CC BY
84Литература
1. Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию.- М.: Изд-во АН СССР, 1963. -Т. 1. - 382 с.
2. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры.
- М.: Прогресс, 1985. - 448 с.
3. Зубкова Л.Г. Принцип знака в системе языка. -М.: Языки славянской культуры, 2010. - 752 с.
Иванова Арюна Гомбоевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков экономического факультета РУДН. 117198 Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6, e-mail: [email protected]
Ivanova Aryuna Gomboevna - Candidat of Science in Philology, Associate professor of the foreign languages department of economics faculty at Peoples’ Friendship University of Russia. Miklukho-Maklaya Str., 6, Moscow, Russia, 117198 , e-mail: [email protected]
ЗДК 81.07
Е.Е. Калиш
Перевод как о-смысление межкультурной коммуникативной ситуации
В статье предпринята попытка показать, что успешному переводу предшествует процесс о-смысления коммуникативной ситуации текста исходного языка (ИЯ). Опираясь на ранее разработанные теории, автор представляет перевод в качестве когнитивного процесса по созданию когерентной концептуальной структуры относительно текста ИЯ. Материалом исследования выступают тексты с уникальным для исходной культуры контекстом ситуации (КС).
Ключевые слова: текст, текст ИЯ, текст ПЯ, контекст ситуации, реконструкция дискурса, смысл, концептуальная система, коммуникативная ситуация.
Е.Е. Kalish
Translation through con-ceptualizing the communicative situation
The author of the article argues that the prerequisite of a successful translation lies in comprehension of the communicative situation entailed by the source text (ST). The theoretical basis provided by other scholars allows to consider translation as a cognitive process with the coherent conceptual system being created in translator’s head. Texts describing the communicative situations typical of the source culture may serve a good illustration to the fact.
Keywords: text, source text, target text, context of situation, reconstruction of discourse, sense, conceptual system, communicative situation.
Цель статьи - показать, что при переводе текстов, особенно тех, которые опираются на уникальный контекст ситуации (далее КС), необходимо о-смысление межкультурной коммуникативной ситуации.
Прежде всего необходимо пояснить, что имеется ввиду под текстами с уникальным КС и почему понятие смысла важно для описания переводческого процесса.
В качестве примера текста с уникальным КС может выступить фрагмент из книги американского автора Дж. Нунберга «Talking Right». В книге анализируются языковые игры, в которые играют Республиканская и Демократическая партия для выгодного освещения проводимой политики: Luntz’s influence became particularly evident in 2003, when the Environmental Working Group provided the press with a confidential memo he’d written after George W. Bush’s «arsenic in water» gaffe early in his term...By the time the memo was made public, a lot of that language had already
worked its way into Republican speeches, paving the way for Bush administration initiatives with names like Clear Skies and Healthy Forests. [13, c. 9]
Перед нами образец текста с уникальным КС, для успешного перевода которого недостаточно знать значение отдельных единиц, составляющих текст. Для понимания текста необходимо знать весь КС, в рамках которой текст приобретет определенный смысл. Восстановление КС проводится при реконструкции дискурса (далее РД). Напомним, что при РД мы рассматриваем текст в контексте определенного времени, сопутствующих событий и в контексте личности, о которой идет речь в тексте [3]. В данном случае выясняется, что в начале президентского срока Дж. Буш принял документ об изменении допустимых норм мышьяка в водопроводной воде с 10 до 50 частей на миллиард, ранее установленных Управлением по охране окружающей среды. Франк Лунц, политический консультант и имиджмейкер, помогал администрации президента представлять собы-
тия в более выгодном свете за счет использования специального языка, акцентирующего внимание на «положительную» лексику. В тексте упомянута одна из записок, адресованных Дж. Бушу, в которой Лунц дает советы по использованию ряда подобных языковых средств.
Переводчик данного текста должен перевести не только исходный текст per se, но и ситуацию, стоящую за этим текстом. Работы с языковыми значениями текста ИЯ оказывается недостаточно для его понимания, а потому и перевод текстов, при котором не происходит выход за рамки непосредственных составляющих языковых единиц текста, нельзя будет назвать успешным.
