CC BY
90
ИСТОРИЯ
Б. Н. Флоря (Москва)
Павел Алеппский на Украине в середине XVII в.
В середине XVII в. украинские земли посетил сириец Павел Алеппский, прибывший туда в свите антиохийского патриарха Макария. В статье показано, как условия пребывания, знание местной природы и культурных традиций отразились в составленных им записках о путешествии. Ключевые слова: Украина, казачество, православие, поляки, франки и их мир.
Павел Алеппский, молодой сириец, сын антиохийского патриарха Макария, в середине 50-х гг. XVII в. принял участие в путешествии своего отца, патриарха Макария, в Россию. Считая происходящее большим историческим событием, Павел вел записки, положенные им в основу описания путешествия.
Путь в Россию вел через земли Молдавского княжества и украинского гетманства. Летом 1654 г. Павел вместе с патриархом и его свитой ехал по землям гетманства в течение 40 дней, а затем побывал на Украине на обратном пути летом 1656 г. В «Путешествии» особый раздел содержит подробные записи о том, что он видел и слышал, проезжая через эти земли. Достаточно скоро после издания русского перевода текста «Путешествия»1 записки Павла Алеппского привлекли к себе внимание исследователей. Сопоставляя его тексты с записками других современников, М. С. Грушевский констатировал, что никто из них не дал такой яркой и подробной характеристики жизни украинского общества в середине 50-х гг. XVII в.2 В текст своего обобщающего труда историк включил обширные извлечения из записок Павла Алеппского.
М. С. Грушевский проницательно отметил, что в отличие от некоторых других современников Павел Алеппский «як представник вшами поневоленого народу» относится с глубоким сочувствием к борьбе казаков за освобождение от иноземной и иноверной власти3. М. С. Грушевский характеризовал Павла как малоученого провинциала, который поэтому, в частности, ничего не написал о Киево-Моги-лянской академии4. В этом, однако, М. С. Грушевский видел и определенное преимущество. В его записях отразились непосредствен-
ные впечатления «св1жого, незагромадженого знаннями i досввдом интелекту»5. Отмечая целый ряд ошибок в рассказах Павла о восстании Б. Хмельницкого, М. С. Грушевский объяснял их тем, что в них отразились народные представления о происходящем, «голоси тих безпосередшх учаснишв, котрих вш розпитував»6.
Характеризуя описания украинской природы в сочинении Павла Алеппского, М. С. Грушевский отметил, что его привлекали такие ее черты, которым не было соответствия в природе «сухо!, камшисто!, малоростинно! Ори»7.
Однако наблюдения М. С. Грушевского так и остались отдельными замечаниями, местами вкрапленными в обширные извлечения из «Путешествия». Между тем текст записок Павла Алеппского дает, как представляется, ценный материал для ответа на вопрос, какими возможностями для создания образа страны мог обладать внимательный и благожелательный наблюдатель, но ограниченный как условиями пребывания, так и языковым барьером: Павел Алеппский знал не только сирийский, но и греческий язык, но непосредственно общаться с жителями «страны казаков» он не мог.
Характеризуя описания Украины и населяющих ее людей, сделанные путешественником, следует остановиться на роли визуальных впечатлений в создании образа страны. В сочинении Павла Алеппского изображение украинской природы занимает видное место. Это образ края, богатого растительностью. Через земли гетманства Павел Алеппский проезжал в летние месяцы, поэтому обилие и разнообразие местной флоры особенно поражало его. «В этой стране, - записывал он, - во все лето до октября бывают зелень и цветы, и мы чрезвычайно удивлялись весенним цветам в летнее время»8. На страницах его записок неоднократно упоминаются леса, то сосно-
9 10
вые9, то «из ореховых, вишневых и сливовых деревьев»10.
Еще одна черта украинского пейзажа - обилие воды. Уже на начальном этапе путешествия Павел видит многочисленные пруды и реки «справа и слева»11, а затем на страницах его сочинения появляется многоводный, богатый рыбой Днепр12. Очевидно, что внимание сирийца привлекали те особенности природы Украины, которые не имели соответствия в природе его родины.
