CC BY
31
В.Ю. Сморгунова
ПАТРИОТИЧЕСКОЕ ПРАВОСОЗНАНИЕ КАК ПРЕДМЕТ КОМПАРАТИВНОГО АНАЛИЗА
Российское общество активно заявляет о необходимости построения правового государства, формирования высокой правовой культуры и развития правового сознания. Правовой и нравственный порядок всегда нацелен на развитие у людей, особенно у подрастающего поколения, молодежи, высокой правовой культуры, а также на формирование гражданских добродетелей. Человеческие добродетели как духовно-нравственные качества всегда служат либо развитию общества в случае их особого сочетания у лидирующей социальной группы, либо выполняют охранительно-нормативную функцию, поддерживая стабильный политический, правовой и нравственный порядок в обществе. К числу граж-данских добродетелей, не считая данный список завершенным, можно отнести патриотизм, храбрость, мужество, лояльность, доверие, толерантность, справедливость, честность и ряд других высоких гражданских качеств личности.
Однако особое место среди гражданских добродетелей, наличие которых у большого числа людей, определяющих дух правовой культуры общест-ва, способствующих поддержанию суверенитета, обеспечению конституционной безопасности, занимает такая гражданская добродетель, как патриотизм. Патриотизм в этом качестве сопряжен с обязанностью подчинения закону (законам) своей страны. Гражданские добродетели укрепляют правовой и нравственный порядок, цементируют правовую культуру и, безусловно, способствуют развитию правового государства. Можно с уверенностью утверждать, что правовая культура человека зиждется на базисных гражданских добродетелях.
Полагаем возможным сформулировать авторский взгляд, заключающийся в убеждении в том, что патриотизм обладает энергией интеграции людей во взаимодействующее сообщество, способствуя эмоционально-оценочному и огранизационно-деятельностному их объединению, развитию их правовой культуры, выступая тем самым фактором укрепления правового порядка и стабилизации общественной жизни в рамках определенного социума.
Наличие и укорененность в обществе такой граж-данской добродетели, как патриотизм, дают социальную и нравственную ориентацию гражданину конкретной страны, мобилизуют общественные ассоциации и национальные гражданские союзы, государственные структуры, законодательную и исполнительную власть на созидательную деятельность, поддержание и отстаивание государственного суверенитета, укрепление правопорядка, формирование уважения к правам других национальногосударственных сообществ. Патриотизм как гражданская добродетель, укорененная в обществе, есть залог правового и нравственного порядка. Последний препятствует немотивированному гражданскому неповиновению. Рассматривая данную тему, нельзя выключаться из имеющегося политико-правового и нравственно-философского дискурса о патриотизме, вхождение в который позволит углубить авторский анализ такого многогранного социального феномена, как патриотизм.
Представленная выше исходная авторская позиция о конструктивной, стабилизирующей и креативной функции патриотизма как гражданской добродетели вступает в очевидное противоречие с идеями некоторых участников современного дискурса о патриотизме. Включение в теоретико-правовой и политический дискурс о патриотизме позволяет привлечь внимание читателя к неоднозначной оценке социальной роли патриотизма в общественной жизни, даваемой известным современным теоретиком и философом политики и права, профессором Принстонского университета (США) Джор-джем Кейтебом.