После проведенной РД текст ИЯ становится до конца о-смысленным для переводчика. Мы говорим об о-смыслении как о процедуре, при которой интерпретатор формирует определенный смысл текста. Термин используется по модели термина остранение (представление объектов в странном свете), предложенного В.Б. Шкловским. Необходимо подчеркнуть, что смысл текста рассматривается как результат интерпретативной процедуры со стороны реципиента данного текста. Смысл не приравнивается языковому значению исходного текстового материала.
О несостоятельности семантических теорий, в которых язык является неким отражением мира, а его языковые структуры содержат смысл a priori, писали многие ученые (Э. Гуссерль, Л.С. Выготский, Г.Г. Шпет, M.J. Reddy, J.L.Elman, G.P. Lakoff, R.W. Langacker, Р.И. Павилёнис, А.В. Кравченко, А.Г. Минченков, И.К. Архипов, О.А. Леонтович). Наиболее полно критика таких концепций представлена в работе Р.И. Павилёниса «Проблема смысла».
Так, Р.И. Павилёнис отмечает, что «абсолютизация» языка наблюдалась еще в философии Б. Рассела и Л. Витгенштейна. Считалось, что логическая структура естественного языка должна была отражать устройство мира. На практике становилось очевидным, что естественный язык отличается от идеального искусственного языка, так как не может адекватно отражать устройство мира в терминах истинных и ложных предложений. Философские проблемы и несоответствия объяснялись несовершенством формулировок о мире средствами естественного языка. Однако позже Л. Витгенштейн отошел от идеи необходимой логической организации естественного языка, о которой он писал в «Логико-философском трактате». В работе «Философские исследования» акцент
сделан на том, что главное для правильного использования языка - знать правила употребления языковых средств. Если эти правила соблюдать, языковое выражение будет осмысленным. По мнению Р.И. Павилёниса, данные философские концепции определили ход развития дальнейшей лингвистической мысли [7].
Далее рассматривается ряд теорий, в основе которых лежит понятие о «языковых смысловых структурах». Тем самым постулируется существование смысла вне интерпретатора, пользователя языка. В радикальной форме это представлено в интерпретативной концепции семантики. Согласно этой теории, в языке есть глубинная и поверхностная структура. Последняя представляет смысл выражения, его логическую форму, представленную в неявной форме. Глубинная структура строится по определенному конечному количеству правил, и ее составляющими являются так называемые «атомы смысла» - семантические и синтаксические маркеры. Понимание языка обеспечивается пониманием его глубинной структуры. Для этого носители языка должны иметь соответствующую языковую компетенцию [7]. Таким образом, только знание связей в системе языка служит пониманию его выражений. Знания
о внешнем мире, вся совокупность «экстралинг-вистических факторов» не имеют никакого отношения к интерпретационным усилиям носителя языка.
На смену интерпретативной концепции пришли референтные теории, получившие свое название благодаря тому, что в них язык отсылает к объектам мира. Данные теории появились на основе концепции Г. Фреге, где значение и смысл разделяются. Непосредственное отношение референции, означивание, опосредуется смыслом, знанием условий истинности предложения, знакомством с областью объектов, соотносимых с данным словом. Как отмечает Р.И. Павилёнис, в последующих теориях семантики Д. Дэвидсона, Д. Льюиса, Р. Монтегю, Д. Каплана, М. Крессвелла и Я. Хинтикки используется и развивается данная идея [7, с. 49]. Полагается, что знание смысла предложения определяется знанием условий его истинности и наоборот. Поскольку знание условий истинности предложения предполагает обращение к устройству внешнего мира, в референтных теориях начинает учитываться прагматический аспект семантики. В то же время понимание языковых выражений, как и в интерпретативной концепции семантики,
никак не связано со знаниями самих носителей языка [7].
Наконец, в семантической концепции У. Куайна помимо знаний условий истинности предложения смысл также оказывается связанным с «предрасположенностью носителей языка к определенной вербальной реакции» [7, с. 92]. Предложения, описывающие непосредственно наблюдаемые явления, вызывают у носителей языка реакцию в виде согласия или несогласия. В качестве примера приводится предложение «Идет дождь». С подобного рода предложений начинается формирование «концептуальной системы языка» и овладение им. Постепенно осуществляется переход к постоянным, общеутвердительным, сложноподчиненным предложениям. В результате У. Куайн отказывается от понимания смысла как трансцендентного языку образования. Полагается, что логика мышления закладывается в результате усвоения языка [7].
