CC BY
44
УДК 322.2(4) ББК Ф3(4)6
ПЕРЕХОД К ДЕМОКРАТИИ НА ИБЕРИЙСКОМ ПОЛУОСТРОВЕ
Памяти Хуана Х. Линца Перевод с испанского Марии Вячеславовны Шуруповой
Рафаэль Дуран,
доктор ПОЛИТОЛОГИИ,
ассоциированный профессор политологии в Малагском университете, (г. Малага, Испания) [email protected]
Аннотация. В данной статье рассматривается относительно недавний переходный период 70-х годов XX века в Испании и Португалии. Анализируется характер различных социальных движений, проходивших в этот период перемен и неопределенности. Исследования демократизации общества, главным образом, выдвигают на первый план смену политического режима, пренебрегая важной ролью государства в данных обстоятельствах. Делается вывод о том, что характер действий различных социальных слоев во время перехода к демократии, будь он подрывной или умеренный, зависит от восприятия общественных масс, силы и способностей государства взять на себя свойственные для него, с точки зрения Вебера, функции.
Ключевые слова: Переходный период, Испания, Португалия, социальные движения, государство.
STATES AND ACTIONS FROM BELOWIN IBERIAN TRANSITIONS TO
DEMOCRACY
To Juan J. Linz in Memoriam
Rafael Duran,
PhD in Political Science,
Associate Professor of Politics at the University of Malaga (Malaga, Spain)
m
Abstract. This essay compares two outstanding cases of regime transition — Spain vis-a-vis Portugal order to address the question of variations in popular mobilization. The author is interested in particular in recognizing the importance of collective action and the State in transitional dynamics. Social mobilizations are crucialfactors forcing the replacement of the dictatorship by a democratic regime, shaping the transition pathway, and even affecting the democratic nature of the regime which replaces the dictatorship. This paper shows that the moderate or transgressive nature of collective behaviour during regime change depends on what perceptions particular social groups have of the State, which in a Weberian sense is dynamic and multidimensional.
Keywords: Transition, Spain, Portugal, social mobilizations, State.
Прошло уже четыре десятилетия, как испанцы и португальцы вновь обрели демократию. Но это не должно оставаться в прошлом. Это настоящее, которому следует быть объектом исследования в историографии, политологии или любой другой обще-
ственной науке. Указанное событие, произошедшее сначала в Португалии и следом, почти мгновенно, в Испании, мы могли бы назвать переизданием общественного договора, который очерчивает юридические рамки и фактическую работу современных пра-
131
вовых государств, а также позволяет нам понять гражданские обязательства их народов и их политическую культуру в целом [1]. Не все демократии оказываются одинаковыми, как только двойственный этап противостояния демократии авторитаризму пройден. Переходный период - это своего рода наследие, матрица современных демократий, их функционирования и восприятия самих себя. Сравнение переходных периодов соседствующих стран более чем уместно, принимая во внимание их пара-дигматичность в совокупности с демократизациями третьей волны [2]. Все началось в 1974 году. В данной статье сосредотачивается внимание на парадоксальном характере давления и протестов общественности, которые сыграли одну из главных ролей в создании общей атмосферы нестабильности, неопределенности и точно несформулированных ожиданий от будущего, особенно для рабочего класса.
Парадокс различия
Для многих авторов гражданская война в Испании отвечала сути «вечной Испании», о которой говорил Унамуно. История страны вбирала в себя революционные процессы и линии поведения (социалистический максимализм и профсоюзный анархизм) наряду с длительными авторитарными стадиями (репрессиями, ссылками и классовыми конфликтами). Таким образом, в 70-е годы XX века коллективное воображение, как ученых, так и политиков переживало эпоху коллизий, началом которых послужили события, произошедшие в 1936-1939 годы. Это было время парадоксальной неопределенности в отношении дальнейшего развития страны, проявившейся после смерти диктатора в ноябре 1975 года. Все это происходило на фоне роста сепаратистских тенденций у националистов из Страны Басков и Каталонии, среди которых самые радикальные группы избрали террор в качестве способа политической борьбы.
Итак, переход к демократии после смерти Ф. Франко не был таким ожесточенным, насильственным и полным экстремизма, как предыдущая смена власти. Принято считать, что его характер был умеренным, последовательным, согласованным, руководимым и контролируемым элитой страны, без кровопролития и в какой-то мере даже образцовым. Парадоксальность данного события кажется еще большей с учетом опыта соседней Португалии. Ни история этой страны, ни ее образ не предвещали никакого перехода от времен авторитарного режима Салазара-Каэтану. И все же в случае с Португалией многие говорят о переходном периоде, как о противоречивом и даже нетипичном. Перелом произошел с подачи военных: восстание капитанов, которое
произошло 25 апреля 1974 года и привело в движение массы. Затем последовало появление временных правительств (6 за 19 месяцев, руководимых двумя президентами республики). Все эти события лишь наводили последователей Каэтану на мысль о революционном исходе перехода к демократии.
В Испании данный период ограничился сферой общественной власти и гражданского представительства. Народные движения, как и политическая власть, одобряли рыночную модель экономики. В Португалии же наоборот, велись горячие споры о выборе демократии (представительная против прямой, непосредственной и глубокой), а также по поводу развития экономики страны (рыночная против командной). Как указывали Карл и Шмиттер [3], это был исключительный опыт перехода к демократии в той мере, что правительство не воздерживалось от фундаментальных изменений в решении вопроса о правах собственности или распределении общественного продукта. Были национализированы банки и страховые компании, результатом чего стала дальнейшая национализация промышленности и печатных изданий, а так же экспроприация земли -таким образом, усилилась регулирующая функция государства.
Более того, с момента слома старого режима (ancien regime) и на протяжении всех девяти месяцев перехода к демократии (25 апреля 1974 - 25 ноября 1975 годов) общественные движения были не только массовыми и мстительными, но и подрывными. Согласно архивным данным, печатным изданиям того времени и данным министерства труда и общественной безопасности, изученным автором [4], по крайней мере 57% столкновений рабочих, произошедших в черте города, подверглись качественным изменениям: действия митингующих носили революционный, а в некоторых случаях даже преступный характер. Помимо нарушения общественного порядка и мирной жизни общества, своими действиями они «намекали» на свержение действующих экономических и социальных структур, которые поддерживали новые власти. Эти события вылились в массовую остановку оборудования, производство было парализовано (временно или окончательно) либо перешло под управление и контроль самих рабочих. В случае временной остановки производства руководство брали на себя специально созданные комиссии, что являлось средством давления на работодателей. Окончательная трансформация производства означала переход к самоуправлению.
Помимо этого, бастующие организовали дежурство на предприятиях, на входе и у дверей кабинетов, с целью помешать выносу различной документации, вывозу оборудования и даже препятствовали выходу
самих руководителей и управляющих, которые рассматривали эти действия как похищение. В других случаях администрацию не пускали на порог. Так рабочие оказывали давление для утоления жажды протеста или/и окончательно решив избавиться от власти предпринимателей (санитария). С целью поддержания платежеспособности и выплаты заработной платы были зафиксированы случаи продажи рабочими запасов продукции, а также товаров, произведенных в период самоуправления. Зачастую уволенные рабочие бросали вызов администрации, появляясь на своем рабочем месте. Неудивительно, что протесты рабочих коснулись и количества рабочих часов (которые сократились), была пересмотрена рабочая неделя и уменьшено количество постоянных руководящих должностей на предприятии.
