CC BY
42
УДК 8ll.l6l.l+8ll.ll
ПЕРЕДАЧА ЧУВСТВ, СОСТОЯНИЯ, ОТНОШЕНИЯ ПОСРЕДСТВОМ ЯДЕРНЫХ ГЛАГОЛОВ СФЕРЫ «ГОВОРИТЬ» И ИХ ДЕРИВАТОВ В СВЕТЕ РАССМОТРЕНИЯ СУБЪЕКТНОГО АСПЕКТА ВЕРБАЛЬНОЙ ИНТЕРАКЦИИ (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО И АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКОВ)
© В. А. Шарипова
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел./факс: +7 (347) 273 28 42.
E-mail: shavasilya@yandex.ru
В статье рассматриваются ядерные глаголы функционально-когнитивной сферы «говорить» в сочетании с наречиями психофизиологического состояния, с наречиями-конкретизаторами, передающими отношение, чувства, эмоциональность и другие характеристики оценочной стороны речи говорящего, а также их дериваты, используемые для эмоциональной оценки человеком окружающего мира (на материале русского и английского языков). Сопоставительный анализ этих единиц языка выявил четко прослеживаемую тенденцию к превалированию в русской языковой картине мира явной эмоциональности (часто со знаком минус), в силу включенности сферы эмоций и чувств в ценностную канву ментального мира носителя русского языка. В ментальном мире носителей английского языка проявление эмоциональности корректируется нормами социального поведения, проявляющимися в максимах вежливости и в маркированной ориентации английского языка на адресата.
Ключевые слова: говорить/ сказать как to speak/ to say/ to tell/ to talk in what manner: говорить надменно, интересно, увлекательно, безлико, небрежно, четко, ясно, доступно, непонятно to say/ to speak haughtily, interestedly, enthusiastically, nondescript, carelessly, precisely, clearly, comprehensibly, incomprehensibly; грубить, ехидничать, злословить, язвить to be rude to, to make spiteful remarks, to indulge in ridicule way, to speak sharply to/ to be scathing at sb’s expense; ворчать to grumble и т.п.
Одним из превалирующих и наиболее плодотворно осваиваемых векторов развития гуманитарных наук на современном этапе можно с полным правом считать антропоцентрическое направление, ознаменованное живым и нескрываемым интересом ученых разных областей к человеку как многогранному объекту научных изысканий. В центре современных исследований языка стоит homo loquens - человек говорящий, выступающий носителем того или иного языка. Вместе с тем, он выступает и носителем определенной культуры, т.е. является представителем определенного национально-лингвокультурного сообщества с присущими ему знаниями и представлениями, концептуальными установками и культурными максимами, со своим уникальным менталитетом - национальным способом видеть и понимать мир. Поэтому, безусловно, интересны концептуальные межъязыковые различия, которые выявляются в процессе сравнения «ключевых слов» (понятие, введенное Вежбицкой) [l, с. l3-l4] различных семантических полей разных языков.
Но, с другой стороны, «естественно ожидать,-как полагает В. Ю. Апресян,- что в силу биологической обусловленности многое в том, как люди разных языков и культур воспринимают действительность, мыслят и чувствуют, будет совпадать или, по крайней мере, в высокой степени пересекаться. К тому же, из-за все растущего взаимодействия разных культур, взаимопроникновения идей и понятий может происходить размывание четких этнокультурных и этнолингвистических противопоставлений. <... > В связи с этим типологически ценным может оказаться изучение не только концептуальных различий, но и сходств между языками» [2, с. 20-21 ].
Кроме того речь человека отражает субъективное восприятие мира. Автор речи не может индифферентно относиться к сообщаемому. Он не просто что-то объективно констатирует или о чем-то безучастно повествует, а преподносит все со своей точки зрения, обнаруживая заинтересованность и участие своего «я» во всем, о чем он говорит. То, чего он касается в речи, должно его устраивать или нет, вызывать его положительную или отрицательную реакцию. По мнению С. Л. Рубинштейна, сама «речь является наиболее универсальным и совершенным инструментом, не только для называния явлений, но и для выражения эмоционального отношения человека к тому, о чем он говорит, и часто к тому, к кому он обращается» [3, с. 338].