После критического обзора вышеназванных семантических теорий Р.И. Павилёнис предлагает свое понимание смысла и видения взаимосвязи между языком, миром и мышлением. Для нашего исследования данная теория представляет особый интерес, так как в ней проблема понимания языковых выражений рассматривается с точки зрения знаний носителей языка, их способности формировать определенные смыслы относительно данного предложения.
Р.И. Павилёнис считает, что процесс познания окружающего мира у людей сопровождается постепенным построением концептуальной системы - вначале на доязыковом этапе развития индивида, а затем и на этапе овладения вербальной деятельностью, что также способствует усложнению и развитию данной системы. Принципиальное отличие концептуальной системы от той, что упоминается в теории У. Куайна, в том, что она принадлежит не языку, а носителям языка. Для того чтобы ориентироваться в мире, именно носители языка формируют и хранят информацию о нем в виде смыслов или концептов. Новые смыслы встраиваются в уже существующую систему, процесс ее расширения и обогащения идет непрерывно. Таким образом, пишет Р.И. Павилёнис, «...язык не является априорным условием познания мира, а интерпретация его выражений осуществляется лишь в концептуальных системах носителей языка, являющихся необходимым условием усвоения и осмысленного употребления вербальной символики и вместе
с тем объектом дальнейшего построения средствами естественного языка» [7, с. 184].
Также важным представляется вывод о том, что концептуальная система - это «постоянно присутствующий контекст употребления и понимания языковых выражений» [7, с. 120].
Контексты употребления у разных носителей языка могут отличаться даже в рамках одной и той же культуры. Тем более они будут отличаться у носителей разных языков и культур. Качественная разница концептуальных систем носителей исходной культуры и носителей культуры переводных текстов является причиной, по которой необходимо производить РД. РД позволяет сделать понятным тот контекст употребления рассматриваемого текста, который существует для носителей исходной культуры. В более строгом смысле переводчик приближается к возможному пониманию текста ИЯ, так как смысл в известной мере феноменологичен, не дан в языке и формируется в индивидуальном сознании интерпретатора.
В рамках терминологии и концепции смысла, используемой Р.И. Павилёнисом, применительно к нашему исследованию можно сказать следующее. Понимание текста ИЯ - это выделение определенных концептов, возникающих под воздействием исходного текста в концептуальной системе переводчика и попытка связать их, объяснить с позиции уже существующих в этой системе концептов. Если возникающий новый концепт не конгениален этой системе, то понимание текста идет по двум возможным путям. Интерпретатор может исходить из предположения о том, что объяснение нового концепта невозможно по той причине, что у него отсутствует та часть концептуальной системы, в которую он может быть встроен, следовательно, необходимо эту часть создать посредством ознакомления с соответствующими текстами, к которым отсылает данный концепт. Если обращение к другим текстам в результате РД не дает результатов, выбирается второй путь
- отказ от данного концепта и поиск нового, который мог бы быть встроен в концептуальную систему интерпретатора. Вторую процедуру можно назвать набрасыванием смысла по М. Хайдеггеру или абдукцией по Ч.С. Пирсу.
Необходимо отметить, что очень схожие концепции и идеи относительно концептуальных систем появлялись позже и находили дальнейшее развитие у других авторов. А В. Кравченко также пишет о том, что адаптирование и взаимодействие человека со средой происходят с само-
го рождения. Так, при кормлении органы чувств ребенка заставляют его реагировать на определенное воздействие среды, нервная система ребенка активируется, у него возникают отдельные репрезентации. Сначала реакция ребенка на внешние раздражители носит рефлекторный характер, но мере повторения стимулов, в данном случае зрительных, тактильных, обонятельных, звуковых, возникают каузально связанные элементарные репрезентации или сложная репрезентация кормления. В дальнейшем одного стимула оказывается достаточно для того, чтобы у ребенка активировалась сложная репрезентация. Таким образом, человек, постепенно ориентируясь в среде, накапливает систему сложных репрезентаций, которые одновременно являются единицами опыта или концептами. По мере овладения языком концепты как сложные репрезентации, структуры сознания овнешняются за счет знаков, слов. Язык тем самым дает доступ к ментальным репрезентациям других людей, представляет собой консенсуальную область взаимодействия, где проходит когнитивная деятельность. Весь опыт взаимодействия со средой представляется в концептуальной картине мира человека [4].
