CC BY
68
УДК 811.112.2
Л.Е. Остапова ПЕРЕВОД ОККАЗИОНАЛЬНЫХ СЛОЖНЫХ СУБСТАНТИВОВ КАК МЕЖКУЛЬТУРНЫЙ ТРАНСФЕР
Данная статья посвящена проблеме перевода немецких сложных окказиональных номинаций, функционирующих в художественном тексте. На примере произведений Э. Елинек и их переводов делается попытка проследить за передачей стилистических и семантических особенностей данных словообразовательных конструкций на русский язык.
Ключевые слова: окказиональные сложные субстантивы, межкультурная коммуникация, коммуникативно-функциональная эквивалентность.
Словосложение является одним из древних и самых продуктивных способов образования новых слов в немецком языке. Как способ словообразования словосложение «заключается в том, что два корня, или две словообразующие основы, состоящие из корня и аффикса, или два грамматически оформленных слова, или несколько корней основ слов соединяются в одну лексическую единицу» [9, с. 64].
Особенно продуктивно словосложение в немецком языке проявляет себя в области образования существительных, позволяющих объединять в лапидарной форме самые различные понятия. При этом специфичность немецких сложных субстантивов состоит в том, что они не только являются средствами номинации предметов, но и способны выражать самые различные логико-семантические отношения. Таким образом, лингвистами отмечается, двуприродный, бинарный характер сложного немецкого субстантива, функционирующего как номинация и как средство синтаксической компрессии [5; 7; 9; 14]. Данная особенность немецких сложных существительных, проявляющаяся в легкости и простоте образования их в процессе речи для выражения самых разнообразных смысловых отношений, обуславливает их функционирование в области индивидуального языкового творчества, «композиты, относительно которых можно безоговорочно утверждать «одноразовость», встречаются в немецких текстах довольно часто» [7, с. 131]. Эта закономерность составляет специфическую черту строя немецкого языка, определяющую национально-культурную особенность построения дискурса. Поэтому особенно актуальным и интересным в рамках проблемы межкультурной коммуникации является вопрос перевода данных словообразовательных конструкций на русский язык. Необходимо также подчеркнуть, что актуальность эта определяется не только националь-
ной самобытностью окказиональных словосложений, но и сферой их функционирования - художественным текстом. Ведь художественный перевод есть особый способ межкультурной коммуникации, в основе которого лежит совершенно определенная система вербальных форм, актуализирующий смысл языка (языка оригинала) (ИЯ), и форм, перекодированных в другой язык (язык перевода) (ПЯ) путем многообразных способов и приемов перевода, затрагивающих все уровни языковых систем.
Перевод сложных окказиональных существительных художественного текста представляет собой непростую задачу. Как отмечается в ряде работ, сложные окказиональные немецкие существительные зависимы от контекста и по своей функциональной направленности практически приближаются к синсемантическим элементам, выполняя текстосвязующие функции. Впитывая содержание соответствующего контекста, данные словообразовательные конструкции имеют сложную семантическую структуру, характеризующуюся семантической диффузностью, то есть наличием бесконечного множества толкований [1]. Также, помимо особенности сложного слова, связанной с его организацией за счет «скрытых семантических компонентов» [5, с. 63], сложность интерпретации окказиональных конструкций обуславливается и их индивидуально-авторской принадлежностью, требующей от переводчика учета всех факторов, определяемых коммуникативной установкой автора оригинала.
В современной теории переводоведения соответствия ПЯ при переводе текстов различных функциональных стилей принято подразделять на эквиваленты (абсолютные/частичные), представляющие собой системно-языковые соответствия, и функциональные эквиваленты (функционально-содержательные и функционально-адекватные), определяемые коммуникативной установ-
кой и функциональными характеристиками текста [8, с. 365]. Нетрудно догадаться, учитывая особенность немецких окказиональных существительных, определяемую их контекстуальной зависимостью и индивидаульно-авторской принадлежностью, что при передаче данных слов на первое место выдвигается коммуникативно-функциональная адекватность текста ПЯ тексту ИЯ, требующая от переводчика различных решений, связанных с созданием удачных функциональных соответствий немецким композитам.
