CC BY
105
УДК 811.111373.42
Zhulidov S.B., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod (N. Novgorod, Russia), E-mail: [email protected]
Zolotova M.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Head of Department, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod (N. Novgorod, Russia),
E-mail: [email protected]
Ivanov S.S., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod (N. Novgorod, Russia), E-mail: [email protected]
RENDERING OF CONTAMINATED SPEECH IN LITERARY PROSE TRANSLATION. Inadequate rendering of contaminated speech in translation of fiction resulting in its distortion is analyzed. Excerpts borrowed from an American novel and its published translation into Russian are compared on the basis of their pragmatic, stylistic and phonetic conformity. Besides merely linguistic parameters of translation, its extra linguistic as well as local cultural ones are also considered - rendering of foreign and dialectal accents knowingly or automatically distorted speech of protagonists, national features of cultural phenomena typical of the source-language country. The classification of the analyzed contaminated units is based on their pragmatic common character and the factors causing them. The accompanying detailed explanatory commentaries on some aversive discrepancies between the original and translation include adequate correspondences suggested by the authors confirming their thesis that such a rendering is quite attainable in principle.
Key words: text, speech, translation, accent, pragmatic, contaminated, contaminant, adequate, original, monologue, dialogue.
С.Б. Жулидое, канд. филол. наук, доц., ННГУ имени Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород, E-mail: [email protected]
М.В. Золотоеа, канд. филол. наук, доц., зав. каф. ННГУ имени Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород, E-mail: [email protected]
С.С. Иванов, канд. филол. наук, доц., ННГУ имени Н.И. Лобачевского, E-mail: [email protected]
ПЕРЕДАЧА КОНТАМИНИРОВАННОЙ РЕЧИ ПРИ ПЕРЕВОДЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЫ
Анализируется неадекватная передача контаминированной речи при переводе художественного произведения, приводящая к его искажению. Сопоставление примеров, взятых из американского романа, и его опубликованного перевода на русский язык проводится на основе их прагматического, стилистического и фонетического соответствия. Помимо собственно языковых аспектов перевода, учитываются также его экстралингвистические и страноведческие параметры: передача иностранного и диалектного акцентов, намеренно или непроизвольно искаженная речь персонажей, национальные особенности обозначения реалий, типичных для культуры страны языка-источника. Анализируемые единицы контаминированной речи классифицируются на основе их прагматической общности и обусловливающих их факторов. Развернутые пояснения в виде комментариев к некоторым вызывающим неприятие расхождениям между оригиналом и переводом включают в себя предлагаемые авторами варианты адекватных замен, иллюстрирующих выдвигаемый ими тезис о принципиальной возможности рассматриваемых передач.
Ключевые слова: текст, речь, перевод, акцент, прагматический, контаминированный, контаминант, речь, адекватный, оригинал, монолог, диалог.
Адекватность перевода художественного произведения определяется полнотой соответствия оригиналу ряда параметров, как лингвистических (грамматических, лексических, стилистических), так и экстралингвистических, в частности, прагматических, требующих определенного объема знаний о самом предмете изложения и средствах его описания, используемых в конкретном произведении. К числу последних относятся и «социолингвистические факторы, обусловливающие различие в речи отдельных групп носителей языка» [1, с. 203]. Одним из частных случаев отличий такой речи от ее общепринятого стандартного (нормативного, литературного) варианта является применение контаминированных фонетических, грамматических и лексических конструкций, используемых в оригинале для подчеркнуто более яркой характеристики персонажа. Употребление такой контаминированной речи уже само по себе указывает имплицитно (т.е. без развернутых пояснений) не столько на языковые особенности его речи, сколько на его социальный, в том числе и имущественный, статус, территориально-диалектальную отнесенность или профессиональную принадлежность, нахождение в необычной ситуации, а также на его национальность, в случае, если язык произведения не является для него родным.
К тому же контаминированные единицы языка (контаминанты) часто используются и для создания юмористического эффекта, например, при описании комических или двусмысленных ситуаций [3].