В оценочной сфере речевой деятельности значительную функциональную активность получают сочетания глаголов говорить/ сказать как; англ. to speak/ to say/ to tell/ to talk in what manner. Довольно часто в качестве распространителей в таких конструкциях, как в русском, так и в английском языках, употребляются существительные с предлогом и наречия, характеризующие заинтересованность или незаинтересованность коммуникантов в предмете речи, в самой беседе: говорить/ сказать безучастно/ равнодушно, вяло, безразлично, пылко, страстно, горячо, взволнованно, заинтересованно, сухо, сдержанно, холодно; англ. to say/ to speak/ to talk/ to tell disinterestedly, dully, indifferently, passionately, excitedly, interestedly, dryly, with restraint, coldly. Ср: Мы забыли миску, — рассеянно сказала Вера Дмитриевна [4]; Старший говорил вяло, словно не о главном [5]; “You haven’t gone back to the house?” Father Man-cusso said sharply [6].
Говорящий во время беседы может испытывать самые различные чувства к собеседнику, к предмету их разговора. В зависимости от сложив -шейся ситуации субъект речи может говорить/ сказать насмешливо, скептично, ехидно, мягко, миролюбиво, умильно, нежно, вежливо; англ. to say/ to speak/ to talk/ to tell mockingly, maliciously/ spitefully, gently, peacefully, touchingly, affectionately, politely; говорить/ сказать со смехом, с издевкой, с усмешкой, с теплотой; англ. to say/ to speak/ to talk/ to tell laughing, jibing/ making a mockery of, sneering/ with a slight smile, with warmth. Те или иные чувства, которые испытывают собеседники по отношению друг к другу или к предмету их разговора, выражаются носителями русского и английского языков идентично. Ср: Хороший костер,-нежно сказал режиссер [4]; Нет, за-ради вас,- с издевкой говорил бабам Петр [5]; Ты до той поры устареешь, тебя на слом сдадут,- сказал Коля злорадно,- на переплавку. [7]; “I’m awake, babe,” she said gently [6]; “They usually do,” John said grimly, “from the outside.” [6].
Существительное «слово» часто сочетается с разнообразными оценочными прилагательными, конкретизирующими отношение говорящего к адресату речи, и здесь не наблюдаются различия между русскими и английскими эквивалентами: говорить/ сказать слова: красивые, теплые, человеческие, ласковые, хорошие, приятные, ободряющие; англ. to say/ to speak/ to tell words: fine, gentle/ affectionate, good, pleasant, encouraging; говорить/ сказать слова: жесткие, обидные, злые, резкие, нецензурные, грубые, оскорбительные; англ. to say/ to speak/ to tell words: severe/ cruel, offensive, mean/ scathing, abrupt, swearwords, rude. Ср: О ней Захар Павлович сказал стесняющимся голосом предупредительные слова [5]; Тетка Авдотья ударила себя по юбке, в три прыжка настигла меня, принялась ощупывать, отглаживать и говорить всякие хорошие слова [5]; Poirot came to them in a moment or two, full of abject apologies and clearly so crestfallen that harsh words would have been superfluous [8].
В речи нередко ведущую роль играют словосочетания, в которых информация переплетается с ее оценкой, что также может свидетельствовать об отношении говорящего к адресату. Таковы сочетания с многочисленными оценочными существительными и прилагательными: говорить любезности, комплименты; англ. to say/ tell compliments, to compliment sb./ to say soft soap; говорить/ сказать гадости, пошлости, глупости, чепуху, ерунду, вздор, чушь, галиматью, ахинею, бред, пустяки и т. д.; англ. to say nasty things, to make trite and vulgar comments, to say nonsense/ silly things, rubbish/ garbage, delirium, to talk nonsense; говорить/ сказать что-то ласковое, лестное, дружелюбное и т. д.; англ. to say/ tell something affectionate, flattering, friendly/ amicable. Ср: Я не умею говорить любезности [5]; Игорь Степанович, скажите, почему вы так любите говорить гадости? [9]; Сердцевина оказалась галиматьей. И Коля опять обессилел. [7]; “I happened to see in Society
Snippets that you had been received at Buckingham Palace. That was just when I was looking for a new situation. His Majesty, so it said, had been most gracious and friendly and thought very highly of your abilities” [8].