Павел Алеппский был духовным лицом, но его интересовала не только украинская природа, но и воздействие человека на эту природу, и разным сторонам такого воздействия посвящено немалое число его сообщений. Во время путешествия он неоднократно восхищался природной мощью украинских полей. Так, 14 июня он видел посевы
«вышиной в рост человека, подобные огромному морю по длине и ширине»13. Подводя итоги своим украинским впечатлениям, он снова отметил, что он и его спутники неоднократно «ехали часа по два, по три полем ржи, по длине и ширине подобным морю»14. Сопоставляя свои сведения, он также записал, что в отличие от России «в земле казаков пашут на пяти-шести парах быков при пяти-шести погонщиках». Благодаря обилию урожаев ржи водка, которую «варят» из этой ржи, здесь «дешева, как вода», в то время как в России она «очень дорога»15.
Другая отрасль хозяйства, привлекающая внимание Павла, - это добыча рыбы. Разнообразной рыбой изобилует Днепр16. Но одновременно он описывает садки для разведения рыбы на многочисленных прудах, пруды наполняются водой с помощью плотин, и там же ставят мельницы. В итоге жители «имеют вместе и воду, и рыбу, и мельницы и ни в чем не нуждаются»17.
В самих поселениях внимание Павла привлекают домашние животные и сады. В каждом доме, по его оценке, имеется 10 видов животных - лошади, коровы, овцы, козы, свиньи, разнообразные птицы. Птицы, как отметил с удивлением Павел, «во множестве гуляют в полях и лесах», не подвергаясь нападениям каких-либо зверей18. Заметный интерес ученого араба вызвали отсутствующие в мусульманском мире животные - свиньи. Павел описывает разные породы свиней, говорит о поведении поросят, отмечает, сколько раз в год самки рождают детенышей19.
Особое внимание Павла Алеппского привлекли к себе сады в украинских поселениях. Многочисленные сады, «которым нет счета», для него - характерный признак украинского поселения20. Он отмечает, что в таком поселении каждый дом окружен садом, где находятся и плодовые деревья (вишни, сливы и др.), и посевы овощей21.
Подробные описания таких садов появляются в тексте путешествия по мере приближения к Киеву. Так, он сообщает о саде в Ва-силькове, имении Киево-Печерского монастыря, где растут вишни, сливы и ореховые деревья22. Павел описывает «бесчисленные сады», окружающие сам монастырь23. В Киеве также при каждом доме имеется «большой сад, где есть все плодовые деревья, какие только у них растут». Среди прочих он отметил присутствие «больших тутовых деревьев алеппских [...] но их ягодами пренебрегают»24. Особое внимание Павла привлекло наличие в некоторых из этих садов виноградной лозы. Он констатирует, что после выезда из Молдавии впервые увидел виноградную лозу в саду именно в Василькове25.
«Множество виноградных лоз» Павел заметил и в садах, окружавших Киево-Печерский монастырь26. По его наблюдению, там делают темно-красное вино, которое «развозят из этого монастыря по всем церквам земли казаков»27. Внимание Павла Алеппского привлекли к себе и шелковичные деревья в садах на землях Киево-Печерского монастыря. Как отметил Павел, митрополит Петр Могила «разводил на них шелковичных червей, и получался отличный шелк»28. Таким образом, особый интерес Павла Алеппского вызвали такие растения и деревья, которые он хорошо знал у себя на родине.
С обилием свидетельств ученого араба о вышеописанных занятиях жителей Украины контрастирует скупость сведений о городской жизни. Разумеется, Павел отмечает такие особенности городов гетманства, которые отличают их от хорошо знакомых ему городских центров Ближнего Востока. Так, он записал, что «все города этой страны деревянные, и если они сгорят, то следы их исчезают», а дома в Киеве «великолепны, высоки и построены из бревен, выструганных внутри и снаружи», и эти дома окружены большими са-дами29. Однако этим, пожалуй, все и ограничивается. Ни городские ремесленники, ни продукты их деятельности, ни лавки торговцев и ремесленников на городских базарах не привлекли его внимания. Ярмарка в Прилуках упомянута в его записках, по-видимому, потому, что в июне 1656 г. туда приехало много греческих купцов «из Румелии и Карамании»30.