Когнитивный подход к языку использует применительно к переводу А.Г. Минченков. Показательно само название монографии автора: «Когниция и эвристика в процессе переводческой деятельности». В статье ставится под сомнение положение традиционной лингвистической теории перевода о том, что перевод - это преобразование, трансформация текста ИЯ в текст ПЯ. При таком подходе к переводу широко использовалось понятие эквивалентности как «главного мерила качества перевода» [6, с. 35]. Но, как отмечает А.Г. Минченков, говоря об эквивалентности, изначально предполагается тождество значения слов двух разных языков, причем значение должно быть стабильным, а, во-вторых, принимается за аксиому, что эквивалент уже найден.
Практика тем не менее показывает, и далее мы попытаемся это проиллюстрировать, что перевод текстов, особенно с уникальным КС, выходит за уровень эквивалентных единиц. Ценность переводчика в отличие от машины заключается в том, что он может, проанализировав КС высказывания, предложить такой вариант перевода, который восполнит недостающие знания реципиента, необходимые для понимания текста другого языка и культуры. Надежды, которые возлагались на машинный перевод, не оправдались именно пото-
му, что естественные языки слишком сложны и не похожи друг на друга, чтобы их можно было разложить на единицы, имеющие соответствующие эквиваленты в других языках. Еще более важная причина в том, что любое сообщение, текст требуют осмысления, рассмотрения его в рамках уже существующих знаний о мире, чего машинный перевод дать не может.
Даже в случае рассмотрения эквивалентности на уровне предложения и текста, что позволяет учитывать такие коммуникативные параметры, как функция текста, коммуникативная интенция автора и производимый коммуникативный эффект, по мысли А.Г. Минченкова, данные параметры не играют существенной роли в практической деятельности переводчика [6].
В виде альтернативы традиционной теории перевода с эквивалентностью в качестве центрального понятия предлагается когнитивноэвристическая модель, где связующим звеном двух языков выступает мысль, по-разному выражаемая в разных языковых системах. Единицами мысли являются концепты, они же выступают единицами перевода. О языке мысли еще в первой половине XX в. писал Л.С. Выготский. Об универсальном предметном коде (УПК), на котором протекает процесс мышления и единицей которого является концепт - Н.И. Жинкин. Опираясь на ранее полученные данные знаменитых психолингвистов, автор предлагает поэтапную модель перевода. Кратко опишем эту модель.
Под влиянием текста ИЯ в сознании переводчика возникает прототипическое значение исходной языковой единицы, те/ актуализируются соответствующие концепты-понятия; далее при взаимодействии с фоновыми знаниями и знанием контекста концепты-понятия переходят в субъективные концепты, на основе которых создается смысл; после этого переводчик создает из субъективных смыслов концептуальную структуру, определяющую план текста ПЯ; происходит объективация этой концептуальной структуры на язык ПЯ.
В фазе, предшествующей формированию смысла, происходит «когнитивный поиск», а на завершающем этапе перевода, когда предлагаются разные варианты объективации сложившейся концептуальной структуры для выбора наиболее точного, отвечающего нормам и правилам языка ПЯ, проводится «автокоррекция» [6, с. 167].
При когнитивном поиске решающее значение для создания правильной концептуальной
структуры играет знание КС, фоновые знания переводчика. Особенно это необходимо там, где слово употребляется не в своем прототипическом значении. Вот почему двуязычные словари, отмечает А.Г. Минченков, построенные по принципу нахождения эквивалентов, часто не могут помочь переводчику, иногда даже сбивают его с правильного поиска нужного концепта, поскольку предлагают прототипическое значение слова.
Данное замечание можно отнести в пользу необходимости проведения РД и использования всех фоновых знаний интерпретатора для адекватного понимания смысла исходного сообщения
и, следовательно, успешного перевода.
