CC BY
76
УДК 94(470.5)+27-9
Николай Викторович Пислегин УИИЯЛ УрО РАН, к.и.н., г. Ижевск
ПАТРИОТИЗМ В ВОЙНЕ 1812 ГОДА: УДМУРТСКИЕ МАТЕРИАЛЫ
В 2015 г. Россия готовится отметить 70 - летний юбилей победы в Великой Отечественной войне. В 2012 г. широко отмечался 200-летний юбилей победы в Отечественной войне 1812 г. Автор статьи задается вопросом - возможно ли проявления патриотизма, характерные, к примеру, для Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., искать в великих событиях 1812 г.? В частности, было ли столь массовым желание отдать «последнюю копейку», «пролить кровь», несомненное для нашего народа в «сороковые роковые»? В статье утверждается мысль, что идея создания народного ополчения в 1812 г. инициировалась исключительно сверху, тем самым государство решало утилитарную военную задачу - ускоренное обеспечение армии резервами.
Манифест о сборе ополчения к «благородному дворянскому сословию», «Святейшему синоду и духовенству», «народу русскому, храброму потомству храбрых славян» [1, с. 39-40] от 6 июля 1812 г. был зачитан широким массам. На местах имели знакомство и с прочими манифестами, мирными договорами или даже конституций вольного города Кракова, не говоря уже о внутренних постановлениях, например, об увечных после войны [13, л. 243-245об.]. И были желающие и вступившие в ополчение. Нам известны имена далеко не всех из них. Тем не менее, мы с полной уверенностью можем утверждать, что добровольцев и тех, кто в ополчение поступил по правилам рекрутского набора, как в частности ижевский мастеровой Дмитрий Семенов [9, л. 6], в нашем крае было мало. Исследователи начала XX в. назвали имена 46 добровольцев-ополченцев трех «удмуртских» уездов. Среди них были дворяне, чиновники, мещане и крестьяне. По другим данным, в состав вятских ополченцев по губернии были приняты всего лишь 19 чиновников и канцелярских служащих, 38 представителей духовенства и 26 мещан и государственных крестьян [2, с. 21, 35-36; 1, с. 62-74, 100 и др.].
Одним из хрестоматийных проявлений регионального патриотизма исследователями с дореволюционного времени традиционно называется пример мелкого сарапульского помещика Дельгольца, поступившего в ополчение вместе с 4 своими крепостными. Значительно менее известно, что с 1812 г. жители сельца Аксарина Сарапульского уезда в очередной раз подавали жалобы в различные инстанции, стремясь освободиться от своего владельца, а после его смерти - от его жены. В свою очередь, 4 августа 1813 г. городовой секретарь в свою бытность в «военном ополчении Казанской и Вятской губерний в бата-лионе, сформированном из воинов, поступивших по первому набору», жалуется
Ь11р://е11Ьгагу.ги/Ш1е_аЬои1.азр?1Ь=33940 ИДНАКАР № 5 (22) 2014
на крестьян («не отправляют помещичьей работы», «нагло» не отпускают в Казань «нужных для услуг из них людей») вятскому губернатору Ф.И. Фон-Братке. В 1802 г. у крепостных Аксарина умер их последний прямой владелец - пра-порщица А.А. Бичурина (фамилия ранее «из природы некрещеных» татарских мурз, в свою очередь приобретших деревню у «бывшего мурзы Мустая князя Яушева»), поэтому первоначально предполагался перевод в казенное ведомство. Однако нашелся наследник - племянник мужа Бичуриной Е.И. Дельгольц, и освобождение было отменено. Недовольство проявилось практически сразу в форме побегов и подачи жалоб на незаконное владение, пика противостояние достигло в 1811-1814 гг. 18 января 1814 г. А.М. «Дельгольцева», будучи уже вдовой, просит губернатора «за проступки» отдать в рекруты либо выслать на поселение трех крепостных. «Отыскание» продолжается и в начале 1840-х годов: крестьяне д. Аксариной через доверенного все еще вели его против вдовы [7, л. 1-2об., 11-12, 40, 52об.-54; 6, л. 1-1об., 23-25об., 64-64об., 72-92об., 114-114об.; 5, л. 1-5].
