CC BY
113
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
В. НОВИКОВ
Историки отечественной философской мысли давно уже дали справедливую оценку русскому масонству XVIII века. По словам В.В. Зеньковского, «это был путь идейной жизни и действенного служения идеалу» [1, с.108]. Несмотря на мистику и оккультные увлечения, русское масонство было попыткой выработать новое, соответствующее современным потребностям мировоззрение. Но даже мистику масоны понимали как «учение о сокровенной жизни в человеке, о сокровенном смысле жизни вообще» [1, с.107]. Целью своих нравственных поисков они полагали «совлечение ветхого Адама», возвращение человеку его «изначальной гармонии». Другими словами, они были полны мечтаниями о совершенном человеке будущего. Конечно, все это утопизм, но утопизм, достойный глубокого уважения.
Не случайно вопросы воспитания оказались в центре внимания масонов. Петр I, введя Табель о рангах, создал деспотическое государство, стремящееся превратить каждого человека в своего верного слугу и каждому указать его строго определенное место на иерархической лестнице «государевой службы». Однако уже в середине
XVIII века в недрах русского общества стали очевидны признаки духовного кризиса. Личность не желала слепо подчиняться всевластию государства. Во многих своих проявлениях масонство было идеологией этого «бунта личности». Но надо сказать, что петровский завет непоколебимой верности России отнюдь не подвергался сомнению. Просто просвещенный русский дворянин искал иные пути исполнения своего нравственного долга.
Педагогические идеи русских писателей-масонов XVIII века
Центральной фигурой русского масонства был знаменитый книгоиздатель Н.И. Новиков. Это был, по словам В.О. Ключевского, подлинный энтузиаст «гутенбергова станка», приучивший Россию читать. Маститый историк характеризует «ревнителя российского просвещения» следующими словами: «У него было два заветных предмета, на которых он сосредоточивал свои помыслы, в которых видел свой долг, свое призвание: это - служение отечеству и книга как средство служить отечеству... В лице Новикова неслужащий русский дворянин едва ли не впервые выходил на службу отечеству с пером и книгой, как его предки выходили с конем и мечом» [2].
В конце 1770-х гг. Новиков, разочаровавшись в возможностях сатирической журналистики, переезжает в Москву. С этого времени вся его деятельность направляется масонской идеологией. Но как это следует понимать? О.Г. Флоровский разъясняет: «Внутренняя дисциплина или аскеза. оказалась всего важнее в общей экономии масонского действия, - тесание «дикого камня» сердца человеческого, как говорили тогда. И в этой «аскезе» воспитывался новый тип человека» [3]. Погруженный в мирские заботы современный человек - всего лишь «дикий камень», который следует нравственно обработать, и это дело самого человека. Масонское «искание истинного света» понималось как путь нравственного совершенствования. «Познание самого себя» становилось целью жизни. В Москве Новиков обрел кружок единомышленников, получивший название «московских розенкрейцеров». Плоды трудов этого кружка были столь значительны, что он факти-
чески заслонил собой все прочие масонские системы и ложи. Не удивительно, что любое упоминание о русском масонстве, как правило, имеет в виду Новикова и «московских розенкрейцеров».
В журналах Новикова этого периода («Утренний свет», «Вечерняя заря») педагогической проблематике посвящено большое количество статей. Можно сказать, что без таких статей не обходился ни один их выпуск. Если судить всего лишь по заглавиям, то видно, что Новикова интересуют не только «причины, относящиеся к приращению художеств и наук», но и каково «действие наук над сердцем и нравом человеческим». Он неустанно твердил, что добронравие является естественным плодом наук и художеств и добрые нравы следует пестовать с ранних лет. Нельзя забывать также, что Новиков был издателем первого русского журнала для юных читателей «Детское чтение для сердца и разума». Он поручил редактировать этот журнал молодому
Н.М. Карамзину. Этот журнал оставался предметом любви подростков чуть ли не всю первую половину XIX века; достаточно сослаться на свидетельство С.Т. Аксакова в «Детских годах Багрова-внука».