Проблема передачи контаминированной речи при переводе впервые была поставлена одним из основоположников отечественной теории перевода Я.И. Рецкером [4]. Однако и по сей день говорить о сколь-либо существенных сдвигах в использовании полученных теоретических выводов на практике не приходится.
Целью данного исследования является обоснование актуальности данной проблематики, все еще остающейся весьма далекой от своего окончательного практического разрешения.
Объектом исследования является художественное произведение на английском языке [5] и его перевод на русский язык [6].
Предметом исследования является сопоставительный анализ контаминированных языковых единиц, использованных в исходном тексте (ИТ), и их соответствия в переводном тексте (ПТ).
В анализируемом произведении, носящем ярко выраженный сатирический характер, контаминанты используются автором в качестве речевой характеристики персонажей в следующих случаях:
Коллективная контаминация
I. Речь иностранцев с характерным для их родного языка акцентом.
II. Речь носителей языка на южноамериканском (штат Северная Каролина) диалекте.
Индивидуальная контаминация
III. Речь, намеренно искажаемая носителем языка для оказания особого воздействия на собеседника.
IV. Речь носителя языка, непроизвольно деформирующаяся под влиянием ситуативных факторов.
Отметим сразу, что большинства приводимых ниже упущений можно было бы избежать, во-первых, разработав и строго выдерживая правильную стратегию перевода данного произведения и, во-вторых, используя рекомендуемые новейшие способы передачи такой речи в переводе, например, методику применения фонографических средств для воссоздания контаминантов оригинала, которую ее автор определяет как фонографическую стилизацию [7].
I. А. Pечь с немецким акцентом
Рассмотрим такой пример:
"I was only paying ze mortgage", с. 12.
- Я фсего лишь хотел отплатить дзакладную..., с. 11.
Здесь в ИТ дается лишь одна вполне оправданная замена - отсутствующего в немецкой фонетике звука [б] (артикль the) - на [z] (ze). А в ПТ - две: [v] на [f] («фсего») и [z] на [dz] (дзакладную). Однако признать данные замены оправданными нельзя: ведь коль скоро в русском слове всего буква «в» произносится как [v] лишь в последней позиции, а в первой именно как [f]: [fsevo], то тогда, если придерживаться принятой стратегии замены лишь звука [v] на [f], правильно было бы графически представить это слово в виде «всефо».
Ср. аналогичный случай:
«Vere are ze data?» p.47. | - Где фаши данные? с. 34.
Здесь в ИТ две замены отсутствующих в немецкой фонетике звуков: [б] на [z] (артикль the - ze) и [w] на [v] (where - vere). А вот в ПТ - лишь одна: [v] на [f] (фаши).
В первом случае переводчик пытался показать, что немец произносит звук [v] как [f] («фсего»), а во втором такой замены он уже не дает: «видом». То же самое произошло и со звуком [z] - [dz] («дзакладную») в первом случае, но сохранение [z] во втором («заявить»).
Таким образом, здесь налицо отсутствие сколь-либо внятной качественной и количественной закономерности в попытке имитации немецкого акцента и его передачи, что не может не вызвать недоумения у внимательного русскоязычного читателя, даже и не владеющего английским и немецким языками.
I. Б . Pечь с центрально-европейским акцентом
Фактически акцент здесь подразумевается все тот же, немецкий, коль скоро сам автор иронически описывает его частично с помощью немецкого же слова:
(«шШ-Еигореап»). Ведь, как известно, основную часть Центральной Европы занимают именно немецкоязычные страны.
"It's so good. " "under de hood? " [...]. "Don't orry, Neek, dere aren't any women here. "
"On the udder hand ... a leettle". "Dat's not going to woork. [...] Winfrey", p. 105.
- Данятно.
- под мешком? [...].
- Не беспокойся, Ник, женщин д'десь нет
- С другой стороны ... немного.
- Это не пройдет [...] Уинфри, с. 74.
В этом монологе в ИТ реализуются три контаминации: удлинение звука [i], замена [б] на [d] и опущение [w]. А в ПТ передана лишь одна из этих замен, в результате чего в некоторых фразах акцент неизбежно остается не переданным.
