CC BY
57
КУЛЬТУРО,
^ ГЕБИ 2222-2460
Электронное периодическое рецензируемое научное издание
всходит С 2010 года
УДК 821.161.1
Святославский А.В.
ПЕРЕДЕЛКИНСКИЙ ТЕКСТ В ПОЭЗИИ БОРИСА ПАСТЕРНАКА И ЕГО РОЛЬ В ФОРМИРОВАНИИ ОБРАЗА РОССИИ-РОДИНЫ
Аннотация. В статье анализируется роль природы Переделкина и атмосферы жизни московских пригородов 1930-50-х гг. как источников формирования образа России у Бориса Пастернака.
Ключевые слова: Переделкино, поселок Литфонда, Борис Пастернак, поэзия, образ Родины, душа местности, образ места.
Важнейшее положение, открытое нам великим филологом-методистом XX века Николаем Павловичем Анциферовым и развитое в его работах, основано на том, что образ местности в культуре не может быть сведен к ее «материальной оболочке», сформированный в сознании и культуре, он во многом виртуален, и даже - метафизичен. Размышляя о ключевом для основанного им направления положении, Анциферов выдвигает мысль о том, что художник (слова ли, кисти ли...), «впитывая» в свое творчество существующий в реальности и в культуре образ местности, сам продолжает формировать этот образ в сознании людей. Осуществляется своего рода обратная связь в отношениях между «душой местности» (ключевым понятием Анциферовской системы) и художником. Чем талантливее художник и чем больше он одухотворяется душою местности, тем более ощутим его вклад в формирование образа места в массовом сознании, и тем рельефнее прочитываются черты его творчества и его личности в образе местности, каковым тот присутствует в культуре. Анциферов подчеркивает, что без категории личностности [1. ^ 36] невозможно говорить об образе места вообще, ибо речь идет не о местности как «вещи в себе» - понятие души места обретает смысл лишь постольку, поскольку возникает возможность формирования образа в культуре и, стало быть, возможности восприятия этой души личностью человека. «Кто же лучше всего сможет выразить образ города, как не художник, и, может быть, лучше всего художник слова?» - задает в связи с этим риторический вопрос Анциферов [1. С. 37].
Насколько ощутим вклад той или иной личности в устойчивый образ конкретной местности в данной культуре (или даже в разных культурах) - легко понять на ассоциативном уровне, иначе говоря, из тех устойчивых ассоциаций, которые возникают в сознании при упоминании самого имени данной местности.
Итак, что же за местность «Переделкино»? Исторически название принадлежало небольшой деревеньке Переделки, от которой теперь мало что осталось - рядом прошла нынешняя граница Москвы и Московской области. Со временем название Переделкино в речевом обиходе жителей московского региона охватило довольно обширную территорию, включая бывшие деревни и села Лукино, Измалково, Чоботы, Федосьино, не говоря уже о том, что прилегающий «спальный» район Москвы получил название Ново-Переделкина. Однако, несмотря на богатую историю всей этой обширной местности, в которой находятся и усадьба русского археолога XIX в. М.Л.Бодэ-Колычева (из рода святителя Филиппа Колычева - она занята с 1945 г. резиденцией Патриарха Московского и Всея Руси), и храмы Преображения Господня в Лукине, Благовещения в Федосьине (плюс новые строящиеся храмы), и святой источник, и речка Сетунь с притоком Сетунькой, и усадьба Самариных, и некрополь, и дом С.Я.Левенсона - постройка знаменитого зодчего Ф.И.Шехтеля, и многое другое, - все-таки всемирную славу принес Переделкину поселок литераторов. Сегодня Переделкино - это, прежде всего, писательские дачи. Но и этого мало. Пожалуй, главное в Переделкине для массового представления о месте сегодня - это образ Бориса Пастернака. С 1935 г. он поселился здесь (на современной улице Тренёва), в только что организованном поселке Литфонда. А в 1939 г. переехал в тот самый общеизвестный теперь дом на улице Павленко, 3 (дача оказалась свободной после кончины в 1938 г. занимавшего ее писателя Александра Малышкина). Казалось бы, такое обширное созвездие имен русской литературы XX века оставило след в поселке Литфонда (здесь жили и Федин, и Фадеев, и Паустовский, и Вс.Иванов и ... всех не перечесть), - но в первую очередь Переделкино в среде читателей многих стран ассоциируется именно с образом Бориса Пастернака. Только ли потому, что здесь его Дом-музей? Но ведь неподалеку открыты музеи также горячо любимых многими Корнея Чуковского, Булата Окуджавы, Евгения Евтушенко. Только ли потому, что Пастернак был удостоен Нобелевского лауреатства и благодаря огромному таланту поэта и прозаика стал широко известен во всем мире? Думается, что все-таки и этого мало. Главное - потому, что сам Пастернак неотделим от «души» Переделкина, и значительная часть его творчества - это не просто «переделкинский» период в биографии, но это бесконечные переделкинские образы, столь милые сердцу писателя, - источник его постоянного вдохновения.
