CC BY
14
Павел Штарбовский РУССКИЕ ДЕЛАЮТ КАРЬЕРУ В ПОЛЬСКОМ ТЕАТРЕ*
На европейских сценах произошла в последние годы смена караула. Вслед за волной британского брутализма, который щедро потчевал зрителей сценами поедания глаз, изнасилования с помощью отвертки, а также зрелищем действующих лиц, которые «затаривались и трахались» (так можно попытаться перевести название пьесы Марка Равенхилла «Shopping and fucking»), пришел черед еще более смертоубийственных идей и замыслов. Изменилось только происхождение драм. Место британцев заняли русские, большинству из которых даже не стукнуло тридцати. Они получают приглашения на престижные фестивали, а их произведения не сходят с афиш по всему миру. Пьесы Ивана Вырыпаева, Василия Сигарева, Олега Богаева, Максима Курочкина, братьев Пресняковых можно посмотреть в Лондоне, Париже, Берлине, Вене, Канне или Нанси. Богаева отметили российской премией «Анти-Букер». Сигарев оказался первым иностранцем, ставшим лауреатом премии английской газеты «Ивнинг стандард», которую он принимал из рук Тома Стоппарда. Вырыпаев получил премию, в частности, на фестивале современной драматургии в Гейдельберге.
У всех этих драматургов за плечами советский опыт, но вырастали и созревали они уже в период рыночных перемен, захлебываясь свободой, которая быстро оказалась заменой одного зла другим. Написанные ими драмы кишат смурными чудилами и теми униженными людьми, которые не нашли себя в новом порядке. Кажется, будто эта драматургия не внесла ничего такого, чего не найти в британском брутализме. Однако между ними - громадная
* Штарбовский П. Русские делают карьеру в польском театре // Новая Польша. - Варшава, 2007. - № 12 (92). - С. 66-67.
разница. Английские пьесы на фоне русских претят и коробят своей литературностью. Они кажутся надуманными - как будто дети из богатых домов искали, от чего бы им оттолкнуться, а потом поиграли минуту-другую в насильников и извращенцев, чтобы тут же скоренько вернуться в свои элегантные ливинг-румы и удобно рассесться там. А в России придумывать ничего не надо. Темы приходят сами, чаще всего - в виде трагикомедий. Именно это погружение в конкретность, в реальные факты на самом деле и составляет отличительную черту русских драм.
Разрыв между обеими этими традициями хорошо виден, например, в подходе к методу «вербатим» (от лат. уегЬаШш - дословно), в соответствии с которым театр должен документировать действительность. Сначала определяется тема будущей пьесы (к примеру, проституция, беженцы из Чечни, больные СПИДом, террористические акты), а потом ищется группа респондентов, с которыми надлежит провести соответствующие беседы и записать их на пленку. В Англии эти интервью служат для автора только отправной точкой, они подвергаются переработке, к ним добавляются новые сюжетные линии. А русские монтируют драмы исключительно из материалов-первоисточников и ничего не дописывают от себя. Им этого не надо.
Говорят, что отцы-основатели новой российской драмы -Николай Коляда и Владимир Сорокин, который у нас в Польше известен главным образом как прозаик. Пьесы Сорокина (в частности, «Во81юеу8к1-1;11р», где фамилии великих писателей - это названия наркотиков, что представляет собой блистательную метафору интеллектуального пресыщения) стали для молодых деятелей русского театра образцом формальных исканий и нового языка. Зато в деле поднимаемой тематики вдохновителем для них послужил Николай Коляда, который руководит факультетом драматургии Екатеринбургского университета. В своих драмах (в Польше наиболее известны «Мурлин Мурло» и «Сказка о мертвой царевне») он поднимает важные общественные вопросы и исследует зоны, которые писатели до сих пор обходили, а девизом своего творчества сделал слова Салтыкова-Щедрина: «Жизнь наша похожа на солянку в придорожном трактире. Пока хлебаешь все подряд - ничего, сойдет, а начнешь рассматривать супец - с души воротит». Именно таковы современные русские драмы - погруженные в действитель-
ность, но, если в ней покопаться, она оказывается такой брутальной, что показать ее напрямую было бы невыносимым. Отсюда -увлечение словесными играми, гротеском и черным юмором. Но перед нами не элитарное искусство, а разновидность популярного театра, который вместе с тем поднимает болезненные вопросы, потому что, как говорит Василий Сигарев, «больно должно быть всем» (цит. по: с. 67).
Постановка этих пьес в Польше - следствие их успеха на Западе. Несколько месяцев назад в Польше состоялась даже мировая премьера «Круговой обороны» Владимира Зуева. Несмотря на то, что современные русские драмы ставят у нас часто, пока преобладают «нишевые проекты» и спектакли, играющиеся на камерных сценах. Исключением стали бескомпромиссный «Пластилин» Василия Сигарева в быдгощском Польском театре и пьеса братьев Пресняковых «Изображая жертву» в варшавском Современном театре. Наибольший успех на польских сценах выпал на долю Ивана Вырыпаева, который создает ритмически организованные композиции, со вкусом развлекается стилистикой и языком, находит удовольствие в словесных играх. В «Кислороде», поставленном в Польше уже пять раз, ему удалось соединить язык Библии с рэпом. В ближайшее время за драматургию Вырыпаева возьмется один из самых интересных польских режиссеров молодого поколения Ми-хал Задара, который во вроцлавском Современном театре подготовит спектакль «Бытие-2» - шизофренический вариант библейской книги, соединенный с выступлениями уличного оркестра.
Откуда берется популярность этих произведений, действие которых разыгрывается чаще всего в захолустных дырах где-то на краю света, а их герои, как правило, отбросы общества? Переводчица современных русских пьес Агнешка Любомира Петровская утверждает: «Режиссеры охотно обращаются к этой драматургии, потому что она - настоящая, прочно укорененная в европейской культуре и притом замечательно написанная» (цит. по: с. 67)
С.А. Гудимова
