CC BY
35
HISTORY
Общество: философия, история, культура. 2022. № 7. С. 76-80. Society: Philosophy, History, Culture. 2022. No. 7. P. 76-80.
Научная статья УДК 94(47).084.3
https://doi.org/10.24158/fik.2022.7.11
Переход к новой экономической политике и проблема антинэповских настроений в РКП(б)
Виктор Васильевич Никулин
Тамбовский государственный технический университет, Тамбов, Россия, viktor.nikulin@mail.ru, https://orcid.org/0000-0003-1507-0434
Аннотация. Анализируется проблема восприятия партийной средой перехода к новой экономической политике. Подчеркивается, что восприятие нэпа в РКП(б) в своей массе было стойко негативным, поэтому руководству большевиков пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить соратников по партии в необходимости и правильности такого шага. Утверждается, что особенно средний и низший уровни партийного чиновничества восприняли нэп как как измену революции, предательство революционных идеалов. Рассматриваются различные формы антинэповских проявлений и противодействия им. Отмечается, что отрицательное отношение к нэпу в 1920-е гг. оставалось постоянной величиной среди как рядовых членов, так и партийных функционеров, что значительно снижало возможности использования экономического потенциала нэпа. Доказывается, что в партии присутствовали и другие настроения, связанные с приспособлением к нэповским изменениям. Часть выходов из партии, особенно в деревне, объясняется переносом внимания местных коммунистов на восстановление своих хозяйств, тем более что новый курс позволял реализовать экономические устремления крестьянства.
Ключевые слова: нэп, политика, партия, оппозиция, кадры, органы власти, экономика, государство,
классы
Для цитирования: Никулин В.В. Переход к новой экономической политике и проблема антинэповских настроений в РКП(б) // Общество: философия, история, культура. 2022. № 7. С. 76-80. https://doi.org/10.24158/fik.2022.7.11.
Original article
The Transition to a New Economic Policy and the Problem of Anti-NEP Sentiments in the RCP(b)
Viktor V. Nikulin
Tambov State Technical University, Tambov, Russia, viktor.nikulin@mail.ru, https://orcid.org/0000-0003-1507-0434
Abstract. The problem of how the transition to a new economic policy is perceived by the party milieu is analyzed. It is emphasized that the perception of the NEP in the RCP(b) is for the most part persistently negative, so the Bolshevik leadership had to make a lot of efforts to convince party comrades of the necessity and correctness of such a step. It is argued that especially the middle and lower levels of party officialdom perceived the NEP as a betrayal of the revolution, a betrayal of revolutionary ideals. Various forms of anti-NEP manifestations and opposition to them are considered. It is noted that negative attitudes towards the NEP in the 1920s remained a constant amongst rank-and-file members and party functionaries alike, which greatly reduced the potential for exploiting the economic potential of the NEP. Evidence proves that there were other attitudes in the party that involved adjusting to the changes of the NEP. Some of the resignations, particularly in the countryside, can be explained by a shift in the focus of local Communists towards the reconstruction of their households, especially as the new course made it possible to realize the economic aspirations of the peasantry.
Keywords: NEP, politics, party, opposition, cadre personnel, authorities, economy, state, classes For citation: Nikulin, V.V. (2022) The Transition to a New Economic Policy and the Problem of Anti-NEP Sentiments in the RCP(b). Society: Philosophy, History, Culture. (7), 76-80. Available from: doi:10.24158/fik.2022.7.11 (In Russian).
Одной из заметных исследовательских проблем в обширной историографии новой экономической политики является изучение восприятия партийной средой перехода к новой экономической политике (Дик, Слезин, 2005; Карева, 2015). Основной тезис современной историографии относительно данного вопроса состоит в утверждении, что восприятие нэпа в РКП(б) в своей массе было стойко негативным и руководству большевиков пришлось приложить много усилий,
© Никулин В.В., 2022
чтобы убедить соратников по партии в необходимости и верности такого шага. Действительно, значительное число членов партии, особенно средний и низший уровни партийного чиновничества, трактовали нэп как как измену революции, предательство революционных идеалов. Однако проявлялась и другая тенденция: часть партийцев восприняла нэп по крайней мере не враждебно, начав приспосабливаться к изменившимся условиям. В статье на базе конкретного исторического материала проанализированы проявления различных настроений среди членов РКП(б) и меры противодействия им, принимаемые руководством большевиков.