Особое внимание хотелось бы уделить такому типу ритуального дискурса, как комплимент, в котором передается положительная оценка адресата (его внешности, черт характера, интеллекта или принадлежащих ему предметов) при непосредственном общении с ним. Содержательный аспект в таких сочетаниях, как справедливо отмечает Н. Д. Арутюнова, отодвинут на второй план, т. к. «говорение комплиментов имеет своей целью регулирование межличностных отношений, а не расширение знания адресата» [10, с. 644]. Ср: Я восхищаюсь тобой, Коля,- сказала она. - Нет, не тем, что такой пилот, что водил машины в самых бешеных атмосферах, что крейсер в одиночку дотянул до Земли, это все тоже прекрасно, но это ремесло, рефлексы...
[7]; Исправник пошел на сцену, похвалил там всех за хорошую игру и сказал г-же Беобахтовой комплимент: - Ваше красивое лицо просится на полотно. О, зачем я не владею кистью! [11]. “Mrs. Samuel Harfield presents her compliments to Miss Katherine Grey and wishes to point out that under the circumstances Miss Grey may not be aware” [8].
На отношение говорящего к собеседнику указывает не только лексическое наполнение речи, но и ее эмоциональная окраска, особая интонация. Эмоционально-оценочные высказывания выражают эмоции, чувства, говорящего и нацелены на собеседника, чтобы «воздействовать на его поведение, убеждение, оценочные установки» [12, с. 154]. Например: Ну как же не любить?! - сказал Васька радостно и удивленно [4]; Дура ты! - сказал я [4]; Деревня! - сказал Константин. - А ну еще подвинься, «крайний»! [5].
Как отмечает в своей работе А. Вежбицкая [13, c. 38-42], в английском языке глаголы со значением эмоций представляют собой «вымирающую» категорию, их становится все меньше, и они семантически и стилистически ограничены (так, по данным BNC (British National Corpus), существительное pity встречается в двадцать раз чаще, чем глагол to pity). В то же время, как отмечает В. Ю. Апресян, в русском языке глаголы со значением эмоций являются регулярным явлением (жалеть, стыдиться, радоваться, ужасаться) [2, c. 24].
Эмоциональных состояний, которые испытывает человек во время разговора, множество: страх, тревога, гнев, отвращение, грусть, радость, стыд, гордость, жалость, обида, ревность, зависть, благодарность и др., которые, по мнению Д. А. Романова, могут пересекаться: стыд и страх; тревога и страх; гнев, ярость, тревога [14, с. 99-107]. Романов также, проведя психолингвистический эксперимент, доказал, что особенность каждой эмоции зафиксирована сознанием носителей языка, поэтому эмоциональная идентификация, не зависимо от того, как может называться эмоция, производится носителем языка безошибочно.
При непосредственном речевом контакте, как полагает Е. Н. Земская, могут выступать общие, относительно долговременные свойства участников акта коммуникации как личностей [15, с. 10]. Речь отражает внутренний мир человека: особенности характера, общую структуру личности, поведение, взгляды, оценки, вкусы, представления, жизненный опыт. Все это накладывает отпечаток на его взаимоотношения с другими людьми, что четко отражают следующие словосочетания: говорить надменно, хвастливо и др.; англ. to say/ to speak haughtily, boastfuly; говорить с достоинством, с гордостью, с сочувствием и др.; англ. to say/ to speak with dignity, with pride, with sympathy. Ср: Для меня еще не отлита пуля,- говорил он хвастливо
[4]; Вы всегда шутите, всегда цинично говорите!
[5]; Я шаманка,- с достоинством сказала старуха [5]; Ну, им не привыкать,- без всякого сочувствия сказала Варвара [5]; “I am here, gentlemen,” said the Count haughtily. “May I ask why you wish to see me?”
[8]; “She is my own cousin,” said Lady Tamplin, with dignity [8].
Есть и другие характеристики, которые, например, отражают преходящие психические состояния, реакцию на внешние события, отношение к данным конкретным людям. Среди экстралингвистических признаков, влияющих на дифференциацию речи, в качестве основного Г. Г. Почепцов выделяет «равноправие партнеров в акте коммуникации» [16, с. 12]. Неравноправие отношений участников речевого акта может основываться как на их постоянных жизненных ролях, связанных с их возрастом, профессией, семейным и служебным положением, так и на их переменных ролях в коммуникативном акте.