В рамках настоящего исследования мы рассмотрим окказиональные композиты в произведениях известной австрийской писательницы
Э. Елинек. Язык произведений писательницы представляет нам ее как виртуоза словесной игры, мастера каламбуров, играющего на тончайших диссонансах смыслов и значений. Максимально используя креативные возможности языка, Э. Елинек часто прибегает и к словотворчеству. В палитре окказионального авторского словопроизводства содержатся самые разнообразные лексемные единицы, представляющие различные части речи: существительные, глаголы, наречия, прилагательные и т.д. Однако больше всего среди продуктов авторского словотворчества окказиональных композитообразований, наделенных особой прагматической и семантической емкостью, поражающих своей многоплановостью и многомерностью, порой безграничностью ассоциативных связей. Довольно часто окказиональные композиты являются неотъемлемыми средствами реализации языковой игры автора. Многие сложные слова создаются по аналогии, подвергаются деидеоматизации и ремотивации, раскрывают свой семантический потенциал посредством различных графических средств и т.д. Можно лишь догадываться, насколько сложно передать на другом языке столь тонкую языковую игру писательницы, и в каждом отдельном случае перевод подобных окказиональных сложных существительных является индивидуальным творческим решением переводчика.
Как показывают наши наблюдения, экспрессивные сложные окказиональные существительные в произведениях Э. Елинек возникают по-разному. Очень часто они образованы автором на основе нарушения семантической сочетаемости между непосредственными составляющими (НС) композита, то есть автор соединяет в одном композите слова, относящиеся к совершенно разным
семантическим полям. Например: Kulturbrei (die Kultur - культура, der Brei - каша), Menschen-wasserfall (die Menschen - люди, der Wasserfall -водопад), Korperfenster (der Korper - тело, das Fenster - окно).
Передача подобных сложных существительных вызывает объективные трудности из-за отсутствия в русском языке индивидуально-речевой формы, соответствующей по неограниченной лексической сочетаемости немецкому сложному существительному. Однако правильно построенный контекст перевода позволяет прибегать к уникальным сочетаниям слов в ПЯ, способным передать тот эффект неожиданности и экспрессивности, на который рассчитывает автор, образующий композиты на основе семантических оппозиций:
Unter ihren Fufien brodelt wahrenddessen der Kulturbrei, der nie fertig gekocht ist, ein Brei den sie sich in kleinen genusslichen Bissen ein-verleiben, ihre tagliche Nahrung, ohne die sie gar nicht existieren konnten, und wirft schillernde Glasblasen [13, с. 192].
Под их ногами тем временем кипит варево культуры, каша, которая никогда не сварится до конца и которую они с наслаждением глотают маленькими порциями, их насущная пища, без которой они не могут существовать, и варево это громко булькает и пузырится [4, с. 204].
Необычные сочетания варево, каша культуры мотивированы катафорической соотнесенностью с последующим контекстом, нацеливающим читателя на языковую игру, посредством возникновения различных ассоциаций. Необходимо также отметить, что, интерпретируя композитооб-разование Kulturbrei, переводчик прибегает к стилистической генерализации, заменяя при передаче сложной окказиональной номинации Kulturbrei лексему «Brei» (каша) на лексему «варево», являющуюся родовым понятием по отношению к слову «каша», и характеризующуюся в русском языке сниженной стилистической окраской и пейоративными коннотациями. Но при этом в переводе также осуществляется введение конкретизирующей лексемы - «каша» (то есть конкретизация понятия «варево»). Такой прием можно было бы назвать стилистической генерализацией/конкретизацией, предпринятой с целью поддержания экспрессивного оттенка, актуализации в ПЯ коннотативных сем.
Непростой задачей для переводчика является также передача авторских композитообразований,
в которых языковая игра реализуется на основе различных созвучий. Например, в произведениях писательницы можно встретить такие причудливые словосложения как die Wunder-und Wandelbaren, Lebens-und Liebesbbnde и т. д.