Скоротечное и необъяснимое решение о переходе к новой экономической политике, принятое X съездом РКП(б), вызвало среди членов партии настоящее потрясение. Значительная их часть восприняла смену курса как чудовищную ошибку и предательство революции. Партийцы в своем большинстве продолжали ассоциировать социализм исключительно с ликвидацией частной собственности и методами военного коммунизма и не связывали его с какими-либо другими вариациями и суждениями. Лидеры большевиков понимали, что нэп неизбежно приведет к усилению оппозиционных настроений в партии, и пытались аппаратными манипуляциями нивелировать негативную реакцию на него. Так, до середины февраля публично не упоминалось об изменении экономического курса. В Извещении о созыве X съезда РКП(б), опубликованном 12 декабря 1920 г. с указанием повестки дня, вопрос о продналоге не значился. На самом съезде было решено дискуссию о нэпе свести к минимуму. Это объяснимо, учитывая, что в условиях скоротечности принятия решения и непонимания делегатами экономической и политической необходимости перехода к нэпу и его сущности свободная дискуссия могла пойти по сложному варианту. Именно исходя из данного побуждения, руководство партии решило ограничить предсъездовскую дискуссию, не прокламируя готовящиеся перемены. В итоге обсуждение свелось к нескольким публикациям в печати. В частности, в газете «Правда» 17 и 26 февраля 1921 г. вышли статьи московского губпродкомиссара П.С. Сорокина и заведующего московским губземотделом М.И. Рогова под общим названием «Разверстка или налог», имевшие целью подготовку партийного мнения к нэповским нововведениям. Общий тон публикаций состоял в доказательстве невозможности в условиях продразверстки добиться увеличения сельскохозяйственного производства и имел целью показать, что это достижимо только путем ее отмены и перехода к продналогу.
Таким образом, широкого рассмотрения вопроса не было. Очевидным стало стремление ограничить его обсуждение и на самом съезде, поставив делегатов при принятии решения перед фактом. Опасаясь встретить непонимание и даже серьезную оппозицию смене курса, руководство приняло ряд организационно-технических мер по ограничению дискуссии на съезде. Повестка работы была официально дополнена вопросом о продразверстке только в день открытия съезда, и времени для подготовки у делегатов не хватило. Рассмотрение специально было отнесено в конец повестки дня, когда у делегатов наступит усталость. Само обсуждение было ограничено по времени. По регламенту доклады и дискуссия должны были занять не более 3 часов. Число выступающих в прениях ограничивалось шестью, хотя в списке желающих высказаться по данной проблеме было 11 человек, и он оставался открытым. В итоге выступили 4 человека, единодушно поддержавших идею продналога (Маглова, 2013).
Реакция в партии на принятое съездом решение обозначилась позже и в своей массе, особенно среди партийного чиновничества, была негативной. Переход к нэпу внес смятение, дезорганизацию, пессимизм и даже враждебность в партийные ряды. После интенсивных социалистических преобразований периода военного коммунизма переход на капиталистические методы регулирования экономики мировоззренчески не воспринимался членами партии, и они испытывали идеологическую подавленность. В одном из сообщений в ЦК РКП(б) констатировалось: «С новой экономической политикой у нас случилось так, что несколько месяцев большинство коммунистов, особенно в провинции, находились в каком-то обалделом состоянии. Не было ясно, куда мы идем и как вообще прийти теперь туда, куда мы вообще идем»1. Партийные функционеры были вынуждены подчиниться решениям X съезда РКП(б), но внутренне воспринимали нэп как нечто недостойное и враждебное. Повсеместно отмечалось усиление оппозиционных настроений к нэпу даже среди ответственных работников2. Представитель ЦК РКП(б), выступая в мае 1922 г. на XIII Воронежской партийной конференции, обратил внимание на данное обстоятельство: «Я был в одной деревенской ячейке, и там коммунисты задавали мне вопрос - когда этот несчастный нэп будет ликвидирован. Нэп до сих пор рассматривается не как передышка, необходимая для перехода к коммунизму, а как зло, с которым надо бороться путем милиции и комбедов. Никто не может поручиться в этом отношении и за некоторых уездных работников»3.