Как и в концепции И.Р. Павилёниса и A.B. Кравченко, А.Г. Минченков также отталкивается от точки зрения, что при восприятии новой информации ее реципиент выстраивает когнитивную структуру и стремится, чтобы ее элементы согласовывались друг с другом. У каждого взрослого носителя языка существует сформированная концептуальная структура. Слово родного языка вызывает в сознании тот концепт, который релевантен для данной коммуникативной ситуации. Слово неродного языка аналогичным образом должно акуализировать концепт при условии, что у его интерпретатора существует некий опыт взаимодействия с данной языковой средой и культурой, т.е/ у него также сформирована концептуальная структура относительно другого языка. Если речь идет не о билингвизме, необходимо признать, что во втором случае концептуальная структура будет уступать по своей развитости, наличию связей между ее составляющими от концептуальной структуры родного языка, что требует дополнительных усилий при интерпретации текста ИЯ - проведения РД. Согласимся со словами Р.И. Павилёниса: «каков «арсенал» содержащихся в системе концептов, таково и качество интерпретации» [7, с. 207].
Если слова выступают стимулами к образованию концептов, то и текст тоже является стимулом к активации концептуальной системы. В качестве отправной точки берется текст или его законченные составляющие, потому что в случае с текстами с уникальным КС восприятие целого текста позволит приблизиться к восприятию всей коммуникативной ситуации и воссозданию ее когерентной концептуальной структуры в сознании переводчика. Совет начинать перевод текста после предварительного ознакомления с целым текстом знаком всем переводчикам. В филологических науках о
необходимости цельного осмысления текста писал Г.О. Винокур. Рассуждая о культуре чтения как акте понимания, он отмечал, что «для надлежащего понимания смысла необходимо, чтобы сознание читателя (слушателя) охватывало речь в ее целом, как нечто единое, проникнутое цельным и единым смыслом», а для успешности истолкования текста порой приходиться «выходить уже за пределы того текста, который ограничен рамками прочитываемой книги, и обращаться в поисках нужной связи (за «справками») к другим печатным и культурным источникам» [1, с. 85, 87].
В данном случае это тем более необходимо, поскольку анализируемые тексты ИЯ как правило описывают ситуации, уникальные для исходной культуры и их понимание требует контекстного подхода, часто выходящего за непосредственный контекст.
Проиллюстрируем это на следующем примере, взятом из книги Э. Канина «America America»:
That Sunday morning, as I was washing the Massey-Ferguson in the big garage, a rusty yellow Corvair pulled in behind me and a man began to struggle out. He had to shove his cigarette into his mouth and lean both hands on the door to get his legs free from the driver’s seat, but then without turning to look at me he tossed his keys backwards over the roof into my hands. I noticed they were on a Buffalo Bisons ring.
«Here you’re an Indians man», he said in a short-of-breath voice. When he finally stood, I saw how fat he was.
«Yes, sir.»
He stopped and looked behind himself theatrically, as though I’d been speaking to someone else.
«Bison s fan myself, kid». He slapped his huge belly. «If that’s not too ironic». Then he limped around to my side of the car, tugging at his sweaty shirt. «Born and bred Buffalo». He bend forward to draw on his cigarette. «You watch, though. Bisons ’ll be an Indians farm club before too long.»
I set by sponge down on the Ferguson’s muddy engine case. «Not for a while, anyway »
«Johnny Bench was a Bison originally Before the team went Canuck. [12, c. 56-57]
В этом отрывке упоминается команда (team) Buffalo Bisons, которая может быть и хоккейной, и бейсбольной, и футбольной (существуют спортивные команды под одноименным названием всех трех видов спорта). О том, что в тексте говорится о спортивной команде, можно также судить по ироничному замечанию о неспортив-
ной фигуре одного из героев, который тем не менее является ее фанатом. В тексте упоминается название бейсбольной команды Indians или Cleveland Indians. С другой стороны, существовал профессиональный хоккейный клуб Canucks. Возникает вопрос, о чем идет речь в тексте - о бейсбольной или хоккейной команде? Далее выясняем, что Джони Бенч был выдающимся бейсбольным игроком, который до 1967 г. играл в Buffalo Bisons, значит речь все-таки идет о бейсболе. Это предположение также подтверждается тем, что хоккейная команда Buffalo Bisons играла с 1940 по 1970 г., в то время как действия в книге разворачиваются вокруг подготовки к выборам на пост президента во время окончания первого срока Никсона, упоминается также его визит в Китай, который произошел в феврале 1972 г. Таким образом, хоккейная команда к тому времени уже распалась. Более того, дальше по тексту книги главный герой Корей, один из участников вышеприведенного диалога, оказывается фанатом бейсбола, что видно из его чтения спортивных сводок с приведением количества очков, набранных определенными командами и имен других бейсболистов.
