CC BY
58
УДК 63(470.57)+638.1
ПЕРЕХОД К УСТРОЙСТВУ ПОСТОЯННЫХ ПАСЕК © И. Р. Зарипова
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан,450076 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел./факс: +7 (347) 272 08 22.
Email: irgl986@mail.ru
Статья посвящена истории пчеловодства в России и Башкирии. Изучается переход от бортевого к колодному, т.е. постоянному, пасечному пчеловодству. Колодное пчеловодство — это выпиливание дупла с пчелами из деревьев и установление их поближе к дому на специально расчищенных от леса участках (пасеках). К середине XIX в., в связи с вырубкой лесов, строительством заводов, развитием земледелия бортевое пчеловодство получает меньшее распространение.
Ключевые слова: примитивное бортничество, бортевое пчеловодство, колода, мед, дикие пчелы, пасека, улей, промысел, дупло.
В Башкирии колодное пчеловодство появилось позже, чем в центральных частях России. Уже в 1649 г. в «Уложении» царя Алексея Михайловича упоминаются слова «улей и пчельник», а первые известия о пасеках и пчельниках на Руси относятся к XIV в. П. Рычков в 1767 г. в своих «Ответах» писал, что в Оренбургской губернии, в состав которой в то время входила и Башкирия, наряду с бортевым пчеловодством существует и «другое ульями, кое больше у Российских ведется: однако и Татары да и Чуваши его имеют». А вот у башкир колодные пчельники появились позже, и научились они колодному пчеловодству у своих припущенников. Вместе они занимались бортничеством, вместе заводили пчельники [1, с. 110].
Таким образом, в середине XVIII в. наряду с бортничеством башкиры занялись и колодным пчеловодством. Первые сведения о переселении пчел к жилью относятся к 1753 г., когда башкир Иман Ры-сов, передавая вотчину в оброчное владение по реке Каме дворовым крестьянам П. В. Котову и его товарищам, обусловил: «... И во оной вотчине им, Павлу с товарищами, борти делать и всякого зверя и птицу и рыбу ловить, а самосатки приискивать и срубать и домой вывозить, и владеть с нами, башкирцами, пополам. А ежели мы, Иман с товарищем, в чем против сей записи не устоим или оную вотчину отдадим кому иному на сторону, или от вступщиков ево, Павла с товарищем, очищать не будем, и тем учиним ему, Павлу с товарищем, какие убытки, и за тое нашу неустойку взять им, Павлу с товарищем, на нас Имане с товарищи, за каждое их дельное дерево по 10-ти коп., а за жилую пчелу по рублю по 50 коп., а где пчела сидела по рублю, а за снятую вершину и тамженое дерево по 5-ти коп., а за самосатку по 6-ти руб.» [2, с. 72-73].
Из записи поверенных башкир Ногайской дороги от 12 июля 1759 г.: «... А буде кто из них, черемис, на оной нашей отданной земле в межах кто станет зверя ловить яко то лисиц и протчего, самосатку найдет или рой поймает, то с нами старшиною Ибрагимом со товарищи, делить пополам» [2, с. 181].
Дерево, подготовленное к долблению дупла, стоило 5 коп., готовая борть, но еще не заселявшаяся пчелами, — 10 коп., а хоть единожды заселявшая-
ся - 1 руб., борть с пчелиной семьей - 1 руб. 50 коп. А вот за «самосатку» — естественное дупло с пчелами — припущенникам оговаривали небольшую неустойку — 6 руб. Башкиры также стали проявлять к ней интерес. Со своей стороны, они записывали равные права «самосатки приискивать и срубать и домой вывозить».
С какой целью? Стремление могло быть одно — содержание пчел близ дома в колодных ульях. Отсюда интерес и к ловле роя. Его можно было посадить в одну из пустующих колод. Только для этого нужен был рой. В борть рои принудительно никогда не сажали. Борть всегда признавалась пчелам пригодной для жизни.
В ряде этих челобитных башкиры продолжали проявлять недовольство по поводу бортных, рыбных и других угодий, взятых в казну еще в начале XVIII в., и требовали их возвращения. Об этом говорится в челобитных жителей Булярской, Еней-ской, Иланской, Каршинской и Дуванской волостей Казанской дороги [3, с. 127—132].
Некоторые даже осмеливались уничтожать борти башкир: например, в челобитной 1798 г. говорится, что крестьянин Тарас Дегтяр порубил в вотчине башкира Байлярской волости борти.