Замена звуков [б] на [d], равно как и опущение [w] имеют под собой лингвистическое основание, ибо звуки [б] и [w] действительно отсутствуют в основных языках Центральной Европы. Но непонятна замена [z] на [d] и даже [z] на [dz]), ведь звук [z] в центрально-европейских языках представлен весьма широко. И вообще, по сравнению с оригиналом, одной этой замены недостаточно - даже только количественно. Неясным остается и то, почему в одном случае звук [w] графически опускается («orry»), а в остальных сохраняется («woork», «Winfrey»), делая тем самым акцент говорящего в ПТ неправдоподобным. То же самое происходит с бессистемной заменой [б] на [d], причем даже в соседних словах («оп the udder hand»), а также [i] на [i:], например, в слове women, в отличие от leetle и Neek, звук [i] графически не удлинен.
II. Pечь носителей языка на южно-американском (штат Северная Каролина) диалекте
Рассмотрим образцы контаминированной речи в монологе сенатора, заподозрить которого в неграмотности весьма сложно:
«For it's mah understanding ... of mah distinguished colleague from Vuhmont [...]». p. 209.
"Ah'm merely sayin' that it's a saad day [.■■]"
"crayhm", p. 210.
- Патаму как я знаю, -.... маего выдающивася вермантскава кал-леги. с.84.
- Я проста гаварю, что мы дожили до прискорбнова дня [...]
- грех, с. 84.
] he intoned in his Tarhill baritone ], р.209.
[...] зарокотал сенатор с Каролинскими баритональными раскатами [...], с. 83.
"[...] uhgently come to see his deah old grand puppy." "You're his grandson?" "Yay-ess."
"They say ah look jus like him. [...] Ah been so wurried [...]".
"Well," she said, "all right.
"Is he gone to be all rayht?" c. 236.
- [...] позарез нужно повидаться с любимым дедушкой.
- Вы его внук?.
- Да-а.
- Говорят, я похож на него, как две капли воды [...] А то я очень волнуюсь.
- Хорошо, - сказала она.
- Он поправится? с. 99 - 100.
Герой вынужден выдавать себя за уроженца этого штата и потому пытается сбивчиво переходить на местный диалект, что вообще никак не отражено в ПТ.
Не переведено даже важное прилагательное broad, определяющее одну из характерных особенностей этого южного говора - растянутую манеру артикуляции и большую протяженность гласных за счет опущения некоторых согласных, что и стремится изобразить Ник и что абсолютно никак не передано переводчиком. Не считать же «Да-а» адекватным соответствием фонетического контами-нанта «Yay-ess».
Не передано и различие в произношении собеседниками сочетаний «all right» и «all rayht», когда автор особо подчеркивает фонетическое различие между нормативным и диалектным вариантами.
Отметим попутно и безграмотный перевод грамматически вполне правильной фразы «ah look jus like him» - «я похож на него, как две капли воды». Репрезентировать собой две капли один человек никак не может Аутентично было бы: «мы с ним похожи, как две капли воды».
III. Pечь, намеренно искажаемая носителем языка для оказания особого воздействия на собеседника
В первом из двух нижеприводимых примеров террорист, специально переодевшийся в грязное изношенное тряпье, под видом бездомного нищего пытается вызвать к себе сочувствие героя. Автор нарочито создает контаминированную речь бродяги, придавая ей невнятность, шепелявость, неразборчивость. Для лучшего понимания этой речи читателями статьи мы даем в скобках пояснения к контаминантам прямо в цитируемых местах. А во втором примере в решающий момент похищения речь террориста становится, по контрасту, уже вполне литературной и потому легко различимой.
1. He approached.
"Gaaaquadder?" [.] (Got a quarter?)
"Gaaaablessyoubruhh." (God bless you, bro.)
"Gaaaamash?" (Got a match?) "What's your name?" "Reggggurg." p.102.
Бродяга приблизился.
- Щитвертаканинайжется? ('Четвертака не найдется?') [...].
- Жааблажаславитибябох. ('Да бла-гославит тебя бог').
- Ашпищки? ('А спички?').
- Как тебя зовут?