В Испании также значительно увеличилось количество движений рабочих в связи с началом перехода к демократии и назначением Адольфо Салаза-ра президентом правительства в июле 1976 года. В действительности, не вызывает сомнений, что студенческое и рабочее движения значительно повлияли на ход и развитие переходного периода в Испании [5]. С 1971 по 1976 годы конфликты и недовольства рабочих возрастали. Ежегодно проводились забастовки, страдали рабочие. Небольшие колебания произошли в 1972 году относительно времени остановки производства и в 1975 году относительно пострадавших рабочих. Радикальные изменения пришлись на год начала демократизации, процентный рост показателей волнений увеличивается. 1977 год стал годом выборов и началом конституционного периода, количество столкновений и забастовок стремительно уменьшилось, что казалось невероятным, учитывая предыдущий этап.
В Испании появился блок оппозиции альтернативный авторитаризму - Демократическое согласованное движение (ДСД) или РШа]иШа. Растущие, неконтролируемые и угрожающие волнения в обществе показали неизбежность поиска консенсуса при действующем режиме. Еще большим было нежелание португализации переходного периода, которая в свою очередь пробуждала страхи повторения гражданской войны. Такое давление со стороны общества лишь усугубило кризис диктатуры, сделало невозможным осуществление испанской контролируемой демократии под руководством последнего президента правительства Франко Ариеса Наварро. Реформисты режима были вынуждены вести переговоры и демократизировать страну. Левая оппозиция также начала переговоры с реформистским правительством Соареса. Итак, конфликтность данного периода не подверглась резким качественным изменениям, рабочие продолжили оказывать давле-
ние и протестовать, используя все те же методы и способы борьбы, что и при диктаторе. Практически по тому же сценарию развивались события в Португалии во времена правительства Каэтану (19681975): периодические или постоянные забастовки с ассамблеями, митинги, демонстрации и заключения, которые, однако, не ставили под сомнение пространство и власть работодателей. Именно так?
Парадокс сходства
Парадоксальность каждого процесса в отдельности и обоих в сравнении становится еще более явной, как только мы обращаемся к аспектам, которые делают их похожими. Дело не только в том, что оба перехода произошли в 70-е годы на юге Европы. Вместе с опытом Греции они привели к третьей волне демократизации. Оба перехода к демократии произошли от режима диктатуры, установленного в результате военного вторжения. Этот факт противоречил действующим законам демократии и республики данных стран, однако диктатура в них не только установилась, но и существовала достаточно долго, успев воспитать более двух поколений, которые не имели опыта социальной борьбы и не были знакомы с демократическими правами и свободами. Различные авторы давали следующие определения режима: «politically closed» (политически закрытый)
[6], «state corporatist» (корпоративное государство)
[7], «civilian led authoritarian» [8], «repressive and exclusive authoritarian regime» (ограничивающий и репрессивный авторитарный режим) [9]. К этим характеристикам Гюнтер добавляет антирабочий уклон [10]. Демократия, за которую ручались ответственные политики обоих режимов, была органической. С другой стороны, хотя Новое государство Португалии отличалось от режима Франко наличием формальной полусвободы, которая разрешала легальное существование политической оппозиции, нельзя не отметить их провалы на проходивших выборах, а также запрет на создание любой политической партии, чьи идеи не совпадали с главенствующей. Национальный союз был единственной правящей партией, вдохновленной идеями фашизма, слабой и неэффективной, похожей на Национальное движение в Испании.
Несмотря на качественные и количественные различия между двумя случаями перехода к демократии, за время существования временного правительства были запущены механизмы либерализации экономики, которые в условиях процветания 60-х годов породили важные изменения общественной и экономической структур обеих стран [11]. Что касается экономики, смене режимов предшествовал международный экономический кризис 1973 года,
который, можно сказать, поспособствовал демократизации. Оба перехода произошли по причине политического кризиса, углубление которого спровоцировал экономический кризис [12]. Кризис покушался на: а) единственное законное право диктатуры -процессуальное; б) мир и порядок в обществе, которые гарантировал антидемократический режим, как в Испании, так и в Португалии. Вследствие демократизация, казалось, наступала в некоторых секторах в черте города - а) орудие, которое гарантировало политическую стабильность и общественный и экономический порядок (когда повышение заработной платы перестает быть разменной монетой и эмиграция - выбросом, также когда больше невозможно поддерживать автономию и обособленность); б) единственная ситуация, в рамках которой можно было применить необходимые средства экономической стабилизации и регулирования [13].
Колониальный фактор стал основным в политизации армии, но стоит принять во внимание, что участники Движения вооруженных сил Португалии (ДВС) - не все, но, по крайней мере, те, что обрели силу, контролируя государственные институты -сходились во мнении с большинством профессионалов, конгломератом предпринимателей и технократами из SEDES (Ассоциации экономического и социального развития первого правительства Каэтану 1969-1972), что общественные волнения в стране наносили вред экономике. Также они были солидарны относительно бездействия режима в случае беспорядков. Диктатура казалась им неспособной вести необходимые переговоры, чтобы покончить со столкновениями и забастовками, как и не в состоянии, из-за своей антидемократичной природы, добиться признания Португалии государством-членом Европейского экономического сообщества (ЕЭС) [14] того времени.
Еще до кризиса 1973 года обе диктатуры приступили к либерализации трудовых отношений, тесно связанной с либерализацией экономики. Принимая во внимание фашистскую составляющую обоих режимов, профсоюзы и партии находились под обязательным контролем властей. Однако, провозглашение выборности профсоюзов и легализация коллективных переговоров, неумышленно, привели к тайному укреплению профсоюзной оппозиции, тесно связанной с директивами и лозунгами коммунистических партий обеих стран. Изначально она была создана для формирования комиссии рабочих на предприятиях. Так появилась Межсоюзная комиссия, переименованная после 25 апреля во Всеобщий союз рабочих, а в Испании - Комиссии рабочих.
Коммунистический реформизм правительства Каэтану (1968-1974) и Ариеса (1974-1976) также
затруднил признание определенных юридических прав, посредством которых можно было бы защитить целые группы, злоупотреблявшие государственной или правительственной властью. Тем не менее, как политическая весна Каэтану, так и дух 12 февраля (демократия «по-испански» Ариеса) были либеральным опытом, явно урезанным ультра каждого режима. Ни Каэтану, ни Ариес не желали смены режима, их целью было изменить внешний вид диктатуры, чтобы продлить ее существование [15]. Обе стадии, несмотря на их прекращение, закончились демократизацией.
Если мы задумаемся о политической культуре испанцев, то можем найти связь с тем, как проходил период перехода к демократии. Анализируя природу верований, поведения и ценностей испанского народа в отношении политической системы - согласно классическому определению политической культуры [16], - ученые подчеркивают не революционный или конформистский характер испанского общества, а последовательный реформистский, в особенности его рабочего класса [17]. Авторы огромного количества работ сходятся во мнении, что большинство граждан Испании желали «реформ, произведенных законно, радикальных и глубоких» [18]. Однако «процесс удовлетворения таких желаний был виден лишь как накопительное продвижение, а не как внезапные и решительные изменения» [19]. Делается ссылка на то, что 77% населения считали самым важным сохранить «мир и порядок» в стране. Из этого делается вывод, что реформисты понимали необходимость правомерности своих действий в глазах граждан, поэтому выступали за безопасный и стабильный процесс смены режима [20]. Так появился миф о зрелости испанского народа, которая сыграла главную роль в переходе к демократии и гарантировала его успех. На самом деле испанцы выступали за изменение, которое привело бы к общему согласию. Похожее соотношение наблюдалось относительно характера общественных движений.