В качестве распространителей, указывающих на превосходство одного из участников речевого акта, в обоих языках обычно выступают либо наречия, либо синонимичные им сочетания: говорить/ сказать властно, твердо; англ. to say/ tell/ speak/ talk imperiously, solidly; говорить/ сказать властным голосом, непререкаемым голосом и т. д.; англ. to say/ tell/ speak/ talk in/ by an imperious voice, in/ by indisputable voice. Ср: Все,- властно сказал Игорь, вновь становясь вожатым [5]; И сказала уже твердым, непререкаемым голосом, в котором, однако, угадывались с трудом сдерживаемые слезы [5]; “What is all this” demanded another voice peremptorily; and Mrs. Reed came along the corridor, her cap flying wide, her gown rustling stormily [17].
Также в сфере речи типичны конструкции глаголов говорить/ сказать с конкретизаторами, указывающих на естественность, выразительность, эмоциональность речи, которые характеризуют как внешнюю сторону речевого акта, так и отношение к собеседнику: говорить просто, естественно, красноречиво, зажигательно, интересно, увлекательно, красиво; англ. to speak/ to say/ to tell simply, naturally, eloquently/ expressively/ revealingly/ to tell its own tale, inflammatorily, interestedly, enthusiastically, beautifully; говорить сложно, вычурно, косноязычно, безлико, небрежно и т. д.; англ. to speak/ to say/ to tell in a complicated/ muddled way/
manner, in an elaborate way, nondescript, careless. Ср: Они говорили единственно друг для друга, просто и серьезно, и Павлова удручала серьезность этого взаимного розыгрыша с открытыми картами
[4]; А вы, Тихон Иванович,- небрежно сказала Соня и повернулась к молодому человеку [9]; Again I paused; then bunglingly enounced - “But John Reed knocked me down, and my aunt shut me up in the red-room.” [17].
Очень емкое содержание имеют конкретиза-торы, характеризующие как содержательную, так и коммуникативную сторону речевого акта и указывающие на доступность, доходчивость речи: говорить четко, ясно, доступно; англ. to speak/ to say precisely, clearly, comprehensibly; говорить непонятно, путано, невнятно, неразборчиво, себе под нос; англ. to speak/ to say incomprehensibly, in a muddled way, in a muffled way, illegibly, to grumble to oneself. Ср: Говоря негромко, но внятно, старшой особо напирал на «если» [4]; Я думаю, сказал Серафим Иванович, очень четко выговаривая каждое слово,- я думаю, меня можно бы уважать [4]; “Shit,” he said distinctly, and pulled the hood release
[5]; All at once I heard a clear voice call, “Miss Jane! where are you? Come to lunch!” [17] .
Среди экстралингвистических признаков, определяющих речевое поведение говорящего, значительное влияние, по мнению Г. Г. Почепцова, оказывает «степень подготовленности речи» [16, с. 12]. На спонтанность, неподготовленность речи указывают наречия: вдруг/ внезапно, нечаянно, неожиданно, сразу и др.; англ. suddenly, unintentionally, unexpectedly, at once. Данные наречия могут свидетельствовать также о неожиданности речи для адресата. Ср: Утром Неринга неожиданно сказала мне: Когда я вырасту, я не выйду за вас замуж [4]; Это странное «дорогой мой» - обращение и непростое и необыденное вдруг сказало все: то, что было несколько минут назад в штабе, очень серьезно [5]; Then he said unexpectedly: “I am a very rich man, M. Poirot.” [8].
На неожиданность, неподготовленность речи указывают и такие глаголы, как ляпнуть/ бухнуть/ брякнуть (разг.); англ. to blurt (out, forth)/ to bolt (out)/ to drop a clinger. Например: Когда вы начинаете говорить, всегда что-нибудь ужасное ляпнете
[5]; Не согласны! - бухнул Микита Бобок [9]; Упал, — брякнул я, почему-то не догадавшись заранее придумать хоть мало-мальски приличное объяснение [5].
