CC BY
58
16. Победа Великого Октября в Сибири: В 2 ч. Ч. 2. Социалистическая революция и установление Советской власти / под ред. И. М. Разгона. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 1987. - С. 150.
17. Шиловский, М. В. Декабрьский (1917 г.) чрезвычайный областной съезд // Сибирская заимка // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.zaimka.ru/ power/shilovski4.shtml (Дата обращения: 20.04.2009 г.)
18. Знамя революции. - 1918. - 28 янв.
19. История земли Иркутской. - Иркутск: Ирк. кн. изд-во «Символ», 2002. - С. 200.
20. Агалаков, В. Т. Советы Сибири (1917-1918 гг.) / В. Т. Агалаков. - Новосибирск, 1978. - С. 218.
21. Борьба за власть Советов в Иркутской губернии. - Иркутск, 1957. - С. 200.
22. Сибирская жизнь. - 1918. - 14 янв.
23. Даценко, А. Г. Городское самоуправление в Но-вониколаевске между февралем и октябрем 1917 года // Проблемы истории местного управления Сибири XVI-XX вв. - Новосибирск, 1996. - С. 47.
24. Революционная мысль. - 1918. - 23 янв.
Чудаков Олег Валерьевич - кандидат исторических наук, доцент кафед- Дата поступления статьи в редакцию
ры дореволюционной отечественной истории и документоведения Омского 07.04.2013 г.
государственного университета им. Ф. М. Достоевского.
© О. В. Чудаков, 2013
УДК 94: 355. 425. 4(571.1)
ПЕЧАТЬ О СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ ОБЛИКЕ УЧАСТНИКОВ ПАРТИЗАНСКОГО ДВИЖЕНИЯ В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ (весна - осень 1919 г.)
И. В. Курышев
ФГБОУВПО «Ишимский государственный педагогический институт им. П. П. Ершова»
Автор широко использует не раскрытый ещё потенциал такого исторического источника, как периодическая печать колчаковской, а затем советской Сибири. В статье рассматриваются такие аспекты социально-психологического облика западносибирских партизан, как мотивы возникновения партизанского движения, деструктивное поведение, ведущие черты ментальности, политические взгляды и социальные настроения.
Ключевые слова: партизанское движение, деструктивное поведение, нравственно-психологический облик, периодическая печать, ментальность, иррациональные страсти.
Мощные антиколчаковские настроения нашли своё выражение в массовом повстанческо-партизанском движении в колчаковском тылу, развернувшемся в Западной Сибири весной - летом 1919 г. Советским историкам партизанского движения в Сибири свойственна излишняя лакировка и героизация нравственно-психологического облика и поведения партизан. В целях объективной характеристики партизанского движения ещё не используется всесторонне потенциал такого исторического источника, как периодичес-
кая печать колчаковской, а также советской (начала 1920-х гг.) Сибири.
Крылатое выражение большевиков «революцию в белых перчатках не делают» словно заслонило на долгие годы неистовые пароксизмы тёмных страстей и низменных инстинктов в повстанческо-партизанском движении от внимания отечественной историографии гражданской войны. Несомненно, деструктивное поведение в значительной степени характеризовало нравственно-психологический облик участников
повстанческо-партизанского движения в гражданскую войну.
По мнению известного американского философа Э. Фромма, человек обычно подавляет в себе иррациональные страсти: влечение к разрушению, ненависть, зависть и месть. Деструкция социальных отношений порождена ситуацией, когда человек сталкивается с невозможностью реализовать свои потребности, в результате чего возникают деформированные стремления и вле-чения1. Бурная стихия гражданской войны, на наш взгляд, характеризовавшаяся вспышкой иррациональных страстей, неизбежно выливалась в те или иные формы деструктивного поведения.
Правительственная печать, как правило, полностью отрицала сознательное участие крестьян в антиколчаковской борьбе, сводя, по справедливому замечанию А. И. Никитина, всё содержание и направленность партизанского движения к заурядной уголовщине2. Особенно много и охотно о деструктивном поведении партизан, их негативных нравственно-психологических качествах писала кадетская пресса. Её корреспонденты детально, скрупулезно описывали все подробности преступлений, убийств, грабежей, насилия со стороны крестьян-повстанцев, нередко буквально смаковали их, формируя тем самым устойчивое отрицательное общественное мнение к «бродячим большевистским бандам».
Более подробно и широко о крестьянских выступлениях, по сравнению с правительственными периодическими изданиями, выходившими в Омске, писала кооперативная, социалистическая печать и уездная печать. Чаще всего освещение ими мотивов, содержания партизанского движения, поведения его участников не имело принципиальных различий с изданиями кадетов. В то же время следует отметить, что земско-кооперативная и социалистическая печать в ряде случаев давала на своих страницах более точную и достоверную информацию о вооружённых выступлениях крестьян, мотивах их деятельности, в целом о партизанском движении. Как правило, мотивы партизанского движения печать объясняла поверхностно, не пыталась глубоко проанализировать их. Например, в официальном губернском органе «Алтайском вестнике» было опубликовано воззвание «К крестьянам Алтайской губернии» за подписью управляющего губернией А. Строльмана, который заявлял, что зарождающееся в крае партизанское движение - это не
что иное, как происки рассеявшихся «красноармейских банд», уголовных элементов и «тому подобных подонков общества». Эти тёмные личности, по его словам, пытались «группироваться и поднять крестьян к восстанию против правительственной власти», стараясь вызвать к себе их сочувствие, выдавали себя за друзей и защитников народа, соблазняли обманными обещаниями свободы от платежа казенных налогов3.