Все же, считаю, что умеренный менталитет испанцев вполне объясняет мирную природу переходного периода. Уточнение важно, если мы обратимся к природе коллективных действий. Говоря об особенностях поведения португальского народа в изучаемый нами период, не удается сделать конкретных выводов, также мы не можем говорить о его радикальности. Более того, значимость политической культуры в определении характера переходного периода и общественных движений, сформированных за время его протекания, весьма относительна. Малоизученная политическая культура Португалии до начала и во время перехода к демократии не выявляют ни анархического, ни агрессивного, ни воин-
ственного характера. Напротив, выводы работ Брю-но и Бакало [21] говорят о позиции среднего и низшего класса португальского общества, которые были еще более умеренны, чем их соседи и, как следствие, менее склонны к выдвижению требований, радикальным действиям и конфликтам с властями.
Более того, умеренное поведение испанского народа особо подчеркивало его страх перед своим историческим опытом, в итоге, можно сказать, было противоречивым. Чтобы понять не только природу общественных движений, но и, в общем, политические процессы переходного периода, нам не следует задаваться вопросом о политической культуре общества (в частности о культуре мобилизованных общественных групп), ни о причинах, объясняющих их поведение, они не всегда будут совпадать друг с другом (как, например, в Португалии). Следовало ли нам задуматься о соглашательском характере, обусловленном таким поведением и отношением? Политическая культура не существует вне процесса, она динамична и тесно с ним связана, она не существует отдельно от времени, которое сильно влияет на наше восприятие.
Результаты выборов в Учредительное собрание Португалии 25 апреля 1975 года весьма красноречивы: партия левых центристов, партия правых центристов и партия консерваторов. Все они во имя демократии получили 72% голосов, всего на 3% меньше, чем на парламентских выборах 1976 года и согласно предпочтениям, которые оставались неизменными до 1985 года. В случае Испании на выборах, состоявшихся в год начала демократизации, партии получили всего на 4% больше голосов, чем в Португалии. И, если португальские социалисты и коммунисты набрали в сумме 50,5%, в Испании, вместе с националистами, - 48%, что на 2,5 пункта меньше.
Не менее парадоксальны сходства между перечнем требований рабочих и причинами трудовых конфликтов в обеих странах. В большей мере успокоенные развитием последних событий, многие авторы приступили к изучению списков требований португальских рабочих, особенно мотивов их мобилизации, часто рассматриваемых как антикапиталистический настрой, который мог проявиться в первые месяцы столкновений, особенно во время первого реформистского правительства. Из этого мы могли бы сделать вывод, что радикализм поведения бастующих в Португалии проявился на основе их радикальных требований и их радикальной позиции. Как следствие в Испании были приняты меры по качественному сдерживанию в рамках, установленных во времена диктатуры, всех коллективных действий, потому что сами рабочие были вполне умерены в
своих требованиях. Эмпирическое доказательство, однако, делает очевидными важные сходства требований и мотиваций забастовщиков обеих стран. В то же время, мы можем найти и различия, которые не должны вести нас к установлению причинной связи - это разные требования/мотивировки - разные способы борьбы, не задав себе вопрос о причинах данных различий. Мы говорим не только о расхождениях между Испанией и Португалией, но и Португалией до и после 25 апреля.
52% произошедших конфликтов, освещенных испанским изданием El Pais в период с июля 1976 по июнь 1977 годов, произошли в связи с переговорами о списке требований, предоставленным групповым договором или на кануне его обсуждения. В Португалии из 580 зарегистрированных конфликтов 268 (46%) произошли на почве предъявления списка социально-экономических требований, требований повышения заработной платы или спора о минимальной оплате труда. Значительная часть столкновений из-за репрессивного отношения работодателей имела под собой основу в переговорах по тем же вопросам. Независимо от того, обсуждалось ли на переговорах или было включено в пересмотр группового соглашения, повышение заработной платы оставалось постоянным пунктом требований рабочих в обеих странах. Несогласия между требованиями рабочих и предложениями работодателей были первоначальной причиной формирования общественных движений, как в Испании, так и в Португалии.
На протяжении последних лет диктатуры, требования рабочих, выдвинутые в рамках состоявшихся конфликтов, по нарастающей дополнялись требованиями политического характера: 1) рабочие требовали права собраний (в особенности ассамблей), ассоциаций, проведения демонстраций и забастовок. Требования, которые мы также можем отнести к политическим, в то же время приведшие к ужесточению конфликтов, были: 2) требование признать предприятиями комиссии представителей, выбранных на ассамблее, законными партнерами после увольнения тех, кто официально занимал эту должность, и, в особенности 3) прекращение репрессий, которые были узаконены диктатурой. Другими словами, рабочие также протестовали против государственных репрессий и расправы со стороны работодателей, все это расшифровывалось в списке выдвинутых требований: а) освободить всех задержанных; б) невмешательство сил охраны общественного порядка; в) пересмотр трудовых прав уволенных за участие в демонстрациях рабочих; г) отмена любых других санкций, и проведение открытого разбирательства; д) гарантия того, что все санкции не будут
неоправданно применяться в будущем; е) возобновление трудовой деятельности бастующими на предприятиях рабочими без негативных последствий и репрессий [22].
Такая политика общественных движений в Испании продержалась на протяжении всего периода демократизации, в частности до Всеобщих выборов. 25% конфликтов, зарегистрированных в период с июля 1976 по июнь 1977 годов, произошли из-за выборочного, как казалось, несправедливого увольнения рабочих (с точки зрения работодателей это были проблемные кадры, способствующие формированию общественных движений), из-за упорядочивания должностей или абсолютной остановки производства. Количество конфликтов возрастает почти до 100%, если мы учтем те, в которых рабочие присоединили к изначальному списку требований пересмотр увольнений, принятых мер и заведенных на рабочих дел. Ко всему вышеуказанному прибавим обещание не возвращаться к применению данных санкций в ближайшем будущем, а со стороны забастовщиков - обещание возобновить работу. В некоторых случаях, данные требования даже заменили изначальные и стали основным условием возобновления производства. Испанские рабочие ориентировали свои требования не только на форму возобновление рабочей деятельности (восстановленные в должности или вновь нанятые), но и на сокращения, которые могли произойти на предприятии в дальнейшем. Так же они чувствовали реальную угрозу со стороны трудовой инспекции и возможности закрытия предприятия, на котором они работали. Несмотря на это, давление, оказанное на рабочих, привело к их мобилизации. Они воспользовались знакомым для них арсеналом методов борьбы, хотя раньше использовали их в менее драматичных ситуациях и во времена диктатуры.
Кроме как в первые недели после 25 апреля, в Португалии не было поводов для выдвижения рабочими политических требований, связанных с демократическими правами и свободами. Однако португальские рабочие не остались в стороне от увольнений (индивидуальных или массовых), банкротства и закрытия предприятий (временных или окончательных). И вот, совпадения ситуаций, мотивации и требований рабочих обеих стран не означили сходства их действий в данных ситуациях. Пострадавшие рабочие Португалии предприняли решительные действия, невиданные до тех пор на полуострове во времена диктатуры. Действия, о которых в соседнем государстве во время демократизации даже не задумывались. Нельзя преуменьшать характер выдвинутых требований и серьезность побуждений как фактора, влиявшего на формирование и развитие обще-
ственных движений. Большинство нарушений порядка было совершено рабочими во время конфликтов, связанных с закрытием предприятий (до официального объявления банкротства) и увольнением всего личного состава. По этой причине произошло 95% столкновений (19 из 20 зарегистрированных). Несомненно, конфликты в таких ситуациях неизбежны, но все же мы не можем делать четкие выводе о природе общественных движений, только исходя из серьезности мотивации пострадавших рабочих. В конце концов, если бы похожие события произошли в Испании, это не привело бы к радикализации движения рабочих до начала переходного периода (как и в Португалии), ни в течение демократизации.
