, не вымолившим спасения таким именно образом. В богословии Боговоплощение было связано с экклезиологией и ико-нопочитанием. Длящаяся онтологизация преодоления разрыва между божественным и человеческим создает условия для ремифологизации. Здесь пошли на встречу друг к другу христианизированный мифоритуализм и церковное мифоритуализированное христианство.
Практика иконопочитания оправдана Воплощением, но Воплощение произошло не ради иконы. Христос был не иконой Бога, а Сыном Божиим. Икона, в том смысле, в котором она существует в церкви, не могла сложиться вне Церкви как мистического Тела Христова. Однако, этого недостаточно, и сама идея Тела не порождает икону с необходимостью.
Икона связана с литургией, в свою очередь обусловленной эсхатологией будущего, это один из инструментов обожения для преобразования наличной действительности в Небесный Иерусалим. Авторитетный богослов А.Шмеман писал: «.таинства должны рассматриваться как locus, самый центр эсхатологического понимания и переживания Церкви. Вся литургия должна рассматриваться как таинство Царства Божия, Церковь — как присутствие и причастность грядущего
Царства___Наш взгляд на мир как сотворенный, падший, искупленный. Литургию
не следует объяснять как эстетическое переживание или терапевтическое упражне-
37
ние. Единственное ее предназначение — являть нам Царство Божие .
Сектантский рай, находясь на земле, не предполагает ни благодатности литургии, ни возможности благодатного преобразования окружающего мира. Он, напротив, отделяется от неё. Сектанты идут в рай, преодолевая препятствия внутри и обретают внутреннее блаженство. Здесь малая эсхатология есть одновременно — большая. Поэтому эсхатологические идеи русского духовного стиха, также связанного с православной традицией, оказались не востребованы сектантами. Ранние секты сманивали Духа во время радений (при этом без исполнения заповедей Дух не сошел бы), трансформированное христововерие исходило из того, что Бог пребывает на земле, в людях. То есть человек обретает спасение, не поднимаясь к Богу, а, живя по видимости здесь и сейчас, возвышаясь над землей с Богом.
Православные миссионеры полагали, что поклонение иконе в сектантстве заменено поклонением человеку. В духоборческом псалме говорится: «.А мы образ
Создателя имеем, неоцененный образ Божий, внутри нас сияющий, когда истинные поклонники поклонятся Отцу, Духу истинному, ибо таковых поклонников Отец наш ищет»38.
Но икона не заменена человеком, в том смысле, что поклонение человеку-иконе вытесняет бездушное дерево и более полно осуществляет потребность в ико-нопочитании. Здесь «поклонение» человеку не имеет благодатного следствия. Сектанты не нуждались в образе (иконе) Бога не потому, что он был рядом — конкретный Христос Иван Суслов или Аббакум Копылов и они могли его видеть воочию. Ведь смысл иконы не в том, чтобы только лицезреть божественное. Общение с иконой это приобщение в небесному, восхождение к нему (каким бы образом это восхождение — психологически или онтологически) ни понималось. Сектант же восходил в Царство, преобразуя душу, преобразуя себя следованием заповедям, напр., данным Саваофом Данилой Филипповичем. Иного пути не было. Портреты крупнейших деятелей сектантства никакого отношения к обретению сектантом Царства они не имели.
* * *
Рассуждая о месте изображения в религиозной жизни христианства, необходимо понять что оно есть в деле спасения, как оно мыслится в той или иной христианской традиции. В сектантстве икон нет потому, что пребывающему в Царстве не нужен никакой посредник, в том числе, и икона.
Сектантство неотмирно, а не антицерковно. Точнее, оно неотмирно и поэтому антицерковно, так как церковь здесь оказывается частью мира. Сотериологическая программа сектантства выстраивается на противопоставлении миру, лежащему во зле, а не как программа, которая во что бы то ни стало должна отличаться от церковной. Как мессианизм и эсхатология первоначального христианства складывались, выкристаллизовывались из иудейской традиции, так, с некоторыми оговорками, и русское сектантство наследует православию, тем эсхатологическим представлениям, которые были доступны и известны мирянам из народа не столько из книг, сколько из богослужения.