1 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 84. Д. 175. Л. 81.
2 Известия ЦК РКП(б). 1924. № 19-20. С. 4-22.
3 Государственный архив общественно - политической истории Воронежской области (ГАОПИ ВО). Ф. 1. Оп. 1. Д. 1353. Л. 132.
ЫЭТОРУ
На общем фоне разочарования, утраты азбучных и ясных идейных ориентиров участились выходы из партии. Они наблюдались повсеместно, но не все были связаны исключительно с идейными побуждениями на почве неприятия нэпа. Многие члены партии иначе восприняли изменения. Часть выходов, особенно в сельской местности, объясняется переносом внимания деревенских коммунистов на восстановление своих хозяйств, тем более что новый курс позволял реализовать определенные экономические устремления крестьянства. Именно данная часть партийцев стремилась освободиться от ограничений на ведение собственного хозяйства, существовавших для коммунистов. В связи с этим фиксировались факты «массового ухода членов РКП(б), особенно крестьян, под разными предлогами для того, чтобы освободиться от партийной дисциплины, от сковывающих партийных догм и ограничений, чтобы иметь возможность заняться своим хозяйством»1. Такая же тенденция отчетливо проявлялась и на общероссийском уровне. Представитель ЦК Яковлев, выступая на II Партийной конференции Московского военного округа в феврале 1923 г., отметил, что «многие почувствовали себя тесно в партии в условиях нэпа. Принадлежность к партии являлась для них препятствием к улучшению личного материального положения и занятию полностью своим хозяйством»2. Понятно, что в период военного коммунизма, когда продразверстка приносила материальные дивиденды, многие деревенские коммунисты оставались в партии, а когда возникла возможность решать свои проблемы помимо партии, они прекратили свое членство в ней. Для сельских партийных функционеров новые условия создавали некомфортную социальную обстановку, они, привыкшие исключительно к роли государственных «выбивал» продналога, почувствовали себя ненужными, утратили материальные и социальные привилегии от нахождения в партии.
Однако нельзя не замечать немалое количество выходов и по причине идеологического порядка: «Наша революция пошла к коммунизму косым путем, на этой почве в нашей партии развивается ликвидационные настроения: рабочий ничего не выиграл от революции, кладут билеты»3. Среди значительной части коммунистов были широко распространены надежды на быстрый переход к коммунизму, завышенные материальные ожидания от революции, а крах этих чаяний порождал подавленность и разочарование в ней. Их общее настроение выразилось в одном из заявлений о выходе из партии: «Я и, вероятно, все крестьянство были подготовлены к коммунистическому обществу. Полагали закончить военный период и на мирной ступени перейти всем населением РСФСР на коммунистическое хозяйство, как и говорила наша программа. Но помешал "нэп"»; другой писал: «Рядом с нами пользуется благами новой экономической политики наш классовый враг в лице деревенских богатеев, спекулянтов, ростовщиков и прочей противоком-мунистической своры. А ему, врагу, попадает очень и очень многое и прежде всего жизнь и кровь нашего брата деревенского коммуниста»4. Неприятие нэпа у этой группы коммунистов базировалось на опасениях за будущее революции. Подобные настроения можно рассматривать как крушение социально ожидаемых перспектив и пропагандируемых идеализированных представлений о будущем обществе.
Встречались и аномальные формы неприятия нэпа. Так, наиболее непримиримые и эмоциональные его противники совершали самоубийство или оформлялись в группы, объявлявшие своей целью борьбу с нэпом посредством террора. Подобные объединения, например, выявлены в Воронежской губернии в 1921 и 1923 гг. В Валуевском уезде обнаружились две законспирированные группы. В одной насчитывалось 16 человек, во второй - 6. В качестве метода борьбы они избрали политический террор. Первой группой был составлен список людей, подлежащих физическому уничтожению. В него входило 30 человек, в том числе секретарь укома, ответственные работники и местные нэпманы. Объединения были раскрыты до осуществления планов, но к их участникам отнеслись на редкость благодушно: продержали две недели под арестом, а затем отпустили, видя в них преданных советской власти коммунистов, но запутавшихся в сложных политических условиях. Некоторые из них были устроены на работу, другие - отправлены учиться. Впоследствии из них вышли активные партийные работники, занимавшие ответственные посты5. Конечно, это крайние формы проявления неприятия нэпа, основная масса несогласных ограничивалась политическим «брюзжанием», не предпринимая никаких действий и не выдвигая каких-либо политических требований.
