CC BY
207
УДК 930(517.3+470)
doi: 10.18097/1994-0866-2015-0-7-130-136
ПЕРЕПИСКА ВОСТОКОВЕДОВ О. М. КОВАЛЕВСКОГО И В. П. ВАСИЛЬЕВА КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ МОНГОЛОВЕДЕНИЯ
© Полянская Оксана Николаевна
кандидат исторических наук, доцент Бурятского государственного университета Россия, 670000, г. Улан-Удэ, ул. Ранжурова, 6 E-mail: polgrab@mail.ru
Статья посвящена анализу переписки востоковеда В. П. Васильева (1818-1900) со своим учителем монголоведом О. М. Ковалевским (1801-1878) с точки зрения становления и развития востоковедения в России в 30-40-е гг. XIX в. Письма ученых отражают решение одной из главных задач этого периода — подготовку востоковедных кадров. Изучение языка, культуры, истории монгольских народов стало возможным благодаря научным экспедициям, в том числе и в составе Российской духовной миссии в Пекине. Статья характеризует переписку ученых как источник по истории научной экспедиционной работы востоковедов, сыгравшей основополагающую роль в их становлении. Письма В. П. Васильева из Пекина содержат материалы о его деятельности по изучению восточных языков, истории, географии, этнографии, о покупке книг и рукописей и решении многих других научных задач, возложенных на него Казанским университетом. Таким образом, в этой работе письма представлены как материалы о создании источниковедческого фонда по изучению народов Востока. Кроме того, письма рассказывают и о трудностях, с которыми приходилось В. П. Васильеву сталкиваться, выполняя научные задачи. Материалы, собранные В. П. Васильевым, стали основой его фундаментальных работ по Китаю, Монголии, буддизму.
Ключевые слова: монголоведение в России, Российская духовная миссия в Пекине, О. М. Ковалевский, А. В. Попов, В. П. Васильев, Монголия, буддизм.
ORIENTAL STUDIES SCHOLARS O. M. KOWALEVSKY'S AND V. P. VASILEV'S CORRESPONDENCE AS A SOURCE ON THE HISTORY OF MONGOLIAN STUDIES
Oksana N. Polyanskaya
PhD in History, A/Professor, Buryat State University, Ulan-Ude 6 Ranzhurova St., Ulan-Ude, 670000 Russia
The article is devoted to the analysis of orientalist V. P. Vasiliev's (1818-1900) correspondence with his teacher, O.M. Kowalevsky (1801-1878), a Mongolian studies scholar, from the point of view of the beginning and development of the Russian Oriental studies in the 30-40s of the XlXth century. The scientists' letters reflect the solution of the main problem of that period — training experts for Oriental studies. The scientific trips jointly the Russian spiritual mission in Peking helped to study language, culture and history of the Mongolian people. The article characterizes the scientists' correspondence as a source on the history of science work at the expeditions of orientalists that played a fundamental role in their formation. The V. P. Vasiliev's letters from Peking contain materials about his activities in studying oriental languages, history, geography, ethnography, buying books and manuscripts and about solution of many others problems, assigned to him by the Kazan University Thus, in this work the letters are presented as materials concerning the creation of the sources fund for studying the Oriental peoples. Besides, the letters describe difficulties on Vasiliev's scientific path. The materials, collected by V. P. Vasiliev became the basis of his fundamental works on China, Mongolia and Buddhism.
Keywords: the Mongolian studies in Russia, the Russian spiritual mission in Peking, O. M. Kowalevsky, A. V. Popov, V. P. Vasiliev, Mongolia, Buddhism.