Таким образом, инициаторами повстанчес-ко-партизанского движения официальные власти считали деклассированных элементов, маргиналов, лиц, лишённых своего прежнего социального статуса. Мотивы их поведения властями предержащими и, следовательно, официальной и кадетской печатью объяснялись соответствующим образом.
В то же время управляющий Алтайской губернией сожалел о том, что попытки антиправительственных выступлений и проявления насилия со стороны повстанцев «не всегда встречают должного отпора со стороны крестьян, если не содействующих им, то иногда прикрывающих их». Даже за сочувствие к «проходимцам» Строльман угрожал крестьянам суровыми мерами. Понятно, что подобные обращения были лишь одним из факторов дальнейшего ожесточения, озлобления широких слоёв крестьянства.
Говоря о причинах влияния большевизма на крестьян и об отношении к нему деревенских жителей, кадетская «Свободная речь» писала в конце марта 1919 г.: «3а время существования России крестьянин был далёк от науки, в деревне поддерживались тьма и невежество, и большевики учли это, и эта темная масса послужила оплотом их владычества... Теперь угар большевизма в деревне начинает изживаться, и в своём большинстве, видя, что большевики мягко стелют, но жестко спать, крестьяне являются сторонниками правопорядка, и лишь немногие только сочувствуют большевизму, да и то об этом никому не говорят потому, что часто встречаются с рядом неприятностей за это сочувствие со стороны одно-сельчан»4.
Корреспондент газеты, справедливо сетуя на крайне скудную информированность крестьянства, отмечал важную роль слухов в развитии умонастроений и поведения крестьянского населения, усилении влияния приверженцев большевизма. В обзоре печати, помещённом в этой же газете, подчёркивалось, что «ложные слухи,
1 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. - М.: Республика, 1994. - С. 8.
2 Никитин А. Н. Периодическая печать как источник по истории гражданской войны в Сибири. - Омск: Высш. шк. милиции МВД РФ, 1991. - С.147.
3 Алтайский вестник. - 1919, 27 февр.
4 Свободная речь. - 1919, 26 (13) марта.
распространяемые большевистскими агентами, ... растут, варьируются на все лады и среди темной массы вызывают столкновения с властями». «Таково, - по мнению газеты, - происхождение крестьянских бунтов, вспыхивающих то в одной, то в другой части Сибири. Малокультурность населения тут приносит свои злые плоды»5.
Кадетский «Алтай» возникновение партизанского движения также связывал с легковерием глухой деревни, её непониманием происходящих событий, широко развёрнутой большевистской агитацией, мобилизацией крестьян в ряды повстанцев насильственным путём. Большевики, подчёркивалось в газете, с целью удержать возле себя крестьян «употребляют и запугивание, и расстрелы непокорных, а что самое главное, обманывают крестьян ...»6.
В другой корреспонденции о партизанском движении под названием «Большевистские банды в Барнаульском уезде» «Алтайский вестник» попытался приписать этому движению сугубо грабительский характер. «Происхождение банд, - подчёркивалось в газете, - чисто разбойничье-грабительское, но чтобы увлечь за собой тёмные доверчивые массы крестьян, руководители шаек приправляют свои действия большевистскими идеями»7.
Социал-демократическая «Алтайская мысль», рассказывая о появлении «шайки разбойников», как она называла партизан, в сёлах Легостаево, Большая Речка и прилегающих к ним заимках и кордонах, сообщала, что там скрывались также молодые солдаты, дезертировавшие из своих частей. Непосредственное, доминирующее участие дезертировавших из колчаковской армии в формировании и деятельности первых партизанских отрядов подтверждают и сведения, содержащиеся в воспоминаниях самих партизан, в частности, руководителя зиминских подпольщиков Г. С. Ив-кина8.
Освещая события в Мариинской волости весной 1919 г., деятельность «разбойника Рогова», «Алтайский вестник» в номере от 20 марта 1919 г. отмечал, что среди молодых солдат-дезертиров Рогов и нашёл благоприятную почву для своей преступной деятельности, но не политической, а чисто уголовного характера.
Рассказывая о событиях в Мариинской волости Барнаульского уезда в начале июля 1919 г., эта газета писала о том, что направленные на
5 Свободная речь. - 27 (14) марта.
6 Алтай. - 1919, 16 авг.
7 Алтайский вестник. - 1919, 11 авг.
8 Партизанское движение в Западной Сибири (1918-1920 гг.). Документы и материалы. книжное издательство, 1959. - С. 188.
9 Алтайский вестник. - 1919, 18 июля.
10 Известия Каменского уездного революционного комитета. - 1920, 10 янв.
борьбу с партизанами правительственные войска «везде встречали дружелюбное отношение крестьянского населения»9.
Другая героико-романтическая трактовка мотивов крестьянских выступлений и партизанского движения, деятельности повстанцев-партизан нашла широкое отражение на страницах советской периодической печати сразу же после разгрома колчаковских армий и восстановления Советской власти в Сибири. В это время авторы газетно-журнальных публикаций отмечали порыв революционного энтузиазма и творчества партизан, их сильную жажду избавления всех трудящихся от ненавистного гнёта капитала, отчаянную решимость сражаться за счастье народа до последней капли крови, навсегда покончить с Колчаком и его «последышами».
В таком подходе, конечно, сказались и идеологизация массового сознания пореволюционной эпохи, и в немалой степени преувеличение, идеализация духовных устремлений, нравственных побуждений сибирских партизан. Однако бесспорно, что носителем революционного порыва являлся прежде всего его наиболее сознательный, идейно убеждённый авангард, увлекавший за собой остальную массу партизан-повстанцев.