Квинтэссенция педагогических идей «вольных каменщиков» заключается в убеждении, что воспитание должно опираться на «христианское мирочувствова-ние». Другими словами, приобретение знаний не может быть самоцелью, оно должно способствовать «устройству души». Становясь образованнее, человек должен делаться нравственнее; этот процесс един и неразрывен. Таковы взгляды, которые Новиков и его окружение неустанно внедряли в русское общество своего времени.
Наиболее значительным педагогическим сочинением Новикова является большая статья «О воспитании и наставлении детей», напечатанная в «Прибавлениях к Московским ведомостям за 1783 г.» В этой статье он подробно излагает свое просветительское кредо. Для Новикова главный предмет воспитания «... ни в чем ином состоит, как в
образовании детей благополучными людьми и полезными гражданами» [4, с.93]. Он стремится разъяснить собственные мысли как можно подробнее:
«Обязанность родителей воспитывать детей своих как возможно лучше основывается на должностях их детям, государству и самим себе. Из сего следует, что достижение подлинной главной цели воспитания должно заключать в себе купно исполнение должностей. А как, наконец, все должности родителей детям состоят в том, чтоб сколько возможно споспешествовать благополучию детей, должность же государству в отношении к детям их есть та, чтоб в оных доставить ему полезных граждан, - то явствует, что благополучие детей и польза их государству составляют существенные части предмета воспитания» [4, с.93].
Надо отметить, что этот отрывок производит двоякое впечатление. С одной стороны, Новиков показывает себя верным последователем петровских заветов, требовавших от каждого россиянина быть полезным государству гражданином. С другой -он упорно употребляет слово «должность» в ином - подчас даже в специфическом масонском - значении, а именно как четкое разграничение обязанностей в определенном сообществе (даже семейном). Ведь ранее говорить о «должности родителей» по отношению к детям было бы просто нелепо. «Должности» существовали только на иерархической государственной пирамиде.
Новиков отчетливо выделяет аспекты своей педагогической системы: «Воспитание имеет три главные части: воспитание физическое, касающееся до одного тела; нравственное, имеющее предметом образование сердца, то есть образование и управление натурального чувствования и воли детей; и разумное воспитание, занимающееся просвещением или образованием разума» [4, с.95].
Нисколько не умаляя первый аспект (физическое воспитание), Новиков пальму первенства отдает второму и третьему: «. воспитание состоит наипаче в том, чтоб стараться образовать разум и сердце дитяти и
чрез то самолучшим образом приводить его к добродетели,религии и христианству» [4, с.127]. Но опять-таки «образование сердца» Новиков ставит выше «образования разума»: «Если б, например, какой-нибудь отец захотел стараться сделать сына своего только ученым или если б другой захотел образовать его светским человеком или воспитать искусного художника либо купца, -то все сии отцы сделали бы, может быть, для намерения своего весьма много, но не споспешествовали бы нисколько истинному благу детей своих, ибо со всеми сими качествами можно быть худым и потому несчастливым человеком» [4, с.93].
«Образование сердца» означает открытость всем человеческим проявлениям. На это Новиков делает особый упор. Он требует от воспитателей: «Старайтесь вселить в них (воспитанников - В.Н.) искреннюю любовь и благоволение ко всем человекам, без различия состояния, религии, народа или внешнего счастия» [4, с.152]. Особое внимание уделяется отношению к людям низшего класса собственной страны: «Не позволяйте им говорить о черни, подлом народе, сопровождая речи сии презрительным видом и ужимками». В сноске Новиков поясняет: «Ибо чернь, подлый народ суть не низкого состояния человеки, но подло мыслящие и порочные люди, знатны ли они или нищие» [4, с.152]. В условиях крепостнической России подобные слова звучали в высшей степени актуально!