Осип Михайлович Ковалевский (1801-1878) и Василий Павлович Васильев (1818-1900) — два известных имени в истории российского востоковедения XIX в. Каждый из них представляет собой авторитетного исследователя Востока, если О. М. Ковалевский больше известен как монголовед, основатель научной школы монголоведения в России, то В. П. Васильев —
как синолог, автор первых в России историко-географических работ по истории, географии, языках, литературе Китая. Однако следует отметить, что многих российских востоковедов отличал широкий диапазон исследований, не только в рамках изучения какого-либо одного народа или государства, но и в целом в изучении восточных народов. О. М. Ковалевский, занимаясь изучением монгольского языка истории, культуры монгольских народов, немало внимания уделял рассмотрению вопросов, связанных с Китаем, значителен его вклад в изучение буддизма, санскрита, китаистики и маньчжуристики. В. П. Васильев, всю жизнь посвятивший постижению Китая, немало сделал для изучения монгольских народов. Он на основе собственных наблюдений, исследований и тщательного изучения китайских источников подготовил работы по истории и философии буддизма: «Буддизм, его догматы, история и литература» (1837—1869), полное обозрение китайского собрания буддийских книг, терминологический буддийский лексикон, в 1857 г. вышел его первый том «Буддизм» — «классический до сих пор в лучшем смысле» [7, с. 543.]. О. М. Ковалевский и В. П. Васильев знали в совершенстве многие восточные языки: китайский, монгольский, тибетский, маньчжурский, благодаря этому их труды стали основополагающими в изучении Монголии и Китая. В. П. Васильев в последствие написал: «...чтобы приобрести знание языков крайнего или действительного Востока — китайского, маньчжурского и даже монгольского — нужно было отправиться в китайские владения... Без китайского языка нельзя быть знатоком не только маньчжурского, но и монгольского, даже японского, корейского; основанием литературы этих языков, а с тем вместе и умственного, равно как гражданского и политического развития тех стран, где они употребляются, служит все та же китайская литература; без нее нельзя знать и понимать не только древней истории всех этих стран и народов, но и настоящего их строя, их учреждений, их взглядов, а без знания последних не возможно ни самому говорить, ни убеждать туземцев при всяких сношениях» [1].
Василий Васильев был одним из выдающихся учеников О. М. Ковалевского по Казанскому университету, который также воспитал таких известных востоковедов, как Доржи Банзаров, Галсан Гомбоев, Алексей Бобровников, Константин Голстунский и Василий Васильев. Считали себя его учениками Алексей Позднеев и Владислав Котвич, учившиеся уже только по его трудам. Под руководством профессора О. М. Ковалевского студент В. Васильев не только в совершенстве овладел монгольским языком, но и приобрел обширные знания в области буддийской литературы. Все это позволило ему по окончании Казанского университета в 1837 г. представить дипломную работу «Дух буддийского сочинения Хутухту Дэгэду Алтай Гэрэлту Судур» (Сутра Золотого блеска) [12, с. 96]. Таким образом, В. П. Васильев начал свою научную деятельность с монголоведения.
О. М. Ковалевский с большой ответственностью относился к изучению буддизма, совершенно верно полагая, что религия может познакомить нас со многими особенностями народа, и эту позицию передал своему ученику. В результате, продолжая постигать основы буддизма, В. Васильев в 1839 г. защитил магистерскую диссертацию на тему: «Об основаниях буддийской философии». Учитывая блестящие способности студента В. Васильева, О. М. Ковалевский посоветовал ему продолжить изучение буддизма (северного буддизма — ламаизма) по монгольским, китайским и тибетским источникам. С этой целью учитель ходатайствовал пред руководством университета об отправлении В. Васильева в Китай в составе XII Российской духовной миссии, полагая, что нахождение В. Васильева при миссии в Пекине станет хорошей практикой в подготовке его как разностороннего востоковеда. Таким образом, командировка магистра В. П. Васильева в Китай была полностью подготовлена его учителем профессором О. М. Ковалевским. Сначала он написал специальное донесение о кандидате В. П. Васильеве на имя попечителя казанского учебного округа М. Н. Мусина-Пушкина, в котором характеризовал Василия Васильева как достойного кандидата для длительной командировки в Китай, а также сообщал о всех необходимых документах [6], которые он подготовил кандидату Васильеву на время пребывания его в Пекине, объясняя это необходимостью «для открытия входа господину Васильеву к важнейшим Пекинским ламам, особенно к Минджул
хутухте (П. О. — Минджул хутухту — один из высших сановников буддийского духовенства, О. М. Ковалевский познакомился с ним во время своего пребывания в Пекине в 1830—1831 гг.) [9]. Кроме того, просил попечителя снабдить В. Васильева необходимыми подарками, которые, «по азиатскому обыкновению, должны находиться при сопроводительных письмах» [4, л. 53].