Известия Каменского уездного революционного комитета писали в своём обращении к населению: «Как мы, братья, скоро забыли те дни, когда каждый горел огнём борьбы и мести против насильников и не щадил себя и своего имущества и дорогою ценой крови освобождал себя и других из крепких цепей капитала, и нёс на алтарь борьбы всё, что имел, без ропота, руководствуясь одним инстинктом, что должно быть так. Победа или поражение, жизнь или смерть».
Газета подчёркивала определяющее влияние на сознание крестьянства уравнительных, утопических стремлений, с которыми были неразрывно связаны его представления о социальном идеале, торжестве высшей справедливости: «Мы отлично знаем, что нужно исстрадавшемуся трудовому народу. Нам известно, что у всех на душе есть желания, желание жить наравне со всеми и пользоваться благами жизни в одинаковой степени ...»10.
Ненависть к колчаковскому режиму, жестокому и несправедливому старому миру, олицетворявшемуся с ним, являлась, на наш взгляд, главной, определяющей чертой ментальности
- Новосибирск: Новосибирское
наиболее активной части партизан, причём, нередко она буквально пронизывала духовный облик повстанцев, оставляла очень глубокие следы в массовой психологии. Это позднее проявилось в деформациях общественного сознания, синдроме жестокости и насилия в период массовой коллективизации.
Об этом, в частности, свидетельствуют многочисленные манифестации сельских жителей «в память избавления от деспотической власти Колчака», проходившие в Западной Сибири в конце 1919 - начале 1920 гг. Они, являясь своеобразным проявлением торжества победителей, выполняли вместе с тем и психотерапевтическую роль, в частности, служили своеобразным катарсисом.
Антиколчаковские манифестации отличались массовостью, особой торжественностью, экс-татацией, воодушевлением. Побывав на одной из них в селе Жуланском, корреспондент «Известий Каменского уездного революционного комитета» так описывал свои впечатления: «Когда я пришёл, то вся площадь была заполнена народом. Красные знамёна с лозунгами: "Вся власть трудовому народу", "Мир хижинам, война дворцам" развевались в воздухе и радовали сердца людей. Затем народ был приглашён в церковь отслужить молебен о даровании скорейшей победы над врагами свободы. Церковь не вмещала всей публики, а потому много ещё оставалось в церковной ограде и на площади. После молебна манифестация с иконами и знамёнами направилась к кладбищу. ... На кладбище отслужили молебен по павшим борцам за свободу»11.
Другой корреспондент, рассказывая о торжественной манифестации в селе Столбово, подчеркивал влияние тяжёлых страданий на духовные качества крестьян, их чувства, психологический облик: «У многих из них по загрубевшим лицам и рваным армякам катились горячие слезы и падали на матушку землю, обагрённую невинной кровью их братьев. То были слёзы исстрадавшейся души, той души, которая веками находилась в крепко закованных ржавых цепях - была молчалива и, плакавши, давала клятву отомстить за все прежние раны, нанесённые ей вековыми врагами»12.
Таким образом, мотивы ненависти, мести, стремление к свободе и независимости, отстаи-
вание самого права существования являлись ведущими в поведенческой деятельности сибирских партизан в гражданскую войну. Эти мотивы находили отражение и в документах самих участников партизанского движения. Так, в резолюции делегатов крестьянско-повстанческого съезда в селе Черный Ануй на Алтае, проходившего в начале сентября 1919 г., подчёркивалось: «Народное восстание на Алтае возникло стихийно, подобно буре. Народ был выведен из терпения насилиями, чинимыми агентами правительства Колчака, расстрелами, порками и другими издевательствами, жить по-человечески, свободно дышать и спокойно трудиться стало совершенно невозможно, и народ взялся за оружие. Нас никто не подстрекал и не руководил нами. Народное восстание не преследует партийных целей»13.
Один из известных руководителей алтайских партизан, заведующий информационным отделом штаба 3-го корпуса партизанской армии Западной Сибири Ив. Кантышев отмечал, что «работы политического характера в частях (партизан - И. К.) не велись. Были попытки, но, за отсутствием подходящих работников, успехом не увенчались. Армия и без того, однако, жила ненавистью к колчаковщине и определённо шла под лозунгами советской власти» (выделено мною - И. К.)14.
В других воспоминаниях партизана подчёркивалось: «Единственным желанием каждого партизана было иметь огнестрельное оружие, чтобы отомстить негодяям за зверства, чинимые над беззащитным населением деревень»15.
Отсутствие у значительной массы крестьянства, участвовавшей в партизанском движении, чётко выраженных политических мотивов отмечал в своих воспоминаниях и сибирский эсер Е. Колосов. Он, в частности, отмечал, что «при характеристике политических настроений и взглядов партизан, мы можем считать пока установленным, но, правда, установленным безусловно, один факт, что повстанцев, к какой бы политической категории они не принадлежали, объединяла воедино прежде всего ненависть к колчаковщине. Это полное и глубокое единство в отрицании кол-чаковского строя и придавало такую мощь партизанскому движению»16.
Схожую точку зрения на социальные настроения, лежавшие в основе формирования первых партизанских отрядов, высказывал и Я. Жигалин17.
11 Известия Каменского уездного революционного комитета. - 1920, - 7 янв.
12 Там же. - 16 янв.
13 Цит. по: Колосов Е. Е. Сибирь при Колчаке. - Пг.: Изд-во «Былое», 1923. - С. 13.
14 Кантышев Ив. Из истории крестьянского движения в Алтайском округе в 1919 г. // 3 года борьбы за диктатуру пролетариата (1917-1920). - Омск,1920. - С. 135.