Христианство понималось Новиковым отнюдь не как слепая приверженность духовному наследию прошлого, но как «программа жизни» современного человека. Именно поэтому он пишет: «Тот любит Господа, кто содержит заповеди Его; по Иисусе Христе подобает только вера, чрез любовь действенную творимая. любовь без дела мертва есть» [4, с.166]. Следовательно, целью усилий воспитателей должны быть не только свободно и благородно мыслящие люди, но и деятельные граждане. Сам Новиков был живым олицетворением своих слов; он был прежде всего человеком
дела. Свою цель он видел в деятельном творении добра.
Придерживаясь масонской фразеологии, попытаемся выделить основные нравственные критерии «вольных каменщиков». «Обтесывание дикого камня» означает непрерывные поиски истины. Они не должны прекращаться ни на одну минуту. Подъем по иерархии масонских степеней есть обретение новых граней истины. Жизнь человеческая - вечное духовное странствование. Конечно, обретут истину только немногие
- самые просвещенные, самые деятельные. Но идти по этому пути надлежит всему человечеству. Применительно к российской действительности можно сказать, что официальную табель о рангах масоны перенесли в область духа. Их педагогические теории базировались на приведенных выше исходных предпосылках.
Самым крупным литератором-масоном был М.М. Херасков. Современники чтили его как первейшего поэта своего времени; не менее привлекательным был и его нравственный облик. По всеобщему мнению, он за всю жизнь не произнес ни одного «ядовитого слова» в адрес ближнего. В течение многих лет Херасков был куратором Московского университета. Именно он пригласил Новикова переехать в Москву и отдал ему в аренду университетскую типографию. В течение многих лет Херасков был деятельнейшим сотрудником Новикова, трудясь рука об руку с ним над претворением в жизнь многочисленных предприятий неутомимого «ревнителя российского просвещения».
Свои поэтические занятия Херасков считал нравственным долгом. До глубокой старости, достигнув почти восьмидесяти лет, он каждое утро «посвящал музам». Конечно, все это свидетельствует не столько о неувядаемой творческой энергии, сколько об упорном следовании доктринерским теориям. Херасков был поэтом-резонером, и уже современники это ясно видели. Его не столько читали, сколько почитали. Несмотря на славу, Херасков с трудом находил издателей своим произведениям.
Наиболее полное художественное воплощение масонские идеи Хераскова нашли в обширной поэме «Владимир», посвященной духовным странствованиям киевского князя - крестителя Руси. Ее первый вариант был завершен в 1785 г.; затем поэма дорабатывалась и пополнялась и в 3-м издании (1809 г.) значительно выросла в объеме и состояла из 18 пространных песен.
Основную мысль своего творения Херасков изложил в предисловии к этому завершающему изданию: «Ежели кто будет иметь охоту прочесть моего «Владимира», тому советую, наипаче юношеству, читать оную не как обыкновенное эпическое творение, где по большей части битвы, рыцарские подвиги и чудесности воспеваются; но читать как странствование внимательного человека путем истины, на котором срета-ется он с мирскими соблазнами, подвергается многим искушениям, впадает в мраки сомнения, борется со врожденными страстями своими, наконец, преодолевает сам себя, находит стезю правды и, достигнув просвещения, возрождается. Не учительским скучным голосом преподаю наставления, как достигнуть света истины; не с важностью проповедника, мне неприличною, возвещаю, как возродиться человек может; но в духе, свойственном песнопевцу, робкому песнопевцу, единственно о христианском просвещении Владимира поведаю, Владимира, России просветителя и нареченного равноапостольным» [5].
Херасков оказался верен своим словам. Данное обещание он сдержал. «Владимир»
- вовсе не рыцарская поэма, а скорее растянутая проповедь. Херасков по-прежнему остается дидактическим поэтом. Он проводит своего героя через целый ряд испытаний, которые вовсе не есть подвиги былинного богатыря, а подъем по ступеням бого-познания. Все они - «хождения по мукам» аллегорического современного человека, может быть, даже масона, ищущего обретения «истинного света». Перед князем Владимиром, как и перед каждым человеком, в жизни открываются два пути. Один - ши-
рокая, проторенная дорога человеческих страстей:
Там слава громкая с трубами смертных ждет,
Там гордость на полях кровавы лавры жнет,
Там злато, там пиры, там прелести плотские;
Но в вечный мрак ведут веселости такие.