На небрежность речи, ее неподготовленность указывают глаголы бросить, обронить, процедить; англ. to drop (a remark), fling (a remark), to spit (out)/ to say through set teeth/ to mutter/to drawl (out). Например: Ваня, красный от стыда, кинулся из избы, но у порога остановился и, повернувшись к Анке, упрямо бросил: Зарубил дерево - все равно срублю! [5]; Его в утиль еще можно сдать! - презрительно процедил я сквозь зубы [5].
О решительности поступков и речи говорящего, его уверенности в себе свидетельствуют такие глаголы, как резать, рубить/ рубануть (разг.),
объединенные на основе интегральной семы «говорить/ сказать прямо». Справедливости ради стоит отметить, что в английском языке трудно найти подобные, не свойственные культуре носителей этого языка лексемы, поэтому английские эквиваленты звучат деликатнее to say directly (говорить/ сказать прямо). Например: В другой раз, Захар, обязательно, а сейчас некогда, поверь, времени во-от! - резанул Брюханов [9]; Не выдумывай,- отрезала Лизка [5]; Нет! - отрубил он. - Лучше дослушай [4].
В. Ю. Апресян отмечает общее свойство устройства системы эмоций в русском и английском языках: «в обоих языках количество «негативных» кластеров (страх, гнев, грусть, отвращение, стыд, жалость, зависть, ревность, обида) существенно превышает количество «позитивных» (радость, гордость, благодарность, восхищение). Возможно,- эксплицирует Апресян,- это отражает общечеловеческое когнитивное устройство - нечто плохое, отклоняющееся от нормы, регистрируется сознанием лучше, чем хорошее или соответствующее норме или ожиданиям. С эволюционной точки зрения отрицательные или опасные стимулы тоже, по-видимому, более востребованы, чем реакции на положительные стимулы, которые не угрожают выживанию. Наконец, как известно, язык также фиксирует негативное и отклоняющееся от нормы в гораздо большей степени, чем позитивное и соответствующее норме» [2, с. 36].
На недоброжелательное отношение к собеседнику указывают глаголы грубить/ грубиянить, дерзить, загибать/ загнуть, рычать, ехидничать/ ехидствовать, кольнуть, злословить, язвить; англ. to be rude to, to be impertinent, to spout, to snarl at, to make spiteful remarks, to sting, to indulge in ridicule manner, to speak sharply to/ to be scathing at sb ’s expense: Че стоишь?! - рявкнула на меня моя свояченица, сверкая ошалелыми глазищами, вся уж как есть белая [5]; Да будет тебе ехидничать-то,- нахмурилась Анфиса [5]; Давай-давай, перемени позицию,- съязвил Егорша [5]; He interrupted her. «You do not see why I am being so impertinent, Mademoiselle? I am an old man and now and then - not very often - I come across someone whose welfare is dear to me.» [8].
И здесь мы вновь получаем подтверждение свидетельству Вежбицкой о том, что глаголов, обозначающих те или иные эмоциональные состояния в английском языке меньше, чем в русском. В данном случае соответствующие русским глаголам смыслы выражаются комбинациями слов (составными конструкциями с глаголами - связками to be (rude), to make (spiteful remarks))
Недовольство собеседник также может выразить глаголами ворчать (как старый дед)/ бурчать (себе под нос)/ брюзжать, фыркать, шипеть (как змея или как гусь), роптать; англ. to grumble (at)/ to chide/ to grouch/ to grouse (at, about)/ to nag (at)/ to gobble/ to scold/ to snarl (at, against)/ to growl (out), to complain, to hiss (like a snake or goose), to murmur. Ср: И когда удивленный Шелу-
хин пробормотал, смешавшись: «О Скрябине, о ком же еще?» - Рахманинов воскликнул брюзгливо: -Ах, оставьте!! Ну срезал прыщик во время бритья, с кем не бывало? [4]; - Так что ж вы, елки-палки,-пробормотал Коля с набитым ртом. - Я спрашивал сколько раз! - проглотил. - Коммунизм, что ли, у вас все-таки? [7]; - Вот уж не к месту! - проворчал заезжий негоциант [4]; “ Damn witch hunt,” Al grumbled [б].
Интересно, что в некоторых антропологических исследованиях в качестве одной из центральных «русских» эмоций предлагается рассматривать зависть [18, с. 122 - 125], причем таковой она предстает в самоанализе самих русских информантов, в так называемых (термин Н. Рис) «завистливых рассказах»: «Если кто-то начинает жить лучше,- сказал один информант,- все тут же хотят его убить. Все хотят, чтобы он был таким же бедным, как они <...> Русский человек не может вынести, если кто-то становится богаче его».