Задачи, возложенные на В. П. Васильева университетом, были огромны. О.М. Ковалевский подготовил основательное «Наставление отправляющемуся в Пекин господину Васильеву» [4, л. 22-28 об.], которое представляло собой подробную программу действий В. П. Васильева в Китае по сбору материала и изучению языков: китайского и тибетского. Казанский университет отправлял его с целью «...приобретения в нем отличного преподавателя тибетского языка и глубокомысленного исследователя географии, истории, религии и древностей народов, населяющих восточную полосу Азии...» [4, л. 22-28 об.]. После изучения тибетского языка и «составления учебных для него пособий» первое место занимало изучение истории Тибета и древностей народов, имевших влияние на судьбу Тибета, или находившихся в непосредственных с ним сношениях, «потому Индия, Китай, Монголия и другие страны должны войти в круг любознательности господина Васильева...» [8, с. 117-128]. О. М. Ковалевский буквально по пунктам расписал деятельность В. П. Васильева вдали от родины. В «Наставлении» видна заинтересованность профессора О. М. Ковалевского в успехе командировки своего студента в далекую интересную и одновременно неизвестную страну [4, л. 28 об.].
По дороге в Пекин и во время пребывания в нем В. П. Васильев вел оживленную переписку со своим учителем О. М. Ковалевским, начал путевой дневник, а также представлял отчеты попечителю Казанского учебного округа М. Н. Мусину-Пушкину. В письме к последнему из Троицкосавска от 7 марта 1840 г. В. П. Васильев писал: «...В Иркутск приехали мы 21 февраля, воспользовался временем и осмотрел собрание монгольских и маньчжурских книг, хранящихся в библиотеке гимназии и семинарии, познакомился с учителями монгольского языка... В семинарии принята в качестве руководства грамматика бывшего протоирея Бобровникова (авт.: протоиерей Александр Бобровников — отец монголоведа Алексея Бобровникова, автора «Грамматики монгольско-калмыцкого языка»), почитают ее первой грамматикой монгольского языка. В Троицкосавске я встретил обильную практику для разговорного монгольского языка в знакомстве с бурятами, которые беспрестанно ко мне приходили... » [4, л. 146-147 об.]. Содержание выше приведенного письма, как и другие подробные сообщения, которые В. Васильев направлял в Казань в начале своего пути в Китай, характеризуют его как монголоведа. Они несут информацию о состоянии преподавания монгольского языка за пределами Казанского университета, в данном случае в Иркутске, а также дают некоторые сведения о формировании и продвижении Российской духовной миссии. В целом по пути в Китай В. Васильев совершенствовал себя в тех знаниях, которые им были получены во время учебы на монгольско-калмыцком отделении восточного разряда Казанского университета, — продолжал изучать монгольский язык, собирал этнографические сведения из жизни бурят и монголов и отправлял их своему наставнику О. М. Ковалевскому. «Спешу написать Вам хоть что-нибудь из среды Монголии... Признаюсь, Монголия поражает меня своей неподвижностью... Однако я напрасно нападаю так на китайские владения, в Курэне произошла важная перемена, на старом месте остался только один храм Майдари, с его огромным истуканом, а прочие строения все перенесены к западу на холм; есть вести, что наш живописец (П. О. — художник А. М. Легашов. В составе XI Российской духовной миссии был художник, цель которого — дать представление о неизвестной стране) [10] снимал портрет с самого Гэгэна... » [3, л. 255-255 об.]. XII миссия, в которой состоял В. Васильев, прибыла в Пекин 9 октября 1840 г., но в Китае еще оставалась прежняя XI миссия, которая оправилась в обратный путь только летом следующего года.