Другая - «тесный путь Христов»:
Он скользок; нет на нем ни злата, ни чинов,
Но в недра сам Господь идущего прием-лет...
Владимир избирает второй путь и смело, «... следуя светильнику возженну», проходит его до самого конца, пока не оказывается перед «узкими вратами». Златыми буквами на них изображено:
Чье сердце чистою любовию возженно,
Кто в Боге хочет жить, в сии врата гряди;
Но грешный человек, страшись и не входи.
Воззрения Новикова и Хераскова были претворены в жизнь педагогической практикой Московского университета. Успех был столь внушительным, что Ключевский назвал «новиковское десятилетие» одной из лучших эпох в его истории. Сам Новиков постоянно повторял свою любимую пословицу: «Ученик без книги как солдат без ружья». Собственную издательскую деятельность он считал «деланием человека».
Педагогические идеи русских масонов быстро приобрели признание на высоком государственном уровне. Дело не ограничивалось только Московским университетом. Несмотря на свое подозрительное отношение к «вольным каменщикам», Екатерина II не усомнилась пригласить воспитателем великих князей Александра и Константина видного масона М.И. Муравьева (отца декабриста Н.М. Муравьева). Отметим попутно, что в 1803-07 гг. он был попечителем
Московского университета, а также преподавал царственным отрокам нравственную философию, русскую словесность и русскую историю. У современников Муравьев почитался лучшим после Карамзина русским литератором.
Но еще большее значение имел факт приглашения воспитателем цесаревича Александра Николаевича (будущего Александра II) выдающегося русского поэта В.А. Жуковского. Питомец Московского университета, он был, пожалуй, самым совершенным свидетельством благотворности педагогики, основанной на «образовании сердца». Ведь его духовное созревание прошло под кровом И.П. Тургенева - одного из «московских розенкрейцеров», деятельнейшего сотрудника Новикова. Жуковский мягко, но упорно следовал по пути нравственного воспитания наследника российского престола. Его успех очевиден, ведь он имел дело далеко не с лучшим исходным материалом. Как это ни было трудно, но ему удалось привить цесаревичу подлинную, отнюдь не умозрительную и отвлеченную гуманность. Скорее всего, именно благодаря своему воспитателю, Александр II оказался столь непохожим ни на отца, ни тем более на деда.
Одним из самых значительных педагогических экспериментов первой половины
XIX века было открытие Царскосельского лицея. Он был задуман М.М. Сперанским как привилегированное учебное заведение, своего рода колыбель русской интеллектуальной элиты. Сам «вольный каменщик», Сперанский был убежден (совсем в духе Новикова), что хорошие законы «без добрых нравов» в конечном итоге будут бессильны. Реформатор нового времени стремился развить педагогический опыт, накопленный «московскими розенкрейцерами». Начинание оказалось в высшей степени удачным. Ведь первый выпуск лицеистов гордится не только А.С. Пушкиным и А.М. Горчаковым, но и пусть менее яркими, но значимыми именами И.И. Пущина, В.К. Кюхельбекера, А.А. Дельвига, М.А. Корфа.
Недаром в нападках на Царскосельский лицей, особенно участившихся после восстания декабристов, постоянно всплывало имя Новикова, образовавшего «секту мартинистов», оказавшуюся, как писал Ф.В. Булгарин, началом «либерализма и всех вольных идей». По его словам, вся система воспитания в лицее была основана «на мартинизме». Дружескую спаянность лицеистов, воспетый Пушкиным «лицейский союз», ставший явлением русской культуры, он, ничтоже сумняся, сравнивал с масонской ложей [6].