15 А-зов М. Горные партизаны (Воспоминания) //Алтайская деревня. - 1924. - № 1 (октябрь). - С. 132.
16 Колосов Е. Е. Крестьянское движение при Колчаке // Былое. -1922. - № 20. - С. 258.
17 Жигалин Я. Партизанское движение в Западной Сибири // Пролетарская революция. - 1930. - № 11. - С. 106.
Колчаковская пресса часто с целью вызвать отрицательное отношение населения к партизанам, сознательно смакуя подробности и детали, повествовала о кровавых насилиях и расправах партизан над белогвардейскими офицерами и чиновниками, буржуазией, служителями церкви, интеллигенцией и даже мирным населением. В массовом сознании испуганного обывателя и пресыщенного буржуа возникал страшный, звероподобный облик «красного бандита», от кровавых, невиданных по своей жестокости преступлений которого цепенел и мутился человеческий разум.
Несмотря на гипертрофированный, тенденциозный, порою преувеличенный характер, сведения о деструктивном поведении партизан Западной Сибири, почерпнутые из белой печати, длительное время не вводившиеся в научный оборот, несомненно, представляют немалый интерес и требуют подробного их рассмотрения. По справедливому замечанию А. Н. Никитина, «данные периодической печати, подтверждённые другими источниками, заставляют отказаться от излишней героизации и идеализации партизанского движения, позволяют увидеть масштабы трагедии, каковой, несомненно, являлась гражданская война»18.
Устойчивые антибуржуазные настроения во многом детерминировали поведение партизан по отношению к сельской и городской буржуазии; взаимная ненависть характеризовала взаимоотношения между ними.
Буржуазия, священнослужители, подозреваемые в пособничестве контрреволюции и составлявшие её опору, жестоко притеснявшие крестьян, уничтожались партизанами, как враги народа. Подобного рода расправы были наиболее характерны для анархистски настроенных партизанских отрядов (Рогова, Новосёлова, Милослав-ского и др.), совершавших их часто и просто с целью грабежа. В действиях партизан с советской направленностью убийства буржуазии и священников обусловливались, прежде всего, мотивом мести, протестом против грубых форм неравенства. Однако колчаковская пресса неистовые пароксизмы открытого сопротивления крестьянства сводила или к уголовному бандитизму, или к столкновению полярных мировоззрений, ярой враждебности большевизма по отношению к православному христианству. Часто расправы над чиновниками, торговцами, кулаками и прочими
просто фиксировались периодической печатью без указания на их конкретные причины.
Так, кооперативная газета «Каменская мысль» сообщала, что, по сведениям Каменской уездной милиции, в селе Ярках 5 августа 1919 г. «красными» убито 8 человек: секретарь волостной земской управы Харин, местный мукомол Преображенский с женой, учитель министерской школы, счетовод кредитного товарищества19.
Официальный губернский орган «Алтайский вестник» в корреспонденции из села Большая Речка под красноречивым названием «Красные ужасы» описывал жуткую расправу партизан над представителями враждебных им цензовых слоёв, в том числе, буржуазии, чиновничества.
Факты расправ партизан над буржуазией, чиновничеством, священнослужителями подтверждаются и достаточно достоверными, репрезентативными сведениями, содержащимися в советской (1920-1921 гг.), партизанской печати, воспоминаниях видных участников партизанского движения.
Так, «Информационный лист» № 10 Главного военно-революционного штаба партизанской армии от 8 сентября 1919 г. в сводке по Барнаульскому направлению сообщал, что в селе Ильинском налётом конницы было убито 12 чехов, 4 милиционера и 8 местных буржуа20.
Ив. Кантышев в своих воспоминаниях подчёркивал: «Все противники движения (партизанского - И. К.), явные или тайные контрреволюционеры, с дороги были убраны. В боях в плен не брали, делалось исключение только для ново-бранцев»21.
Кроме того, наблюдались факты коллективной ответственности, когда за те или иные преступления повстанцы убивали лиц, не имевших к этим провинностям прямого отношения. «Сибирская жизнь», например, в характерной заметке «Зверства большевиков» с возмущением сообщала о том, что ночью 27 апреля 1919 г. в деревне Васьковой Титовской волости «шайка» партизан зверски зарезала членов семьи мобилизованного в белую армию поручика Терещенко, жену, двухлетнего сына и племянницу22.
Подобные факты становились общим психологическим законом Гражданскою войны. Кадетская «Свободная речь», рассказывая о случае жестокой смерти подпоручика Фёдорова от рук красных, под заголовком «Человек-зверь» печатала весьма характерные стихи:
18 Никитин А. Н. Периодическая печать как источник по истории гражданской войны в Сибири. - С. 152.
19 Каменская мысль. - 1919, 13 авг.
20 Партизанское движение в Западной Сибири. - С. 297.
21 Кантышев Ив. Партизанщина в Алтайском округе (1919) // Пролетарская революция. - 1923. - № 10 (22). - С. 175.
22 Сибирская жизнь. - 1919, 18 мая.
Человек - венец творенья,
До чего ты озверел!
И каких в погоне мщения
натворил позорных дел?
Разве может зверь серьёзный нос
и уши отрубать?
Разве может человека пыткой страшною
пытать?
И в истерзанное тело гвозди ржавые
вбивать?
Разве может груди женщин с пошлым
смехом отрезать,
И детей на штык гранёный с наслажденьем
подымать?23
В результате ошибочной персонификации агрессии, наделения образа врага несуществующими чертами в ходе повстанческо-партизанской борьбы часто страдали и невинные люди, становившиеся случайными жертвами ненависти, озлобления, мести. Фактор случайности, судьбы приобретал подчас решающее значение, а отсвет чудесности пронизывал время крови, дикости, всеобщего озверения.
