Научная статья на тему 'К характеристике преступности и бандитизма в Западной Сибири (начало 1920-х гг. )'

К характеристике преступности и бандитизма в Западной Сибири (начало 1920-х гг. ) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
776
187
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ПРЕСТУПНОСТЬ / БАНДИТИЗМ / КРИМИНОГЕННАЯ СИТУАЦИЯ / СУДЕБНО-СЛЕДСТВЕННЫЙ АППАРАТ / CRIME / BANDITRY / CRIMINAL SITUATION / LEGISLATIVE AND INVESTIGATIVE BODIES

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Курышев Игорь Владимирович

Рассматривается проблема преступности и уголовного бандитизма на территории Западной Сибири в начале 1920-х гг. Характеризуется в целом криминогенная ситуация, выявлены различные формы уголовно-бандитских акций как со стороны участников повстанческого движения 1921 г., так и представителей региональной власти, правоохранительных органов. Автор приходит к выводу, что развитие преступности и бандитизма в первой половине 1920-х гг. в значительной мере предопределялось слабостью, неорганизованностью региональных властных структур, политического режима на местах.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

To the characteristics of crime and banditry in Western Siberia (early 1920-s)

The article is devoted to the actual social problems of crime and gangsterism of the 1920s. It should be noted that the general historical description on the history of crime in West Siberia at this period does not exist yet. The author considers the motives of origin and expansion of mass criminality and banditry in the region against the backdrop of tumultuous social upheaval of the revolution and civil war, insurgency and the tragic consequences of social fractures in Russian history. Based on little-known representative sources, the author made a conclusion that the development of crime and banditry in the first half of the 1920s appeared mainly due to largely predetermined weakness of the regional authorities and the political regime, lack of coordination between government agencies of the not firmly established Soviet power, as well as all kinds of abuse of its representatives. The atmosphere of lawlessness, without any doubts, was only reinforced with the low-level forensic investigation and overall justice system, low level of culture, drunkenness and mismanagement of the county militia. Of the particular concern to some of the most principled and honest Communists was the fact that the military units and local Communist authorities carried out an execution of the persons suspected of banditry without any charge or a court trial. In fact, it was simply a systematic killing of the local upraises participants or a settling of the personal scores. In turn, the repression of the rebels was largely due to revenge arising from the very course of the peasant movement of 1920-1921. The characteristic feature of this movement was quite a pronounced destructive protest against the Communists and employees of Soviet institutions. The crime situation was significantly complex until 1924 due an existence of the small gang formations committing the brutal murders of local Communists, members of Soviet institutions and their families, and looting of their property. The scale of theft and murder has been increased especially in the first half of 1922 due to a widespread famine. Especially acute criminal situation has been developed on the border with the Kyrgyz edge (Kazakh SSR) regions, where flourished the armed robbery leaded by the local authorities who steal the horses and cattle mostly with the groups of Kazakhs. County law enforcement agencies were quite powerless to fight this problem. The author concludes that the crime situation has been gradually improved, especially in the second half of the 1920s, in connection to stabilization of justice administration and the strengthening of the local Soviet power representatives managed to stop the development of crime and reduce its incidence in the future.

Текст научной работы на тему «К характеристике преступности и бандитизма в Западной Сибири (начало 1920-х гг. )»

2012 История №1(17)

II. ПРОБЛЕМЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ

УДК 947 (571.1)

И.В. Курышев

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ПРЕСТУПНОСТИ И БАНДИТИЗМА В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ (НАЧАЛО 1920-х гг.)

Рассматривается проблема преступности и уголовного бандитизма на территории Западной Сибири в начале 1920-х гг. Характеризуется в целом криминогенная ситуация, выявлены различные формы уголовно-бандитских акций как со стороны участников повстанческого движения 1921 г., так и представителей региональной власти, правоохранительных органов. Автор приходит к выводу, что развитие преступности и бандитизма в первой половине 1920-х гг. в значительной мере предопределялось слабостью, неорганизованностью региональных властных структур, политического режима на местах.

Ключевые слова: преступность, бандитизм, криминогенная ситуация, судебно-следственный аппарат.