Были еще добровольцы в действующую армию и люди, по тем или иным причинам не принятые ни в армию, ни в ополчение; имена некоторых из них приведены современными архивистами. Кроме того, из более полусотни ратников из крепостных Вятской губернии (согласно другим данным, 733 пехотинца, 97 конных) более 130 были набраны по рекрутскому принципу в Гла-зовском, Сарапульском и Елабужском уездах [2, с. 21, 28-29, 31. Территория Малмыжского уезда в 1795-1796 гг. была разделена между Глазовским, Сара-пульским, Елабужским и Уржумским уездами]. В дополнение, например, мы можем вспомнить представителей удельного крестьянства, которые поступали в ополчение отдельно. Так, некоторые жители Козловского удельного приказа Сарапульского уезда вошли в число 100 ратников из Вятской губернии в составе особого егерского батальона великой княгини Екатерины Павловны. Принцип комплектования здесь был все тот же рекрутский, поступившие должны были быть освобождены от «платежей» и «оброков» [3, с. 44; 4, с. 38]. В дальнейшем бывшие ратники из крепостных крестьян после окончания военных действий по желанию их владельцев могли, по всей видимости, пойти в зачет последующих рекрутских наборов. Таким образом воткинскими мастеровыми стали, как минимум, 20 бывших пензенских ополченцев [1, с. 163-167].
В свете вышесказанного более оправданной выглядит трактовка, предложенная, в частности, С.Л. Мельниковым, согласно которой идея создания народного ополчения инициировалась исключительно сверху. Государство этим решало утилитарные военные задачи - в первую очередь, ускоренное и максимальное малозатратное обеспечение армии резервами. Добровольческий же, «мотивированный высоким гражданским самосознанием», характер ополчения был преувеличен (sic!) впоследствии в официальных заявлениях властей и историографии XIX в. [3, с. 40-41, 47-48]. Непосредственной предтечей ополчения 1812 г. было так называемое ланд-милицкое (милиционное) ополчение 1807 г.,
http://elibrary.ru/title_about.asp?id=33940 ИДНАКАР № 5 (22) 2014
где добровольности вступления не предусматривалось вовсе.
Без сомнения, самым известным добровольцем, нашим земляком - участником Отечественной войны, по сути бежавшим из дома в армию задолго до 1812 г., является Надежда Дурова. Судьба других известна намного меньше (что вполне логично). Неизученным остается и участие в грозовых события начала XIX в. представителей национального казачества - башкир и тептярей, частично живших на юге Удмуртского Прикамья.
В разнообразных, опубликованных и архивных, источниках XVШ-XIX вв. нам не встречались упоминания о постоянном проживании на территории «удмуртских уездов» Вятской губернии войсковых (донских или иных) казаков. Последние, однако, как и в других частях империи, несут караульную и иную службу в пределах нашего края, сопровождая корчемных заседателей и поверенных в поисках предметов кумышковарения, препровождая задержанных в губернский город или колодников по Сибирскому тракту, развозя по волостным правлениям указы земского суда, набирая понятых среди крестьян для «освидетельствования» лесного пожара и т.п. У них могут украсть деньги и вещи, они могут, находясь «в болезни и неуме», провести саблею по горлу. Казачьи команды, закрепленные за Ижевским и Воткинским заводами, могли проживать в прикрепленных к этим заводам деревням непременных работников, в числе прочего наблюдая за сохранностью лесов. На территории Вятско-Камского края они свою службу несут и в 1812 г. [См., например: 10, л. 353, 617об., 620; 11, л. 642, 648; 12, л. 1-1об.; 14, л. 14-14об.; 8, л. 91].