Революционность и нетрадиционность подхода Джорджа Кейтеба уже видна из названия его последней крупной монографии «Патриотизм и другие ошибки», изданной в 2006 г. в Йельском университете. Кейтеб полагает, что в определенной степени все люди являются патриотами, и этой «ошибки» - быть патриотом
- практически нельзя избежать. Для него патриотизм - это своего рода идолопоклонничество, обусловленное принадлежностью человека к группе и его связанностью с ней посредством включения, идентификации с помощью ритуалов, церемоний, фантазий, признания готовых ответов на имеющиеся и постоянно возникающие вопросы. Кейтеб считает, что патриотизм - это удел неинтеллектуальных людей, которые не утруждают себя самостоятельной интеллектуальной деятельностью и размышлениями и в большинстве случаев довольствуются теми смыслами событий и вещей, которые они получают от других
людей. Для Кейтеба патриотизм является наиболее мертвой формой групповой привязанности [1, р. 3-4]. Он как сторонник ценностей эпохи Возрождения отрицательно относится к постмодернизму, поскольку, на его взгляд, последний взял на вооружение уже развенчанные ценности Просвещения. Кейтеб видит, что постмодернисты, будучи скептиками и атеистами, прекрасно существуют, предлагая патриотизм и фундаментализм для других - простых и неискушенных людей. Постмодернисты полагают, что людям лучше не говорить правду о том, что истины не существует, которую обычные люди постоянно ищут. Кейтеб не доволен, что постмодернисты защищают и продвигают в общественное сознание фикции, зная, что это - фикции, но они убеждены, что без них люди зачахнут и просто погибнут [1, р. 5]. В вопросе обсуждения патриотизма он видит два теоретических лагеря: моральных консерваторов и постмодернистов. Причем, по его мнению, на самом деле эти лагери очень похожи. Отличие только в том, что если моральные консерваторы вовлекают в свою убежденность о значимости и укорененности патриотизма не только других, но и самих себя, то постмодернисты самоотверженно защищают право иметь отеческие привязанности только у других [1, р. 7].
Кейтеб высказывает совершенно бесспорную, на наш взгляд, мысль о том, что патриотизм - форма групповой идентичности и членства, однако считает ее ужасной ошибкой, аргументируя свою позицию следующим. Патриотизм для него - это любовь к своей стране, которая проявляется в готовности, вынужденной или реально существующей, социальной или эгоистической, умереть за свою страну или убить за нее. Но страна, по его мнению, есть абстракция, состоящая из ряда реальных и вымышленных ингредиентов. Что же такое страна, по Кейтебу? Она «есть место, набор качеств, территория, ландшафт, городской пейзаж, возможно, и морской пейзаж, у нее есть старые здания так же, как и новые; она имеет исторические места; у нее есть свет, воздух, атмосфера; у нее - особый вид. Также она сконструирована из перенесенных из прошлого воспоминаний, верных или ложных, у нее есть история, обычным образом ложно улучшенная или ложным образом героизированная, есть чувство родства высокой чистоты, которое вымышлено; есть социальные связи, которые в большей степени невидимы или неперсонифицированы, являясь на самом деле абстракцией, а посредством интенсивного мечтательного воображения делаются визуальными и персонифицированными» - такова позиция Кейтеба [1, р. 5].
Патриотизм - готовность умереть или убить за абстракцию, за фикцию воображения, - считает ученый. И ради этой фикции человек живет, посвящая свою жизнь милитаристической и политизированной концепции существования, которая, конечно же, является мускулинистской. Патриотизм воспевает преждевременную смерть мужчин, которой предшествуют временные победы и поражения, полагает Кейтеб. Потому для него патриотизм - это смертельная страсть, которая приобретает иногда пародические формы. Говоря о последних, Кейтеб имеет в виду случай из истории Грузии, когда супруга Э. Шеварнадзе, бывшего тогда президентом, г-жа Шеварнадзе попыталась воспрепятствовать усыновлению гражданами США грузинских сирот, прокомментировав свое решение так: «все грузинские люди страдают... Пусть и наши дети испытывают страдания тоже... Это вопрос национальной идентичности» [1, р. 8].