В. П. Васильев в июле 1841 г. пишет новое письмо для своего наставника в Казань, чтобы отправить его с возвращающейся в Россию XI миссией. В нем В. П. Васильев сообщал о нелегкой жизни в Пекине: «Мне хотелось, чтобы возвращающаяся миссия доставила Вам от меня самое подробное письмо. Я думал описать Вам в нем каждый мой шаг заграничной жизни, рассказать
Вам ... о всех мучениях моего духа ..., я сделался вполне рабом, когда одно желание свободы стоит мне ... забот и страданий, за которые я расплатился расстройством здоровья и даже упадком умственных сил... Одно чрезвычайно волнует меня, а именно то, что я не смог отыскать для Вас ни одной книги, которую Вы желали иметь» [3, 253—254]. Столь удручающее настроение В. П. Васильева объясняется тем, что он, прикомандированный к XII миссии, очутился на положении студента и попал «под руководство» архимандрита Поликарпа Тугаринова — начальника XII миссии. «Жестокий до самодурства», так характеризовал его В. П. Васильев в одном из писем, он не позволял без его разрешения и ведома распоряжаться средствами, даже из денег, которые высылал В. Васильеву Казанский университет для оплаты учителей восточных языков, последних нанимал сам Тугаринов, не взирая «на их неграмотность и полную беспомощность» [11, с.141 — 142]. Последствия «руководства» архимандрита Тугаринова прослеживаются и в последующих письмах В. Васильева, с каждым разом все более напоминая, в каких тяжелых условиях приходилось ему заниматься. Поэтому письма от учителя профессора О. М. Ковалевского, лично познавшего «печальное покрывало» разлуки, находясь в миссии, были для Василия Павловича светлой отдушиной, добрым знаком, источником творческой и просто жизненной энергии. «Добрый, благородный наставник! Я никогда не пускался передавать моим бессильным пером священного для меня чувства беспредельной благодарности и высочайшего уважения к Вам. Я никогда не забывал, что ни Ваше достоинство, ни Ваши заботы обо мне не нуждаются в напоминании и со всегдашнею гордостью быть учеником Вашим я сохранил столько нравственности, чтобы осознавать то добро, которое мне сделали и делают [3, л. 261-262 об.].
В. П. Васильев сообщал О. М. Ковалевскому о своих уроках следующее: «...мешал занятия трудного китайского с более доступным мне тибетским языком и не могу похвалиться, что изучил хоть один из них обстоятельно, и как могло быть иначе, когда у меня нет до сих пор тибетского учителя, когда простой солдат толкует мне живописно удивительный язык... Что я могу сделать сам при самых лучших желаниях, ни мои средства, ни мое положение не дают мне возможности действовать самому, вырваться из круга, которым меня очертили. Нечего и говорить, как это состояние особенно отзывается на отыскание любопытных тибетских и монгольских сочинений... Я никогда не забывал поручения Вашего о книгах. Все, чем я могу похвалиться, так это буддийскими школами в Тибете, сочинением, помещенном в одном Сумбуме, принадлежащем библиотеке миссии. Дай Бог, чтобы состоялось приобретение Ганжура и Данжура <...> Ради Бога продолжайте не забывать меня, мой почтенный наставник! Новой жизнью, которая, чувствую, зарождается во мне, я обязан последнему Вашему письму-поддержке. Как жалею, что так давно расстался с Вашим руководством; не смею просить Вас, но желал бы, чтобы Вы для подкрепления и направления моих занятий задали мне несколько вопросов!.. Примите уверения в глубочайшей преданности и истинном уважении Вашего покорнейшего слуги и ученика В. Васильева. — Пекин, 8 марта 1844 г.» [3, л. 261-262 об.]. Это письмо характеризует В. П. Васильева как преданного науке человека, на которого возложены огромные надежды в изучении истории Китая, тибетского и китайского языков. Чтобы оправдать доверие своего учителя и руководства Казанского университета, ему приходилось преодолевать огромные трудности. Письмо написано в 1844 г., спустя четыре года после того, как Васильев приехал в Пекин, и до 1844 г. у него не было учителя тибетского языка. Причину этого мы уже выяснили — жесточайший контроль финансового вопроса со стороны начальника XII миссии архимандрита Поликарпа Тугаринова. Как человек ответственный, Василий Павлович сильно переживал, что все — и сбор материала, изучение языков ему дается с большим трудом по причинам, от него независящим, и очень критично оценивал свою деятельность в Пекине. Хотя, теперь известно, что эти десять лет (1840-1850), проведенные востоковедом в Китае, были насыщены разного рода занятиями, которые проходили в упорном труде и дали Василию Павловичу те громадные познания Востока, ставшие основой его фундаментальных трудов по филологии, истории, религии.