Шли месяцы, среди рабочих и крестьян в Португалии разрастались волнения, строились планы разрешения проблем по достижению высказанных требований. Как указывает Хаммонд, они начались независимо друг от друга, но с тем, как границы их целей расширялись, так же и расширились их горизонты, и те и другие стали частью движения, целью которого была новая форма жизни и новое общество [23]. В случае с Португалией мы можем говорить о динамизме, который превзошел все параметры, интересующие нас в рамках сопоставления [24] соответствующих периодов двух стран. Это являлось последствием не только психо-социальных последствий произошедших процессов и событий но и радикализации принятых властями мер в ответ на попытки переворота 28 сентября [25] и 11 марта [26]. С другой стороны, после этих событий сами политические партии и профсоюзы поощряли и ориентировали общественное движение на самоуправление, кооперативизм, национализацию и другие формы интервенции государства.
Так и не найдя решения противоречий, обозначенные нами сходства лишь укрепляют их. Можно ссылаться на то, что в Португалии, в отличие от Испании, начало демократизации носило неожиданный и переломный характер, имея в виду, что демократизацию начинала армия, являющаяся репрессивной основой диктаторского режима и всего государства. Результатом такого начала стало чувство освобождения от гнета Салазара и Каэтану в сферах труда, образования и жилья. Народ взял в свои руки процесс перехода к демократии и сделал его революционным. Так случилось, что переход к демократии в Греции начался в том же году с вмешательства военных. Был совершен переворот против режима полковников, который привел к чистке рядов военных и полицейских, замешанных в случаях насилия и преувеличения своих должностных полномочий. Несмотря на это, радикализации общества и политики в Греции не про-
изошло [27]. Вряд ли мы могли бы рассмотреть тип переходного периода в качестве достаточной причины нарушения экономической системы со стороны мобилизованных социальных групп.
Внезапный характер перехода к демократии мог бы объяснить изначальный радикализм в Португалии, однако он продлился два месяца. Не дает объяснений и связь стратегий и принятых властями решений, многие из которых были революционными и заимствованными четвертым и пятым временным правительством, особенно в период жаркого лета, десять месяцев спустя после 25 апреля. До этого, как во время правления Антониу ди Спинола, так и его предшественников (Пальма Калуш и Ваш-ку Гонсалвиш возглавили первое временное правительство, Спинола два последующих), планы руководителей государства отличились своим умеренным характером, обещанием возродить парламентскую демократию и экономический прогресс страны, благодаря эффективному функционированию рыночной экономики. Парадокс, но именно во время президентства Спинолы активно организуются и набирают силу забастовки и митинги.
Парадоксально, что, не будь столь непохожим поведение мобилизованных рабочих в обеих странах, протестующих против пережитых унижений и выдвигавших свои требования, не были бы так странно похожи между собой ответные предложения властей изменить политический режим. Политические и военные власти Португалии не казались менее готовыми, чем испанские, защищать парламентскую демократию и рыночную экономику с точки зрения уважения к частной собственности. Это продлилось до декабря 1974 года - идеальная гармония в политике и верность программе ДВС. Как декларация самого движения, так и взятые на себя обязательства Советом национального спасения (СНС) указывали на путь (ре)демократизации, проводимой теми же мерами, которые начались бы и прижились в Испании [28]. Несомненно, португальские социалисты и коммунисты выступали за выбор социалистического пути развития (то же самое происходило и в Испании, за исключением меньшего освещения в СМИ и массовых народных выступлений). Однако для Португалии это было одним из вариантов развития, который должен был проявиться лишь путем голосования. Сантьяго Карильо, в то время генеральный секретарь Коммунистической партии Испании (КПИ), как представитель фракции коммунистов в парламенте утверждал на учредительных дебатах, что проект конституции не был «социалистическим или революционным», но «его заслуга в том, что он дает возможность структурных изменений, не провозглашает незаконными изменения в обществе,
которым завтра может возразить верховная власть»
[29].
Новые португальские власти основывались на высказанной министром иностранных дел (генеральным секретарем Португальской социалистической партии) идее: «демократия не может нормально функционировать, пока в стране есть люди, не имеющие куска хлеба и жилья» [30]. Если это было основной целью, решение нужно было искать где бы то ни было, будь то международное сообщество, Соединенные штаты или Европейское экономическое сообщество в частности [31]. И все это, как и в Испании, согласно заявлениям Франсишку Са Кар-нейру, сделанных совместно с премьер-министром Аделину да Палма Карлуш и генеральным секретарем Народно-демократической партии, начинается с поддержки «действующей экономической системы (...), согласно всему, что предусмотрено конституционными законами и всеобщими законами, после 25 апреля, заканчивая проявлением демократии среди португальского народа» [32].
Что касается антимонополизма, как выразился после своего второго переизбрания премьер-министр Вашку Гонсалвиш, выступая по телевидению, «быть антимонополистом не значит выступать против частного предпринимательства (...). Антимонополизм означает, что судьба нашей страны, ее общее развитие с экономической и социальной точки зрения, должна находиться в руках государства, а не в руках кучки монополий, которые владели бы всей экономикой» [33].
Другими словами, как это происходило во времена диктатуры, «определенные группы, очень ограниченные, заботились только о собственной выгоде, а не об интересах португальского народа» [34]. Так, Высшим советом ДВС было выдвинуто предложение о «вмешательстве государства в социально-экономическую деятельность и исправление существующих расхождений в распределении национального богатства» [35]. Как утверждалось в вестнике ДВС, так уже было в «некоторых капиталистических странах» [36]. Среди них упоминались Франция, Англия, Испания и Италия.
Предположение, что данный вариант развития в Португалии мог вы вдохнуть революционный характер в движения рабочих, теряет свою силу, принимая во внимание призывы к спокойствию и готовность властей использовать чувство порядка и уважения к закону, как в Португалии, так и в Испании. На протяжении всего переходного периода, ответственные политики Испании, в особенности члены правительства Соареса, продемонстрировали свое стремление к «достижению настоящего национального примирения и преодолению всех различий и
противоречий, достигнув таким образом новых позитивных уровней сосуществования» [37]. Для достижения этой цели от испанцев потребовалась четкая позиция в отношении продолжительных «попыток нанести вред порядку и мирному сосуществованию» [38], совершаемых группами, которых Со-арес называл «экстремистами» [39] и «настоящими врагами государства и народа» [40]. Правительство призывало испанцев к маргинизации данных секторов и их оружия - насилия, в конечном счете, к гражданскому поведению, умеренности и сдержанности. Его целью было дать «новую возможность гражданскому спокойствию, порядку и миру» [41].
Власти Испании призывали к сдержанности, приводя аргументы о мирном национальном сосуществовании, среди которых выделяли необходимость строить и укреплять. Со стороны самых значимых профсоюзных организаций, которые (как и политические власти и не только в Испании) также восхваляли в своих устных и письменных выступлениях политическую зрелость испанского народа, в Португалии преобладало другое мнение - страх регресса, который могло бы спровоцировать такое двойственное и субъективное понятие как беспорядок. По их мнению, существовал «зловещий план притормозить движение народа на пути к Свободе и демократии» [42], организованный «меньшинствами, якобы способными остановить народ, пойти на убийства, лишь бы продолжить наслаждаться своими фашистскими привилегиями еще лет 40» [43]. Звучали призывы к бдительности касаемо стратегии реакционеров. Имелась в виду «старая тактика, которая всегда применялась фашистами, чтобы разрушить демократию или процесс демократизации, и которая заключается в беспорядках (...), чтобы спровоцировать новые и позже (...) спровоцировать армию на военный переворот, чтобы установить фашистскую диктатуру на десятки лет вперед», «создавая основу для жестокости и возвращения самых худших времен фашизма» [44],[45]. Ссылаясь или нет на военный переворот или гражданскую войну, такие призывы имели свой коррелят во время определенных конфликтов. В данных обстоятельствах профсоюзы (как нелегальные, так и более крупные, твердо стоявшие на ногах и более организованные) приняли все усилия, чтобы не допустить так называемых «диких забастовок».