Веселое, шутливое настроение говорящего, его хорошее отношение к собеседнику передается в речи глаголами острить/ шутить/ остроумничать; англ. to joke/ jest (at, with)/ to wisecrack/ to witticize/ to make witticisms/ to crack jokes (esp. in entertainment)/ to gag, а также сугубо русскими глаголами балагурить, каламбурить, не имеющих аналогов в английском языке. Ср: Если «старожил» от «жилья», то нет,- сострил Вася [4]; Ты что, Анна? Всех перекрыть решила? - попробовала пошутить Настя, подходя к ней [5];... Потянулись унылые дни. Насилуя себя, неспоро готовил еду. Тупо съедал. Перебрасывался парой слов со скорди - тот больше дерзил да шутковал, чем отвечал по существу. [7]; A spasm distorted the other's face. “I remember,” he said brokenly, “a joke I made to Ruth when I gave them to her” [8].
В. Ю. Апресян выделяет несколько типов радости: «Самый общий тип ‘радости’ выражается в русском языке словами радость и радостно, в некоторой степени глаголом радоваться и прилагательным рад, а в английском - существительным joy ‘радость’ и прилагательным happy ‘радостный, счастливый’» [19, с.70].
Также в обоих языках представлен тип злобной радости, который выражается глаголом злорадствовать, англ. to gloat. «Злорадство и gloating отличаются от прочих типов радости не только тем, что вызываются плохим событием, но и тем, что они персонализированы, направлены на какого-то конкретного человека или людей. <...> предполагают личную неприязнь к какому-то человеку или группе людей и, соответственно, радость по поводу несчастья этого человека или людей» [19, с. 71, 72].
Если говорить о различии между английским и русским языками касательно этого эмоционального состояния, то оно тоже имеет место быть: «безличные предикативы типа весело и радоваться выражают внутреннее состояние, глаголы типа веселиться и радоваться указывают на внешние проявления эмоций. В английском аналогичных глаголов нет, соответствующие смыслы выражаются
комбинациями слов to make merry, to be having fun ‘веселиться’, to express one’s joy noisily ‘шумно радоваться’» [19, с. 73]. В то же время в русском «не представлены важные концепты поверхностной легкой ‘радости’ (fun) и ‘радости’ - возбуждения (excited)» [19, с. 73].
Выводы
На основе проведенного исследования можно сделать некоторые предварительные выводы.
Непосредственная причина эмоций - интеллектуальная оценка положения вещей как вероятного и невероятного, желательного или нежелательного для субъекта. Этой цели служат ядерные глаголы сферы речи говорить/ сказать; англ. to speak/ to say/ to tell, обладающие универсальной сочетаемостью с наречиями психофизиологического состояния, равно как и с наречиями-конкретизаторами, передающими отношение, чувства, эмоциональность и другие характеристики оценочной стороны речи говорящего.
В основе выражения отношения лежит этическая оценка, содержанием которой выступает тот или иной поступок. В случае этической оценки индивид исходит из общих представлений о добре и зле, о хорошем и плохом. При этом этическая оценка, как и другие виды оценок, сопряжена с определенными чувствами и эмоциями.
В целом выражение чувств, отношений, эмоций обнаруживает существенную степень межъязыковой универсальности, видимо в силу универсальности общечеловеческого когнитивного устройства. Хотя лингвистические средства языкового выражения этической оценки, конечно, полностью совпадать не могут.