Профессор О. М. Ковалевский в ответном письме от 8 марта 1844 г. отмечал излишнюю самокритику своего студента, высоко оценивал его в Китае, подчеркивал его познания в ли-
тературе и давал дополнительные рекомендации для приобретения книг: «Мне приятно было усмотреть из Вашего письма от 8 марта, что Вы, Милостивый государь мой, руководствуясь данными Вам инструкциями, употребляете все зависящие от Вас средства к обогащению университетской библиотеки сочинениями достопримечательными как по своему содержанию, так и по красоте изданий. Я с удовольствием Вас уверяю, что добросовестные Ваши труды, клонящиеся к пользе и чести нашего заведения (П. О. — Казанского университета), не останутся без надлежащего внимания со стороны начальства, которое постоянно следит за Вашими занятиями и успехами. Зная Ваши познания и вкус в литературе, я излишним считаю стеснять Ваш выбор при покупке книг... Нужным почитаю присовокупить, что... необходимо постараться приобрести важные книги тибетские и монгольские, изданные вне Пекина, при разных монастырях; не упускать из виду санскритских буддийских книг, равно и книг, печатанных и рукописных, принадлежащих жителям Туркестана, Джунгарии» [4, л. 225-225 об.].
Все трудности, которые встретил В. П. Васильев в Китае, заставили его спустя почти три года проживания при миссии, обратиться к руководству Казанского университета (письмо попечителю Казанского учебного округа М. Н. Мусину-Пушкину от 4 октября 1843 г.) [4, л. 207-208] для удовлетворения прошения о возвращении на родину раньше срока. Однако ему было отказано, была прервана переписка с учителем О. М. Ковалевским. Можно полагать, что О. М. Ковалевский, преданный науке, видимо, не одобрил желание В. Васильева покинуть Китай, так как, несмотря на все неприятности и трудности жизни, работа в составе миссии была хорошей возможностью для ученого, занимающегося Востоком, погрузиться в кладовую с неизвестным и любопытным материалом по истории, литературе, религии восточных народов. Здесь О. М. Ковалевский проявил себя как твердый наставник с богатейшим опытом педагогической работы и не стал писать В. П. Васильеву нравоучительных посланий, и этим все было сказано.
Возобновил переписку В. П. Васильев (15 июня 1848 г.): «Из всех мучений, которым я подвергся в Пекине, самое тяжкое, хотя, может быть, и более заслуженное, есть забвение, которому Вы обрекли меня. Знаю, что сам навлек его своим неблагоразумным поступком; но поверьте, что тут нисколько не участвовало дурное намерение, я не думал, чтобы это был проступок против Вас и такой важности, как он представился мне после, когда Ваше молчание дало мне понять всю его силу. Вы поймите, чего не придет здесь в голову одному, оставленному в молодых летах, без всякого совета и руководства, не знакомому еще с опытностью, но клянусь, что никогда, ни на одну минуту, не поколебались во мне чувства привязанности, почтения и благодарности ко всем тем, которые осыпали меня своими милостями и во главе их стоите Вы!» »...[3, л. 264]. Будучи уже академиком, В. П. Васильев напишет об О. М. Ковалевском: «Моим развитием я обязан поляку Осипу Михайловичу Ковалевскому... » [14, с. 17]. «. Со времени жесткого отказа Михаила Николаевича (П. О. — М. Н. Мусин-Пушкин — попечитель казанского учебного округа) на мою просьбу о выезде, мне написали, что Вы сердитесь на меня, и это утвердило меня в решимости писать к Вам и просить прощения. Вот уже приближается срок нашего выезда. Вы, наверное, знаете, что в будущем 1849 году приедет к нам на смену миссия. Это известие несколько оживило меня и только боюсь, чтоб и в это последнее время не покинуло меня воодушевление. Я начал приводить в порядок свои выписки, между которыми находится большой промежуток по случаю болезни, но не смею наперед обещать Вам ни одного [законченного] труда. Только известие, что г-н Жульен переводит «Си-юй-цзи», заставило меня несколько призадуматься. Перевод составлен мной уже более трех лет тому назад, но мысль состязаться с уже прославившимся ориенталистом меня пугает.» [3, л. 264-265 об.]. Одно, что меня утешает, так это то, что, если я сам и не окажусь годным для университета, так по крайней мере библиотека, составленная мной для него, может служить другим в пользу. Здесь я не упускаю случая приобретать все, что только мне кажется годным, или, что могу отыскать — особенно китайских книг у меня большая коллекция, все важные исторические сочинения, между которыми 100 томов (не книгами) истории всех династий, я не упустил даже прозаических и поэтических китайских сочинений. Китайский Ганжур и Данжур тоже
почти все 200 томов (китайский том равен почти двум, тибетским). Маньчжурские книги собраны почти все, сколько их есть в печати и в рукописях. По части тибетских книг (светского характера) я не совсем счастлив. Вообще же тибетских книг по части буддизма, его истории в Тибете, весьма немало... Из монгольских книг я отыскал еще меньше. После того, что Вы вывезли из Пекина, нечего и отыскивать в здешних лавках... В последнее время я приобрел множество монгольских красивых книг... среди них попались два тома из Данжура на монгольском языке и история желтошапочной школы, перевод одного знаменитого тибетского сочинения» [3, л. 264-265 об.]. Это письмо свидетельствует о том, что В. Васильеву нелегко было выполнять наставление по приобретению восточных книг. Дело в том, что к началу 40-х гг. XIX в. — времени отправления его в Пекин — Казанский университет имел уже богатую восточную библиотеку, собранную его преподавателями — участниками научных экспедиций в страны Востока. Одним из них был О. М. Ковалевский, который за время своего путешествия (1828-1833) вместе с монголоведом А. В. Поповым привез богатейшее собрание монгольских, китайских, маньчжурских книг и рукописей. Для В. Васильева необходимо было приобрести те собрания сочинений, которых еще не было в библиотеке.