Власти Испании боялись португализации процесса, профсоюзы в свою очередь боялись повторения аргентинского сценария [46]. Призывы к сдержанности в Португалии, довольно часто встречавшиеся среди политиков и профсоюзов, основывались на примере Чили. В этой стране военный
переворот положил конец правительству Альенде, за год до восстания ДВС. Не смотря на то, что демократы в Португалии признавали различия между своей армией и чилийской, которая призывала к восстанию против латиноамериканской демократии (что оживляло доверие к будущему), они также отдавали себе отчет в существовании определенных элементов, которые могли бы соблазниться «фашистами» и «псевдо-революционерами», противниками демократизации [47]. Члены ДВС объявили о целях своей военной интервенции 25 апреля. Как их Движение, так и различные политические и военные власти, взявшие на себя обязанности новых органов правительства (как в Испании, так и в Португалии), при любом удобном случае призывали к «спокойствию и гражданственности всех португальцев» [48], «к гражданской дисциплине, без которой невозможно будет построить настоящую демократию» [49]. Демонстрации должны были проходить «максимально свободно, но с уважением к общественному порядку, нарушение которого могло сыграть на руку тем, кто только что был свергнут прославленными Вооруженными силами нации» [50]. В своих обращениях Спинола характеризовался особой, четкой позицией относительно данных вопросов. Другие власти также не остались в стороне от этих доводов, среди них была Социалистическая партия (ПСП), Португальская Коммунистическая партия (ПКП) и Всеобщий союз рабочих (ВСР).
Как и в Испании, для португальских властей единственной формой закрепить завоеванные свободы и гарантировать успешный процесс перехода к демократии было способствование «национальному взаимопониманию» [51]. Для этого они призывали к способности португальцев действовать умеренно и к терпимости, к их «гражданской зрелости» [52], оправдывая свои просьбы тем, что в противном случае их действия приведут к установлению «тоталитарной системы, которую страна желает меньше всего» [53]. Международный экономический кризис стал элементом, повторно приведшим к волне забастовок в Испании и Португалии. Споры органов правления не шли по вопросам о радикальных или сдержанных формах борьбы. Шли обсуждения возможной мобилизации или сдержанности.
Третий элемент дискурса в обеих странах означал качественный скачок относительно двух предыдущих. Речь не шла о намерениях относительно строящегося будущего (дискурс о свободе и демократии), ни об уговорах о сдержанности в поведении, которое предполагало бы новый путь (дискурс об умеренности). Власти полуострова предупреждали о необходимости уважения закона, которое должно
было главенствовать. Они предупреждали, как каждого лично, так и группы, о необходимости действовать только в рамках закона. Определение третьего сходства в опыте двух стран лишь укрепляет наблюдаемый нами парадокс, так как в отличие от испанцев, даже угроза репрессий не стала препятствием в Португалии для радикализации рабочими форм борьбы. Они не только игнорировали призывы к сдержанности, они нарушали закон и выступали против основных принципов социально-экономической системы, за которую ручались должностные лица политической власти обеих стран.
Разрешение парадокса
Любой переходный период таит в себе кризис действующего режима, какой бы ни была его природа [54]. Каждый раз, когда мы говорим о переходе от авторитаризма к демократии, кризис и перемены вызывают неопределенность и повышают уровень ожиданий, даже нетерпеливость. Так, важна толерантность, выражаемая правящими властями в отношении проявлений протеста общества. Отсюда возникает волнение, когда стремительно растет количество общественных демонстраций [55]. Эмпирическое доказательство выявляет, таким образом, что количественные изменения давления снизу могут сопровождаться качественным изменением репертуара коллективных действий. В таком случае, вместо того, чтобы вести себя сдержанно, как в последний период диктатуры, действия становятся радикальными, революционными и причиняющими вред. Так бывает, когда кризис режима (что было общим в Испании и Португалии) сопровождается кризисом государства, хоть и временным, как произошло в Португалии [56].
Чем прочнее связь, единство и дисциплина между основными действующими лицами в государстве (в основном правительство, гражданское управление, судопроизводство, армия и полиция), тем оно сильнее и, как следствие, менее слабое. Другими словами, чем они больше подготовлены, чтобы а) направлять в нужное русло и решать социальные конфликты и/или б) внушать уважение к власти, заставлять принимать действующее законодательство и поддерживать общественный и политический порядок. Когда же власти, сохранив свою основную структуру нетронутой, развивают в себе неспособность к этим действиям (особенно ко второму пункту), государство оказывается в ослабленном положении и конъюнктурном кризисе.
Бесспорно, действие побуждает к принятию решений. Они, как и готовность к действию, типичны для личностей, в данном случае для элит. Итак,
еще одним элементом, который укрепляет государство перед лицом мобилизованных общественных групп, является наличие определенных ресурсов или инструментов (государственных органов) для использования их решений. Таким образом, прочность государства зависит от того уважают ли люди, входящие в состав этих органов или институтов, иерархию и их готовности исполнять приказы, поддерживая дисциплину. Стало быть, помимо предпочтений элит мы должны принимать во внимание их готовность и умение сделать свои предпочтения соответствующими своему поведению. Лишь немногие личности обладают такими способностями. Как следствие, страдает государство, частью которого они являются.
Государство нельзя сравнить с оживленным, плотным и однородным блоком без внутренних разногласий, касающихся политических целей и стратегий. Различия, которые мобилизованные группы могут заметить, становятся частью неопределенности, растущих ожиданий, характерных в истории для периода смены политического режима. Определяющим в характере общественных выступлений, помимо толерантности, проявленной в обеих странах относительно количества демонстраций, являются различия природы и интенсивности разрешенных и допустимых общественных действий. Другими словами, когда речь заходит о природе этих действий, используя принудительные меры государства, соответствующие власти ведут себя сплоченно и последовательно (в случае Испании) или нет (Португалия). Несомненно, не будь колониальной войны, не произошел бы переворот капитанов - это одно из основных отличий переходного периода в Португалии от испанского, но причины перелома не влияют на политическое поведение граждан. Повлияло то, что кризис режима сопутствовал кризису государства. В любом случае, углубляясь в изучение причин переворота, мы можем четко говорить лишь о двойственной природе кризиса в Португалии - кризис политического режима и государства.
Португальские рабочие, особенно те, кто принимал участие в самых радикальных действиях, признали и аплодировали новой автократии и ее позиции. Однако они также хотели принимать активное участие в процессе смены режима, решать свою судьбу и действовать согласно своим собственным нуждам и требованиям. Как и испанцы они отвечали на притеснения и репрессии диктатуры. Они действовали, когда все ограничения для их мобилизации исчезли, когда убежденные в правоте своих требований, освобожденные от авторитарного режима, они больше не столкнулись с притеснением своих
действий. В Португалии никто не смог взять на себя ответственность, чтобы а) опровергнуть или скорректировать восприятие освобождения рабочими как следствия свержения режима диктатуры; б) определить допустимые рамки их действиям на протяжении полутора лет после 25 апреля.