Рассуждая о патриотизме, Кейтеб разделяет патриотизм как абстракцию и патриотизм как принцип. Патриотизм как принцип не опасен, но патриотизм как абстракция, считает он, деструктивен. Дело в том, что, по мысли Кейтеба, абстракция всегда наполняется определенным объемом. И когда абстракция идеализируется, то идеализации подвергается и весь ее объем, реальный или вымышленный. Патриотизм идеализирует абстракцию - страну, которую люди воспринимают как свою или нашу, таким образом определенный вид любви к себе превращается в идеал. Любовь к себе, самопредпочтение, оправдывается, считаясь происходящим из природы вещей, что делает эту любовь деструктивной силой по отношению к другим людям в других странах. И редко, считает Кейтеб, эта любовь направляется на защиту реальных интересов [1, р. 9].
Для Кейтеба патриотизм по своей сути аморален. Он считает, что «вы можете любить конкретных людей без необходимости ненавидеть других; но вы не можете любить абстрактное единство, такое, как страна, и при этом не любить или ненавидеть другие страны, потому что страны являются по своей природе организацией власти ради власти, находятся в актуальном или латентном соревновании» [1, р. 9]. Патриотизм, согласно логике Кейтеба, является самоидеализацией, формой группового нарциссизма, групповой идентификацией. В итоге, Кейтеб формулирует еще один радикальный вывод: «Я не вижу различия, по крайней мере, по результату, между патриотизмом и национализмом» [1, р. 9]. Хороший патриот, считает автор, никогда не хочет, чтобы люди в других странах были патриотами, если только патриотом-теоретиком не является Н. Маккиавелли. Но Маккиавелли как теоретик и как патриот аморален. Его патриотизм, на взгляд Кейтеба, выступает эстетической формой патриотизма. «Эстетизированный патриот желает, чтобы игра во враждебность была хорошо сыграна с обеих сторон. Он хочет выиграть,
поэтому желает иметь патриотических врагов настолько сильных, чтобы победа над ними была наградой. И такой игры он хочет всю жизнь» [1, р. 10].
К огорчению Кейтеба, патриотизм является в основном абстракцией, а не принципом (в случае патриотизма-принципа мораль исчезает полностью). Как абстракция патриотизм выступает как зависимая и эксклюзивная лояльность. Более того, Кейтеб не верит в объединение с другими странами, считая его тактическим, временным и вероломным. Не считает он и патриотизм современных демократий также заслуживающим уважения и признания, поскольку и они ведут войны друг с другом. Однако Кейтеб не является закоренелым пессимистом. Он не отказывает патриотизму навсегда в праве на существование. Иногда патриотизм может быть мобилизован и ради благой цели, но велики, считает он, издержки. Ничего не сделаешь: патриотизм - ошибка сама по себе. Кейтеб вступает в дискурс о патриотизме, принимая во внимание и позицию известного исследователя Маурицо Вироли, опубликовавшего еще в 1995 г. известную работу «За любовь к отчизне» [2]. М. Вироли выступает в поддержку патриотизма, но для него любовь к стране тогда легитимна, когда страна - место существования свободных республиканских институтов. Вироли признает свободу первым принципом политической моральности, по отношению к которой патриотизм - ее энергия, а патриот - борец за свободу [2, р. 17]. Но Кейтеб не согласен с Вироли, не считая приверженность свободе и Конституции достаточным основанием для полноты значения патриотизма и признания права на его существование.
Развивая свое видение патриотизма, Кейтеб приходит к убеждению в криминальности патриотизма. Активистский патриотизм, по его мнению, всегда криминален. Бывают, конечно, исключения, когда человек воюет за свою страну во имя универсального морального принципа, и когда требования этого принципа случайно совпадают с интересами его страны, что бывает нечасто [1, р. 15]. Кейтеб вспоминает известную работу А. Макинтайера «Является ли патриотизм добродетелью?» [3], который говорит, что хотя патриотизм может быть и добродетелью, выражается в храбрости, его реализация часто несовместима с универсальным моральным принципом, т. е. недобродетельна.