Рассказывая о рынке такого крупного городского центра, как Киев, Павел ограничился сообщением, что в лавках на базаре торгуют женщины - «они нарядно одеты, заняты своим делом, и никто не бросает на них нахальных взглядов»31. Эта особенность, как представляется, запомнилась ему потому, что в Алеппо на торгу дело обстояло иначе, но больше ничего на киевском торге его не заинтересовало. Неясно, произошло ли это в связи с тем, что в силу обстоятельств путешествия круг его наблюдений был ограничен, или в украинском городе он не увидел ничего достойного внимания.
Понятно, что в городах и пригородных монастырях особое внимание ученого араба привлекали церковные постройки и находившиеся в них памятники сакрального искусства. Эти сведения по достоинству оценены историками искусства и, как увидим далее, позволяют судить о восприятии памятников архитектуры и изобразительных искусств представителем ближневосточного православного мира.
Особое место Павел уделил типографии Киево-Печерского монастыря. Это, по его характеристике, «знаменитый печатный дом
[...] из него выходят все их церковные книги удивительной печатью, разного вида и цвета»32. Посещение типографии, как он отметил, связано было с необходимостью напечатать там большое количество «разрешительных грамот», получения которых добивались от патриарха жители гетманства. Внимание к этому сюжету и высокая оценка деятельности киево-печерской типографии были связаны с тем, что османские власти не позволяли христианскому населению Империи иметь свои типографии, и оно было вынуждено пользоваться печатными изданиями, выходившими в странах латинского Запада. В этих условиях принципиально важным было существование своей крупной типографии на территории православной страны.
Павел говорит о глубоком благочестии и набожности жителей гетманства. Эти заключения как будто подтверждаются наблюдениями, но следует принять во внимание ту особую ситуацию, в которой они делались. В основе подобных наблюдений лежал торжественный прием, который оказывало население разных городов патриарху и его свите. Это резко контрастировало с тем сдержанным отношением, с которым странники столкнулись в Молдавии, где Макария «никто [...] не принимал и не угощал даже лепешкой»33. Между тем на территории Украины повсеместно патриарха и его свиту встречали большие собрания местных жителей во главе с духовными и светскими властями. Храмы были полны, и в них при большом стечении народа совершались службы, гораздо более длительные, чем на Ближнем Востоке34. Устраивались приемы, на которых патриарху оказывались почести. Так, принимая его, гетман Богдан Хмельницкий, в отличие от правителей дунайских княжеств, посадил патриарха на почетном, более высоком месте, а сам сел ниже35. У жителей Украины Павел Алеппский видел «набожность, богобоязненность и благочестие, приводящие в изумление»36.
Следует, однако, иметь в виду, что, хотя сведения, собранные Павлом Алеппским, были правдивыми, он наблюдал жителей гетманства в своего рода чрезвычайных обстоятельствах. Дело не только в том, что одним из главных лозунгов восстания Хмельницкого была защита православной веры, которая в ситуации противостояния с католиками-поляками воспринималась местным населением как один из важнейших признаков своей идентичности. Визит антиохийского патриарха воспринимался как одобрение их борьбы международным авторитетом. Кроме того, для местного населения патриарх был тем высоким духовным авторитетом, который мог их благословить и дать отпущение грехов. Как отметил сам Павел, жи-
тели Украины приходили толпами, «чтобы получить благословение и приложиться к кресту [...] из рук патриарха»37. В Киеве в киево-печерской типографии было отпечатано большое количество «разрешительных грамот»38. На обратном пути из России такие грамоты раздавали жителям Киева39.
Вероятно, если бы Павел Алеппский наблюдал жителей гетманства за рамками торжественной атмосферы, процессий, служб и приемов, его впечатления могли бы оказаться несколько иными. Все же он заметил, что «на дверях каждой из церквей казацких бывает железная цепь [...], всякому, кто [не] приходит в церковь на рассвете после звона, вешают эту цепь на шею на целый день»40. На обратном пути при раздаче «разрешительных грамот», как отметил Павел, многие женщины просили такие документы для своих му-жей-пьяниц41.
Более сложные ситуации возникали, когда личные наблюдения не позволяли корректировать устную информацию, от которой путешественник оказывался целиком зависимым. Следует также учесть, что Павел Алеппский мог общаться лишь с кругом людей, знавших греческий язык. Это были, вероятно, бывавшие на Украине греческие купцы или жившие тут греки, недостаточно знакомые с русскими традициями. Допущенные ими ошибки могли умножаться за счет непонимания рассказанного самим путешественником.