Согласно эмпирическим исследованиям, службы безопасности государства, которые включали в себя Вооруженные силы, за данный период вмешались лишь в десять конфликтов, чтобы сдержать наступления рабочих. Это всего лишь 1% от общего количества столкновений, произошедших в Португалии, и 2% от количества конфликтов, носивших неправомерный характер. Причины, объясняющие такое бездействие со стороны властей и должностных лиц, которые нас интересуют, многочисленны и дополняют друг друга. В первую очередь, возможность укрепить свои позиции с помощью внутреннего разлома, жертвами которого стали органы политической и военной власти. Все это превращалось в разногласия и противоречия относительно общих целей и способов.
Во-вторых, из-за путаницы в должностных ступенях этих органов и столь явного хаоса в рядах командования произошло восстание военачальников среднего ранга. Не только было неясно, кто на самом деле командует (этого не понимали и сами полицейские и солдаты, по крайней мере, так казалось бастующим рабочим), но даже были случаи контрприказов полиции и военным отступить от выполнения полученных ранее распоряжений вмешаться в конфликт, используя репрессивные меры и заменить их на переговоры (в отличие от Испании, где все происходило наоборот). Политическая власть была ослаблена своей раздробленностью.
В-третьих, новые власти не доверяли полиции, несмотря на предпринятую чистку ее рядов и аресты. По мнению рабочих, для политиков и военных, наделенных властью принятия решений, это была «все та же полиция с тем же образом мыслей». Еще более очевидно то, что власти избегали вмешательства полиции из-за страха разрастания репрессивной силы. Коррелятом вышесказанного, в большой степени, было неподчинение редким приказам о жестком подавлении демонстраций. В-четвертых, вопреки недостаточному количеству данных, стоит сделать вывод, что возможность радикализации появилась не только потому, что рабочие почувствовали ослабление государства, но и потому, что государственные власти почувствовали рост силы рабочих, в данной ситуации выбор пути репрессий стоил бы слишком дорого. Неспособность и неэффективность в принятии мер относительно подав-
ления восстаний в Португалии привели к тому, что даже работодатели не могли воспользоваться своим авторитетом. Более того, как считала Фатима Патриарка, благодаря таким «действиям против своих руководителей» [57], работодатели казались «хоть и временно, но изгнанными из предприятий и неспособными выполнять в них свои обязанности» [58], то есть рабочие «развили четкую модель сопротивления, напрямую ставя под вопрос власть начальства» [59].
В нестабильной обстановке смены политического режима ситуация в Испании была совсем другой. Не существовало никаких пробелов в политической власти, ни во власти работодателей и, стало быть, никакой возможности нарушить закон. Раньше, наоборот, преобладали разумные обоснования для сдерживания волнений. Как доказывает опыт Португалии, простое существование органов закона недостаточно для того, чтобы отформовать характер общественных движений. Недостаточно и действия нормативных санкций. Необходимостью стало их расширение со стороны различных государственных властей, в частности они обратились к службам безопасности страны, как только подрывался закон и порядок, гарантами которого они выступали. Ликвидации, выселения, задержания (иногда без предъявления обвинений) и аресты, дымовые шашки, резиновые пули, удары прикладом, водометы, слезоточивый газ, выстрелы в воздух, рабочие с симптомами удушья, контузии разной степени тяжести, раненые (в том числе и огнестрельные ранения), госпитализированные и даже погибшие - это была реальность Испании во время переходного периода. Так было и до, и в период правления Ариеса Наварро (в отличие от Португалии) - ограничивались все попытки протестов и требований общества, независимо от того, являлись ли они движениями рабочих или нет.
Власти Испании не дали ни одного повода усомниться в сплоченности и согласованности различных органов государственной власти, не было сомнений в отношении их иерархии и соблюдения дисциплины. Не отмечалось и тени неприязни к службам общественного порядка. Доклад правительства стал реальностью Испании. Существовали специальные власти, контролировавшие средства и инструменты государства для определения степени толерантности, проявленной к движениям рабочих, степени дозволенных общественных беспорядков, согласно действующему законодательству и с целью уступить свободе и использовать одно из конституционных прав. В конце концов, рабочие изменили свое представление об умеренности своих движений во время переходного периода, имея в виду гаранти-
140
рованное государством право работодателей на принятие санкций.
Случай Испании не является исключением. Как указывал Руис-Тагле, в случае политического перехода в Чили, начиная с диктатуры Пиночета [60], работодатели оказывали давление не только благодаря своей экономической власти, но и как начальники, имевшие в своем распоряжении определенные службы и структуры репрессивного характера. В Испании предприниматели продолжали использовать руководство над рабочими во время демократизации, так что последние были вынуждены решиться на протест. Это произошло как раз потому, что государство поддерживало господство предприятий, которые гарантировали ему общественный и экономический порядок. Все это понимали рабочие, как и осознавали, что не существовало возможности удовлетворения их требований путем различных общественных действий. Они оказались привязанными (или остались привязанными) к полосе толерантности, внушенной им государственными и предпринимательскими репрессиями (так же гарантированными и защищенными государством) посредством групповых или выборочных увольнений, наказаний и штрафов, локаутов и угроз возбуждениям судебных преследований за мятеж.
Заключительные записи
Представления строятся на реалиях, а реальность Испании не позволяла воспринимать демократизацию как освобождение. Страна переходила к демократии, но весь процесс контролировался приемниками старого режима, не уменьшившими свои репрессивные намерения и возможности. Таким же было и восприятие IV временного правительства в Португалии, возглавляемого Пиньейру ди Азаведу, особенно 25 ноября. Программа нового правительства провозглашала своим обязательством «исполнение сильной демократической власти, способной гарантировать на территории всей страны мир и общественный порядок, демократические свободы и уважение к жизни и имуществу граждан. Необходимо существование и уважение демократического порядка (...), не допускается прекращение работы властей (...) ни отсутствие средств для эффективного исполнения ими своих обязанностей».
25 ноября 1975 года произошла попытка военного переворота против IV временного правительства. Умеренное крыло португальской армии, во главе с полковником Рамалью Эанишом, успешно противостояло восстанию левых радикальных военных групп, состоявших и не состоявших в ДВС. После провала попытки восстания процесс перехода вновь
пошел по изначально выбранному пути, к представительной демократии и рыночной экономике. Восприятие событий мобилизованными группами изменилось. Соответствие выбранного пути развития государства и действий властей означало окончание противозаконных действий со стороны общества. В Испании то же соответствие означало сдержанность рабочих, граждан и даже их демобилизацию.
На самом деле, тогда и началась мирная демобилизация коллективов рабочих, до того времени вовлеченных как в распространенные в обеих странах действия, так и характерные только для Португалии. Динамика социальных движений приняла курс, по которому всегда следовали в Испании. Начиная с 25 ноября 1975 года, правительство Португалии постаралось возродить идею перехода к новой представительной демократии, принадлежавшей первому, еще не конституционному, президенту. Программа стабилизации и борьбы с кризисом в Португалии, в направлении модернизации экономики была применена согласно директивам и благодаря экономической и технической помощи Международного Валютного Фонда. На несколько месяцев раньше, чем Испания (28 марта 1977 года), правительство Португалии официально ходатайствовало о вступлении в ЕЭС. Однако уже с июня 1974 года Португалия пользовалась поддержкой и экономической помощью ЕЭС. Другими словами, связи, возникшие еще при правительстве Каэтану в 1972 года (он подписал соглашение о свободной торговле) лишь укрепились [61].