Остается проинтерпретировать фразу «Before the team went Canuck». Возможные гипотезы: это может быть название решающей битвы, место игры, сленговым устойчивым выражением (to go Canuck). Расширяя КС для осмысления выражения, те. проводя РД, приходим к выводу, что более вероятен последний вариант. Словом Canuck неофициально называют канадцев. Зная это, ищем информацию о Buffalo Bisons, связанную с Канадой, и выясняем, что команда перешла из высшей в низшую лигу, и после 1970 г. и из-за небольшой наполненности стадионов выступала в канадском городе Виннипег.
Данный отрывок показателен в плане иллюстрирования стремления переводчика создать когерентную концептуальную структуру относительно текста ИЯ. Переводчик осуществлял, в терминах А.Г. Минченкова, когнитивный поиск, выясняя, идет ли речь в тексте о хоккее или бейсболе. В поисках ответа на этот вопрос он руководствовался как контекстом данного фрагмента (если в одном предложении говорится о бейсбольной команде, в следующем не может идти речь о хоккее), контекстом всего произведения для верифицирования выдвинутых гипотез о смысле исходного текста и КС, полученным при РД. Осмысление текста потребовало выйти за рамки
эквивалентных единиц. Формирование смысла происходит при соотнесении прототипического значения единиц текста с контекстуальной информацией, фоновыми знаниями переводчика. Нельзя не согласиться с Ю.Е. Прохоровым, что концепт действительно оказывается «референцией, определяющей взаимосвязь, отношение между действительностью ситуации общения и теми семиотическими и семантическими полями, которые на данном языке в данной культуре устойчиво с этой ситуацией соотносятся» [8, с. 143].
О необходимости учитывать так называемые «экстралингвистические факторы» при понимании текста высказывались такие теоретики и практики перевода, как Ж. Делил, В.Г. Гак, В.Н. Комиссаров, И.С. Алексеева, У. Эко. О неправомерности разделения семантики и прагматики, практиковавшейся в традиционной лингвистике, помимо Р.И. Павилёниса, писали А.Г. Минченков, Р.У. Лангакер и др. Язык как средство коммуникации людей, позволяющих им понимать друг друга, тесто связан с КС. Более того, без КС языковые выражения могут не выполнить своей коммуникативной функции, так как их смысл останется непонятен для интерпретатора. Прагматические факторы (учет времени, места, участников определенного события), обуславливая смысл языкового выражения, не могут не входить в его семантику, влияя на понимание языка, не могут быть «экстралингвистическими». Более правомерно представляется называть их «затекетовыми».
Подведем итог. Переводу текстов с уникальным КС предшествует процедура по осмыслению коммуникативной ситуации, связанной с тестом ИЯ. Переводчик должен сформировать когерентную концептуальную структуру относительно исходного текста путем рассмотрения значений исходных единиц в рамках определенного КС, найденного при РД и соотнесения полученных смыслов с существующей концептуальной структурой культуры ИЯ. Данная процедура представляется необходимой для следующего шага - перевода концептуальной структуры, сложившейся под влиянием текста исходного языка на язык перевода. Но это - предмет дальнейшего исследования.
Литература
1. Винокур Г.О. Введение в изучение философских наук. - М.: Лабиринт, 2000. - 176 с.
2. Жинкин Н.И. Язык. Речь. Творчество. -М.: Лабиринт, 1998.
3. Калиш Е. Е. Лингвотеоретические предпосылки понятия «реконструкция дискурса» // Лингвистика
дискурса: Вестник ИГЛУ Сер. Филология. - 2010. № 4 - С. 18-27.