Исследование проблем бандитизма и преступности начала 1920-х гг. в эпоху нравственного релятивизма и, соответственно, роста социальных девиаций в современной России приобретает особую актуальность. Однако касаясь историографии вопроса, нельзя не сказать, что работы, посвященные изучению повседневной жизни (в том числе различных форм девиантного и делинквентного поведения) на завершающем этапе Гражданской войны в Сибири, носят в целом единичный характер, находятся в стадии становления [1—9]. Преступность, подобно зеркалу, отражает отрицательные черты социокультурного, бытового уклада жизни населения, характеризует деформации в морально-правовой и нравственной сферах общества. Ускоренное развитие капитализма и наслаивавшиеся друг на друга социальные конфликты, бурные социальные потрясения в России первой четверти ХХ в. (революция, мировая и гражданская войны) привели к расщеплению традиционных общественных структур и дезориентации поведения людских масс.

Революционная стихия 1917 г., в свою очередь, сопровождалась стремительным распространением массовой преступности в силу слома государственного аппарата, стихийной амнистии уголовных преступников, ухудшения жизненных условий и социальной алкоголизации населения, возвращения домой озлобленных и вооруженных солдат. Гражданская война обусловила дальнейшую криминализацию общества, возрастание преступлений против личности и порядка управления, в том числе убийства и вооруженные грабежи. 1920-1922 гг., с их взрывом крестьянского недовольства продовольственной политикой Советской власти, повстанческим движением, вспле-

ском уголовного и политического бандитизма, массовыми эпидемиями тифа и холеры, небывалым голодом, были особенно драматичным периодом для Западной Сибири.

В докладе секретного отдела ВЧК о повстанческом движении от 11 декабря 1920 г. следующим образом характеризовалось происхождение бандитизма: «Голод, продовольственные неурядицы, промышленная разруха, безтоварье, близость фронтов, дезертирство, подлая работа наших врагов, - вот почва, на которой бандитизм пустил свои корни» [10. Т. 1. С. 363-364]. В качестве основных социальных группировок, составных элементов бандитизма определялись такие: 1) уголовно-разбойничий элемент; 2) белогвардейские офицеры, старочиновнополицейский элемент; 3) дезертиры (зеленоармей-цы); 4) феодальная и родовая, патриархальная плутократия инородческих наций; 5) кулачество, казачество, сибирские чалдоны и вообще зажиточные крестьяне. Заметим, что развитие преступности и бандитизма в первой половине 1920-х гг. в значительной мере предопределяли слабость региональных властных структур и политического режима, несогласованность, а нередко и разнонаправлен-ность действий государственных учреждений еще не окрепшей Советской власти, а также всевозможные злоупотребления ее представителей на местах. Так, в информационной сводке секретного отдела ВЧК по Тюменской губернии за 1-15 июля 1920 г. отмечалось, что основные причины недовольства Советской властью связаны с выполнением продразверсток, трудовой и гужевой повинностей, причем недовольство властью усугубляется несогласованностью действий советских органов, которые отличаются противоречивым характером [10. Т. 1. С. 296].

Вообще, наиболее напряженные отношения у местных судебно-следственных органов сложились именно с сотрудниками продовольственных органов, нередко подталкивавшими своими преступными, беззаконными действиями крестьян к открытому вооруженному протесту против Советской власти. Так, в протоколе частного совещания народных судей и следователей Ишимского уезда от 18 марта 1921 г. подчеркивалось, что борьба с продработниками была особенно трудной, поскольку те, пользуясь лозунгом продовольственной диктатуры, совершали неописуемые беззакония, а когда представители судебных органов на местах пытались пресечь их преступления, то сами оказывались арестованными [11. Л. 4об]. Случаи грабежей вещей и продовольствия у населения продотрядами выявились в целом ряде уездов Тюменской, Томской, Алтайской губерний, что отмечалось, например, в отчете Боборыкинского волисполкома Томскому уисполкому за февраль 1921 г. [12. Л. 79]. Атмосферу правового беспредела, несомненно, усугубляли плохое состояние судебно-следственного аппарата, низкий культурный уровень, пьянство, служебные злоупотребления сотрудников уездной милиции. Народными судьями отмечались факты пьянства, насилия и истязания сотрудниками милиции мирного населения, причем эти преступления отягощались ложными обвинениями граждан с целью скрыть и оправдать свои преступления по должности [11. Л. 5об.]. На службу в милицию шли, как правило, выходцы из крестьянской бедноты, а также бывшие дезертиры колчаковской армии, что не могло не повлиять на их последующую деятельность [13. Л. 3].