В сентябре 1850 г. В. Васильев возвратился в Казань и представил Совету университета отчет о своих занятиях в Китае. Монголоведы О. М. Ковалевский и А. В. Попов, рассмотрев отчет В. П. Васильева, дали самую высокую оценку его трудам: «Магистр нашего университета [господин] Васильев . по истечению 10 лет наш питомец возвратился к нам с драгоценными познаниями, которые свидетельствуют о его трудолюбии и даровании.» [2]. Однако по возвращении домой ученый столкнулся с новыми трудностями. Он не мог даже опубликовать свои труды, так как они были написаны на русском языке (в России это было время преклонения перед всем французским). Если бы его работы напечатали, то изучение буддизма «шагнуло бы на 30 лет вперед», позже написал С. Ф. Ольденбург [7, с. 543-544]. Сам В. П. Васильев так оценивал ситуацию: «Судьба светских членов Пекинской миссии оказывалась малоутешительною и по возвращении их в Россию; министерству иностранных дел не представлялось и надобности в их службе: все наши сношения с китайским правительством в продолжение столетий состояли почти исключительно в смене, чрез десять лет, духовной миссии. Во главе министерства иностранных дел стояли лица, не имевшие понятия о крайнем Востоке, и им не могла прийти в голову мысль о развитии сношений с Китаем, не смотря на то, что и тогда уже границы наши соприкасались с ним от восточного океана до Киргизских степей» [1].
Таким образом, переписка востоковедов О. М. Ковалевского и В. П. Васильева 40-х гг. XIX в. отражает сложный период становления научного востоковедения в России. В этот период наряду с академическим развитие получает и университетское монголоведение. Университеты организуют научные экспедиции в страны Востока, благодаря которым стала возможной фундаментальная подготовка ученых. Письма, наставления, инструкции ученых содержат материалы, отражающие задачи, стоящие перед научным востоковедением, уровень подготовки студентов и преподавания восточных языков. Из писем В. П. Васильева совершенно очевидно, что главной восточной дисциплиной того периода была филология. Изучение китайского, монгольского, тибетского и маньчжурского языков было важно не только с точки зрения науки, но и государственных интересов России. Кроме того, еще одной важной задачей, стоявшей перед ученым, было приобретение восточных книг и рукописей. Таким образом, В. П. Васильев продолжил работу по созданию источниковедческого фонда по изучению монгольских народов, начатую его предшественниками, что в целом было характерно для этого периода в истории научного монголоведения.
Литература
1. Васильев В. Воспоминание об И. И. Захарове // Журнал Министерства Народного просвещения. —1885. — Ноябрь.
2. Институт восточных рукописей РАН. Ф. 29. Оп. 1. Д. 27. Отзыв О. Ковалевского о В. Васильеве.
3. ЛГУ. ОРК. Архив Ковалевского. Д. 568. Папка № 2. Л. 255-255 об.; 256-256 об., 253-254 об., 261-262 об., 264-265 об.
4. НАРТ (Национальный архив Республики Татарстан). Ф. 92. Оп. 1. Д. 4814. Л. 22-28 об., 53, 146-147 об., 225-225 об; Оп. 3. Л. 207-208.
5. НАРТ. Ф. 977. Оп. Совет. Д. 8453. Л. 5-10.