В социальном плане отрицание нэпа можно охарактеризовать как крах военно-коммунистического мировоззрения. В военной фазе революции у партийцев сложился примитивный тип
1 Государственный архив социально-политической истории Тамбовской области (ГАСПИТО). Ф. 840. Оп. 1. Д. 1876. Л. 20.
2 Там же. Д. 1809. Л. 36.
3 Известия губкома РКП(б). Воронеж. 1922. № 8. С. 16-18.
4 ГАОПИ ВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1121. Л. 24-25.
5 Там же.
поведения, основанный на идейном популизме и эмоциях, что порождало, в свою очередь, максимализм в действиях и нетерпение в достижении результата (Никулин, 2020). Они, использовавшие методы военного коммунизма, были неспособны к переоценке ценностей, абсолютно не воспринимая качественно новую систему мотивационных механизмов экономического и повседневного поведения, в том числе в отношении необходимости в большей степени действовать рационально и по закону.
Непонимание сути нэпа, сумятица в умах и даже сопротивление и саботаж вынуждали руководство партии постоянно обращать внимание на разъяснение теории нэпа. В связи с этим была созвана X Чрезвычайная партийная конференция (май 1921 г.), главная цель которой заключалась в достижении «полной ясности между центром и местами, между партийными и всеми советскими работниками насчет экономической политики. Надо устранить все сомнения, что политика, намеченная X партийным съездом, безусловно принимается партией как политика, подлежащая проведению всерьез и надолго. На местах не должно было остаться и тени возможности неправильного истолкования»1. Разъяснение новой экономической политики опиралось на два основных тезиса. Первый - нэп жизненно необходим для формирования материального ресурса социализма - крупной промышленности. Создать его без поднятия сельского хозяйства нельзя, что, в свою очередь, невозможно без союза с крестьянством, которое требует права распоряжения своей продукцией. Поскольку без развития крестьянского хозяйства разрешить продовольственный вопрос не получится, нужно пойти на предоставление экономического простора крестьянству как мелкому производителю, т. е. дать свободу торговле, обороту. В данной экономической действительности другого пути возрождения промышленности не просматривалось.
Второй тезис - введение продналога, свободы оборота не означает коренного перелома в политике. Базовая стратегическая цель - построение коммунизма - остается неизменной. Опасность допущения в экономику капиталистических элементов для революции существует, но этот риск нивелируется путем сохранения в руках пролетариата транспорта, крупных заводов и политической власти. Мелкой собственности и мелкой торговли не следует бояться, поскольку пролетариат контролирует все источники крупной промышленности, не может быть речи о какой-либо денационализации2.
Теоретическую конфигурацию стратегического назначения и экономического смысла нэпа попытался сформулировать Н.И. Бухарин. В его рассуждениях ключевым, идентифицирующим с точки зрения места и роли новой политики в общем движении революции выступает тезис, что нэп не есть отказ от социалистической перспективы, а «грандиозная стратегическая операция, рассчитанная на ряд лет, на хозяйственном фронте», целью которой является накопление необходимых для построения социализма материальных ресурсов. Ее сроки определяются временем, когда на основе использования дополнительного количества продуктов будет построена крупная социализированная промышленность. Поворот будет заключаться «в постепенной экономической ликвидации крупного частного хозяйства и в экономическом подчинении мелкого производителя руководству крупной промышленности: мелкий производитель будет втянут в общественное хозяйство...»3. Н.И. Бухарин старался убедить членов партии, что нэп спасает революцию от поражения, а страну - от разрушения, но он будет существовать только до того периода, пока не принесет запланированного экономического результата. Таким образом, реализация социалистической перспективы лишь задерживается, но никоим образом не отменяется. В стратегическом смысле нэп -это только экономическая уступка, передышка, необходимая для решения ключевой задачи - стабилизировать экономику и создать материальные условия для перехода к социализму.