Приказы и служебная переписка по управлению аппаратом уездной рабоче-крестьянской советской милиции свидетельствуют о том, насколько трудной являлась проблема нарушений законности внутри нее самой, выражавшаяся, в частности, в отказе гражданам в содействии по пресечению преступлений, сокрытии уголовных преступников, пьянстве, спекуляции, незаконных обысках и прочем. Нередко на местах, особенно в отдаленных волостях, отмечались грубый произвол и беззаконие со стороны руководящих партийных, советских работников и милиции, в частности, факты самовольных обысков, арестов, взяточничества, пьянства и грубого отношения к бедноте [14. С. 184-185]. Так, сотрудники Мариинской уездной милиции Калиняк-Гричановский, Набойченко, Бедрин, Пучков, Ведяшкин, Дмитриев, Овчаров в ночь на 7 июня 1921 г. в деревне Константиновке Сусловской волости Мариинского уезда убили

священника Шевелева и его жену, а их имущество тайно разделили между собой [15. Л. 364-367]. В донесении Мариинского политбюро за сентябрь 1921 г. сообщалось, что милицией Тисульской волости совершен ряд убийств и других незаконных действий с целью грабежа [15. Л. 191]. Насилия, реквизиции имущества, глумление, грубый произвол по отношению к поддержавшему повстанцев крестьянскому населению происходили также при подавлении очагов повстанческого движения в 1921 г. коммунистическими и чоновскими отрядами, красноармейскими частями. Так, красноармейцы 29-го кавалерийского полка произвели незаконную конфискацию имущества, скота у крестьян села Малаховского Ишимского уезда [16. Л. 32]. В целом же красный бандитизм со стороны воинских частей, отрядов ЧОН ярко проявился в Горном Алтае [6. С. 77, 113].

Особую тревогу у некоторых наиболее принципиальных, честных коммунистов вызывало то обстоятельство, что воинскими частями, коммунистическими ячейками и отрядами без суда и следствия производились расстрелы лиц, заподозренных в бандитизме, на местах систематически совершались убийства участников восстаний, зачастую сводились личные счеты. Так, один из бывших руководителей партизанского движения в Томской губернии в период колчаковщины К.Б. Цибульский писал в ноябре 1921 г.: «Убедившись фактами сам на местах, говорю определенно: многих сделали бандитами сами в некоторых деревнях комячейки или наши военные отряды, посылаемые в деревни или по разверстке, или ликвидации какой-либо маленькой шайки (поимки таковой)... Большинство загнано из-за личных счетов на местах. Власть имущие этим пользуются» [17. Л. 300]. Народный следователь одного из наиболее неблагополучных по уровню преступности 4-го участка Ишимского уезда Таскаев в докладе от 23 декабря 1921 г. в уездное бюро юстиции указывал на то, что действия воинских отрядов, расквартированных в южном районе Ишим-ского уезда, недопустимы, считая, что «самосуд . только разжигает страсть и увеличивает наших врагов» [18. Л. 3 об.].

Следует отметить, что жестокое подавление восстаний, репрессии по отношению к повстанцам во многом были обусловлены чувством мести, проистекали из самого хода крестьянского движения 1920-1921 гг., характерными чертами которого являлись ярко выраженное деструктивное поведение, лютая ненависть, изощренный террор мятежников по отношению к коммунистам, продовольственным работникам, милиционерам, чле-

К характеристике преступности и бандитизма в Западной Сибири (начало 1920-х гг.)

нам волисполкомов. В феврале 1921 г. в Ишим-ском уезде повстанцы, например, подвергли кровавому погрому коммуну «Заря», созданную вскоре после освобождения этого района 30-й дивизией РККА от остатков колчаковской армии. По воспоминаниям местного старожила Н.Я. Швецова, в слепой ненависти, решив покончить с легендарной коммуной «Заря», повстанцы зверски убили 144 коммунара, причем тела обреченных жертв, проложенные рядами бревен, были ими сожжены.

