CC BY
129
УДК 821.133.1+94(44)
ПАТРИОТИЗМ ФРАНЦУЗСКОГО ОБЩЕСТВА В НАЧАЛЕ ФРАНКО-ПРУССКОЙ ВОЙНЫ 1870-1871 ГОДОВ (ПО ПРОИЗВЕДЕНИЯМ ФРАНЦУЗСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ)
© 2015 г. В.П. Подольников
Подольников Владимир Павлович -кандидат исторических наук, доцент, кафедра зарубежной истории и международных отношений, Институт истории и международных отношений Южного федерального университета, ул. Б. Садовая, 105/42, г. Ростов-на-Дону, 344006. E-mail: podolnikov@list. ru
Podol'nikov Vladimir Pavlovich -
Candidate of Historical Sciences,
Associate Professor, Department of Foreign History
and International Relations,
Institute of History and International Relations
of the Southern Federal University,
B. Sadovaya St., 105/42, Rostov-on-Don, 344006, Russia.
E-mail: podolnikov@list. ru
Изучается феномен патриотизма французского общества на начальном этапе франко-прусской войны 18701871 гг., отраженного в произведениях французских писателей-современников войны. Литературные произведения рассматриваются как форма познания исторической действительности. Романы писателей позволяют раскрыть исторические, политические, психологические и социальные корни патриотизма французов в первые дни войны, а также показать факты его конкретного проявления.
Ключевые слова: война, роман, исторический источник, литературное произведение, патриотизм, правительство, режим, общество.
The article considers the phenomenon of patriotism of French society at the beginning of the Franko-Prussian war of 1870-1871, as it was reflected in the works of French writers of the contemporary warfare. In this article the literary works are regarded as a form of study of historical reality. Novels allow to reveal the historical, political, psychological and social roots of the patriotism of the French in the early days of the war, as well as to show its specific manifestations.
Keywords: war, novel, historical source, literary work, patriotism, government, regime, society.
Начало любой войны, как правило, сопровождается бурным всплеском патриотических настроений в обществе. Не исключением были и первые дни франко-прусской войны 1870-1871 гг. Феномен французского патриотизма не являлся предметом специального исследования в отечественной историографии войны, уделявшей внимание лишь военно-политическим аспектам проблемы. Но он тем не менее представляет большой исторический, политический и научный интерес и не теряет своей актуальности в современном мире.
Проанализировать сущность этого явления позволяют произведения французских писателей -современников и участников тех событий, поскольку художественная литература - важный исторический источник, реконструирующий психологический и духовный мир людей, их мысли, переживания, мировосприятие, которые и формируют в сознании человека патриотические чувства. Причем, отражая общественное сознание, искусство, создающее обобщенный образ, имеет, по словам историка А.В. Предтеченского, даже преимущество перед обычным источником, в котором представлена
психология единственного и неповторимого человека. «Черты эпохи становятся заметнее, - пишет он, - когда они запечатлены в образе, чем когда они проявляются в изображении индивидуума. Писатель, обобщая образ, проводит работу, очень помогающую познанию исторической действительности, поскольку она нашла свое выражение в образе» [1, с. 84] Исторический материал в произведениях художественного творчества во многом дополняет информацию, извлеченную из традиционных источников, а зачастую является единственным оригинальным каналом ее получения.
Патриотизм французов, вызванный объявлением Францией войны Пруссии в июле 1870 г., нашел свое образное выражение в романах «Разгром» классика мировой литературы Э. Золя и «Прусский шпион» малоизвестного автора В. Вальмона [2, 3]. Являясь современниками описываемых событий и обобщив помимо личных впечатлений большой пласт источникового материала, авторы сумели воссоздать психологическую атмосферу, вызвавшую необычайный патриотический подъем в стране летом 1870 г.