Но в XVIII в. такие случаи были единичными. С началом XIX столетия в Башкирском крае вслед за другими провинциями России произошли коренные социально-экономические сдвиги, которые, в частности, привели бортевое пчеловодство к упадку. Развивающийся капитализм затронул самые отдаленные уголки Руси и сметал на своем пути все пережитки феодального способа производства.
Что же башкир побудило переселению пчел из леса ближе к жилью человека? Причин этому несколько. Во-первых, на Урале строились заводы и развивалось земледелие. Леса в Башкирии безжалостно вырубались. Оренбургский губернатор И. А. Рейнсдорп в 1770 г. доносил Екатерине II: «Оскудение строительных и дровяных лесов в Оренбургской губернии каждый год приметнее и чувствительнее становится» [4, с. 479].
В связи с этим этнолог Р. З. Янгузин отметил: «Следствием истребления лесов был упадок бортевого пчеловодства в крае, ибо бортевое, или дикое пчеловодство всегда имело перевес над обыкно-
346
ФИЛОЛОГИЯ и ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
венным или домашним, но так для бортевого пчеловодства необходим уединенный лес и огромные дупловые деревья, то очевидно, что человек при истреблении уничтожил и те самые деревья и тем возводил преграду к умножению диких пчел. Нельзя не сожалеть об упадке бортевого пчеловодства как потому, что дикие пчелы всегда лучше домашних по силе и изобилию приносимого им меда, поэтому, борти с пчелами составляют такой дар природы, о котором человек имел только одно попечение в известное время года выломать мед, а как пчелы зимой зимовали, об этом он и не заботится» [5, с. 13].
Во-вторых, воровство меда, не пчелами и животными, а людьми послужило толчком для зарождения охраняемых колодных пчельников в лесу или близ дома. Разбросанность бортей в лесах, нередко на много километров друг от друга, лишала башкир возможности стеречь их. Вследствие этого бывали случаи кражи меда. Это обстоятельство местами (Южный Урал) породило в Башкирии обычай: при сборе меда из бортей брать с собой одного-двух человек из соседей или родственников в качестве свидетелей, что пчеловод собирал мед из собственных бортей.
От дерева с искусственным дуплом-бортью уже совсем недалеко до колоды - куска ствола с дуплом, по сути — простейшего улья. Такие колоды можно было собрать все вместе, поближе к дому -и ходить меньше, и контроль за пчелами лучше. Правда, борти, разбросанные по обширной территории, позволяют равномерно использовать ее всю, в то время как пчелам, сконцентрированным на пасеке, доступны только примыкающие к ней угодья. Но эту разницу с лихвой компенсировало обилие медоносных растений в хозяйстве человека (практически все плодовые деревья и кустарники, гречиха, бобовые, подсолнечник, садовые цветы, позднее — ряд кормовых трав). Пасечное пчеловодство естественным образом выросло из бортевого.
Не сразу и не вдруг переселились пчелы из леса к жилью человека. Еще долго, имея борти, башкиры развешивали колоды на деревьях в местах, богатых липой и дичками. В. И. Даль называл такие колоды кузовами, а лесное пчеловодство разделял на бортевое и кузовное. Уход за кузовом не отличался от ухода за бортью, да и появились кузова из желания сосредоточить в хорошем месте, среди липняка, возможно больше число пчелиных семей. Кузова так же, как и борти, заселялись роями стихийно, без участия человека. Их так и называли — подвязанной бортью. Кузова постоянно были в лесу. Их лишь постоянно перевозили, отыскивая наиболее заселяемые и медистые места. Прикам-ские башкиры, например, развешивали кузова в лесах по берегу Камы. Причем, поднаторевши в подготовке бортей к заселению, они так искусно оснащали свои кузова, что заманивали многочисленные рои от пасек закамских вятичей. Некоторые пчеляки (т.е. пчеловоды) получали таких вольных семей по нескольку сот [1, с. 114].
Позже часть кузовных семей стали увозить домой. Отобранные ульи с вечера закупоривали и
готовили к перевозке. Возили ночью, на лошадях: либо на волокуше, либо на телеге. На волокуше не трясло, пчелиное гнездо не разрушалось, соты не ломались. Ставя колоды на телегу, пчеляки переворачивали их вверх дном. Так соты не висели, а наоборот, стояли и при перевозке не обламывались.