Возобновление не является синонимом предполагаемого возврата к нормальному курсу истории. «Обновление в преемственности» (знаменитая фраза Марселу Каэтану) было невозможным в Португалии, как и не могло осуществиться в Испании с Ари-асом Наварро. Тем не менее, слом авторитарного режима был постепенным в Испании и революционным в Португалии. Здесь, общественные движения не только оказывали давление на консервативные силы, но и участвовали в процессе перехода, более того, взяли его в свои руки. Коллективное участие пошатнуло основы установленного порядка. Оно стало генетической основой политической и социальной демократии, установленной в 1976 году. Несмотря на возобновление демократизации посредством событий 25 ноября и ожидания увидеть последствия Великого Упадка, все еще возможно уловить качественные различия испанской и португальской демократии. Например, они очевидны в отношении понятия общественного пространства (роль общественных средств связи и уважение свободы мысли и выражения). Также как и различная природа политического участия в период перехода к де-
мократии португальцев и испанцев четыре десятилетия назад, так и периоды правления Жозе Дура-на Баррозу в Португалии и Аснара или Рахоя в Испании могли бы стать полноценными предметами сравнительного анализа демократий.
Примечания:
1. См.: Fishman, R. Democracy (and employment) in Portugal and Spain: Legacies of Revolution and Reform. Paper prepared for presentation at the Annual Meeting of the American Political Science Association. -Philadelphia, 2003. - August; Idem; Lizardo, O. How macro-historical change shapes cultural taste: Legacies of democratization in Spain and Portugal // American Sociological Review. - 2013. - Vol. 78, No. 2.
2. Huntington, S.P. The third wave. Democratization in the late twentieth Century. - Norman, 1991; Linz, J.J. Transitions to democracy // The Washington Quarterly. - 1990. - Vol.13, No. 3; Transitions from authoritarian rule, I-IV / Eds. by G. O'Donnell; P. Schmitter and L. Whitehead. - Baltimore, 1986.
3. Karl, T.L.; Schmitter, P.C. Modos de transicion en America Latina, Europa del Sur y Europa del Este // Revista Internacional de Ciencias Sociales. - 1991. - V. 128. - Junio. - P. 288.
4. Для углубленного изучения аргументов, приведенных в данной части, см.: Duran, R. Contencion y transgresion. Las movilizaciones sociales y el Estado en las transiciones espanola y portuguesa. - Madrid, 2000.
5. Maravall, J.M. La politica de la transicion. - Madrid, 1985; Fishman, R. Working class organizations and the return to democracy in Spain. - Ithaca, N.Y., 1990. Общественные движения в черте города или за его пределами стали объектами исследования: Downs, Ch. Revolution at the grassroots. Community organizations in the Portuguese Revolution. - New York, 1989. Подробнее об анализе общественных действий крестьян - третья демонстрация общественного движения в Португалии, см.: Bermeo, N.G. The Revolution within the Revolution: Worker's control in rural Portugal. - Princeton, N.J., 1986. В Испании малоизученны. Вторая политическая демонстрация оппозиции диктатуры Франко по своей форме было студенческим движением (Maravall, J.M. Dictadura y disentimiento poético. Obreros y estudiantes bajo el franquismo. - Madrid, 1978). К ним стоит добавить выступления за амнистию, также в Испании, и сельские движения. Требования националистов не были четко представлены, однако это не помешало им стать одним из основных источников давления. В любом случае свои требования выдвигали и студенты, и рабочие.
6. Valenzuela, J.S. Labor movements in transitions to democracy. A framework for analysis // Comparative Politics. - 1989. - Vol. 21, No. 4.
7. Schmitter, P.C. (Still the century of corporatism? // The new corporatism: Sociopolitical structures in the Iberian
world / Eds. by F.B. Pike and T. Stritch. - Notre Dame, Ind., 1974.
8. Linz, J.J.; Stepan, A. Problems of democratic transition and consolidation: Southern Europe, South America, and PostCommunist Europe. Baltimore, 1996.
9. O 'Donnell, G. Toward an alternative conceptualization of South American politics // Klaren, P.F.; Bossert, T.J. Promise of development. Theories of change in Latin America. Boulder, Colo, 1986.
10. Gunther, R. Public policy in a NoParty State. Spanish planning and budgeting in the twilight of the Franquist era. Berkeley, 1980.
11. Baklanoff, E.M. La transformation economica de Espana y Portugal. La economia del franquismo y del salazarismo. T^ulo original: The economic transformation of Spain and Portugal. Traduccion de Carlos Roche. Madrid, 1980.
12. Duran, R. As crises economicas e as transicoes para a democracia. Espanha e Portugal numa perspectiva comparada. - Analise Social. - 1997. -Vol. XXXII, Num. 141.
13. Общая информация по теме взаимодействия экономики (ее рост и кризис) и политики (переходный период и стабилизация). Maravall, J.M.Los resultados de la democracia. Un estudio del Sur y el Este de Europa. -Madrid, 1995.
14. Для углубленного изучения темы см.: Rodrigues, A.; Borga, C.; Cardoso, M. O Movimento dos Capitaes e o 25 de Abril: 229 dias para derrubar o fascismo. - Lisboa, 1974; Rodrigues, A. Portugal depois de Abril. Lisboa, 1976; Oliveira, C. MFA e Revolucao socialista. -Lisboa, 1975; Campinos, J. La transicion del autoritarismo a la democracia en la Europa del Sur: El ejemplo portugues // Transicion a la democracia en el sur de Europa y America Latina / J. Santamaria (comp.). -Madrid,1982; Lomax, B. Ideology and illusion in the Portuguese Revolution: The role of the Left // In search of modern Portugal. The revolution and its consequences / Eds. by L.S. Graham and L.S. Wheeler. - Madison, 1983; Machado, D.P. The structure of Portuguese society. The failure of fascism. - New York, 1991;Graham, L.S. The Portuguese Military and the State. Rethinking transitions in Europe and Latin America. Oxford, 1993; Maxwell, K. Regime overthrow and the prospects for democratic transition in Portugal / / Transitions from authoritarian rule, I-IV ...; Idem. The making of Portuguese democracy. - Cambridge, 1996; A transicao falhada. O marcelismo e o fim do Estado Novo (1968-1974) / F. Rosas; P.A. Oliveira (coords.). - Lisboa, 2004.
15. A transicao falhada ...
16. Almond, G.; Verba, S. The Civic Culture. Political attitudes and democracy in five nations. - Princeton, 1963.
17. Perez Diaz, V. Clase obrera, orden social y conciencia de clase. - Madrid, 1980; Idem. El retorno de la sociedad civil. Respuestas sociales a la transicion politica, la crisis economica y los cambios culturales en Espana,
142
19751985. - Madrid, 1987; Idem. La primacia de la sociedad civil. El proceso de formacion de la Espana democratica. - Madrid, 1993.
18. Maravall, J.M. La politica de la transicion ... - P. 131.
19. Ididem.
20. Del Aguila, R. La dinamica de la legitimidad en el discurso politico de la transicion // en: Transicion politica y consolidacion democratica. Espana (19751986) / R. Cotarelo (comp.). - Madrid, 1992.
21. Bruneau, T.; Bacalhau, M. Os portugueses e a politica quatro anos depois do 25 de Abril. Sondagemaopiniaopublica. - Lisboa, 1978.
22. Считается, что данные требования предполагали политизацию рабочих, поскольку обвинение в репрессиях, злоупотреблении властью подразумевало несовершенство законодательства и репрессивность самого режима. Демократия была решением проблем, беспокоивших рабочих.
23. Hammond, Jh.L. Worker control in Portugal: The revolution and today // Economic and Industrial Democracy. - 1981. - Vol. 2. Хронологические исследования выявляют переход от экономических к политическим требованиям. В большей степени это касалось структуры власти предприятий и контроля над производством. Начиная с марта 1975 года, ясно читался антикапиталистический подтекст.