При передаче подобных словосложений переводчики оказываются в очень сложной ситуации, так как помимо передачи смысла компози-тоообразования, необходимо передать и языковую игру, основанную на сходстве звучания НС композитов. В большинстве случаев, данная задача является неразрешимой, т.к. в языке перевода не всегда можно найти слова-эквиваленты НС композита, похожие по звучанию:
Lebens-und Liebesbunde, die im Zorn geschlossen wurden, sindjetzt zu weit und mussen noch einmalnachgestrickt werden... [13,с 243].
Жизненные и любовные связи, заключенные в гневе теперь растянулись, стали велики и должны быть перевязаны заново... [4, с. 225].
Sie steigern sich zu einer Flutwelle, diese Wunder-und Wandelbaren, die die neusten Erotik Kataloge zu hause haben [13, с. 121].
Они вздымаются новой волной ощущений, чудесные любовники, дома у которых лежат новейшие эротические каталоги [4, с. 149].
Не всегда также переводчику удается передать все то богатство семантических оттенков и ассоциативных связей, которые характерны для окказиональных субстантивов, созданных на основе контаминации, когда образование нового слова происходит в результате скрещения двух слов, близких по своему звучанию:
Sie machen dem Burschi immer alles nach, lacht die Mutter, sie ist nachsichtig. Auch die alte Omama kommt herbeigeeilt, um einen Studentenscha-bernack zuzuschauen [12, с. 44].
- Они парнишке все готовы спустить, - смеется мать. Она снисходительна. И старая бабушка торопливо ковыляет во двор, чтобы не пропустить эту забаву [3, с. 19].
Композитообразование Omama произведено путем сращения двух существительных Oma и Mama (Oma +Mama = Omama). Данную необычную номинацию Э. Елинек создает в романе «Пианистка», словом Omama она называет бабушку главной героини Эрики Кохут, показывая, что она является и бабушкой для Эрики, и мамой для госпожи Кохут (матери главной героини). Однако переводчик в ПЯ передает данный композит при помощи нейтрального слова бабушка, реализуя
переводческий прием, называемый в научной лингвистической литературе «прямой передачей переносного значения» [6, с. 135], суть которого заключается в том, что коннотативные значения ИЯ передаются с помощью денотативных значений единиц ПЯ.
Особой удачей для переводчика является возможность при передаче контаминированного существительного воссоздать в языке перевода такое же окказиональное словосращение:
... dort kommtjetzt dieser Herr Schranz oder wie er heifit... wo sie den Herrn Schranz dann erwarten werden, wenn er in seinem Pappamobil beim Herrn Bundeskanzler auf dem weltberuhmten (aber der Herr Schranz ist noch viel beruhmter) Balkon ... eintrifft [11, с. 44].
Там теперь появляется этот господин Шранц или как его там... где они потом будут поджидать господина Шранца, если он в своем папомобиле при господине государственном канцлере прибудет на всемирно знаменитый (но господин Щранц еще более знаменит) балкон [2, с. 542].
В композитообразовании Pappamobil соединены два слова Pappas (Папа - глава католической церкви) и Automobil (автомобиль) (Pappas+ Automobil = Pappamobil). В данном контексте автор описывает реальные события - возвращение австрийского чемпиона мира по лыжному спорту Карла Шранца после очередной победы в Вену, где его встречали как национального героя, с такими почестями, словно в Вену приехал сам Римский Папа. В ПЯ ироничный характер, экспрессия и коннотации окказионализма полностью переданы переводчиком с помощью русского контаминированного существительного.
Создавать окказионализмы в языке перевода переводчику приходится и при передаче сложных окказиональных существительных, созданных в результате нарушения узуальных норм сочетаемости словообразовательных элементов. Например, рассмотрим такое необычное композитообразование, как Lederhosler (композит, образованный согласно модели Lederhose (кожаные брюки) + -ler, то есть автор создает номинацию, обозначающую лицо, от сложного существительного, обозначающего предмет одежды):
... die jungen Lederhosler, diese Neueangetroffenen, die aber sofort unter uns eingeschlagen haben... heben die Augen... [12, с. 327].