Писатели единодушны в том, что искренне-эмоциональный патриотический порыв охватил подавляющую часть французского общества, приняв буквально характер эпидемии. В ярких зарисовках на страницах обоих романов представлена картина причудливой смеси революционно-имперских и воинственно-националистических настроений, легко воспламенивших парижскую толпу, привыкшую в случае возникновения кризисных ситуаций за последние три четверти века прибегать к активным политическим действиям. Поражает экзальтация людей, явно преувеличенная степень выражения ими своих патриотических чувств. «.. .Бульвары кишели толпой, - читаем мы в романе "Разгром", - люди потрясали факелами, крича: "На Берлин! На Берлин!" Перед Ратушей. высокая красавица с царственным профилем завернулась в полотнище флага и запела "Марсельезу"» [2, с. 15]. «"Да здравствует война! Да здравствует война!" неслось со всех сторон, - вторит автор романа "Прусский шпион". - Вскоре послышался другой крик, произносимый с такой же яростью: "В Берлин! В Берлин!";... толпа молодых людей, выйдя из Латинского квартала, прошла все бульвары, начиная с предместья Монмартра до площади Маделе-ны, распевая патриотические песни и перемешивая их восторженными криками: "Да здравствует император! Долой Пруссию! Да здравствует война!". Патриотические песни мешались с возгласами: "Долой пруссаков! Долой Бисмарка!"» [3, с. 5-6, 9, 33]. «Нет ни одной газеты, ни одного частного письма, которые бы не приносили известия о постоянном заявлении патриотических чувств», - говорит героиня романа Альбертина [3, с. 40].
Избыточный патриотизм, подмеченный французскими писателями, во многом объясняется царящими тогда в Париже шовинистическими настроениями, связанными с неофициальным празднованием Дня взятия Бастилии (14 июля).
Вместе с тем парадоксальная особенность этого патриотизма, на которую обратил внимание Э. Золя, состояла в том, что страна была вовлечена в войну фатально, помимо воли народа, который к тому же не понимал ее необходимости: «.Франция. не хотела войны., и никто уже не знал, откуда исходит провокация; осталась только неизбежность, роковой закон, по которому в назначенный час один народ идет против другого народа» [2, с. 15]. Правительство не смогло дать внятного и убедительного объяснения причин и целей военного конфликта, ограничившись туманными рассуждениями о попытках Пруссии нарушить европейский баланс сил.
Не видя смысла войны и не осознавая те национальные интересы, которые она должна была отстаивать, население Франции инстинктивно сужало содержание своих патриотических чувств до банальной воинственности, крайнего национализма и культивируемой официальными кругами ненависти к потенциальному врагу, что нашло отражение в лозунгах толпы.
Произведения французских писателей - современников событий позволяют через обобщенное мировосприятие литературных образов, созданных ими, проследить исторические и психологические корни гражданского патриотизма начального периода войны, показать его политическую и социальную подоплеку.
Милитаристский характер патриотических чувств присущ, по мнению В. Вальмона, самой генетике французского народа. «Патриотизм врожден французам, - пишет он, - .Франция - нация крайне воинственная. Лишь только они услышат запах пороха, как делаются сумасшедшими от энтузиазма. Всякая война будет популярна между ними» [3, с. 40]. Одновременно этот патриотизм подпитывался укоренившейся в стране еще со времен Наполеона I легендой о непобедимости французской армии. Герой романа Э. Золя лейтенант Рош хвастливо и задиристо перечисляет победы французов: «Австрийцев мы поколотили под Кастильоне, под Маренго, под Аустерлицем, под Ваграмом! Пруссаков мы поколотили под Эйлау, под Иеной, под Лютценом! Русских мы поколотили под Фридландом, под Смоленском, под Москвой! Испанцев, англичан мы поколотили всюду! Весь земной шар мы поколотили сверху донизу, вдоль и поперек!... И чтобы теперь поколотили нас? Как так? Разве мир изменился?» [2, с. 23].
Вся последующая военная история уже второй империи во Франции, с ее победой в Крымской войне, выигранными сражениями против австрийцев и итальянцев, успешными колониальными экспедициями еще более укрепили в общественном сознании это мнение, создавая впечатление, что «.французский солдат разгуливает по всему свету, деля досуг между своей милой и бутылкой доброго вина; он завоевал всю землю, напевая веселые песенки. Один капрал, четыре солдата - и целые армии врагов разбиты в пух и прах» [2, с. 22].