Отсюда многочисленные искажения в тех экскурсах в древнерусское прошлое, которые обнаруживаются в тексте украинской части рассказа Павла Алеппского. Так, при описании надгробного памятника князя К. И. Острожского в соборе («великой церкви») Ки-ево-Печерского монастыря Павел записал: «Нам рассказывали, что он был царем над русскими, уверовал во Христа около 600 лет тому назад и построил эту церковь»42. Очевидно, что ему рассказывали о гробнице крестителя Руси князя Владимира, найденной Петром Могилой в развалинах Десятинной церкви, которую Владимир действительно построил. Павел же отнес эти слова к надгробию, которое он в тот момент осматривал.
В рассказе о Борисе и Глебе, записанном Павлом на обратном пути из России, в Борисполе, говорится, что коварный брат «пригласил их к себе в дом, где и убил их собственной рукой»43. Согласно древнерусской традиции, братья были убиты подосланными убийцами в разных местах. Здесь перед нами искажения при передаче информации, за которыми явно не прослеживается какая-либо определенная цель.
Однако некоторые рассказы производят иное впечатление. Это относится прежде всего к рассказу о крещении Руси. Рассказ начинается с сообщения о браке Владимира с сестрой царя Василия «по имени Олиха». Далее все происходит при ее решающем участии. Она пригласила мастеров из Константинополя и построила многие церкви и монастыри. Она также вела войны с соседними языческими народами, победила их и заставила принять христианскую веру44. Налицо явная контаминация двух разных сюжетов - о браке Владимира с сестрой императора Василия - Анной и о его бабушке Ольге как первой русской правительнице-христианке. Вместе с тем контаминация осуществлена таким образом, что главным лицом, осуществляющим христианизацию Руси, оказывается греческая принцесса.
Аналогичные особенности обнаруживаются в рассказе о киевских пещерах, где Павел видел гробницу двенадцати греческих мастеров, построивших во второй половине XI в. Успенский собор Киево-Печерского монастыря. У Павла читается, что эти мастера приехали «во дни царя Василия Македонянина», благодаря им жители «уверовали (в Христа)», и они сделались в Киеве «учителями (веры)»45. В этих рассказах отразилось, как представляется, стремление проживавших на Украине греков дать освещение древнерусского прошлого, соответствующее их интересам.
Если исторические экскурсы Павла Алеппского вызывают много претензий, то, как представляется, потому, что он не придавал им особого значения. Совсем иначе обстояло дело с историей освобождения Украины от власти «ляхов» и установления на территории гетманства новой организации общества. Все это представляло, как справедливо отмечал М. С. Грушевский, для него первостепенный интерес как пример освобождения угнетенного и неполноправного православного населения от несправедливой иноверной власти. Этот пример не был чем-то абстрактным и далеким. В казаках Павел Алеппский видел силу, которая могла бы помочь его соотечественникам достичь такой же цели. Неслучайно он специально отметил слова сына Б. Хмельницкого Тимофея, что отец направил его в Молдавию, «чтобы избавить Великую Церковь от рук врагов»46. Поэтому он приложил большие усилия, чтобы установить ход событий, приведших к победе Хмельницкого, и оценить последствия этой победы. Характеризуя порядки, установившиеся в гетманстве после победы восстания, Павел отметил, что соответствующие сведения он «после многих расспросов и проверки [...] собрал с трудом и утомлением»47.