...молодые кожоноштанишники, эти новобранцы, которые, однако, тотчас произвели на нас впечатление... возвели глаза к небу [2, с. 301].
Как видно из приведенного примера, свежий, экспрессивный образ возникает за счет нарушения норм сочетаемости немецкого языка. Для того чтобы передать уникальность и необычность данных слов на русском языке, следуя примеру автора оригинала, переводчик также воссоздает в тексте перевода ненормативное лексемное новшество, окказионализм, что в данном случае является вполне оправданным и полностью передает коммуникативную установку автора.
В произведениях писательницы встречаются также окказиональные сложные слова, произведенные на основе ремотивации, представляющей особый контекстуальный процесс, в результате которого происходит актуализация непрозрачных, затемненных идеосинкретическими элементами значений конституентов частично мотивированных и идиоматических сложных слов: так, например, узуальный композит Mutterkuchen (Med. Plazenta) [10, с. 1047] употреблен Э. Елинек не в его узуальном (закрепленном в словаре) значении, а в переносном, метафорическом, актуализируемом контекстом:
Dieses Gesicht der Mutter ist im Halbdunkel nur ein heller Fleck, umgeben von kunstblonden Haaren, die der Orientierunghelfen.... Aus diesem Fleisch ist sie entstanden. Aus diesem murben Mutterkuchen [12, с. 237].
Лицо матери в полутьме кажется белесым пятном, окаймленным крашеными светлыми волосами, помогающими Эрике ориентироваться.... Эта плоть дала ей жизнь! Этот рыхлый материнский пирог [3, с. 91].
Адекватность перевода в данном случае зависит от правильной оценки контекстуального значения слова, и переводчик, уловив языковую игру автора, не использует при переводе идиоматичное значение композита, а актуализирует в языке перевода исходные значения НС сложного существительного.
Как показывает анализ рассмотренных в рамках данной статьи переводческих решений, способы перевода окказиональных композитов не могут быть систематизированы в виде каких-либо правил по использованию тех или иных языковых средств. При передаче индивидуально-авторских словосложений на русский язык переводчик, подобно креативному художнику слова, создает
в языке перевода различные функциональные эквиваленты, способные передать семантику и стилистическую функцию композитов. Решая сложные переводческие задачи, специалист постоянно должен находить различного рода компромиссы, отдавая предпочтение в некоторых случаях денотативному, а в других коннотативному аспекту слова, прибегать к переводческим компенсациям, вводя в контекст перевода различные экспрессивные языковые средства и даже в некоторых случаях самому прибегать к словотворчеству. При этом необходимо подчеркнуть, что окказиональные композиты тесным образом связаны с национальным способом художественного отражения мира, и любая вольность переводчика может привести к искажению авторского повествования.
Библиографический список
1. Гатауллин Р.Г. Стилистические аспекты немецкого словообразования: На примере сложных и производных существительных и их соответствий в русском языке: Дис. ... д-ра филол. наук. - Галле, 1997. - 268 с.
2. Елинек Э. Дети мертвых / Пер. с нем. Т. На-батниковой. - СПб.: Амфора, 2006. - 621 с.
3. Елинек Э. Пианистка / Пер. с нем. А.В. Белобратова. - СПб.: Симпозиум, 2004. - 130 с.
4. Елинек Э. Похоть / Пер. с нем. А.В. Белобратова. - СПб.: Симпозиум, 2004. - 318 с.
5. Кубрякова Е. С. Типы языковых значений: Семантика производного слова. - М.: Издательство ЛКИ, 2008. - 208 с.
6. Латышев Л.К. Курс перевода (эквивалентность перевода и способы ее достижения). - М.: «Международные отношения», 1981. - 247 с.
7. Павлов В.М. Субстантивное словосложение в немецком языке: Дис. ... д-ра филол. наук. - Л., 1973. - 319 с.
8. Перевышина И.Р. Эквиваленты и функциональные эквиваленты // Ежегодник российского союза германистов. Т. 5. - М.: Языки славянской культуры, 2009. - С. 364-370.
9. Степанова М.Д. Словосложение в современном немецком языке: Дис. . д-ра филол. наук. - Л., 1959. - 359 с.