Сектанты, признавая Христами своих руководителей или потенциально любого адепта, или полагая присутствие Христа в общине, не рассматривали свою организацию коллективным Христом. Они не наследуют Христу подобно Церкви — Телу Христову, а «зарабатывают» его. Община или верующий могут стать местом обитания Бога, его храмом: «Благослови, мой государь, сударь батюшка родной,/ Походить, погулять, подтешиться,/ А святым полным духом подветиться,/ Походить, погулять По садовым деревам, по большим кораблям,/ Где бы место изобрать, со-бор-церкву построять,/ Верных-праведных сбирать,/ Изоставлю(и)коностасы / Все серебряные,/ Изнавешу я лампады позлащеные,/ Засвечу ли я свечу/ От сердечной теплоты,/ От Христовой доброты/ Уж не те мои свечи,/ Кои в церкви во бревнах,/ Уж как те мои свечи,/ Кои в сердце, в ребрах39. Божественное может войти в телесное, которое при этом не приобретает благодати. Здесь два «естества» неслиянны. Секта удерживает онтологический разрыв между земным и небесным, естественным и сверхъестественным, прилагая усилия — телесные и душевные — для психологического и нравственного преображения. Прозревший ум, душа, открывшая божественную истину, стремится к ней, находясь в теле, используя его. С разумной
душой исправляется «телесная» жизнь, отражая и выражая события жизни души, но это не влияет на грядущую судьбу тела.
Сектантство, предположив Бога в адептах и общинах, по сути, являло присутствие Неба на земле, но таким образом, что община как рай (Небо) была отделена от всего земного. Бог пребывает в мире (в сектантском рае), а не является миру, в том числе, через предмет. Поэтому изображение божественного не нужно для восхождения к нему: ни в смысле постепенного преображения природы человека, ни в смысле познания Бога или воспитания, душевного приближения и т. п.
Секты отрицают православную обрядность не только в силу протестного характера своих поисков, но в принципе не связывают спасение с каким-либо ритуально-обрядовым действием. Сектантская эсхатология и сотериология не «теория», не будущее, а жизненная данность. Поэтому сектантству никакие внешние инструменты не нужны. Сотериологическая программа основана на другой антропологии. То есть, сектантство не отрицает изображение как неприемлемое по существу, а просто ему не нужен никакой «образ».
Опыт русского сектантства, христианского в своем содержании, свидетельствует, что потребность в культовом изображении, его необходимость для осуществления контакта с Богом связана не с вероучительными особенностями (в сравнении с другими монотеистическими традициями) христианства, а с их интерпретацией церковным институтом. Сама по себе идея спасительного посредничества Христа может не иметь следствием посредничество изображения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Материалы для истории Хлыстовской и Скопческой ересей. П. Свод сведений о скопческой ереси из следственных дел. Составил и сообщил П.И.Мельников . Мнения Скопцов о церковных обрядах // ЧОИДР. апрель-июнь. Кн. 2. 1872. V. Смесь. С. 86-87.
2 Барсов Н. И. Русский простонародный мистицизм // Христианское чтение. 1869. Сент. С. 443.
3 Материалы для истории Хлыстовской и Скопческой ересей, собранные П. И. Мельниковым. Отдел Ш. Выписки из дела о Скопцах, открытых в Москве в 1835 году в доме Богдашова // ЧОИДР. 1872. Июль-сентябрь. Кн. 3. V. Смесь. С. 193.
4 В. Д. Бонч-Бруевич пояснил, что оборонительными псалмами они называются потому, что этими «вопросами и ответами» духоборцы оборонялись в России при всяких допросах, распросах и разговорах с представителями русской власти и духовенства, а также и от всех посторонних людей, не духоборцев. См.: Материалы к истории и изучению русского сектантства и раскола / Сост. В. Д. Бонч-Бруевич. Вып. II. Животная книга духоборцев. СПб., 1909. С. 15.
5 Там же. С. 182.
6 Там же. С. 89.
7 Там же. С. 107.
8 Там же. С. 100, 102.
9 Там же. С. 106.
10 Там же С. 96.
11 Социально-экономические корни сектантства см.: Клибанов А. И. История религиозного сектантства в России. (60-е годы XIX в. — 1917 г.) М.: Наука, 1965.
12 Федотов Г. П. Стихи духовные. (Русская народная вера по духовным стихам). М.: «Прогресс», «Гнозис», 1991.
13 А. Мень указал, что употребляемое в русском переводе Нового Завета слово «крещение» происходит от слова «крест», что связано с древним обычаем возлагать крест на человека, входящего в Церковь (Прот. Александр Мень. Библиологический словарь: В 3 т. Том третий. М.: Фонд имени Александра Меня, 2002. С. 194).
14 См. подробнее: Федотов Г. П. Указ. соч. С. 24-64.
15 Федотов Г. П. Указ. соч. С. 105-116.
16 См. Петрос Василиадис. Эсхатологическая экклезиология: выходя за пределы традиционной евхаристической экклезиологии. Богословская Конференция Русской Православной Церкви ЭСХАТОЛОГИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ ЦЕРКВИ. Москва, 14-17 ноября 2005 г. http://www.theolcom.ru/ ru/full_text.php?TEXT_ID= (Профессор Петрос Василиадис , Фессалоникийский ун-т, Президент Всемирной конференции ассоциаций богословских институтов (WOCATI), представлял Конференцию православных духовных школ (COTS).