К сожалению, как и в других случаях, Павел не указывает, кто снабжал его сведениями об истории освобождения казаков от власти «ляхов». Можно, однако, определенно утверждать, что это были не только те украинские духовные лица, с которыми антиохийский патриарх и его свита общались во время своего путешествия. От них Павел никак не мог заимствовать рассказ о том, что сорок лет назад (то есть в начале XVII в.) поляки «сожгли митрополита земли казаков вместе с одиннадцатью его епископами и священниками, изжарив их в огне на железных прутьях»48. Этот рассказ, совсем не соответствовавший не только историческим фактам, но и фольклорной традиции (рассказ о казни казацкого гетмана в раскаленном железном быке)49, отражал стремление собеседников Павла показать в наихудшем виде власть «ляхов» и тем самым оправдать те жестокости, которыми сопровождалась победа восстания. Чтение труда показывает, что такие рассказы достигали желательной цели. Павел в своем труде констатировал, что жители Украины испытали от «ляхов» «нечестие и ужасы, какие не совершали в свое время идолопоклонники»50, а в одном из мест своего труда, сравнивая порядки на Украине и в Османской империи, он даже записал: «Да увековечит Бог царство турок во веки веков! Ибо они берут харач и не входят ни в какие счеты по делам веры»51.
Первоначально контакты с казацким войском, с которым патриарх и его свита столкнулись в Молдавии, вызвали у Павла и его спутников достаточно сложные и, скорее, отрицательные реакции. Он характеризует казаков как мужественных и искусных воинов, готовых довольствоваться самым малым, и одновременно как людей, которые грабят всех, «даже женщин», даже церкви и монастыри. Он говорит об их «беспримерных жестокостях» по отношению к туркам и евреям. «Евреев, - как записал Павел, - заключали в оковы и мучили в продолжение целых ночей [...] и наши сердца надрывались горем от плача их детей и младенцев»52.
Отношение к казакам стало меняться с приездом на Украину. Имели значение и очень теплый прием населением патриарха и его свиты, и обстоятельное знакомство с украинской версией событий, характеризовавшей происшедшее как борьбу против угнетения православной веры. Версия эта не вызвала у Павла никаких сомнений и убедила его в справедливости действий казаков. В его повествовании снова возникает еврейская тема. «Ляхи» не только преследовали православных и не давали им исповедовать свою веру, но и «отдавали их во власть врагов Христа, проклятых евреев». «В дни ляхов они-то были правителями и господами, заведовали таможнями и вконец по-
работили казаков»53. Он пишет о том, что восстание сопровождалось поголовным истреблением не только «ляхов», но и евреев. В Туль-чине «даже младенцев казаки вытаскивали из живота беременных женщин и убивали». Павел цитирует отзыв о Хмельницком, что тот «больше причинил им (евреям. - Б. Ф.) зла и больше совершил избиений среди них, чем в древности Веспасиан». Однако в украинской части путешествия не обнаруживается каких-либо сожалений об их участи. Напротив, сириец с удовлетворением писал, что на землях гетманства Хмельницкий «истребил [...] целиком чужие народы, и теперь эта страна занята чисто православными казаками»54. «Великое достоинство ее (Украины. — Б. Ф.) в том, что в ней нет совершенно чужого иной веры, а только чисто православные, верные и набожные»55. Очевидно, по его убеждению, для достижения такой желанной цели были оправданны все средства.
Вместе с тем в одном отношении версия событий, изложенная Павлом Алеппским, отличается от того, что он мог услышать от своих украинских собеседников. Так, у него встречается обвинение, что ляхи отдали православных «во власть евреям и армянам»56, а затем утверждается, что восставшие истребили всех армян и евреев57. Каких-либо конкретных деталей при этом не сообщается. Вероятно, перед нами домысел Павла Алеппского, хорошо знавшего о большой роли армян в хозяйственной жизни мусульманского ближневосточного мира, роли, во многом сходной с ролью евреев в хозяйственной жизни Речи Посполитой. Так как он мог узнать о существовании армянских колоний в некоторых украинских городах, ему нетрудно было вписать армян в картину отношений православных украинцев и евреев, которую рисовали ему украинские собеседники.
Павел Алеппский ехал через земли гетманства вскоре после его вхождения в состав Русского государства, поэтому представляет интерес, что говорили Павлу Алеппскому о роли России в происходивших событиях. Роль эта не рисовалась как значительная. Правда, в начале восстания Хмельницкий просил царя Алексея Михайловича о помощи, но тот не хотел помогать бунтовщику58. Позднее он обратился к царю, «когда татары охладели к Хмельницкому и покинули его», и, наконец, соглашение было заключено «по причине ревности московитов к православной вере»59. Очевидно, что украинские собеседники ничего не говорили ученому арабу об этническом родстве жителей Украины и жителей России.