- Режжжарх, с. 71.
С точки зрения точного фонографического воссоздания звучащей речи эти переводческие решения не выдерживают никакой критики. Например, если мы возьмем для примера фразу «выдающивася вермантскава каллеги», то легко обнаружим, что именно так и произносятся эти слова на вполне литературном русском языке. Но и тут налицо непоследовательность: окончание -ого графически то искажается, то нет (напр., «вермантскава», но «никаго»), безударное [о] неожиданно передается не как [а], а как [о] («множество»), а ударное неожиданно и неоправданно - как [а] («вермАнтскава»).
В приводимых в качестве контаминантов русских словах образованные люди именно так и произносят безударное [о]: пАтАму, выдающиВАся, кАллеги, прискорбнОВА, однако ударное, как в «вермонтского») - никогда.
На фоне современных исследований фонетической переводческой проблематики давно канули в Лету такие способы передачи, например, неграмотной речи, как при помощи графического отображения слов что и чего в виде што и чево, которое теперь может свидетельствовать (да и то с трудом) лишь об ошибочном их написании персонажем.
Указанных огрехов можно было бы легко избежать, если бы авторское пояснение, предваряющее этот монолог, во-первых, было переведено верно, а во-вторых, дополнено краткой пояснительной фразой или постраничной сноской.
Ср.:
2. «Don't move, don't speak.» p.103. | - Не дергайся и не вякай, с. 71.
Передачу контаминированной речи в данном случае можно признать более или менее приемлемой. Возражение вызывает лишь ничем не обоснованное и непонятное введение в ПТ множества шипящих звуков, напрочь отсутствующих в ИТ (особенно в имени похитителя), а также не переданное обращение к собеседнику bruhh (bro - усеченное от brother), принятое в сниженной афроамериканской и криминальной субкультурах. Здесь были бы возможны такие просторечные контекстуальные эквиваленты, как кореш, землячок, корефан и т.п. Неправомерным и неуместным представляется также использование во втором примере просторечной лексики не дергайся и не вякай, неудачно передающей литературные и стилистически нейтральные don't move и don't speak, долженствующие по замыслу автора ярко контрастировать с предшествующей, намеренно искаженной речью этого персонажа.
IV. Pечь носителя языка, непроизвольно деформирующаяся под влиянием ситуативных факторов
Приводимый ниже диалог происходит во время якобы оздоровительной процедуры, которой подвергается главный герой, проводимой опытной массажисткой, получившей задание начальства максимально «расслабить» Ника любыми средствами, вплоть до самых радикальных.
Как видим, никаких «раскатов» и «рокота» (ср. to intone) в оригинале нет. Правильным был бы, например, такой перевод: «размеренно проговорил он серьезным баритоном» с пояснением переводчика: «как и всякий южанин родом из Каролины, растягивая гласные и смазывая окончания». («Tarhill State» Штат дегтярников - полуофициально принятое шутливое наименование этого штата). Оговорив эти фонетические особенности южного говора, переводчик мог бы просто графически подчеркнуть подходящие буквенные сочетания в ПТ, не приписывая американскому сенатору типично московское аканье.
Рассмотрим аналогичный пример:
"Do you like the music, Nick?" "Urhh."
"I love whales. [...], don't you think?" "Rhhh."
"I can't believe that the Japanese are
going to start hunting them again."
"Wrrlh."
"Nrrll mhh?"
"Nrnh." p.163.
"Yurnh."
"You're kind of tense." «Urnh.» [...] «Hurnh?» p.164.
- Тебе нравится музыка, Ник?
- Даррр. (Да)
- Люблю китов. [...], правда?
- Прррвд. (Правда)
- Поверить не могу, что японцы собираются снова открыть на них охоту.
- Пидррры. (П.ры).
- Прррвд? (Правда?)
- Никрррд. (Никогда), с. 55.
- Нврррн. (Наверно)
- Ты весь какой-то зажатый.
- Ррррзв? (Разве?) [...], с. 55 - 56.