Разумеется, не мог пройти мимо столь богатого идейного наследия и Л.Н. Толстой при устройстве своей яснополянской школы. Опыт казенных учебных заведений наводил писателя на мрачные мысли. Из их стен выходили подчас чрезвычайно образованные люди, но тем не менее духовно ущербные. Все это привело Толстого к убеждению, что воспитание и образование - отнюдь не одно и то же. Основной тезис Толстого-педагога звучит следующим образом: «Религия есть единственное, законное и разумное основание воспитания» [7]. Конечно, он имел в виду не официальное православие (на этих же страницах он пишет об уродливости семинарий и монастырских школ), а своего рода естественную религию, единственно на основе которой возможно внутреннее переустройство души. Легко увидеть здесь прямое продолжение исканий неутомимых «ревнителей просвещения» предшествующего столетия.
В начале 1820-х русское масонство окончательно исчерпало свой духовный потенциал. Его историческая роль была сыграна. Закрытие масонских лож в 1822 году только подтвердило существующее положение. Но труды Новикова и его ближайшего окружения не пропали втуне. Уже неоднократно отмечалось, что от масонов идет прямая линия преемственности к так называемой «передовой интеллигенции» и XIX, и начала XX веков. В историко-философской литературе это стало общим местом. Действительно, и здесь, и там мы сталкиваемся с одними и
теми же нравственными исканиями, где на первый план выходит требование «общественного служения». Стоит ли сомневаться, что педагогические идеи той далекой эпохи действенны и в настоящее время.
Литература
1. Зеньковский В.В. История русской фило-
софии. Т.1. Ч.1. - Л., 1991.
2. Ключевский В.О. Воспоминания о Н.И. Но-
викове и его времени // Ключевский В.О. Исторические портреты. - М., 1990. - С.376.
3. Флоровский Г.В. Пути русского богосло-
вия. - Париж, 1937. - С. 115.
4. Новиков Н.И. О воспитании и наставлении детей // Новиков Н.И. Избранные педагогические произведения. -М., 1959.
5. Цит. по: И.Н. Розанов. М.М. Херасков //
Масонство в его прошлом и настоящем. Т.2. - М., 1991. - С. 45.
6. См.: Модзалевский Б.Л. Пушкин под тай-
ным надзором. - Л., 1925. - С.36-37.
7. Толстой Л.Н. Воспитание и образование // Толстой Л.Н. Собр. соч. в 22 т. Т. 16. -М., 1983. - С. 38.
Л. САЛЕХОВА, доцент Казанский государственный педагогический университет
Государственный образовательный стандарт гарантирует обязательное изучение иностранного языка на всех ступенях средней школы, начиная со 2 класса, определяет концепцию обучения с ориентацией на развитие коммуникативной культуры средствами иностранного языка, а также вносит реальный вклад в гуманизацию и гуманитаризацию школьного образования.
Все это требует осмысления педагогического опыта преподавания иностранного языка, его роли и места в образовании, а также связи его с другими учебными предметами.
В мировой практике появилось такое понятие, как билингвальное образование. Язык при этом рассматривается прежде всего как инструмент приобщения к миру специальных знаний, а содержание обучения отличается совмещением предметного и языкового компонентов. Обращаясь к истории школьного образования в России и в СССР, мы наблюдаем предпосылки возникновения и развития «ростков» билингвального образования в школах с преподаванием предметов на иностранных языках, а в дальнейшем - в шко-
Из истории школ с преподаванием на иностранном языке
лах с углубленным изучением иностранного языка и школах нового типа, а также в системе вузовского образования.
Особенностью таких школ явилось сочетание обычных форм общего и политехнического образования с повышенным удельным весом иностранного языка в учебном плане. Обучение начиналось со второго класса, количество часов, отводимых на уроки иностранного языка, составляло за весь курс обучения 1253 часа (по сравнению с 726 часами в других школах). Кроме того, с шестого класса преподавание ряда учебных предметов велось на иностранном языке: географии частей света (6 класс), экономической географии зарубежных стран (9 класс), новой и новейшей истории (9-11 классы), электротехники и машиноведения (9-11 классы), что составляло дополнительно 713 часов обучения на иностранном языке. В старших классах изучалась литература страны изучаемого языка, проводилось обучение техническому переводу. На уроках иностранного языка классы делились на группы численностью примерно 10 человек.