Сама славная история французского оружия как бы вдохновляла общество на высокий патриотический подъем и внушала иллюзию скорой и легкой победы, выраженную словами героев романов В. Вальмона и Э. Золя, молодого офицера Генерального штаба Эрнеста де Мирвилля и добровольца Мо-
риса: «Я думаю через две недели или через месяц мы будем в Берлине» [3, с. 14], - говорит первый; «... простая военная прогулка от Страсбурга до Берлина» [2, с. 16], - вторит другой. Эти наблюдения французских писателей нашли многочисленные подтверждения в мемуарной литературе: «Без сомнения будущность мне готовила случай танцевать в Майнце, в Мюнхене или Берлине» [4 с. 166-167], - читаем в воспоминаниях современника. Или: «На бульварах и улицах только и раздавались восклицания: "Наша непобедимая армия!", "Наши храбрые солдаты!", "Наши африканские генералы!" Не было ни одного мирного буржуа, которому не чудился бы запах пороха, и многие заблаговременно запасались уже планками и флагами» [5, с. 459].
Однако высокий накал патриотических страстей, основанный лишь на эксплуатации исторической памяти народа, не мог быть длительным и прочным. Требовалось обосновать необходимость и справедливость войны, убедить общество в полной готовности и быстрой победе в ней, создать непривлекательный образ коварного и бесчестного врага. Бонапартистское правительство понимало это. Вся политическая мощь режима была брошена на то, чтобы использовать патриотический порыв населения для мобилизации и сплочения масс, превратив его в действенный инструмент поддержки официальной политики. Этой цели служили публичные выступления членов правительства в парламенте, культивирование в сознании масс шпиономании, подчинение средств массовой информации и, наконец, прямое полицейское давление.
Выступая в парламенте, руководители государства обвинили немцев в развязывании войны и заверили страну в неизбежности победы. В романе В. Вальмона содержится интересный материал о речи 15 июля 1870 г. министра иностранных дел герцога де Грамона в сенате, который «поддержал воинственную политику правительства», и заявлении премьер-министра Оливье в законодательном корпусе, вызвавшем «рукоплескания большинства». «Правительство, без сомнения, одержало полнейшую победу; воинственная политика торжествовала в обеих палатах» [3, с. 7-9]. На приеме у императора Наполеона III в Сен-Клу 16 июля президент сената Руэр в своей фразе, дословно цитируемой Вальмоном - «Благодаря Вам, государь, Франция готова», - показал, что лживые уверения правительства, в частности военного министра Лебефа, о полной готовности к войне вплоть «до последней пуговицы на солдатских гетрах» [6, с. 142], вводили в заблуждение не только простой народ, но и политическую элиту государства. При этом авторы лжи
сами же превращались в ее жертв. По мнению писателя, лично император «обманывался на счет положения и готовности Франции» [3, с. 32]. Как позже правильно прокомментировал сложившуюся ситуацию У. Черчилль: «Из-за недостатка военной информации некоторые высшие государственные лица Франции полагали, что их страна подготовлена к войне лучше, чем Пруссия» [7, с. 301]. «Все это, -напишет в своей работе о франко-прусской войне Жан Жорес, - было логическим последствием и выражением непрочности режима, который не сумел ничего ни предусмотреть, ни хотеть, ни организовать» [8, с. 381].
Действительно, не предусмотрено было очень многое и, самое главное, масштабы военного столкновения. Ни один из лозунгов воинствующих парижских манифестантов не содержит в себе в целом антигерманских настроений, лишь антипрусские. Правительство заверяло страну, что «Франция объявляет войну не Германии, а только одной Пруссии. Она обещает уважать права и независимость остальных государств и говорит, что взялась за оружие в защиту собственной безопасности и для сохранения европейского равновесия» [3, с. 39]. Та же мысль высказана устами героя романа «Разгром» эльзасца Вейса: «Да, мы желали войны с Пруссией, мы уже давно ждали случая разрешить наш старый спор. Но это не мешало нашим добрососедским отношениям с Баденом и с Баварией; у нас у всех по ту сторону Рейна родственники или друзья. Мы считали, что и они мечтают, как мы, сбить с пруссаков их невыносимую спесь» [2, с. 18-19].