Для создания юмористического эффекта при описании этой комической двусмысленной ситуации смысл контаминированных реплик-междометий настолько тщательно скрыт автором, что разобрать их значение, а следовательно, осмысленно и даже просто адекватно передать каждую из них в переводе практически невозможно [7]. Однако в ПТ они зачем-то даются во вполне узнаваемом виде (для лучшего их восприятия читателями статьи мы попытались раскрыть и указать эти угадываемые значения в скобках), что неизбежно влечет за собой
искажение общего смысла диалога, ибо придание им конкретного значения приводит любой осмысленный перевод в столкновение с задачей автора оригинала - представить звучание этих и без того бессмысленных, по сути, междометий именно неузнаваемым.
Однако же и здесь принятая переводчиком стратегия, if any, не выдерживается до конца и потому дает сбои. Так, совершенно разные реплики («Rhhh» и «Nrrll mhh») почему-то переданы одинаково («Прррвд» - Правда); а утвердительная реплика «Urnh» - даже вопросительным «Ррррзв?»- Разве? А ведь вопрос меняет и само значение реплики, если уж вслед за переводчиком домысливать ее значение. В данном месте этой странной якобы «беседы» логичнее было бы передать ее, как «точно» или «еще как».
Проведенный анализ дает основание утверждать, что передача конта-минированной речи при переводе данного романа проделана неупорядоченно и бессистемно. Стратегия перевода, если она вообще была выработана и определена, строго не выдерживалась, что привело к неадекватному переводу соответствующих мест, а это, в свою очередь, не могло не сказаться отри-
Библиографический список
цательно и на восприятии читателями всего художественного произведения в целом.
Использование таких приемов перевода при передаче контаминированной речи, как компенсация и фонографическая стилизаци, часто оказывалось неудачным и недостаточным для воссоздания стилистических и прагматических параметров данного слоя лексики, а местами приводило к их искажению или вообще полной потере (по сопоставлению с оригиналом).
Приведенные примеры, сопровождаемые детальным пояснительным комментарием, могут представить интерес как для переводчиков-практиков художественной литературы, так и для преподавателей английской стилистики, сопоставительной стилистики, а также общей теории и практики перевода.
Представляется, что дальнейшее изучение этой проблематики на разнообразном материале с привлечением других языков и литературных жанров поможет выработать более строгую классификацию методов передачи этого слоя экспрессивной лексики при переводе и будет способствовать их совершенствованию в практической межъязыковой коммуникации.
1. Комиссаров В.Н. Современное перееодоеедение. Москва: Валент, 2011.
2. Лаврова Н.А. Контаминация в современном английском языке: A Fait Accompli. Москва: Прометей, 2012.
3. Мартьянова Ю.В. Вербальная репрезентация иронии как категории комического (на материале немецкого языка). Вестник СПбГУ. Серия 9. 2009; Выпуск 4б: 54 - 62.
4. Рецкер Я.И. Передача контаминированной речи в переводе и роль традиции. Тетради переводчика. № 3. Москва: Международные отношения, 1968: 92 - 101.
5. Buckley. Chr. Thank you for smoking. 1st Harper Perennial Ed. New York, 1995.
6. Бакли К. Здесь курят Роман. Перевод с английского С. Ильина. Иностранная литература. 1999; № 11 - 12.
7. Куликова М.Н. Фонографические средства изображения контаминированной речи немцев в аспекте перевода. Вестник СПбГУ. Серия 9. 2009; Выпуск 4б: 94 - 100. References
1. Komissarov V.N. Sovremennoeperevodovedenie. Moskva: Valent, 2011.
2. Lavrova N.A. Kontaminaciya v sovremennom anglijskom yazyke: A Fait Accompli. Moskva: Prometej, 2012.
3. Mart'yanova Yu.V. Verbal'naya reprezentaciya ironii kak kategorii komicheskogo (na materiale nemeckogo yazyka). Vestnik SPbGU. Seriya 9. 2009; Vypusk 4b: 54 - 62.
4. Recker Ya.I. Peredacha kontaminirovannoj rechi v perevode i rol' tradicii. Tetradiperevodchika. № 3. Moskva: Mezhdunarodnye otnosheniya, 1968: 92 - 101.