В этой связи наиболее полное и результативное изучение национально-культурной специфики языковых маркеров оценочности видится напрямую сопряженным с рассмотрением эмоциональной составляющей вербальной интеракции носителей языка. В русской языковой картине мира четко прослеживается тенденция к превалированию явной эмоциональности, в силу включенности сферы эмоций и чувств в ценностную канву ментального мира носителя русского языка. В русской культурной ситуации позволяется преувеличивать свои негативные чувства, тогда как в англоязычной естественно преувеличивать положительные чувства. В связи с этим чувства, состояния, отношения в русском языке выражаются достаточно широким арсеналом средств, преимущественно глаголами и глагольными словосочетаниями, среди которых можно встретить и такие, как ляпнуть/ бухнуть/ брякнуть, резать, рубить/ рубануть. Их эквиваленты трудно найти в английском языке, выражения, свойственные культуре носителей этого языка, звучат деликатнее. Это связано с тем, что в ментальном мире носителей английского языка косвенная оценка ассоциируется со скрытой эмоциогенностью. Проявление эмоциональности подавляется нормами социального пове-
дения, проявляющимися в максимах вежливости и в маркированной ориентации английского языка на адресата. Английский язык, таким образом, в отличии от русского языка можно назвать языком намеков и недосказанностей, которым приписывается ценность со знаком плюс.
Материал, проанализированный в данной работе, может иметь практическое применение: использоваться непосредственно на практических занятиях по английскому языку, в переводческой деятельности, а также в разработке лекционных и практических курсов по когнитивной лексикологии, спецкурсов и спецсеминаров по когнитивной лингвистике. Результаты исследования могут быть также использованы в лексикографии и в создании идеографических и функционально-когнитивных русско-английских словарей.
ЛИТЕРАТУРА
1. Wierzbicka A. Dusa (“soul”), toska (“yearning”), sud'ba (“fate”): three key concepts in Russian language and Russian culture // Z. Saloni (ed.). Metody formalne v opisie jezykow slowianskix. Bialystok: Bialystok Univ. Press, 1990. P.13-36.
2. Апресян В. Ю. Опыт кластерного анализа: русские и английские эмоциональные концепты // Вопросы языкознания. 2011. №1. С. 19-51.
3. Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1989. Т. 1. 485 с.
4. Нагибин Ю. Вечная музыка: (сборник новелл). М.: АСТ: ЛЮКС, 2005. 349с.
5. Повести, рассказы: Ф. Абрамов, В. Астафьев, Ю. Бондарев, Д. Гранин, Е. Носов, В. Распутин, Ю. Трифонов, В. Шукшин / Сост. Н. Ц. Степанян. Послесл. Ф. Ф. Кузнецова. М.: Сов. Россия, Б-ка юношества, 1981. 400с.
6. Jones John G. The Amityville Horror. II. WARNER BOOKS EDITION, 1982. 396 p.
7. Рыбаков В. Вода и кораблики. М.: ЗАО Изд-во Центрпо-лиграф, 2003. 206 с.
8. Christie Agatha. Short stories. Moscow: Raduga Publishers, 2000. 192 p.
9. Приключения 1976. Повести, рассказы: Наумов Н., Плеханов С. Н., Проскурин П., Ресков Б., Сибирцев И. И., Стан Г., Тенякишев К., Туманов О. И., Хруцкий Э. А., Шавкута А., Шейнис З. С., Элинов О. М.: Сов. Россия, 1976. 895 с.
10. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999. 896 с.
11. Чехов А.П. Собрание сочинений в двенадцати томах. Т.1. М.: ПРАВДА, 1985. 352 с.
12. Киселева Л. А. Вопросы теории речевого воздействия. Л.: Изд-во ЛГУ, 1978. 160 с.
13. Вежбицкая А. Язык, культура, познание. М.: Русские словари, 1996. 415 с.
14. Романов Д. А. Психолингвистическое обоснование эмоциональной идентификации // Вопросы языкознания. 2005. №1. С. 98-107.
15. Земская Е. Н. Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. М.: Изд-во АН СССР, 1983. 235 с.
16. Почепцов Г. Г. О коммуникативной типологии адресата // Речевые акты в лингвистике и методике: Межвузовский сборник научных трудов. - Пятигорск, 1986. С. 10-17.
17. Bronte Charlotte. Jane Eyre. WORDSWORTH CLASSICS. Worldsworth Edition Limited, 1999. 410 p.
18. Рис Н. Русские разговоры. Культура и речевая повседневность эпохи перестройки / Пер. с англ. Н. Н. Кулаковой, В. Б. Гулиды. М., 2005. 185 с.
19. Апресян В. Ю. Опыт кластерного анализа: русские и английские эмоциональные концепты // Вопросы языкознания. 2011. №2. С. 63-88.
Поступила в редакцию 29.12.2011 г. После доработки - 27.03.2012 г.