По сообщению кооперативной газеты «Единство», одним из отколовшихся партизанских отрядов Жиляева во время пребывания в селе Все-святском Петропавловского уезда в числе прочих был арестован и врач медицинского пункта Троицкий с женой. Несмотря на усиленное ходатайство крестьян села Всесвятского об освобождении арестованных, партизаны отказали в выдаче врача с женой и его кучера, заявив, что врач, «офицер-кадет, а потому освобождён не будет» и увезли их с собой насильно. На следующий день в 5-6 верстах от села крестьяне обнаружили труп, в котором представители волостной земской управы опознали врача Троицкого. Труп оказался сильно изуродованным, «с перерезанным горлом, разрубленной шеей и вырванными глазами, совершенно нагой, вид лица измученный». Неподалёку нашли и труп жены Троицкого тоже с перерезанным горлом и двумя штыковыми ранами в левом боку и груди, по-видимому, перед казнью изнасилованной24.
Подобного рода действия находят своё объяснение в содержании концепции глубинной психологии. Так, по наблюдениям одного из последователей 3. Фрейда, основателя аналитической психологии К. Юнга, сознание человека испытывает постоянное давление «архетипов коллектив-
ного бессознательного» - архаичных, тёмных, животных пластов психики. При этом опасность их выхода наружу увеличивается в период социальных бедствий, войн, чему способствуют манипу-лятивное воздействие, влияние лидеров, "фактор толпы"»25.
Безусловно, нельзя не учитывать и то обстоятельство, что и белые подвергали как партизан, так и подозревавшееся в сотрудничестве с ними крестьянское население неоправданно жестоким репрессиям, варварским убийствам. «Красный Алтай» справедливо отмечал, что колчаковцы были особенно беспощадны к командирам партизанских отрядов и к тем деревням и селам, которые отличались наиболее революционным настроением. Так, в селе Начинаево 5-9 августа 1919 г. белые захватили в плен командира партизанского отряда Палкина и его помощника Дерюгина. Белогвардейцы раздели их донага, и, привязав к телеге, били прикладами и кололи штыками. После долгих издевательств Дерюгин был привязан за ноги к лошадям и раздёрнут надвое. Палкина же отправили в Семипалатинск, где «белые звери», по выражению газеты, распяли его, прибив гвоздями за ноги к высоким столбам26.
Достаточно много о зверствах и насилиях белых в районах повстанческого движения писала и партизанская печать, будя в крестьянских массах чувство мести к врагам. Так, «Информационный лист» штаба корпуса партизанской армии Западной Сибири от 13 августа 1919 г. сообщал, что, заняв село Малышево, белые совершили массу насилий: изнасиловали около 30 женщин, среди которых были девушки, зарубили 12 мирных жителей и даже казнили тринадцатилетнего мальчика27.
«Известия информационного отдела штаба 3-го корпуса крестьянской Красной Армии» за № 1 сообщали о том, что Баевский районный военно-революционный штаб представил ведомость от 1 ноября 1919 г. по своему району, из которой следовало, «что белые банды, не довольствуясь грабежом скота, хлеба и имущества, по пути сжигают деревни. Так, например, сожжено в деревне Прослаухе 9 домов, 17 амбаров, 14 дворов. Убытка всего на 106 800 рублей. В деревне Жарковой сожжено 58 домов, 32 амбара, 28 дворов и 4 риги...»28.
К эскалации жестокости и насилия в западносибирской деревне побуждали и действия
23 Свободная речь. - 1919, 8 марта (23 февр.).
24 Единство. - 1919, 21 мая.
25 См.: Кузнецов И. С. Советский тоталитаризм: очерк психоистории. - Новосибирск: изд-во НГУ, 1995. - С. 41.
26 Красный Алтай. - 1920, 8 авг.
27 Партизанское движение в Западной Сибири. - С. 348.
28 Там же. - С. 405.
колчаковской милиции, которой партизаны мстили с особенной жестокостью. Ещё в марте 1919 г. в корреспонденции «Действия милиции в деревне» народно-социалистическая газета «Барабинс-кая степь», акцентируя на этом внимание, указывала на то, что милиционеры ведут себя в деревне «слишком развязно, у всех сельских граждан накопляется злоба против милиции. Эта злоба заметна в каждом движении, в каждой черте их лиц. Но всё это пока терпится. Не дай Бог, если эта чаша терпения переполнится! А предотвратить это так легко - только стоит запретить милиции делать самосуд: издеваться над гражданами»29.
В очагах партизанского движения эта озлобленность прорывалась со всей предопределённостью и беспощадностью. Так, газета партизан «Известия Главного военно-революционного штаба» крестьянской Красной Армии Алтайского округа в сводке за 2 августа 1919 г. сообщала о жестоком суде и последовавшей устрашающей расправе партизан над милицией в селе Чистюнька, сопровождавшейся крайней экзальтацией состояния исполнителей. При этом подчёркивалась решающая, психологически-доминантная роль мотива мести в этих действиях.
По словам газеты, зиминские партизаны «летели мстить за недавнюю порку. Дом милиции был быстро оцеплен и обстрелян из револьверов и винтовок. Милиционеры хотели отбиться, но возбуждённая масса с криками "Смерть злодеям!" сожгла дом, в котором сидели кровопийцы; зажгли крышу саманной кузницы, в которой засел начальник милиции с 3 милиционерами и делопроизводителем ... И суд совершился ... Начальник живым сгорел (расплатился) за все мученья, которые он делал народу; делопроизводитель застрелился. Милиционеры выскочили из кузницы и были убиты. Два священника и дьякон, как колчаковские шпионы, были убиты повстанцами»30.