Это был крупный политический просчет бонапартистского режима, который в связи с плохой организацией разведовательной службы за рубежом не знал о том, что Бисмарк «после уничтожения Австрии (в войне 1866 г. - В.П.). принудил государства Южного Союза (Бавария, Вюртемберг, Гессен. - В.П.) заключить тайные трактаты с Пруссией, - говорит герой романа В. Вальмона, прусский шпион Гробен. -По этим трактатам он заставил их, во-первых, усвоить нашу военную организацию; во-вторых, идти вместе с нами в случае войны, предоставя Пруссии главное начальство над всей армией» [3, с. 55].
Но вместе с тем даже собственные промахи в организации разведки правительство пыталось обратить в свою же пользу, раздувая в стране лжепатриотические настроения с помощью шпиономании, ловко используя при этом такое присущее французам качество, отраженное в художественных произведениях, как презрительное отношение к шпионам и надменно-высокомерное - к немцам в целом. «У
нас, во Франции, - пишет Э. Золя, - людям противно прикоснуться к шпиону, а у них, в Германии, шпионство почетное дело, похвальный способ служения родине...» [2, с. 463]. На это же указывает В. Вальмон: «Пруссия охватила всю Францию сетью шпионства, - поступок настолько противный французскому чувству, что эта благородная и доверчивая нация не могла даже и подозревать его» [3, с. 80].
Шпиономания, насаждаемая режимом, превратилась в мощное средство его борьбы со своими политическими противниками. «В сельских местностях провокационная политика правительства, натравливавшего крестьян на республиканцев, выдаваемых за прусских шпионов, привела к самосудам над этими мнимыми преступниками. Бонапартистская пресса поощряла подобные расправы, изображая их как справедливую месть народа "изменникам родины"» [9, с. 383].
В произведениях французских писателей находит отражение и роль средств массовой информации (газеты, телеграф) в манипулировании со стороны власти общественным мнением внутри страны. «. Все корреспонденты, - пишет В. Вальмон, - были удалены из главных квартир (ставки командования. - В.П.). Водворился один официальный источник гласности: только отсюда и можно было почерпать сведения на счет военных операций в продолжение всей кампании.; правительство доставляло восставшей против него журналистике копии с телеграмм» [3, с. 8990]. В результате этого пресса превращалась в орудие дезинформации масс и, выполнив вначале функцию патриотического стимулятора, в конечном итоге лишилась доверия населения. «Вдруг. грянуло известие о победе под Саар-брюкеном..., - читаем в романе Э. Золя «Разгром». - О большой победе? Неизвестно. Но газеты захлебывались от восторга: это вторжение в Германию - первый шаг в славном наступлении; наследный принц хладнокровно поднял пулю на поле сражения, - это начало легенды о нем. А два дня спустя узнали, что под Виссембургом французы были застигнуты врасплох и разбиты; из груди у всех вырвался крик бешенства» [2, с. 17].
Лживый тон французских газет находит подтверждение и в воспоминаниях современников: «.Вся пресса точно сговорилась лгать и льстить национальному тщеславию. О наших поражениях говорили, что они славнее побед, а о сражении при Верте отзывались как о торжествующей неудаче. Отступления наших войск провозгласили со славою и восторгались геройством солдат, совершавших эти отступления» [5, с. 459-460].
И, наконец, палитра средств патриотического одурманивания масс включала в себя излюбленные всеми антидемократическими режимами методы полицейского давления и открытых репрессий. «... В Париже и даже в провинциях, - говорит герой романа «Прусский шпион», - полиция устраивает все эти патриотические заявления и. тотчас же арестует всякого, кто, ею же обманутый, заходит слишком далеко» [3, с. 41]. Увидев, что патриотические манифестации приобретают слишком бурный, неуправляемый и опасный характер «.полиция получила приказания предотвращать их. Сверх того, правительство. начинало побаиваться, как бы пение "марсельезы и жирондистов" (так в тексте. - В.П.) не повело за собой какой-нибудь инсурекционной (вооруженное восстание. - В.П.) попытки» [3, с. 78].
Но вместе с тем следует признать, что, используя всю силу административного аппарата для разжигания ура-патриотических настроений в обществе, власть на начальном этапе войны добилась своих целей - большинство населения Франции поддержало войну. «Раздор партий забыт теперь. Все департаменты одного мнения с Парижем» [3, с. 40].