У остальной части ульев пчел закуривали и семьи уничтожали. Эти колоды, также перевернув, везли домой, где аккуратно выламывали соты с медом. Их чистили, мыли, хранили и следующей весной вновь везли в лес на заселение.
Нельзя оставить в стороне тот факт, что именно башкирские пчелы впервые были завезены полковником Н. Ф. Аршеневским в 1792—1793 гг. в Сибирь. «Перевозка их с места на место верст на двести и более: ежель сбереженьем, вреда им не делает. Перевозят их больше зимою: положив в сани, укрывают сеном, а должею или крышку замазывают глиной накрепко» [1, с. 172].
Привезенные из лесу кузова с пчелами пополняли домашнюю пасеку. «Домашние ульи обыкновенно ставят около изб и амбаров, иногда ж и около заборнику, а также и в огородах, наблюдая, чтоб от сильных ветров были они в прикрытии... Высокие, голые и малотравные, особливо песчаные места, совсем для них не годятся» [6, с. 150].
Как видно, в это время возрастает роль колодного пчеловодства. Теперь оно сконцентрировалось на сравнительно небольшом участке. Это было переходной формой к устройству пасек, где ульи стояли уже на земле. А. Тимофеев, изучавший Оренбургскую губернию в 30-х гг. XIX в. писал: «Башкирцы склонны к пчеловодству; они с большим успехом разводят улья близ домов своих и в лесах, как называется бортевые». Эту особенность одним из первых отметил Небольсин П. И. — об ульях-колодах, расставленных «на огородах или где-нибудь около деревни» [7, с. 258].
В конечном счете уже к концу XVIII в. началось снижение роли бортевого пчеловодства в экономике коренного населения. Этому способствовало и то, что башкирский край постепенно втягивался в общий хозяйственный оборот, активно включился в торговую жизнь всей России. Основной товарной продукцией края стали не меха, мед и воск, а лес, металл, скот.
В первой половине XIX в. на западе Башкирии, как и на севере и северо-западе, бортничество теряет былое значение, постепенно уступая место колодному пчеловодству. Доказательством этому является то, что в Уфимском уезде в 39 башкирских деревнях, где насчитывалось 1434 двора, зарегистрировано 1940 ульев и 1352 борти. На один двор в среднем приходилось 1.4 улья и 0.9 борти. Пчеловодство играло заметную роль в хозяйстве Бирского уезда. Юртовые старшины в своих отчетах отмечали: «Никакими ремеслами, торговой и промышленностями не занимаются, кроме одного хлебопашества и пчеловодства» [8, с. 87].
«Коренной и общей всем кантонам промысел — пчеловодство, производившийся по-старому в весьма значительных объемах, начало приходить в упадок по мере уменьшения требований на воск и
теперь находится в весьма незавидном состоянии», — сообщал в 1852 г. командующий башкирским войском. Если во второй половине башкиры в лесных районах имели две и более тысячи борти, то к середине самый богатый башкир имел всего лишь до 200 [9, с. 96].
Еще в начале XX в. в Прикамье и по р. Белой башкиры ставили в лесах навощенные ульи, привязанные к деревьям. Для поднятия ульев на деревья пользовались особыми блоками. Весной, когда в лесу начинался взяток меда, пчелы из безлесных мест летели в леса, садились в навощенные улья, делали занос меда и отпускали рои.
В середине прошлого столетия, по словам В. М. Черемшанского, прикамские башкиры заманивали пчелу от закамских вятичей и некоторые приобретали такой «вольной» пчелы по несколько сот ульев. Осенью, после «подлаза», башкиры снимали ульи с деревьев и увозили домой, а весной их или продавали, или увеличивали за их счет свои пасеки.
Развешивание ульев в лесу на деревьях первоначально имело такой же характер, что и бортничество. Ни наблюдения за размещенными в лесу ульями, ни ухода за пчелами, ни огребания роев еще не было. Между тем; возможность сконцентрировать большое количество ульев на деревьях на сравнительно небольшом участке позволяла оберегать их от хищения меда и это было переходной формой к устройству настоящих пасек (утар, умарталык), где ульи стояли уже на земле. Для устройства пасек обычно выбиралась в лесу поляна, защищенная со стороны господствующих ветров, или займище, или, наконец, небольшой перелесок.