Представители имущих сословий и категорий населения (в первую очередь, чиновники, духовенство, купцы) также явились активными добровольными жертвователями денег и припасов на нужды русской армии и ополчения, после окончания военных действий - для празднования победы и нужд искалеченных воинов (в Елабуге в честь взятия Парижа «народу от духовенства» были выставлены два чана с пивом и один с вином народу, «от протопопа» в толпу бросали медные деньги; общества чиновников, духовенства, купцов и мещан дали «пожертвования на инвалидов»). Как обычно бывает, далеко не всегда и не везде желающие находились, несомненен и элемент обязательности. Интересно, что среди жертвуемых ассигнаций попадались фальшивые [2, с. 25, 40-42; 1, с. 46-47, 82-86]. Последнее, скорее всего, лишний раз подтверждает факт нездорового финансового состояния страны, наводненной поддельными денежными купюрами. Добровольные пожертвования со стороны основной массы населения - крестьянства - по всей видимости, либо отсутствуют, либо крайне незначительны.
Думается, излишнего преувеличения, доводящего до мифологизирования, проявлений патриотизма необходимо избегать. Даже того, что было в действительности, для исторических условий начала XIX в. немало. В конце концов люди жили, платили налоги, несли рекрутскую и иные повинности, работали на заводах, выпускающих военную продукцию, выполняли вспомогательные за-
И11р://е!1Ьгагу.ги/Ш!е_аЬои1.азр?1Ь=33940 ИДНАКАР № 5 (22) 2014
водские работы... И в этом малом был преобладающий вклад в победу. Разумеется, ни в коем случае нельзя уходить и обратную крайность, заключающуюся в нивелировании патриотизма. Достаточно вспомнить Платона Коротаева, да и много позже Вася Теркин превратился в Василия Теркина.1
Источники и литература
1. Их подвиг, слава, торжество. К 200-летию Отечественной войны 1812 года: сборник документов и материалов. Ижевск, 2012.
2. К столетию Отечественной войны (1812-1912 гг.) // Памятная книжка Вятской губернии и календарь на 1812 год. Вятка, 1912. С. 17-48.
3. Мельников С.Л. «.Ревностное желание за веру по влечению быть за-
щитниками.» (к истории формирования ополчения на территории Удмуртии в 1812 г.) // «На службе Отечеству»: материалы Региональной науч-
но-практической конференции, посвященной 200-летию победы России в Отечественной войне 1812 года и Году оружейной славы Удмуртии. Ижевск, 2012. С. 37-50.
4. Пислегин Н.В. Удмуртское крестьянство и власть (конец XVIII - первая половина XIX в.). Ижевск, 2010.
5. Государственный архив Кировской области (далее ГАКО). Ф. 21. Оп. 1. Д. 1759.
6. ГАКО. Ф. 582. Оп. 45. Д. 7.
7. Национальный архив Республики Татарстан. Ф. 986. Оп. 1. Д. 6.
8. Центральный государственный архив Удмуртской Республики (далее ЦГА УР). Ф. 4. Оп. 1. Д. 74.
9. ЦГА УР. Ф. 4. Оп. 1. Д. 205.
10. ЦГА УР. Ф. 126. Оп. 1. Д. 40.
11. ЦГА УР. Ф. 126. Оп. 1. Д. 45.
12. ЦГА УР. Ф. 212. Оп. 1. Д. 469.
13. ЦГА УР. Ф. 212. Оп. 1. Д. 850.
14. ЦГА УР. Ф. 212. Оп. 1. Д. 3487.
1 Примечание издателя:
Проблема, затронутая в статье, давно изучается историками Удмуртии. Из современных публикаций рекомендуем читателю большую статью, доступную в электронной библиотеке e-library в архиве номеров журнала Иднакар. Мотивы поступления на военную службу и приемы мифологизации истории в ней реконструированы предельно ясно:
Туранов А.А. Об участии лиц духовного звания в народном ополчении войны 1812 г. (по архивам Вятской епархии)/ Иднакар: методы историко-культурной реконструкции [Текст]: научно-практический журнал. № 1 (11). - 2011 С. 53-88
http://elibrary.ru/title_about.asp?id=33940 ИДНАКАР № 5 (22) 2014