Это означало, что официальный патриотизм нашел отклик в определенных социальных группах французского населения. Художественная литература содержит кое-какую информацию и по этому вопросу. Воинственно-патриотические чувства, искусственно подогреваемые правительством, по мнению В. Вальмона, были присущи в первую очередь максималистско-настроенной молодежи, сознание которой легко поддавалось идеологической и психологической обработке. Воинственный ум Франции «был таков, что для него не нужно было большего стимула, чтобы война сделалась популярною между молодежью страны» [3, с. 81]. Герой романа Э. Золя, молодой доброволец, бонапартист Морис, также «был за войну, считал ее неизбежной, необходимой для самого существования народов.; он вспомнил, как его охватил великий порыв, когда ему явилась мысль стать солдатом, идти сражаться за родину.» [2, с. 15].
Менее отчетливо в романах прослеживается социальная и политическая принадлежность тех истинных патриотов, составляющих пока еще несомненное меньшинство общества, которые, несмотря на колоссальное давление пропаганды и полицейские репрессии, сумели сохранить трезвый взгляд на предстоящую войну. «Кое-где, -пишет В. Вальмон, - можно было заметить несколько человек с озабоченными, серьезными лицами: без сомнения они размышляли о важных
последствиях готовящихся событий. Но большая часть этих людей быстро исчезала» [3, с. 6]. В условиях псевдопатриотического угара толпы инакомыслие единиц становилось небезопасным: «Несколько человек, - продолжает В. Вальмон, -остались было прогуляться по Парижу с белым знаменем и с криками "Да здравствует мир!" Но эти прогулки кончились тем, что знамя было вырвано, брошено в реку и им самим едва не пришлось подвергнуться той же участи» [3, с. 77].
И, несмотря на это, во Франции нашлись люди, которые смело и откровенно, основываясь на объективном и беспристрастном анализе реальной ситуации, высказали свое мнение о войне и ее возможных перспективах. Прежде всего это была республиканская оппозиция (Тьер, Жюль Фавр, Гамбетта) в Законодательном корпусе, которая после выступления там 15 июля премьер-министра Оливье «сильно протестовала против войны и действий правительства», заявляя, «что война - неблагоразумна сама по себе и не оправдывается обстоятельствами» [3, с. 8]. Носителем аналогичных настроений в романе Э. Золя является представитель среднего класса французского общества, хорошо образованный мастер крупного промышленного предприятия Вейс, который, сравнив государственное устройство и вооруженные силы Пруссии и Франции, не оставляет последней никаких надежд на успешный исход военной кампании [2, с. 20-21]. Такого же мнения придерживается и герой романа В. Вальмона, корреспондент «Биржевой газеты» Гробен, говоря, что «Французскую армию нельзя и сравнивать с немецкой: она уступает последней и численностью и организацией. Но Франция ослеплена, и это ослепление приведет ее к гибели» [3, с. 38].
Оппозиционные по отношению к войне настроения незначительной части французского общества находят подтверждения и в традиционных исторических источниках. Один из лидеров радикалов Жозеф Кайо в развитие этой темы писал в своих мемуарах: «Мне и сейчас слышится, как все близкие, мои дядья, мои двоюродные братья, когда была объявлена война 1870 года, предсказывали быстрый и блестящий успех нашим армиям. Сомнения моего отца по этому поводу никем не разделялись» [10, с. 20].
Однако прозрение большинства населения наступит позже, после первых поражений французской армии. Осознание реальностей приведет к изменению характера патриотических чувств народа. Но это будет потом. Сейчас же основная масса людей, одурманенная лживой пропагандой,
искренне поддерживала Наполеона III и политику его правительства. Проявлением этой искренности стало широкое волонтерское движение - добровольная запись в солдаты и организация походных госпиталей. Из романа «Прусский шпион» мы узнаем, что «в продолжение нескольких дней 15 000 человек в Париже и 85 000 в департаментах записались в солдаты; из них значительная часть принадлежала к лучшим семействам Франции. Введение походных госпиталей вызвало новый порыв самоотвержения. Большая часть волонтеров, богатые и влиятельные классы, добровольно предложили свою помощь. Мужчины и женщины соперничали в рвении. Начиная от громадных зданий, замков, до самых скромных домиков, где могла поместиться одна кровать, - все было предложено к услугам больных и раненых. Патриотические пожертвования, очень часто анонимные, стекались с самого начала в большом количестве» [3, с. 77-78].