В начале 1921 г. большевики были вынуждены изменить экономический курс в целях сохранения власти и социалистической перспективы. Переход к нэпу противоречил всем лозунгам революции и, естественно, значительной частью членов партии воспринимался как предательство революции. Негативное отношение к нэпу в 1920-е гг. оставалось постоянной величиной среди как рядовых членов партии, так и партийных функционеров, существенно осложняя проведение нового экономического курса. С одной стороны, действовал фактор пассивности рядовых членов партии, с другой - наблюдались нежелание и неумение партийного чиновничества работать в условиях товарно-денежных отношений. Само объяснение нэпа как временной уступки капитализму, необходимой для выполнения текущей главной задачи - восстановления экономики, подогревало «критическое антинэповское сознание» и снижало возможности использования экономического потенциала нэпа.
1 Ленин В.И. X Всероссийская конференция РКП(б). 26-28 мая 1921 г. Речь при закрытии конференции 28 мая // Полное собрание сочинений. Т. 43. Март - июнь 1921 г. М., 1970. С. 340.
2 Ленин В.И. Доклад о продовольственном налоге 26 мая // Там же. С. 311-314.
3 Бухарин Н.И. «Новый курс» экономической политики // Избранные произведения. М., 1988. С. 24-29.
HISTORY
Тем не менее часть членов партии иначе восприняла изменения. На селе отмечался перенос внимания деревенских коммунистов на восстановление хозяйств, поскольку новый курс позволял реализовать экономические устремления крестьянства. Именно эта часть представителей РКП(б) стремилась освободиться от ограничений на ведение собственного хозяйства, существовавших для коммунистов.
Список источников:
Дик A.A., Слезин A.A. Обзоры политических настроений как источники по изучению социально-политической истории 1920-х гг. // Вестник Тамбовского государственного технического университета. 2005. Т. 11, № 4. С. 1044-1046.
Карева С.Ю. Общественные настроения в Тамбовской губернии в период перехода к новой экономической политике (1921-1922 гг.) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2015. № 1-1 (51). С. 59-62.
Маглова М.Б. На пути к новой экономической политике (из истории постановки вопроса по материалам периодической печати) // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2013. № 10-1. С. 104-114.
Никулин В.В. От чрезвычайного права к «революционной законности». Формирование концепции «революционной законности» в советской правовой доктрине // Право: история и современность. 2020. № 4 (13). С. 7-16. https://doi.org/10.17277/pravo.2020.04.pp.007-016.
References:
Dick, A.A. & Slezin, A.A. (2005) Review of political states of public opinion as the source for studying social-political history in 1920-s. Vestnik Tambovskogo gosudarstvennogo tekhnicheskogo universiteta. 11 (4), 1044-1046. (In Russian)
Kareva, S.Yu. (2015) Public attitudes in Tambov province during period of transition to new economic policy (1921-1922). Historical, Philosophical, Political and Law Sciences, Culturology and Study of Art. Issues of Theory and Practice. (1-1), 59-62. (In Russian)
Maglova, M.B. (2013) On the Way to New Economic Policy (From the History of Setting the Question According to the Materials of Periodicals). Actual Problems of the Humanities and Natural Sciences. (10-1), 104-114. (In Russian)
Nikulin, V.V. (2020) From extraordinary law to "Revolutionary Legality": Formation of the concept of revolutionary law in the Soviet legal doctrine. Law: History and Modernity. (4), 7-16. Available from: doi:10.17277/pravo.2020.04.pp.007-016. (In Russian).
Информация об авторе В.В. Никулин - доктор исторических наук, профессор кафедры «Конституционное и административное право» Тамбовского государственного технического университета, Тамбов, Россия. https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=711317.
Information about the author V.V. Nikulin - D.Phil. in History, Professor, Department of Constitutional and Administrative Law, Tambov State Technical University, Tambov, Russia.
https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=711317.
Статья поступила в редакцию / The article was submitted 30.05.2022; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 21.06.2022; Принята к публикации / Accepted for publication 12.07.2022.
