Научная статья на тему 'Перевод рассказа Хайко Пабста "OH, du fröhliche. . . " на русский язык'

Перевод рассказа Хайко Пабста "OH, du fröhliche. . . " на русский язык Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

CC BY
37
8
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Перевод рассказа Хайко Пабста "OH, du fröhliche. . . " на русский язык»

С. А. БАГДАСАРОВ,

студент 4 курса, Институт филологии, журналистики и межкультурной коммуникации Южного федерального университета, г.

Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 105/42, тел.: +7 (960) 438 50 51, e-mail: bagdasarow28@mail.ru.

ПЕРЕВОД РАССКАЗА ХАЙКО ПАБСТА «OH, DU FRÖHLICHE...» НА РУССКИЙ ЯЗЫК (ЯЗЫК ОРИГИНАЛА - НЕМЕЦКИЙ)

О, РАДОСТНАЯ ПОРА.

Отрывок из дневника за 1978 год.

Часть 1: Выстрел в торговом центре.

Канун Рождества.

Едем с ней в торговый центр. Она хочет купить себе пальто потеплее, но не слишком дорогое. В последние дни она часто мёрзнет. А ещё джинсы; и если деньги останутся, то и хорошенькую блузку.

Холодно. Снаружи и внутри.

Сегодня он снова её ударил. Снова при людях. И снова никто из присутствовавших не вмешался. Меня прямо воротит от мысли, что все они - абсолютно нормальные люди, что я сам в подобной ситуации, вероятно, поступил бы так же.

С каждым разом он становится всё более жестоким.

Из-за этого наши и без того трудные отношения, о которых он, дай Бог, ничего не узнает, только сложнее.

Бессилие и невозможность как-то противостоять этой бессмысленной жестокости меня буквально убивают.

Витрины и прилавки с рождественскими украшениями проплывают мимо меня. Вдруг я замечаю, что мы уже в чет-

© С. А. Багдасаров, 2018

вёртом, пятом, шестом магазине, а так ничего и не купили. Пальто и брюки за триста марок? У меня такое чувство, что они смеются над нами.

Когда она говорит, что таким, как мы, зимой, может, и не положено тепло, мне просто взвыть хочется. Прямо здесь, посреди этой безмолвной, нагруженной рождественскими товарами толпы.

Она не хочет, чтобы мы шли, взявшись за руки.

Потому что боится, что он может нас где-нибудь случайно встретить.

Я говорю ей, что, по мне, это полная чепуха. Но я её понимаю.

Стоя на эскалаторе, я постоянно жду выстрела. Само собой, ей я этого не говорю. Я и не знаю, кому он предназначен. Мне или ей.

Пёстрые вязаные перчатки стоят всего четыре пятьдесят. На них написано LOVE. Мне они очень понравились.

Когда позавчера я проезжал на велосипеде по Густавсбур-гу, чтобы посчитать кнопки от дверных звонков, я чуть себе руки не отморозил. Кто знает, зачем эти сведения человеку, который мне за такую работу платит.

Где же выстрел?

Чёрную шубу - из искусственного меха, конечно же,- -вполне можно было бы купить, но она мне не нравится. Но дело не только в этом. Она решает не брать её.

Так разве ей не положено тепло зимой?

А её мигрени? Разве это не плохо?

И это ужасное бессилие перед лицом жестокости.

Так где же выстрел?

Часть 2: Размышления на дороге.

Дома празднуют сочельник. Но я с Тобой и рад вновь Тебя видеть. Первый день рождественских праздников. Даже проводить этот день с Твоей роднёй для меня уже радость. Я вижу

только Тебя, я рад быть рядом с Тобой. Этот вечер - лучший рождественский подарок. Только с Тобой. Смех, разговоры, нежность. А потом - в отпуск.

Горы, деревья, снег, уединение.

Забравшись наверх, оглядываемся назад. На снегу - наши следы. Следы везде, насколько хватает глаз.