И более того, важнейшей особенностью формирования «переделкинского текста» Пастернака является то, что взор поэта, устремляемый на внешний, условно говоря, мир, проходит через призму Переделкинского «микромира». При этом нельзя не упоминуть, что в силу особенностей своей личной и творческой биографии, весьма не простой, в конечном счете - трагической, -Пастернак, в отличие от многих соседей по литературному поселку, оказался значительно менее зависим от жизни самого поселка. Эта жизнь, увы, была наполнена и сплетнями, и завистью, и
наушничеством, и всяким недоброжелательством в среде советских «инженеров человеческих душ» эпохи 1930-50-х гг. - всем тем, что позволило близко знавшему Пастернака писателю и священнику Михаилу Ардову образно сравнить этот быт литературной элиты с обитанием тараканов в стеклянной банке. А Пастернак, поддерживая связи с некоторыми соседями (в первую очередь, с семьями Вс.Иванова и К.И.Чуковского), и здесь оставался, по известному сталинскому определению, «небожителем», в роли «сам по себе» - даже в таких критических ситуациях 1930-х гг., как подписание жителями поселка «расстрельных» писем на собратьев по перу - кругом подписывали, а он нет!
Итак, с чего же начинается пастернаковское Переделкино? Это, прежде всего, природа, которую он, писатель, традиционно вроде бы не причисляемый к классическим «природоведам» советской литературы (Пришвин, Бианки, Соколов-Микитов) - тем не менее, ощущал здесь предельно остро. Долина Сетуньки, так называемая «Неясная поляна», старый парк Самаринской усадьбы, пруды, купола Преображенского храма вдалеке - все это стало источником вдохновения. «О чем бы ни говорил Пастернак - о своем личном, притом сугубо человеческом, о женщине, о здании, о происшествии, - это всегда - природа, возвращение вещей в ее лоно», - писала о своем собрате по перу Марина Цветаева [5. Т. 2. С. 444].
Гениальность Пастернака и его острое чувство природы и обыденности, возводимой им до высот поэтического вдохновения, позволили ему сделать то, что когда-то сделал А.К.Саврасов в живописи. Сделал, создав главный шедевр, ставший знаковым среди многочисленных живописных образов Родины, - картину «Грачи прилетели». Сделал на таком, казалось бы, неброском, обыденном «материале»: грязный снег, облупленная колокольня и крыши изб, деревья без листвы. Но все это одухотворено любовью художника и наполнено светом ранней весны, обещающей пробуждение природы.
Пастернак совершает то же самое в литературе. Совсем в «саврасовских» тонах описана ранняя весна в стихотворении «Март» [3. Т. IV. С. 516]:
Солнце греет до седьмого пота, И бушует, одурев, овраг. Как у дюжей скотницы работа, Дело у весны кипит в руках. Чахнет снег и болен малокровьем В веточках бессильно синих жил. Но дымится жизнь в хлеву коровьем, И здоровьем пышут зубья вил. Эти ночи, эти дни и ночи! Дробь капелей к середине дня, Кровельных сосулек худосочье,
Ручейков бессонных болтовня! Настежь все конюшня и коровник. Голуби в снегу клюют овес, И всего живитель и виновник, Пахнет свежим воздухом навоз.