24. Хаммонд сравнил опыт Португалии 1975 года с другими революциями, возглавляемыми рабочими, произошедших в Париже в 1871 году, в России в 1905 и 1917 годах, Германии в 1918-1919 годы, Италии в 1919-1920 годов, в Испании во время гражданской войны, во Франции в 1968 году и Чили в 1970-1973 годы. (Ibid. - P. 446; Hammond, Jh.L. Building popular power. Workers' and neighbourhood movements in the Portuguese Revolution. - New York, 1988. - P. 22).
25. На 28 сентября 1974 года в Лиссабоне было согласовано проведение демонстрации в поддержку первого президента республики Атнониу ди Спинолы. Призыв был обращен к тихому большинству, противоположному по характеру, который приобретала демократизация, начавшаяся пять месяцев назад и благоприятный для регресса (согласно их недоброжелателям - политическим и общественным организациям и политическим и военным властям). Спинола ушел в отставку и бежал в Испанию. Было сформировано III временное правительство под руководством премьер-министра Вашку Гонсалвиша и Кошты Гомиша.
26. 11 марта 1975 года был предпринят контрреволюционный переворот во главе со Спинолой. Политически были нейтрализованы центристы и правые, начинался новый этап борьбы за власть среди левых и ДВС. Конституция нового четвертого временного правительства под руководством того же Вашку Гонсалвиша сделала очевидным превосходство Португальской Коммунистической партии (ПКП). Ее политическая сила влияла на основные органы власти государства. Перемены произошли и в структуре ДВС:
Революционный совет пришел на смену Совету двадцати, а Ассамблея ДВС де-юре становилась исполнительным и законодательным органом, а де-факто центром государственной власти.
27. См.: Psomiades, H.J. Greece: From the colonel's rule to democracy // From dictatorship to democracy. Coping with the legacies of authoritarianism and totalitarianism / Ed. by Jh. Hertz. - Westport, 1982; Diamandouros, P.N. Transition to and consolidation of democratic politics in Greece: 1974-1983. A tentative assessment // The new Mediterranean democracies: Regime transition in Spain, Greece and Portugal / Ed. by G. Pridham. -London, 1984; Idem. Regime change and the prospects for democracy in Greece: 19741983 // Transitions from authoritarian rule ...; Schmitter, P.C. An introduction to Southern European transitions form authoritarian rule ...; Chilcote, R.H. Transitions from dictatorship to democracy: Comparative studies of Spain, Portugal, and Greece. - New York, 1990; Aguilar, P. La memoria historica de la guerra civil espanola (1936-1939): Un proceso de aprendizaje politico. - Madrid,1993. - Cap. 3; Linz, J.J.; Stepan, A. Problems of democratic transition and consolidation: Southern Europe, South America, and PostCommunist Europe. - Baltimore, 1996. - Cap. 8.
28. Другим аспектом, который защищали политические и военные власти в Португалии (в Испании - нет), была деколонизация. Однако данный факт не влияет на объект нашего исследования.
29. Cortes generales. Constitucion espanola. Trabajos parlamentarios. - Vol. I. - Edicion preparada por el Letrado Fernando Sainz Moreno. Madrid, 1980. - P. 651.
30. Марио Соареш о государственном вмешательстве: (Diario denoticias от 5 июля 1974 года, стр.7, в дальнейшем 5-7-74/7/DN).
31. По тому же случаю добавил: «Общий рынок пока закрыт для нашей экономики, но после его открытие поспособствует повышению уровня жизни португальцев» (ibidem).
32. Интервью в Diario Popular (8-7-74/11/DP)
33. 26-10-74/9/DN.
34. Ibidem.
35. Официальный доклад высшего совета ДВС (23-12-74/ 1,11/DN).
36. Boletim de Informacao Economica (antecesor de Movimiento-Boletim informativo das Fonas Armadas). - 1974. - No. 1. - 4 de julio. Стоит добавить, что Маравал (Maravall, J.M. Los resultados de la democracia. Un estudio del Sur y el Este de Europa. -Madrid, 1995. - P. 11. - n. 9) обращал внимание на то, что в Греции значительное число актов национализа-ций прошло во время перехода к демократии.
37. Двенадцатый пункт Программной Декларации правительства Соареса (о политической амнистии), июль 1976 г.
38. Ibidem.
39. Телевизионный спор о закрытии кампании в поддержку референдума Закона для Политической реформы.
40. Ibidem.
41. Ibidem. Агила и Моторо более подробно рассмотрели примирение как важнейший фактор переходного периода в Испании (1984).
42. Terrorismo contra el pueblo // Claridad. Organo de la UGT [Union General de Trabajadores]. - 1977. - febrero. - P. 7.
43. Ibidem.
44. Ibidem. Такое же сообщение передавали и оппозиционные партии, в частности Социалистическая рабочая партия Испании (СРПИ) и Коммунистическая партия Испании (КПИ), а также и Партия рабочих («Всем товарищам» - памфлет, подписанный Аль-фонсо Атьтафахом от имени Комитета стандартов ПРИ), и даже Военный демократический совет, часть ДВС Испании («Армия и политика» - документ, подписанный ВДС, июнь 1974, стр. 4). Elpais воспринял эти мнения как появление демократической оппозиции и умеренных правых, что привело к жестоким столкновениям в конце января 1977 г. Указывалось на существование тщательно подготовленного плана, согласно которому, политика террора дестабилизировала страну и делала невозможным переход к демократии (26-1-77/16/EP).
45. «Постановление секретариата». Секретариат Комиссий трудящихся, 15 февраля 1977 г.
46. «Движение рабочих в Арагоне и политическая борьба» - доклад Комиссий рабочих, август 1976 г.
47. См. интервью, предоставленные генеральным секретарем Коммунистической партии Чехословакии (8-6-74/1/DN), и ежедневные издания Figaro (22-6-74/1,7/ DN), Der Spiegel (2-7-74/1/DN).
48. Манифест ДВС (26-4-74/2/DN).
49. Речь Спинолы во время провозглашения себя президентом республики (16-5-74/7/DN).
50. Доклад на собрании социалистов по случаю празднования 1 мая 1974г. (30-4-74/1-2/DN).
51. Ibidem.
52. Ibidem. Как указывал Спинола: «кажется тоталитарным объяснение, обвиняющее португальский народ в неготовности перейти к демократии» (17-5-74/7/DN).
53. Доклад от 3 мая1974 г. на собрании социалистов (4-5-74/7/DP).
54. Fishman, R. Rethinking state and regime: Southern Europe's transition to democracy // World Politics. -1990. - Vol.42, No. 3.
55. Третьей моделью была бы чилийская модель Пиночета (Duran, R. Movilizacion y desmovilizacion del movimiento obrero en la transicion chilena a la democracia // America Latina Hoy. Revista de Ciencias Sociales. - V. 16. - Agosto).
56. Такое объяснение также было применено в дихтоми-ческих случаях в Западной Европе (Duran, R. Regime change, State capacity and mass behaviour: Southern, Central and Eastern Europe in comparative perspective // South European Society & Politics. - 2001. - Vol. 6, No. 2).
57. Patriarca, M. F. Praticas de accao operaria e formas organizativas na Lisnave // Analise Social. - 1977. -Vol. XIII, No. 51. - P. 650.
58. Ibid. - P. 652.
59. Ibidem.
60. Ruiz Tagle, J. Trade unionism and the state under the Chilean military regime // Labor autonomy and the state in Latin America / Ed. by E.C. Epstein. - London -Sydney - Wellington, 1989. - P. 87.
61. Alvarez Miranda, B. El sur de Europa y la adhesion a la Comunidad. - Madrid, 1996.
144