5. Buckley. Chr. Thank you for smoking. 1st Harper Perennial Ed. New York, 1995.
6. Bakli K. Zdes' kuryat. Roman. Perevod s anglijskogo S. Il'ina. Inostrannaya literatura. 1999; № 11 - 12.
7. Kulikova M.N. Fonograficheskie sredstva izobrazheniya kontaminirovannoj rechi nemcev v aspekte perevoda. Vestnik SPbGU. Seriya 9. 2009; Vypusk 4b: 94 - 100.
Статья поступила в редакцию 25.06.21
УДК 811.411.21; 811.512.144
Kazanlieva Kh.l., student, Linguistics Department, Faculty of Oriental Studies, Dagestan State University (Makhachkala, Russia),
E-mail: [email protected]
Magomedov M.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Arabic Language Department, Faculty of Oriental Studies, Dagestan State University
(Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
MORPHOLOGICAL EXPRESSION OF THE CATEGORY OF TIME IN ARABIC LANGUAGE IN COMPARISON WITH KUMYK LANGUAGE. The article studies the morphological category of time based on the material of the Arabic and Kumyk languages. The study allows to highlight the similarities and differences in the expression of time in two unrelated languages. In the course of studying the aforementioned element of morphology, difficulties arise in comparative analysis, as well as peculiarities in translation from one language to another. This type of analysis is carried out for the first time precisely within the framework of the features of the morphological expression of time based on the Arabic and Kumyk languages. The result of the study is the identification of the fact that the common to the two languages is the presence of simple and complex forms of expressing time, in which simple forms serve to convey a total time span, that is, present, past and future tense, and complex forms serve to convey special shades at the appropriate time intervals. It was also noted that the typologically Arabic equivalent of a morphologically expressed time can correspond to several temporal forms of the Kumyk language and vice versa.
Key words: morphology, time category, Arabic language, Kumyk language, comparative analysis.
Х.И. Казанлиееа, студентка, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: [email protected]
М.А. Магомедов, канд. филол. наук, доц., Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: [email protected]
МОРФОЛОГИЧЕСКОЕ ВЫРАЖЕНИЕ КАТЕГОРИИ ВРЕМЕНИ В АРАБСКОМ ЯЗЫКЕ В СОПОСТАВЛЕНИИ С КУМЫКСКИМ ЯЗЫКОМ
В данной статье исследуется морфологическая категория времени на материале арабского и кумыкского языков. Данное исследование позволяет выделить сходства и различия выражения времени в двух неродственных языках. В ходе изучения вышеупомянутого элемента морфологии обнаруживаются трудности, возникающие при сопоставительном анализе, особенности в переводе с одного языка на другой. Такой вид анализа, именно в рамках особенностей морфологического выражения времени на основе арабского и кумыкского языков, проводится впервые. Результатом исследования стало выявление того, что общим для двух языков является наличие простых и сложных способов выражения времени, в которых простые формы служат для передачи общего промежутка времени, то есть настоящего, прошедшего и будущего времени, а сложные - для передачи особых оттенков в соответствующих промежутках. Также было замечено, что типологически арабскому эквиваленту морфологически выраженного времени могут соответствовать несколько временных форм кумыкского языка и наоборот.
Ключевые слова: морфология, категория времени, арабский язык, кумыкский язык, сопоставительный анализ.
Актуальность исследования. Настоящая работа посвящена исследованию морфологии, а именно рассмотрению проблем, связанных с важнейшим признаком морфологии - категории времени. Данная категория рассматривается в сопоставлении двух неродственных языков: арабского и кумыкского. Актуальность темы исследования заключается в том, что данные, полученные при сравнительном анализе особенностей каждого из языков, позволят провести па-
раллели между языками, выявить закономерные связи в строе каждого из них и учитывать нюансы при переводах с арабского на кумыкский и наоборот.
Стоит упомянуть, что исследования некоторых грамматических явлений кумыкского языка вызывает споры среди языковедов, возникших из-за неизученности данных проблем в полном объеме. Эти разногласия не обошли стороной и морфологическую систему кумыкского языка.