В XIX в. домашние пасеки были распространены почти во всей Башкирии. Устройство и содержание особых пасек всегда сопряжено с известными расходами. Поэтому башкиры, у которых ульев было немного, держали их в огородах, в садиках возле дома или просто во дворе. Небольшие домашние пасеки были уделом бедных людей. Те, кто побогаче, устраивали и содержали лесные пчельники. Для них выбирались места, где росло много липы, вербы, черемухи, малиновых и смородиновых кустов. Пчеляки (т.е. пчеловоды) особенно любили берега больших рек, считая, что там деревья, кустарники и травы распускаются и цветут раньше. Создание лесных пасек требовало определенных расходов: строились избушки, приобретался необходимый инвентарь, нанимались люди. Поэтому дело оправдывало себя только при большом количестве пчелиных семей.
Башкиры часто сдавали в аренду лесные дачи пчеловодам. Примером служат следующие некоторые архивные документы. Так, по сведениям канцелярии Оренбургского и Самарского Генерал — Губернатора Катенина А. А. от 26 апреля 1859 г., «Башкирцы дер. Исриковой 25-го кантона заключили с одним удельным крестьянином условие на
допуск его поставить в принадлежащей им лесной даче на одно лето ульи со пчелами из платы за каждый улей по 5 коп. серебром.». Подобные сделки башкир с частными лицами утверждались Попечителями Башкирских Кантонов [10]. Хорошие места арендаторы пытались не упускать. В Журнале Городской Думы от 9 декабря 1888 г. находим: «Под устройство пчельника отцу просителя Семену Мироновичу Ларионову, по контракту заключенному Городскою Управою в январе месяце 1886 г., отдан был участок городской выгонной земли, в количестве 803 квадр. саж, между винокуренным заводом Блохина и бывшим Сафронова поташным заводом, сроком на три года по 1-ое января 1889 г., с платою ежегодно оброка по 9 руб. Ныне в виду оканчивающегося срока арендного содержания означенного участка, сын покойного Ларионова Михаил Семенов Ларионов поданным в Городскую Управу, 11 ноября, заявлением просит отдать ему сказанный участок в трех летнее арендное содержание». Дело решилось тем, что арендная плата была возвышена до 10%, т.е. вместо 9 руб. назначили ежегодно по 10 руб. на тот же трехлетний срок [11].
Итак, несмотря на то что в XIX в бортничество у башкир сохраняется, в известной мере оно переживает упадок. Происходит возрастание роли пасечного пчеловодства. Причинами таких изменений можно считать следующие: строительство заводов, развитие земледелия, ввиду чего леса беспощадно вырубались. Хотя правительство своими указами, вопреки наличию у башкир вотчинного права, ограничивало им вырубку лесов, тем не менее, бортевые угодья сокращались. Все это приводило, во-первых, к переходу к домашнему пчеловодству, во-вторых, — упадку бортничества.
ЛИТЕРАТУРА
1. Вахитов Р. Ш. Пчелы и люди: записки башкирского пчеловода. Уфа: Башкирское книжное издательство, 1992. 228 с.
2. Материалы по истории Башкирской АССР / сост. Н. Ф. Демидова. М.: изд-во АН СССР, 1956. Т. IV. Ч. 1. 631 с.
3. Материалы по истории Башкирской АССР / под ред. А. П. Чулошникова. М. Л.: изд-во АН СССР, 1936. Ч. I. 631 с.
4. Материалы по истории Башкирской АССР / сост. Н. Ф. Демидова. М.: изд-во АН СССР, 1956. Т. IV. Ч. 2. 479 с.
5. Янгузин Р. З. Хозяйство башкир дореволюционной России. Уфа: Башкнигоиздат, 1989. 236 с.
6. Рычков П. И. О содержании пчел // Труды Вольного Экономического общества. Ч. V. СПб., 1767. 150 с.
7. Небольсин П. И. Рассказы проезжего. СПб., 1854. 258 с.
8. Янгузин Р. З. Хозяйство и социальная структура башкирского народа в XVШ-XIX вв. Уфа: Китап, 1998. 87 с.
9. Руденко С. И. Башкиры: историко-этнографические очерки. М. Л.: изд-во АН СССР, 1955. 394 с.
10. Центральный исторический архив Республики Башкортостан (ЦИА РБ). Ф.И-2 (Оренбургский военный губернатор), Оп. 1, Д. 10066.