И пот, и коровник, и навоз, и хлев, и ...- в общем, ничего особенного, все такое бытовое и приземленное, но само стихотворение звучит как захватывающий гимн весне. Микромир Переделкина становится у Пастернака отражением всего мира русской природы, русского характера, русской культуры, наконец. Его мир природы без гор, морей и водопадов пробуждает острое чувство Родины в душе читателя. Из самой, кажется, скучной, незаметной, недостойной пера художника обыденности, Пастернак творит шедевр.
Возьмем одно из хорошо известных стихотворений Пастернака «Опять весна» [3. Т. II. С. 116]. Лирический герой возвращается поздно ночью домой и, сойдя с последней электрички, в полной темноте пытается нащупать тропинку, ведущую в сторону дома.
Поезд ушел. Насыпь черна. Где я дорогу впотьмах раздобуду? Неузнаваемая сторона, Хоть я и сутки только отсюда. Замер на шпалах лязг чугуна /./
Пастернак, в отличие от большинства обитателей элитного писательского городка, не пользовался машиной для поездок в Москву и обратно. Путь лирического героя с пригородного поезда в темноте - не экзотика, причуда ради поэзии, - а повседневность Пастернака. Станция «Переделкино» в 1930-40-х гг. - это маленький полустанок, где останавливались даже далеко не все поезда, это грязная насыпь, это тропинка, ведущая вначале вдоль путей, а затем уводящая во тьму к кладбищу - вот обычный путь лауреата Нобелевской премии по литературе. И вдруг из этой безнадежной вроде бы атмосферы рождается нечто. Сначала звук. Потом пробудившийся ручей. Потом Чудо - образ Весны [3. Т. II. С. 116]:
Вдруг что за новая, право, причуда?
Бестолочь, кумушек пересуды.
Что их попутал за сатана?
Где я обрывки этих речей
Слышал уж как-то порой прошлогодней?
Ах, это сызнова, верно, сегодня
Вышел из рощи ночью ручей.
Это, как в прежние времена,
Сдвинула льдины и вздулась запруда.
Это поистине новое чудо, Это, как прежде, снова весна /.../
Так «почти из ничего» рождается и очередное чудо лирики Пастернака. Но Россия - это не только природа. Это люди. На наш взгляд, одним из наиболее существенных для формирования образа России-Родины во всей русской литературе стихотворений (да простит читатель такую категоричность) стало стихотворение Пастернака «На ранних поездах» [3. Т. II. С. 115]. Название его затем обозначило целый пастернаковский стихотворный цикл (а вначале прозвучало в названии книжки стихов, вышедшей потом в военном 1944 году). Фабула стихотворения предельно проста - писатель на ранней шестичасовой электричке отправляется из своего Переделкина в Москву и пишет о чувствах, возникающих в пути.
Я под Москвою эту зиму, Но в стужу, снег и буревал Всегда, когда необходимо, По делу в городе бывал. Я выходил в такое время, Когда на улице ни зги, И рассыпал лесною темью Свои скрипучие шаги /.../
Стихотворение, написанное в 1941 году, на пороге войны, оказалось существенным явлением в следующем аспекте: оно отражает чувство органического единства лирического героя (за которым во всей полноте стоит живой Пастернак) и его народа, представленного таким, казалось бы, простым, негероическим вагонным людом, народа, которому скоро предстояло совершить подвиг и победить. Я категорически не согласен с мыслями о некоей неестественной нарочитости в этом единении московского интеллигента старой закваски из «рафинированной» художественно-музыкальной семьи и - простого люда, едущего из рабочих пригородов в ранней электричке («... здесь были бабы, слобожане, учащиеся, слесаря»). В том-то и гениальность Пастернака как глубоко русского, народного писателя: он, городской интеллигент, действительно оказался органически связан со своим народом в самом полном смысле этого слова, потому что ощущал душу этого народа и душу той земли, которая произвела этот народ. «Я весь мир заставил плакать / Над красой земли моей.» - эта выстраданная строчка из стихотворения «Нобелевская премия» 1959 года [3. Т. II. С. 195] прозвучала на исходе земной жизни поэта без малейшей натяжки. Именно органическая связь с народом и острое чувство Родины позволили ему позднее создать роман «Доктор Живаго» - как широкую и полнокровную эпопею всесословной русской жизни. В связи со спорами на эту тему уместно вспомнить знаменитые статьи В.Г.Белинского о Пушкине, где великий критик рассуждает о народности «национально-русской» поэмы «Евгений Онегин» [2. Т. III. С. 499], написанной столичным дворянином Пушкиным, но ставшей энциклопедией всей русской жизни.