4. Кравченко А.В. Когнитивный горизонт языкознания. Иркутск: БГУЭП, 2008. - 320 с.
5. Леонтович O.A. Проблема ретрансляции и адаптации культурных смыслов // Лингвистика и межкультурная коммуникация: Вестник МГУ - 2008.
- №2. - С.18-24.
6. Минченков А.Г. Когниция и эвристика в процессе переводческой деятельности. - СПб.: Антология, 2007. - 256 с.
7. Павилёнис Р.И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. - М.: Мысль. 1983. - 286 с.
8. Прохоров Ю.Э. В поисках концепта. - М.: Флинта: Наука, 2008. - 176 с.
9. Комиссаров, В.Н. Практикум по переводу с английского языка на русский: учеб. пособие для ин-тов и фак-тов ин. яз. - М.: Высшая школа, 1990. - 127 с.
10. Комиссаров В.Н. Современное переводоведе-ние: учеб. пособие. - М.: ЭТС, 2001.
11. Эко У Роль читателя. Исследования по семиотике текста. - СПб.: Симпозиум, 2007. - 502 с.
Список источников примеров
12. Canin, E. America America. - N.Y.: Bloomsbury, 2008. - 458 p.
13. Nunberg, G. Talking Right. - N.Y.: Public Affairs, 2007. - 271 p.
Калит Елена Евгеньевна - аспирант кафедры перевода, переводоведения и межкультурной коммуникации ИГЛУ 664000, г. Иркутск, ул. Ленина, 8. E-mail: [email protected]
Kalish Elena Evgenievna - post-graduate student of translation, translation science and cross-cultural communication department. ISLU, 664000, Irkutsk, Lenin str. 8. E-mail: [email protected]
УДК 81 - 26 Н.Г. Корнаухова
Манипуляция как категориальный признак художественного перевода
Законы нейропсихофизиологии и особенности восприятия речи (изучаемые в русле гешталътпсихологии) позволяют предположить, что переводческая манипуляция является категориальным признаком художественного перевода, предполагающего переживание художественного события во внутреннем времени ego переводчика. Ключевые слова: манипуляция, художественный перевод, непереводимость, значимость, тождество.
N.G. Kornaukhova
Manipulation as a category feature of literary translation
Laws of psychoneurophysiology and Gestalt laws of perception trigger considering translation manipulation as category feature of literary translation, the latter being a priori phenomenologically oriented.
Keywords: manipulation, literary translation, untranslatability, value, identity.
Антропологическая парадигма в науке ставит в центр внимания человека, в связи с этим в современном переводоведении также закономерно возникает интерес к переводческой личности. В поле зрения исследователей попадает проблема влияния, которое переводчик неизбежно оказывает на получателей перевода, и возникает вопрос о существовании манипуляции в переводе.
В западном переводоведении уже с 80-х гг. существует Манипулятивная школа перевода (James Holmes, André Lefevere, José Lambert, Theo Hermans, Susan Bassnett and Itamar Even-Zohar, Gideon Toury), последователи которой рассматривают перевод как манипулирование или написание текста заново (rewriting) для конкретной аудитории ПЯ в соответствии с языковыми нормами ПЯ и под воздействием различных ограничений: «любой перевод подразумевает некоторую степень манипуляции оригиналом для достиже-
ния той или иной цели» [Hermans, 1985, с. 11 цит. по Dukate, 2007, с. 2].
В отечественном переводоведении также высказываются наблюдения о симулятивном характере перевода [3]. Анализируя знаменитую триаду Платона, Е.Ю. Куницына отмечает: «Перевод
- это тоже «копия копии», где Божественная Идея
- это художественная идея произведения, материальная копия - воплощение этой идеи автором в виде конкретного произведения, копия копии
- перевод произведения на другой язык» [3, с. 126]. Другими словами, перевод есть симулякр. а перевод-симулякр можно рассматривать как результат и средство манипуляции в переводе. Особенно справедливым этот вывод становится в эпоху постмодерна, когда освобождение перевода как копии от модели (оригинала) «позволяет говорить о переводе как пространстве симулякров»
[4, с. 22].