Собеседники Павла Алеппского стремились создать у него впечатление об очень благоприятных условиях жизни в гетманстве. Так,
он записал, что с жителей не взимают «ни налогов, ни харача, ни десятины» и весь государственный аппарат содержится на поступления от таможенных пошлин60. По-видимому, именно такое и подобные ему сообщения позволили Павлу Алеппскому сделать следующий важный вывод: «Быв в плену и рабстве, казаки теперь живут в радости, веселье и свободе»61. У Павла Алеппского были весьма ограниченные возможности для сопоставления нарисованной ему картины с собственными конкретными наблюдениями. Но все же, как внимательный наблюдатель, он отметил факт, противоречивший нарисованной ему благополучной картине. Уже при въезде на земли гетманства Павел мог заметить большое количество сирот - закономерное следствие долголетней гражданской войны. Как ему поясняли, их обучают священники «и не оставляют шататься по улицам невеждами». Средства для жизни они получают от того, что «ходят по всем домам просить милостыню» и поют, «пока не кончат учения»62. Получалось, что положение этих многочисленных сирот более или менее удовлетворительное и они окружены заботой. Однако совсем иной характер носили записи, сделанные в Прилуках, когда антио-хийский патриарх и его свита уже направлялись к русской границе. Здесь перед ними появились «осиротевшие дети, нагие, при взгляде на которых разрывается самое жестокое сердце». Завидев путешественников, «они собирались вокруг нас тысячами за милостыней». Конкретные наблюдения расходились с полученной ранее информацией, и озадаченный Павел написал: «Нас удивляло, что они находятся в таком положении, живя во дни Хмеля, когда царит правосудие и справедливость»63.
В целом ряде высказываний Павла Алеппского прослеживается восходящая, конечно, к высказываниям его современников и разделяемая им конфессиональная нетерпимость. Вместе с тем анализ некоторых других высказываний показывает, что его отношение к западному «франкскому миру» было более сложным.
Через все повествование проходит восхищение Павла украинским церковным пением. «Ничего, - писал он, - так не трогало наше сердце, как пение мальчиками от всей души "Достойно есть" и пр.»64. В женском Вознесенском монастыре в Киеве монахини пели «нежными голосами, разрывающими сердце и исторгающими слезы»65. Уже переехав на русскую территорию, он записал, что «пение казаков радует душу и исцеляет от печали», далее упоминаются их «нежные и сладостные мелодии». В России же нет такого пения. Здесь «насмехаются над казаками за их напевы, говоря, что это напевы
франков и ляхов»66. Таким образом, пленявшее Павла Алеппского украинское церковное пение испытывало на себе влияние напевов западного мира, но это не мешало ученому арабу им восхищаться.
Сходную картину рисуют и оценки большого количества виденных Павлом памятников сакрального и светского искусства. В его сочинении мы встречаемся с описаниями мозаик Св. Софии и Михайловского Златоверхого монастыря, где все ограничивается перечнем сюжетов. Его восторг вызывают памятники современного ему искусства - большие барочные иконостасы: это иконостас Преображенской церкви в Триполье, построенной за 8 лет до его при-езда67, «новый» иконостас Св. Софии68 и самый выдающийся по его оценке памятник искусства, созданный в 40-е гг. XVII в., - иконостас собора Густынского монастыря. Его иконы «являют крайний предел совершенства», «резьба царских врат удивительна». В храме находятся образа, «изумляющие зрителя жизненностью лиц, их цветом и очертанием, как будто это живопись критских греков»69. Таким образом, идеалом для этого жителя Ближнего Востока была иконопись критских художников, испытавшая на себе сильное воздействие итальянского искусства эпохи Возрождения, а затем стиля барокко. Стоит отметить и похвалы «жизненности» лиц изображенных. Это замечание не было случайным. Описывая Киев, Павел отметил, что «в этом городе среди казацких живописцев есть много искусных мастеров, которые обладают большой изобретательностью в изображении людей как они есть»70. В другом месте отмечено, что этому умению они обучились «от франкских и ляшских живописцев» и достигли большого искусства «в изображении человеческих лиц со совершенным сходством»71. Таким образом, уровень искусства определяется умением воспроизводить действительность, и этому умению мастера учились во франкском мире, но это не мешало Павлу Алеппскому восхищаться их искусством.