Под влиянием ухудшения экономического положения в годы нэпа значительной части сельских коммунистов и советских работников, голода, стремления свести личные счеты в уездах стихийно совершались вооруженные грабежи и кражи, в большинстве своем должностными лицами и членами РКП(б). Так, в начале 1922 г. народные судьи обращали внимание уездных бюро юстиции на то, что со стороны советских учреждений в лице исполкомов совершались самосуды, несанкционированные расправы и убийства. Например, в Рынковской волости Ишимского уезда по указанию председателя волисполкома Здорнова был расстрелян неизвестный мальчик 15 лет, имевший до расстрела при себе несколько миллионов рублей денег [18. Л. 34, 48об.]. В ходе следствия в отношении Здорнова было получено множество достоверных материалов по обвинению его в хищениях, самовольных конфискациях, хранении печати, шкурничестве, агитации против уплаты продовольственного налога. По этому же поводу народный следователь 4-го участка (Петуховская волость Ишимского уезда) 17 мая 1922 г. отмечал следующее: «За последние три месяца большая часть работы мною уделялась на борьбу с принявшими стихийный характер грабежами и вооруженными кражами, так как в большинстве грабежей и краж участвовали должностные лица и члены РКП, приходилось принимать самые крайние меры, иногда отступая от буквы закона, пресекать в корне развивающийся бандитизм. Возложить эту работу на милицию, за ее малочисленностью, возможным не представлялось . Население в связи с беспощадной ликвидацией грабежей вздохнуло свободнее и, кроме благодарности за борьбу, мы ничего не видим. Немалый тормоз в работе создают некоторые партийные организации, главным образом, сельячейки, которые в связи с арестом замешанных в кражах членов РКП комбинируют всевозможные кляузы, содействуют сокрытию следов преступления и зачастую содействуют преступникам скрыться от следствия и суда (пример: Долговская, Каменская волости)» [18.

Л. 53-53об.]. В госинформсводке ВЧК по Омской губернии за 21 января 1922 г. отмечалось, что коммунисты объясняют свое участие в уголовных бандитских шайках недовольством новой экономической политикой, желанием грабить буржуазию в пользу рабочих [10. Т. 1. С. 565].

Криминогенная ситуация существенно усложнялась длительным существованием после подавления массового повстанческого движения мелких уголовно-грабительских шаек, совершавших налеты на сельские поселения вплоть до 1924 г. с целью совершения жестоких убийств местных коммунистов, советских работников и членов их семей, сотрудников милиции, грабежей имущества. Так, в Ишимском уезде 8 ноября 1921 г. одним из деморализовавшихся повстанческих отрядов было ограблено Кротовское почтовое отделение, похищено денег около 300000 рублей [19. Л. 23]. В Мариинском уезде 27 мая 1922 г. банда под общим командованием Соловьева заняла деревню Ивановку (100 верст юго-восточнее Мариинска), после чего, убив трех коммунистов и награбив сто пудов хлеба, отступила в тайгу на взятых у крестьян лошадях [20. Л. 30-31].

Количество краж и убийств особенно увеличилось в первой половине 1922 г. ввиду сильного голода. На юге Ишимского уезда, в частности, из-за голода появились мелкие уголовно-грабительские шайки [21. Л. 79]. Только за июль этого года по Ишимскому уезду было зафиксировано 260 краж (из них крупных - 50, без взлома - 33, остальные - мелкие), 7 убийств, самоубийства на почве голода [22. Л. 183]. В отдаленных волостях крестьяне в целях обуздания воровства, конокрадства вынуждены были прибегать к самосудам в силу попустительства и прямых злоупотреблений милиции. Весной 1922 г. в южной части Кузнецкого уезда усилилось бандитское движение [20. Л. 30-31]. Особенной остротой отличалась ситуация в приграничных с Киргизским краем (Казахской АССР) районах, где процветали вооруженные грабежи, мародерство со стороны местных властей, кражи лошадей и скота группами казахов. Уездные правоохранительные органы во многом были бессильны бороться с этим злом, прежде всего, в силу отсутствия необходимого оперативного взаимодействия между региональными властями двух различных административно-территориальных субъектов. «Что же касается замеченных в краже киргиз принятого мной участка, - сообщал 2 октября 1922 г. народный следователь 4-го района Ишимского уезда, - то таковые из-под стражи все отпущены и в настоящее время находятся в Петропавловском уезде, где об аресте по-

следних неоднократно писали отношения, но это остается лишь на бумаге, а также видны некоторые увертки местных властей и бездействие милиции, которая идет открыто навстречу преступлениям...» [23. Л. 35об.].