Таким образом, благодаря произведениям французских писателей - современников событий, мы узнаем, что в начальный период франко-прусской войны 1870-1871 гг. большинство населения Франции и в первую очередь молодежь было охвачено искренним, но во многом искусственно подогреваемым патриотическим подъемом с явно выраженным шовинистическим и милитаристским оттенком, в основе которого лежали глубокие исторические традиции и мощная политическая подпитка. Народ, обманутый правительством с помощью средств массовой информации о готовности страны к войне, поверил в силу французской армии и в скорую, легкую победу над врагом. Лишь незначительная часть образованных людей смогла реально оценить текущую ситуацию и предстоящие последствия войны. Но голос меньшинства был едва слышен в ревущем потоке массового патриотического угара.
Литература
1. Предтеченский А.В. Художественная литература как исторический источник // Вестн. Ленингр. ун-та. 1964. № 14, вып. 3.
2. Золя Э. Разгром // Собр. соч.: в 26 т. М., 1964. Т. 15.
3. Вальмон В. Прусский шпион: роман из последней Франко-Германской войны: пер. с фр. М., 1873.
4. Воспоминания о франко-прусской войне. Шуточный солдат // Гражданин. 1876. № 6.
5. Рецензия на книгу Франциска Сарсэ «Осада Парижа 1870-1871 гг. Впечатления и воспоминания». СПб., 1871 // Вестник Европы. 1871. Т. 4.
6. Ротштейн Ф.А. Из истории прусско-германской империи. Две прусские войны. М.; Л., 1948.
7. Черчилль У.С. История англоязычных народов: пер. с англ. Т. 4. Великие демократии. Екатеринбург, 2012.
8. Тома А., Жорес Ж. История второй империи. СПб., 1908.
9. История Франции. Т. 2. М., 1973.
10. Антюхина-Московченко В.И. Третья республика во Франции. 1870-1918. М., 1986.
References
1. Predtechenskii A.V. Khudozhestvennaya literatura kak istoricheskii istochnik [Fiction as a Historical Source]. Vestnik Leningradskogo universiteta. 1964, no 14, vol. 3.
2. Zolya E. Razgrom [Defeat]. Sobr. soch.: 26 vol. Moscow, 1964, vol. 15.
3. Val'mon V. Prusskii shpion: roman iz poslednei Franko-Germanskoi voiny [Prussian Spy: Novel of the Last Franco-German War]. Moscow, 1873.
4. Vospominaniya o franko-prusskoi voine. Shutochnyi soldat [Memories of the Franco-Prussian War. Comic Soldier]. Grazhdanin. 1876, no 6.
5. Retsenziya na knigu Frantsiska Sarse «Osada Parizha 1870-1871 gg. Vpechatleniya i vospominaniya». SPb., 1871 [Review of the Book of Francis Sarse "Siege of Paris of 18701871. Impressions and Memories "]. VestnikEvropy, 1871, vol. 4.
6. Rotshtein F.A. Iz istorii prussko-germanskoi imperii. Dve prusskie voiny [From the History of the Prussian-German Empire. Two Prussian Wars]. Moscow; Leningrad, 1948.
7. Cherchill' U.S. Istoriya angloyazychnykh narodov [A History of English-Speaking Peoples]. Vol. 4. Velikie demokratii. Ekaterinburg, 2012.
8. Toma A., Zhores Zh. Istoriya vtoroi imperii [History of the Second Empire]. Saint Petersburg, 1908.
9. Istoriya Frantsii [History of France]. Vol. 2. Moscow, 1973.
10. Antyukhina-Moskovchenko V.I. Tret'ya respublika vo Frantsii. 1870-1918 [Third Republic in France. 18701918]. Moscow, 1986.
Поступила в редакцию 17 декабря 2014 г.