В стихотворении «На ранних поездах» [3. Т. II. С. 115] мы отмечаем еще одну важнейшую черту: роль «переделкинского текста» в художественном сотворении действительности Пастернаком, в создании образа Родины. В полутемных прокуренных вагонах и тамбурах утренней электрички, заполненной бедно одетой разношерстной публикой, и едет та самая великая Россия:
Сквозь прошлого перипетии И годы войн и нищеты Я молча узнавал России Неповторимые черты. Превозмогая обожанье, Я наблюдал, боготворя. Здесь были бабы, слобожане, Учащиеся, слесаря. В них не было следов холопства, Которые кладет нужда, И новости и неудобства Они несли, как господа /.../
Уже не раз отмечалось, сколь зримо проступают черты родного Переделкина, даже конкретные картины, открывавшиеся из комнаты Бориса Леонидовича, со второго этажа переделкинской дачи, - в столь знаковом для творчества поэта стихотворении, как знаменитая «Рождественская звезда» [3. Т. IV С. 537] из цикла стихотворений, «подаренных» Пастернаком своему герою Юрию Живаго:
Вдали было поле в снегу и погост, Ограды, надгробья, Оглобля в сугробе,
И небо над кладбищем, полное звезд /.../
То самое кладбище, где суждено будет упокоиться самому автору. «Август», «Осень», «Бабье лето», «Летний день», «Иней» - все эти и многие другие стихотворения, составившие золотой фонд поэзии о Родине-России не просто написаны Пастернаком в Переделкине, они и есть частицы той самой «души места», о которой писал Н.П.Анциферов.
Как известно, позорным пятном на Московскую писательскую организацию легло требование о высылке Пастернака за границу, озвученное в обращении к Президиуму Верховного Совета 31 октября 1958 года. В ответ Б.Л.Пастернаком были написаны открытые письма Н.С.Хрущеву и в «Правду», естественно, подвергшиеся сильной цензурной правке со стороны идеологов ЦК. В связи с этим эпизодом сын писателя Евгений Борисович Пастернак вспоминал, что сохранились черновики этих писем с собственными правками Б.Л.Пастернака, где он «вместо предложенных
ему слов "Я являюсь гражданином своей страны" /.../ просил сделать, если можно: "Я связан с Россией, и жизнь вне ее для меня невыносима"» [4. С. 707].
ЛИТЕРАТУРА
[1] Анциферов Н. Душа Петербурга / Гравюры А.П.Остроумовой-Лебедевой. Л.: Лира, 1990.
[2] Белинский В.Г. Собр. соч. В 3-х тт. - М.: ГИХЛ, 1948.
[3] Пастернак Борис. Полн. соб. соч. с прил. В 11-ти тт. - М.: Слово/Slopvo, 2004.
[4] Пастернак Е.Б. Борис Пастернак. Биография. - М.: Цитадель, 1997.
[5] Цветаева М.И. Соч. В 2-х тт. - М.: Художественная литература, 1980.
© Святославский А.В., 2014. Статья поступила в редакцию 1 марта 2014 г.
Святославский Алексей Владимирович,
доктор культурологии,
доцент филологического факультета,
Московский педагогический государственный университет (Москва), e-mail: ale1906@yandex.ru
UDC 821.161.1
Svyatoslavsky A.
THE PEREDELKINO "TEXT" IN BORIS PASTERNAK'S POETRY AND ITS ROLE IN CREATING THE RUSSIA-MOTHERLAND IMAGE
Abstract. Role of the writers' suburb estate "Peredelkino", its nature and the atmosphere of the Moscow suburbs everyday life of 1930-50s in creating the image of Russia by Boris Pasternak. Key words: Boris Pasternak, Peredelkino, Russian poetry of 1930-50s, local images in poetry, genius loci.
Svyatoslavsky Aleksei Vladimirovich,
Dr. in Cult.,
Associate Professor, Moscow State Pedagogical University (Moscow), e-mail: ale1906@yandex.ru