Постепенно, в связи со стабилизацией деятельности уголовно-административного аппарата и укреплением Советской власти на местах, особенно во второй половине 1920-х гг., развитие преступности приостановилось, особенно в таких формах, как конокрадство, уголовный бандитизм, преступления против порядка управления, однако при этом наблюдался рост хулиганства, поджогов, самогоноварения, имущественных и должностных преступлений, самовольных порубок леса, а также изнасилований женщин [24. Л. 23; 25. Л. 10]. Довольно высоким до конца 1920-х гг. оставалось и количество убийств. Дальнейшее снижение темпов преступности происходит в связи с прекращением новой экономической политики и, главное, усилением в СССР к середине 1930-х гг. репрессивного аппарата.

ЛИТЕРАТУРА

1. Кучемко Н.М. Укрепление социалистической законности в Сибири в первые годы нэпа (1921-1923). Новосибирск, 1981.

2. Революция и человек: социально-психологический аспект. М., 1996; Революция и человек: быт, нравы, поведение, мораль. М., 1997.

3. Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997.

4. Шишкин В.И. Красный бандитизм в советской Сибири // Советская история: проблемы и уроки. Новосибирск, 1992. С. 3-79.

5. Шишкин В.И. Ишимский судебный процесс (2228 февраля 1921 г.) // Крестьянство восточных регионов России и Казахстана в революциях и Гражданской войне (19051921 гг.). Ишим, 2006. С. 233-252.

6. Угроватов А.П. Красный бандитизм в Сибири (19211929 гг.). Новосибирск, 1999.

7. Нарский И.В. Жизнь в катастрофе: будни населения Урала в 1917-1922 гг. М., 2001.

8. Панин С.Е. Повседневная жизнь советских городов: пьянство, проституция, преступность и борьба с ними в 1920-е годы (на материалах Пензенской губернии): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Пенза, 2002.

9. Шекшеев А.П. Гражданская смута на Енисее: победители и побежденные. Абакан, 2006.

10. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939. Документы и материалы: В 4 т. / Под ред. А. Бере-ловича, В. Данилова. М., 2000. Т 1. 1918-1922 гг.

11. Государственное учреждение Тюменской области Государственный архив в городе Ишиме (ГУТО ГА в г. Ишиме). Ф. 80. Оп. 1. Д. 13.

12. Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. р.-202. Оп. 1. Д. 236.

13. ГАТО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 19. Л. 3.

14. Из истории земли Томской. 1917-1921. Народ и власть: Сб. док. и мат-лов. Томск, 1997.

15. ГАТО. Ф. р-236. Оп. 2. Д. 100.

16. ГУТО ГА в г. Ишиме. Ф. 18 сч. Оп. 4. Д. 5.

17. Центр документации новейшей истории Томской области (ЦДНИ ТО). Ф. 1. Оп. 1. Д. 55.

18. ГУТО ГА в г. Ишиме. Ф. 80. Оп. 1. Д. 15.

19. ГУТО ГА в г. Ишиме. Ф. 18. Оп. 1. Д. 150.

20. ГАТО. Ф. р-579. Оп. 2. Д. 128.

21. ГУТО ГА в г. Ишиме. Ф. 755. Оп. 1. Д. 4.

22. ГУТО ГА в г. Ишиме. Ф. 2. Оп. 1. Д. 133.

23. ГУТО ГА в г. Ишиме. Ф. 80. Оп.1. Д. 27.

24. ГУТО ГА в г. Ишиме. Ф. 140. Оп. 1. Д. 12.

25. ГУТО ГА в г. Ишиме. Ф. 140. Оп. 1. Д. 155.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.