Более подробно конкретные мотивы мести милиции в селе Чистюнька раскрывал Ю. Цир-кунов в своём очерке, посвящённом повстанческому движению на Алтае. Он отмечал, что один из карательных отрядов под командованием прапорщика Абрамова преследовал дезертиров, примкнувших к зиминским повстанцам. Не найдя дезертиров дома, Абрамов арестовал и жестоко избил их родителей. Пострадавшие послали в отряд Чаузова письмо с просьбой освободить их. Отряд прапорщика Абрамова отправился в село
Легостаево, взяв с собой часть арестованных, а остальных временно оставил в Чистюньке под охраной участковой милиции. Тогда Чаузов с отрядом по собственной инициативе, получив поддержку зиминцев, двинулся на Чистюньку, где 2 августа 1919 г. убили начальника районной милиции и 8 милиционеров31.
Смелые, отчаянные партизанские налёты на колчаковскую милицию имели важное психологическое значение, привлекая крестьянство на сторону партизан, вселяя уверенность у окрестного населения в их жизнестойкости. Командир Северного отряда тарских партизан С. Абрамов вспоминал: «Налёт на белую милицию произвёл большое впечатление. Крестьяне теперь твёрдо знали, что есть вооружённая организация, которая в нужный момент возглавит их борьбу с колчаковцами и интервентами»32.
Следует заметить, что в партизанские ряды, спаянные единой целью освобождения от колчаковщины, нередко проникали и тёмные личности с уголовным прошлым, необузданными низменными инстинктами, для которых милиция, вероятнее всего, была просто помехой на пути преступлений.
Деятельность партизанских отрядов по уничтожению колчаковской милиции объективно способствовала возникновению ситуации без-властия33. Однако в крупных повстанческо-пар-тизанских районах возникали органы местного крестьянского самоуправления, создававшиеся на демократических началах, в обязанности которых входили и судебные полномочия.
Неоднозначно, порой трагически, складывались и взаимоотношения партизан Западной Сибири со священнослужителями. Этому было немало причин. Духовно-нравственная деформация охватила и институт церкви, что нашло выражение в распространении в уездах Западной Сибири сектантства и атеизма34.
Попытки представителей православной церкви примирить крестьянство с суровой действительностью нередко встречали с его стороны стойкое неприятие, вступая в неразрешимое противоречие с ярко выраженным чувством протеста, прогрессирующим озлоблением. Рецидивы этого неприятия и ожесточения, с особенной силой сказавшиеся в Гражданскую войну, проявлялись в сознании крестьян длительное время и после восстановления Советской власти в Сибири.
29 Барабинская степь. - 1919, 23 марта.
30 Партизанское движение в Западной Сибири (1918-1920 гг.). Документы и материалы. - Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1959. - С. 193.
31 Циркунов Ю. Повстанческое движение на Алтае в 1919 г. //Сибирские огни. - 1930. - Кн. 8. - С. 97.
32 Партизанское движение в Западной Сибири. - С. 542.
33 За власть Советов: сб. док. - Новосибирск, 1947. - С. 55.
34 Приишимье. - 1919, 12 февр.
В этом отношении весьма симптоматично письмо «крестьянина-трудовика», опубликованное «Красным Алтаем». «Товарищи крестьяне! - обращался автор письма. - Прочь разные обманы и неправду! Паразиты ещё с давних пор говорили нам: "терпите здесь и обиды и угнетение, за это терпение на том свете будете блаженствовать." На эти хитрые слова мы ответим вопросом: "а почему вы, дармоеды, не хотите на том-то свете поблаженствовать, а, небось, в этой жизни пользуетесь всяким случаем, чтобы поблаженствовать здесь, на земле?" Долой шептунов-обманщиков!»35.
На фоне всеобщего ожесточения, заметного ослабления религиозно-нравственного чувства, а также активного сотрудничества части священнослужителей с колчаковскими властями в Гражданскую войну некоторые крестьянско-партизанские отряды, в особенности, анархистские, подвергали священников неоправданно жестоким насилиям.
Так, официальный печатный орган уездных властей «Вестник Змеиногорска» в статье «Большевики и духовенство» с гневным пафосом сообщал: «3наете ли вы, что в августе с. г. в Западной Сибири бродячими большевистскими бандами, гонимыми правительственными отрядами, было зверски убито и замучено несколько десятков священнослужителей? Грубые люди, большею частью с уголовным прошлым, именующие себя сторонниками "рабоче-крестьянской власти", врывались в дома священников, грабили их, убивали их и их семьи и, натешившись над телами погибших, громили храмы, срывали престолы, разрывали богослужебные книги, топтали Евангелие и вершили суд и расправу в церквах у входа в "царские врата"». Приводя конкретные факты убийств партизанами служителей церкви в Западной Сибири и фамилии погибших от рук большевиков священников, автор статьи констатировал: «Озверелые большевистские банды, грабя и расстреливая население, до сих пор исключительную жестокость вымещают на служителях церкви...»36.
«Алтайский вестник», рассказывая о событиях в г. Камне и Каменском уезде, отмечал, что из окрестных волостей, переполненных красными партизанами, в Камень стекалась сельская интеллигенция: священники, учителя, гонимые
страхом перед кровавыми, изуверскими истязаниями. По свидетельству газеты, «у священника села Корниловского щеки от рта были прорезаны до ушей, были вырезаны губы с усами. ... Жена псаломщика этого села была изнасилована всей бандой, были отрезаны груди, затем всю её изрубили на куски»37.