11. ЦИА РБ. Ф. И-311 (Журналы Уфимской городской думы по хозяйственным вопросам), Оп. 1, Д. 7.
Поступила в редакцию 25.09.2012 г.
348
ФИЛОЛОГИЯ и ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
TRANSITION TO THE ORGANIZATION OF PERMANENT APIARIES
© I. R. Zaripova
Bashkir State University 32 Zaki Validi St., 450076 Ufa, Republic of Bashkortostan, Russia.
Phone: +7 (34 7) 273 6 7 2 7.
Email: irgl986@mail.ru
Apiculture (bee farming in a specially carved hollows of trees) is a traditional occupation of Bashkir people. At the present time Bashkortostan is the only place on earth where hive beekeeping, or extraction of wild forest honey, is preserved. It has been preserved here in a remote mountain areas of Bashkortostan (Burzyansky district) to this day. Famous Bashkir honey on the curative and taste, as well as the unique composition of trace elements has no analogues in the world. Wild-hive honey has uniquely delicate aroma and taste. Therefore, the study of the Bashkir apiculture in pre-revolutionary period and now is one of the popular topics in history, ethnology and other studies. Historically it is necessary to distinguish the following stages of development of beekeeping industry: primitive forest beekeeping, beekeeping on boards in tree hollows, kolodny beekeeping, framework beekeeping. The history of beekeeping in Russia and Bashkortostan is analyzed in this paper. We study the transition from the wild-hive to "Kolodny", i.e. standard, beekeeping. Kolodny beekeeping is sawing a hollow with bees from trees and setting them closer to home on plots specially cleared from the forest (apiaries). By the middle of the 19th century in connection with deforestation, construction of factories and development of farming, the role of wild-hive beekeeping falls and the growing role of Kolodny beekeeping rises. Kolodny beekeeping grossly violated the natural harmony of the established purposive life of bees in tree hollows, but still has not given into the hands of the beekeeper means for prudent management of their vital functions.
Keywords: primitive forest beekeeping, beekeeping on boards in tree hollows, koloda, honey, wild bees, apiary, beehive, trade, a hollow, framework beekeeping.
Published in Russian. Do not hesitate to contact us at bulletin_bsu@mail.ru if you need translation of the article.
REFERENCES
1. Vakhitov R. Sh. Pchely i lyudi: zapiski bashkirskogo pchelovoda [Humans and bees: notes of Bashkir beekeeper]. Ufa: Bashkirskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1992.
2. Materialy po istorii Bashkirskoi ASSR [Materials on the history of the Bashkir ASSR]. Comp. N. F. Demidova. Moscow: izd-vo AN SSSPp. 1956. T. IV Ch. 1.
3. Materialy po istorii Bashkirskoi ASSR [Materials on the history of the Bashkir ASSR]. Ed. A. P. Chuloshnikova. M. Leningrad: izd-vo AN SSSPp. 1936. Ch. I.
4. Materialy po istorii Bashkirskoi ASSR [Materials on the history of the Bashkir ASSR]. Comp. N. F. Demidova. Moscow: izd-vo AN SSSPp. 1956. T. IV Ch. 2.
5. Yanguzin R. Z. Khozyaistvo bashkir dorevolyutsionnoi Rossii [Economy of the Bashkir people of pre-revolutionary Russia]. Ufa: Bashknigoizdat, 1989.
6. Rychkov P. I. Trudy Vol'nogo Ekonomicheskogo obshchestva. Ch. V. Saint Petersburg, 1767.
7. Nebol'sin P. I. Rasskazy proezzhego [Passer's stories]. Saint Petersburg, 1854.
8. Yanguzin R. Z. Khozyaistvo i sotsial'naya struktura bashkirskogo naroda v XVIII-XIX vv. [Economy and social structure of the Bashkir people in 18th-19th centuries]. Ufa: Kitap, 1998.
9. Rudenko S. I. Bashkiry: istoriko-etnograficheskie ocherki [The Bashkirs: historical-ethnographic essays]. M. Leningrad: izd-vo AN SSSPp. 1955.
10. Tsentral'nyi istoricheskii arkhiv Respubliki Bashkortostan (TsIA RB). F.I-2 (Orenburgskii voennyi gubernator), Op. 1, D. 10066.
11. TsIA RB. F. I-311 (Zhurnaly Ufimskoi gorodskoi dumy po khozyaistvennym voprosam), Op. 1, D. 7.
Received 25.09.2012.