6. НАРТ. Ф. 92. Оп. 1. Д. 4195. Л. 161.
7. Ольденбург С. Ф. Памяти Василия Павловича Васильева и о его трудах по буддизму // Известия Российской Академии наук. — 1918. — Сер. III, т. 12, № 7. — С. 536-544.
8. Полянская О. Н. Письма В.П. Васильева профессору О. М. Ковалевскому / / Вестник Бурятского университета. — Сер. 4. История. — Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2000. — Вып. 3. — С. 117-127.
9. Полянская О. Н. Профессор О. М. Ковалевский и Бурятия. — Улан-Удэ: ИПК ВСГАКИ, 2001.
10. Полянская О. Н. Эпистолярное и дневниковое наследие монголоведа О. М. Ковалевского (18281833). — Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2008. — 228 с.
11. Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения. — М., 1977.
12. Улымжиев Д. Б. Страницы отечественного монголоведения. Казанская школа монголоведов. — Улан-Удэ, 1994.
13. ЦГИА. Ф. 733. Оп. 42. Д. 90. Л. 90.
14. Шастина Н. П. В. П. Васильев как монголовед // Материалы по истории и филологии Центральной Азии. Серия востоковедная. -Улан-Удэ, 1970. — Вып. 4.
References
1. Vasilyev V. Vospominaniye ob I. I. Zakharove [The memory of I.I. Zakharov]. Zhurnal Ministerstva Narodnogo Prosveshcheniya - Journal of the Ministry of National Education. Noyabr 1885.
2. Institut vostochnykh rukopisey RAN (The Institute of Oriental Manuscripts of the Russian Academy of Sciences). F. 29. Op. 1. D. 27.
3. LGU. ORK. Arkhiv Kovalevskogo. D.568. Papka № 2. L.255-255ob.; 256-256ob., 253-254ob., 261-262ob., 264-265ob.
4. NART (Natsionalny arkhiv Respubliki Tatarstan) (The National Archives of the Republic of Tatarstan). F. 92. Op. 1. D. 4814. L. 22-28ob., 53, 146-147ob., 225-225ob; Op. 3. L. 207-208.
5. NART. F. 977. Op. Sovet. D.8453. L.5-10.
6. NART. F. 92. Op. 1. D. 4195. L. 161.
7. Oldenburg S.F. Pamyati Vasiliya Pavlovicha Vasilyeva i o ego trudakh po buddizmu [Memory Vasily Pavlovich Vasiliev and his writings on Buddhism]. Izvestiya Rossyskoy Akademii nauk - Proceedings of the Russian Academy of Sciences. 1918. Ser. III. Vol. 12. No.7. Pp. 536-544.
8. Polyanskaya O.N. Pisma V.P. Vasilyeva professoru O.M. Kovalevskomu [Letters V.P. Professor OM Vasilyeva Kovalevsky]. Vestnik Buryatskogo universiteta. Seria Istoriya - Bulletin of the Buryat University. Seria History. Ulan-Ude: Buryat State University publ., 2000. Vyp. 3. Pp. 117-127.
9. Polyanskaya O.N. Professor O.M. Kovalevsky i Buryatiya [Professor OM Kovalevsky and Buryatia]. Ulan-Ude: East Siberian State Academy of Culture and Arts publ., 2001.
10. Polyanskaya O.N. Epistolyarnoye i dnevnikovoye naslediye mongoloveda O.M. Kovalevskogo (1828-1833) [Epistolary and diary Mongolian heritage OM Kovalevsky (1828-1833)]. Ulan-Ude: Buryat State University publ., 2008. 228 p.
11. Skachkov P.E. Ocherki istorii russkogo kitayevedeniya [Essays on the History of Russian Sinology]. Moscow. 1977.
12. Ulymzhiyev D.B. Stranitsy otechestvennogo mongolovedeniya. Kazanskaya shkola mongolovedov [Pages domestic Mongolian. Kazan School of Mongolian]. Ulan-Ude, 1994.
13. Central State Historical Archive, F. 733, Op. 42, D. 90, L. 90.
14. Shastina N.P. V.P. Vasilyev kak mongoloved [Vasilyev Mongolist]. Materialy po istorii i filologii Tsentralnoy Azii. Seriya vostokovednaya - Materials on history and philology of Central Asia. Oriental Series. Ulan-Ude, 1970. Vyp. 4.