Страшную расправу, воскрешавшую жестокие средневековые нравы, как сообщал «Алтайский вестник», учинила в начале июля 1919 г. «красная банда» (вероятнее всего, партизаны Г. Рогова) в окрестностях села Жуланихи. 3десь «красные», по словам автора статьи, разграбили монастырь «Святой ключ», жестоко выстегали плетьми трёх священников. Настоятеля монастыря, прежде чем убить, долго мучили, затем отрубили ему правую руку и голову. Такая же участь постигла и остальных священников. Просвирню, возмутившуюся убийством священников, изрубили на куски38.
Случаи грабежа церковного имущества, убийств православного духовенства, активно сотрудничавшего с белогвардейскими карательными отрядами со стороны партизанских соединений с советской направленностью, крестьянского населения не отрицались историками и мемуаристамиповстанческогодвижения(особенно в 1920-е гг.)39. Однако мотивация этих действий со стороны этой части партизан Западной Сибири, чаще всего, по их мнению, сводилась к справедливой и оправданной мести за насилия, творимые белыми над крестьянством как ответная реакция на белый террор.
Объясняя причины сильной ненависти народа к священнослужителям в Гражданскую войну, в кризисный период для мировоззрения, убеждений, православной веры, один из старообрядческих деятелей Шалаев писал в журнале «Сибирский старообрядец»: «Как в огне очищается золото, так в революции испытываются наши верования и убеждения, наше положение и жизненный путь наш. ...Священство и полиция так взаимно смешались... Вполне понятна и проявляемая ныне ужасающая ненависть народа, по крайней мере, в лице большевиков, к духовенству, к храмам, к святыням: ведь всё это отождествляется со старым ненавистным режимом, со всеми его насилиями, неправдами, гнусностями»40.
35 Приишимье. - 22 дек.
36 Вестник 3меиногорска. - 1919, 23 нояб.
37 Алтайский вестник. - 1919, 4 сент.
38 Там же. - 23 июля.
39 См.: Преображенский Н. Партизанское движение в Сибири // Красная Армия Сибири. - 1923. - № 3-4. - С. 131; Эль-цин В. Пятая армия и сибирские партизаны // Борьба за Урал и Сибирь. - М.; Л., 1926. - С. 272; Архипов Ф. Война народная // 3а власть Советов. - С. 83.
40 Шалаев. Церковная жизнь и революция // Сибирский старообрядец. - 1919. - № 6. - С. 2-3.
Характеризуя общественную жизнь в колча-ковском тылу, схожее мнение высказал инструктор-ревизор подпольных большевистских организаций Киселёв. Он отмечал: «Духовенство ведёт себя нахально, читает проповеди в церквях, что большевики - служители сатаны, разбойники, тюремщики, воры и прочее»41.
В период Гражданской войны отмечались случаи, когда партизаны расправлялись и с представителями нейтрально настроенной интеллигенции, пользовавшимися нередко доверием и расположением у окрестного крестьянского населения. «Хождение в народ», романтически воспетое народниками, для русской интеллигенции в Гражданскую войну подчас оборачивалось трагедией.
Кооперативная «Каменская мысль», например, опубликовала статью под характерным заголовком «3а что?», в которой сообщалось о расправе над оспопрививателем Каменского земства, бывшим гимназистом Г. Григорьевым, который был расстрелян партизанами в селе Ярках в начале августа 1919 года. Оценивая мотивы «этого чудовищного по своей подлой циничности убийства», возмущённый автор статьи недоумевал: «Какой смысл? Где причина? За что? ...Неужели за то только, что этот мальчик отдал 2 лучших месяца своих летних вакаций на пользу уездного населения, переезжая на одной лошадёнке от деревни к деревне и прививая оспу крестьянским же детям? Неужели за это?» Более всего корреспондента, испытывавшего неизбежное разочарование в народе, поразило то, что «подобные расправы могут, - по его мнению, - совершаться при видимом попустительстве равнодушного населения, того населения, которому погибшие лучшие люди бескорыстно отдавали свой труд...»42. Сама стихия Гражданской войны исключает возможность объяснять события только рациональными мотивами их участников. Всё же пытаясь понять причины убийства партизанами безвинного гимназиста-оспопрививателя, корреспондент «Каменской мысли» справедливо заключал: «Напрасны все попытки найти нить для понимания всего происходящего в водовороте нашей ужасной гражданской войны, в вихре злобы и мести.
Это доступно лишь совести тех, кто творит своё кровавое дело кошмарной расправы...»43.
По сообщению «Алтайского вестника», в селе Верх-Чумышском партизанами (вероятно, одним из отрядов Рогова) и местными жителями у сельского фельдшера Г. В. Ильина, занимавшегося практикой около 30 лет, были полностью разграблены домашнее имущество, медицинская библиотека, аптека, причём некоторые лекарства побили и потоптали ногами. «Участники банды, - говорилось в корреспонденции, - забирали наиболее ценные вещи,- а местные хулиганы-мужики, бабы и даже дети - тащили, буквально, всё, приговаривая: "Фельдшер богат, с нашего же брата набрал..."»44. Сам фельдшер едва спасся от преследований партизан.
Е. Е. Колосов при характеристике взаимоотношений повстанцев и интеллигенции, на наш взгляд, справедливо признавал, что за время с 1917 по 1922 гг. «в Сибири интеллигенции погибло очень много, головной мозг страны ампутировался. Она гибла всюду, от Петропавловска до Якутска, от Кузнецка до Сургута, и порой при очень трагических обстоятельствах. Слишком часто там интеллигенты играли роль без вины виноватых и своей жизнью платили за чужие грехи и ошибки. Повстанческие низы часто огульно причисляли интеллигенцию к буржуям»45.