10. Duden Deutsches Universalworterbuch/ hrsg. und bearb. vom Wissenschaftlichen Rat und den Mitarbeitern der Dudenredaktion. - Mannheim: Dudenverl, 1996. - 1816 с.
11. Jelinek E. Die Kinder der Toten. - Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag, 2004. - 666 с.
12. JelinekE. Die Klavierspielerin. - Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag, 2004. - 323 с.
13. Jelinek E. Lust. - Hamburg: Rowohlt
Taschenbuch Verlag, 2004. - 245 с.
14. Motsch W. Deutsche Wortbildung in Grundzugen. - Berlin; N.Y, 2000.
УДК 81'373.612
О.В. Печаткина
СОДЕРЖАНИЕ И ОБЪЕМ МНОГОЗНАЧНОГО СЛОВА
Статья посвящена проблеме мотивированности лексико-семантических вариантов многозначных слов. Автор рассматривает соотношение языка и мышления, языковых и неязыковых знаний о мире в значении полисемантичного слова. В работе выдвигается положение о том, что в основе мотивировочных отношений между лексико-семантическими вариантами многозначного слова лежит центральная идея, а полисемичное слово есть модель ситуации, в которой данная идея реализуется.
Ключевые слова: мышление, значение, языковые знания, неязыковые знания, многозначность, идея.
Одним из актуальных вопросов современной лингвистики является проблема мотивированности языковых знаков. Многозначность не является исключительно языковой категорией, поскольку сама по себе обусловлена особенностями когнитивной и эмоционально-оценочной деятельности человека. Данные вопросы непосредственно связаны с проблемой значения и разграничения видов знания в слове.
Значение правильнее понимать как объемную дефиницию, вмещающую информацию не только онтолого-гносеологического характера извне, но и разновидность информации, заключенную в языковых категориях, которые не отчуждены от лексического значения (грамматические, синтаксические и другие значения). В современной науке принято говорить о трех видах знания - непосредственном, научном и языковом. Так, языковое знание разделяют на знание значений, знание значимостей и знание функций единиц языка (например, Л.М. Васильев) или значение, обозначение и смысл (например, Э. Косериу). Однако помимо собственно языкового знания в значении слова есть то, что обусловлено теми или иными фоновыми знаниями - текстовой функцией, смыслом, речевой реализацией и т.п. Заключены эти знания в языковом значении: пересматривая наше представление об объекте действительности, мы обращаем внимание на информацию, уже зафиксированную в слове и на ее соотношение с информацией, заключенной в других словах языка (в первую очередь, синонимах и антонимах). Значение не создается каждый раз заново; при условии нового переносного использования
лексемы мы всегда оперируем сначала основным значением (во внутренней речи), и лишь после переосмысления, с добавлением основных знаний о мире, знаний о языке, используем вторичное производное значение.
Первым уровнем познания, по мнению Б.А. Серебренникова, является восприятие, вторым - представление, которое позволяет образу существовать и воспроизводиться и тогда, когда вызываемый восприятие предмет недоступен [14, с. 21-22]. Некоторые авторы полагают, что представление не способно целиком передать ту часть реальности, которая была воспринята и может быть отрывочными, неполными [2, с. 115]. Однако представление является не только целостным отражением действительности, но даже абсолютным. Именно это качество позволяет умножать частные значения благодаря закреплению в них разнообразных свойств, находящихся в пределах представления. Эту мысль подтверждает и Н.И. Жинкин, говоря о том, что возможности мышления несравненно шире возможностей системы языка, и именно мышление побуждает язык к развитию [9].
Полагаем, что из всего разнообразия информации относительно объекта, человек складывает мозаичную картину, отражающую как суть этого объекта, так и разнообразные (в том числе и потенциальные) его связи с другими предметами. Так, А.А. Леонтьев говорит о психологической структуре значения. По его мнению, она определяется «системой соотнесенности и противопоставления слов в процессе их употребления в деятельности, а не в процессе их сопоставления как единиц языка» [15, с. 11]. Кроме того, он полагает, что в памяти хранятся не сами слова, а ком-