Наконец, «франкский мир» воспринимается и как источник технических новшеств. Описывая укрепления киевской крепости, построенной по приказу Алексея Михайловича, он отметил, что «москвитяне обладают светлым умом подобно франкам, ибо они изобрели такие приспособления для укрепления этой крепости»72.
Эти суждения молодого сирийца, как представляется, характеризуют его как представителя той части ближневосточного православного общества, которая в середине XVII в. уже испытывала сильное воздействие разных сторон культуры западноевропейского мира того времени. Благодаря авторитету, которым пользовались в
русском обществе представители восточного православия, их суждения и оценки могли способствовать успешному переносу отдельных элементов западной культуры на русскую почву. Возможно, положительные оценки приезжими арабами украинских мелодий повлияли на решение Алексея Михайловича поселить в Новодевичьей обители монахинь из Белоруссии «вследствие пристрастия к их пению»73.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См. современную перепечатку издания XIX в.: Путешествие ан-тиохийского патриарха Макария, описанное его сыном Павлом Алепп-ским. М., 2005.
2 Грушевський М. С. Iсторiя Украши - Руси. Кив, 1997. Т. 9. Ч. 2. С. 966.
3 Там же. С. 969.
4 Там же. С. 966, 970-971, 989.
5 Там же. С. 966.
6 Там же. С. 969, 971.
7 Там же. С. 983.
8 Путешествие. С. 140.
9 Там же. С. 151.
10 Там же. С. 182. См. также упоминание «огромного леса» (там же. С. 144).
11 Там же. С. 135. См. также упоминание города «с водами» (там же. С. 144).
12 Там же. С. 175.
13 Там же. С. 135.
14 Там же. С. 208.
15 Там же.
16 Там же. С. 175.
17 Там же. С. 133, 143-144.
18 Там же. С. 143, 145.
19 Там же. С. 145.
20 Там же. С. 135, 144.
21 Там же. С. 145.
22 Там же. С. 152.
23 Там же. С. 153.
24 Там же. С. 176.
25 Там же. С. 152.
26 Там же. С. 153.
27 Там же. С. 160.
28 Там же. С. 153, 160.
29 Там же. С. 175-176.
30 Там же. С. 536.
31 Там же. С. 176.
32 Там же. С. 164.
33 Там же. С. 91.
34 Там же. С. 123, 126, 133, 141, 537.
35 Там же. С. 147.
36 Там же. С. 126, 141, 537.
37 Там же. С. 139.
38 Там же. С. 164.
39 Там же. С. 537.
40 Там же. С. 135.
41 Там же. С. 537.
42 Там же. С. 158.
43 Там же. С. 540.
44 Там же. С. 168.
45 Там же. С. 162.
46 Там же. С. 87.
47 Там же. С. 149.
48 Там же. С. 129.
49 Об этой легенде см.: Грушевський М. С. Iсторiя... Кшв, 1995. Т. 7. С. 238.
50 Путешествие. С. 129.
51 Там же. С. 125.
52 Там же. С. 75-76.
53 Там же. С. 142.
54 Там же. С. 151.
55 Там же. С. 138.
56 Там же. С. 129, 130, 142.
57 Там же. С. 132, 138, 177.
58 Там же. С. 130.
59 Там же. С. 132.
60 Там же. С. 148.
61 Там же. С. 142.
62 Там же. С. 125.
63 Там же. С. 187.
64 Там же. С. 134.
65 TaM ®e. C. 164.
66 TaM ®e. C. 237.
67 TaM ®e. C. 150.
68 TaM ®e. C. 142.
69 TaM ®e. C. 183-184.
70 TaM ®e. C. 176.
71 TaM ®e. C. 152.
72 TaM ®e. C. 174.
73 TaM ®e. C. 443.
B. N. Florja
Paul of Aleppo in Ukraine in the middle of the 17th century
Paul of Aleppo visited Ukraine in the middle of the 17th century as a member of the retinue of Makarius of Antioch. The article dwells upon the way the conditions of the stay, the knowledge of the local nature and cultural traditions are reflected in the travelogue he wrote.
Keywords: Ukraine, Cossacks, Orthodoxy, Poles, Franks and their world.