В материалах партизанской печати, советских газет начала 1920-х гг., воспоминаниях известных сибирских партизан содержится немало сведений о том, насколько трудной и острой была борьба с деморализацией, мародёрством, пьянством, половой распущенностью, местническими настроениями в партизанских рядах46. В частности, руководители партизан Мамонтов и Брусен-цов предложили за все преступления уголовного характера и за мародёрство принимать репрессивные меры47.
«Известия штаба революционных войск» 6-й Горностепной дивизии Западно-Сибирской партизанской армии, констатируя имевшиеся случаи мародёрства, реквизиции лошадей, призывали партизанский состав пресекать их: «Товарищи солдаты, помните, что наши отцы и братья ждали освобождения, но не грабежа.
41 Сибирское бюро ЦК РКП(б). 1918-1920 гг.: сб. док. Ч. 1. - Новосибирск, 1978. - С. 173.
42 Каменская мысль. - 1919, 12 авг.
43 Там же.
44 Алтайский вестник. - 1919, 23июля.
45 Колосов Е. Крестьянское движение при Колчаке. - С. 253-254.
46 Воронцов А. Из истории партизанского движения в Алтайской губернии // Красный Алтай. - 1920, 7 нояб.; Кантышев Ив. Из истории крестьянского движения в Алтайском округе (1919 г.) // Пролетарская революция.- 1923. - № 10. - С.131; Третьяк И. Партизанское движение в Горном Алтае в 1919 г. - Барнаул: Алтайское кн. изд-во, 1968. - С. 54, 101, 123, 128; Яковен-ко В. Г Записки партизана. - Красноярск: Красноярское кн. изд-во, 1968. - С. 38-39, 46, 100; Известия Главного военно-революционного штаба Алтайского округа. - 1919, 20 авг.; и др.
47 Партизанское движение в Западной Сибири. - С. 225.
...Командному составу обратить внимание, избегать тяжёлых и частых конных мобилизаций, реквизиций»48.
В то же время партизанская печать постоянно сообщала о фактах, свидетельствующих о доброжелательном отношении крестьянского населения к партизанам. «Известия Главного военно-революционного штаба» Алтайского округа от 4 августа 1919 г., например, отмечали, что сельские жители в ходе опроса изъявили желание добровольно мобилизовать молодое сознательное и политически благонадёжное крестьянство призывов с 1908 по 1917 гг. включительно в целях защиты от белых. Подобные факты подтверждают вывод Е. Колосова о том, что в крестьянском движении «большое место занимали и элементы здоровые социально, желавшие каких-то нормальных, с их точки зрения, форм власти и не желавшие преступать общепринятых условий социальной жизни»49.
Итак, материалы периодических изданий, выходивших на территории колчаковской Сибири, служат в качестве одного из репрезентативных источников, позволяющих охарактеризовать конкретные формы, масштабы и последствия деструктивного поведения участников партизанского движения в Сибири в период Гражданской войны.
Из происходивших на территории Западной Сибири в Гражданскую войну событий можно извлечь важные социально-политические и нравственные уроки:
1) «демократическая контрреволюция, принимавшая активное участие в свержении Советской власти в Сибири, была быстро сметена авторитарным колчаковским режимом, оттолк-
нувшим от себя основную часть сибирского крестьянства к весне 1919 г.»;
2) колчаковские власти пытались примити-визировать повстанческо-партизанское движение в Западной Сибири, своими карательными акциями более озлобляя крестьянское население, чем подавляя антиправительственные выступления;
3) крестьянская Русь таила в себе бездну начавших уже клокотать страшных разрушительных сил. Крестьянская партизанщина стремительно выливалась в деструктивное поведение, была направлена на физическое уничтожение представителей буржуазии, интеллигенции, духовенства, милиции, белого офицерства, то есть на тех, с кем ассоциировался образ «врага»;
4) «К несчастью, в России Церковь не смогла ни остановить, ни затормозить раскол народа и созревание взаимной ненависти в расколотых частях. Но и без прямых конфликтов напряжённость в отношениях Церкви и крестьянства на-растала»50;
5) по справедливому мнению эмигрантского историка П. Рысса, в огне Гражданской войны погибали не только материальные, но и духовные силы великой страны. «Ярость фанатической борьбы заменялась войною для грабежа и обогащения»51.
Вспыхнувшие с такой яростью и силой иррациональные страсти, вырвавшись из подсознательных слоёв психики, почти не поддавались социальному контролю, расширялись, подобно цепной реакции. «Эхо гражданской войны» ещё не раз проносилось над просторами Сибири, способствуя разрастанию социальных коллизий на крутых, переломных этапах истории, формированию образа врага.
игорь Владимирович Еурышев - кандидат исторических наук, доцент, Статья поступила
заведующий кафедрой истории и социально-гуманитарных наук Ишимско- в редакцию 12.01.2013 г.
го государственного педагогического института им. П. П. Ершова
© И. В. Курышев, 2013
48 Там же. - С. 511.
49 Колосов Е. Е. Крестьянское движение при Колчаке. - С. 243.
50 Цит. по: Кара-Мурза С.Г. Гражданская война (1918-1921) - урок для XXI века. - М.: Изд-во Эксмо, 2003. - С.199.
51 Рысс П. Русский опыт. Историко-психологический очерк русской революции. - Париж: Русское книгоиздательство в Париже «Север», 1921. - С. 233.