Я гляжу на тебя. Вьющиеся волосы выбиваются из-под шапки. Веснушки. Улыбка. Пар изо рта. Твой нос слегка покраснел. Ты кладёшь на меня руку. Поцелуй.

В нашей комнате уютно и тепло. Я с удовольствием засыпаю рядом с Тобой.

Ты хочешь ещё раз ненадолго выйти. Стоя в дверях, ты улыбаешься мне.

Со страшным скрипом закрывается чёрная дубовая дверь. Света от трёх свечей не хватает, чтобы осветить всю комнату.

Прохладно.

Тихо.

Кап... кап... кап... Капает с крыши огромного подвала. Я хочу встать. Не получается. Только скрипит тяжёлый стул.

Капли висят на тончайшей паутине, которую плетёт большой чёрный паук.

Он работает размеренно, не торопясь. Есть своя прелесть в том, чтобы за ним наблюдать.

Тонкая, становящаяся всё толще паутина. Моё колено уже в ней. Мои плечи, руки. Стул. Моё лицо. Я связан со всей комнатой.

Трещины на стене. Медленно растягивается тёмная сеть. Тёмно-красная.

Я хочу проснуться, хочу, чтобы всё это было только сном.

Прекрасным страшным сном.

Часть 3: Сочельник.

Днём.

Каждый шаг отзывается негромким скрипом снега. Следы

резиновых сапог на снегу. Дорога из деревни. Просёлочная дорога, ведущая к сахарному заводу. Потом направо. Через заснеженное поле.

Мои следы на снегу. Следы зайцев и птиц. Наверное, диких уток.

Вчера была охота. Я видел их из машины, когда ехал домой. На поле где-то двадцать охотников стояло в круг. С ружьями наизготовку. Собаки. Несколько детей. Посередине - заяц. Я не хочу туда смотреть. Может, он мёртв?

Я думаю о Хайке, думаю о гибели наших отношений.

Вдруг рядом со мной прошмыгнул заяц и, петляя, убежал. Всё-таки они не всех зайцев переловили. У небольшого ручья ещё несколько бегает.

Я подхожу к трём деревьям, которые, тесно прижавшись друг к другу, так одиноко стоят у ручья. Я думаю о Хайке. Почему так внезапно в наши отношения ворвалась зима? Одиноко они стоят там, без листьев. Но они хотя бы не одни.

Я иду дальше. Вдоль ручья. Думаю о Хайке.

Ручей местами замёрз. На покрытом снегом льду - следы птичьих лапок.

Приятно гулять по снегу. Я был бы счастлив, если бы Хайке была здесь. Через поле. Мимо большого орехового дерева. Я всё ещё думаю о ней.

Думаю о картине, которая ей так нравится.

Медленно я возвращаюсь обратно в деревню. Звериных следов становится меньше. На снегу попадаются следы обуви.

Вечером.

Подарки уже давно развернули. Я дома у Уши. Пока мы играем в сого, её отец снова жалуется на боль. Геморрой. Болезнь, над которой смеются.

Потом мы с Уши едем ко мне домой. Нас охватило мрачное настроение. Пока меня не было, мать и сестра поругались. Молчание. Насколько я помню, Рождество у нас дома проходит

так. Ссоры. Слёзы. Молчание.

Уши хочет ещё раз посмотреть, как себя чувствует её отец.

Боль стала нестерпимой. Я сижу на кухне и собираю пазл, который начал Ганс Бертольд, думаю о Хайке и слышу, как отец Уши кричит от боли.

Едем к дежурному врачу. Он возвращается с нами, осматривает больного. Я слышу, как он кричит, и мне хочется плакать.

Едем в дежурную аптеку. У меня никак не получается что-нибудь сказать Уши. Я думаю о Хайке. От всего этого мне так плохо.

В полтретьего я ложусь спать. Думаю о Хайке. Я так устал, что у меня даже нет сил плакать.

(Перевод Сергея Багдасарова, 3 место)

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.