См., напр.: Эткинд А. М. Хлыст: Секты, литература и революция. М.: Каф. славистики унта Хельсинки. 1998. С. 41. — Мистические секты продолжали использовать готовые структуры православной церкви, лишь дополняя недостающее собственными учениями и ритуалами. <...> Из православной догматики они отбирали те элементы, которые были им ближе и понятнее.
18 Подробнее об этом см.: Прот. Владимир Башкиров. Церковь Христова и Царство Божие (опыт разграничения понятий) // Богословская Конференция Русской Православной Церкви ПРАВОСЛАВНОЕ УЧЕНИЕ О ЦЕРКВИ Москва, 17-20 ноября 2003 г. http://www.theolcom.ru/ uploaded/034-042.pdf.
19 Песни русских сектантов-мистиков // Записки Императорского русского географического общества по отделению этнографии / Сост. Т. С. Рождественский, М. И. Успенский. Том XXXV. СПб.: Типография П. П. Сойкина, 1912. С. 704-706).
20 Предположительно, это произошло в 1649 г. См.: Рождественский Т. Объяснительный словарь // Песни русских сектантов-мистиков / Сост. Т. С. Рождественский, М. И. Успенский. СПб., 1912. С. XXV.
21 Лубков В. С. Религия Xриста //Материалы к истории и изучению русского сектантства и раскола. Новый Израиль / Под ред. В.Д. Бонч-Бруевича. Вып. 4. СПб., 1911. С. 9.
22 Лубков В. С. Xристос как Судия мира // Там же. С. 11.
23 Бонч-Бруевич В.Д. Предисловие // Там же. С. LVI.
24 Материалы к истории и изучению русского сектантства и раскола / Под ред. В. Д. Бонч-Бруевича. Вып. 1. СПб., 1908. С. 213.
25 В скопческой традиции игра слов «искупление» и «оскопление» основана на сближении спасения и крещения.
26 Видимым образом Селиванов-Xристос находится на земле, как обыкновенный человек, но на самом деле — он не-здешний.
27 Меншенин Г. П. Поэзия и проза сибирских скопцов. Томск, 1904. С. 227.
28 Там же. С. 51.
29 Материалы для истории. , собранные Мельниковым. Отд. П. Соловецкие документы о скопцах // ЧОИДР. Кн.2. 1872. С. 113-114. — Эти показания можно дополнить материалом из записки о верованиях и обрядах скопцов, составленной В. И. Далем по распоряжению министра внутренних дел графа Л. А. Перовского. В качестве основных правил названы: не открывать тайны секты; скопцу, как угоднику божию, воздавать честь земным поклоном, с приветствием друг к другу «Христос Воскрес»; не бояться пострадать в темнице, в узах и даже смерти; удаляться от женщин; не употреблять хмельного и мяса; не сквернословить, не употреблять имени дьявола; не петь мирских песен, не слушать сказок и повестей, удаляться соблазнительных собраний; избегать ссор (см.: Материалы для истории., собранные Мельниковым. Отд. Ш. Правительственные распоряжения, выписки и записки о Скопцах до 1826 года. Записка о верованиях и обрядах Скопцов // ЧОИДР. Июль-сентябрь. Кн. 3. 1872. С. 171.
30 Из записки 1791 г. екатеринославских духоборцев см.^арламов. Духоборцы // Русская мысль. Ноябрь. 1884. С. 156-160.
31 Из религий библейского корня только христианство распространило грех Адама на потомков. Первородный грех и его последствия могли быть искуплены только смертью богочеловека. Важно отметить, что в речениях Иисуса подобная концепция отсутствует.
32 Лубков В. С. Загробная жизнь // Материалы к истории и изучению русского сектантства и раскола. Новый Израиль. СПб., 1911. С. 5-6.
33 Объяснение первородного греха как «Адамова закона», который «яко лютый слон, Много душ гонит в горящий огонь» (Меншенин Г. Поэзия и проза сибирских скопцов. С. 115).
34 См.: Материалы для истории Хлыстовской и Скопческой ересей. П. Свод сведений о скопческой ереси из следственных дел / Составил и сообщил П. И. Мельников. Мнения Скопцов о церковных обрядах // ЧОИДР. Апрель-июнь. Кн. 2. 1872. V. Смесь. С. 88.
35 Там же. С. 90.
36 Там же. С. 170.
37 Шмеман А. Литургия и эсхатология. Лекция на вечере памяти Николая Зернова 25 мая 1982 (Впервые опубликовано в 8оЬогпо81:, 7, 1985, р. 6-14) http://www.krotov.info/libr_min/sh/schmeman/ schmem27.html; Перевод с английского свящ. А. Дудченко).
38 Материалы к истории и изучению русского сектантства и раскола / Сост. В. Д. Бонч-Бруевич. Вып. II. Животная книга духоборцев. С. 106.
39 Песни русских сектантов-мистиков / Сост. Т. С. Рождественский и М. И. Успенский. СПб., 1912. С. 511.