В дискурсе о патриотизме невозможно избежать обсуждения вопроса, является ли патриотизм добродетелью. Об этом размышляют все исследователи, вовлеченные в данное животрепещущее обсуждение. Кейтеб считает, что добродетели переплетены с пороками, а последние могут вызывать к жизни такие добродетели, которые перестают выполнять функции добродетелей, но и пороками они тоже не становятся. В принципе, по данному вопросу близкой является и позиция Макинтайера, выступающего за необходимость сохранения и поддержания определенного набора добродетельных качеств человека, нежели за борьбу в интересах абстрактного мира и справедливости. Он боится, что справедливость и мир, воцарившись на земле, лишат человека добродетелей. Нам понятно, что добродетель - это не только качество, но и энергия, а добродетельная жизнь - труд и сподвижничество. Однако интересно, что приходя к такому же выводу, Макинтайер, видимо, поддерживает Аристотеля в его очень неоднозначном суждении.
Кейтеб тоже напоминает, что ради сохранения у человека добродетелей Аристотель выступает за частную собственность, которая не является олицетворением справедливости, но способна активизировать рождение у людей щедрости как добродетели. Также Аристотель является сторонником брака в интересах существования добродетели супружеской верности и сдержанности по отношению к женщинам. Кейтеб сокрушается, когда напоминает читателям об отвратительном желании Аристотеля сохранять и поддерживать войну, чтобы такие добродетели, как храбрость, мужество, самопожертвование, лояльность, преданность, самоотверженность, т.е. то, что обобщенно называется патриотизмом, могли бы существовать. Вместе с тем Кейтеб полагает, что у данного подхода тоже есть рациональные основания -основания эстетического характера. Ведь мы помним, что ученый симпатизирует патриотизму как принципу, носящему эстетический характер, но не патриотизму как абстракции, которая фиктивна, когда патриотизм превращается в идолопок-лонничество.
В итоге патриотизм получает у Кейтеба оправдание (как бы он ни пытался этого избежать поначалу, называя его пороком, ошибкой). Происходит это потому, что патриотизм - слишком человеческий феномен, слишком человеческое стремление. Кейтеб оправдывает патриотизм, так как видит в нем человеческое измерение, которое выражается необходимым образом в героизме, потребности в приключениях, духе приключений, галантности, опрометчивости перед лицом смертельных, но желаемых опасностей. В итоге, Кейтеб приходит к мысли, что вообще добродетель и порок взаимозаменяемы, что никогда не знаешь, где добродетель, а где - порок, и что квалификации зависят от результата. Нам в определенном смысле данное суждение напоминает позицию Ханны Арендт, высказанную в контексте обсуждения его соотношения истины и политики [4, с. 17-58]. Кейтеб вообще убежден, что не только патриотизм, но и любые человеческие качество, черта, проявление могут быть названы то добродетелью, а
то пороком, в зависимости от оценки и установки [1, р. 14]. Похоже, он приходит к выводу о том, что все человеческие качества обладают неопределенностью по отношению к будущему, и чем они будут -добродетелью или пороком - покажет будущее, в зависимости от обстоятельств реализации этих качеств. Релятивизм Кейтеба выразился и в его отношении к демократическим режимам. Он лишает их пиетета и считает, что страна, даже демократическая, способна сделать много зла, особенно для тех, кто находится за ее пределами, кто является патриотом другой страны, поэтому страну любить невозможно, любить можно только человека.
По Кейтебу, любовь к стране становится любовью к Левиафану, даже если эта страна - современная республика, конституционная демократия. Однако Кейтеб видит и опасность быть записанным в космополиты. «Но я, конечно, не призываю, чтобы прекратить любить свою страну, чтобы любить другие страны, или чтобы человек любил все страны одинаково», - пишет исследователь [1, р. 15]. Если любовь ко многим странам является космополитизмом, то Кейтеб в нем не видит ничего позитивного. Он предлагает взамен космополитизма свой принцип, иной взгляд, вводит новый термин «шогШ1іпе88» (всемирность) [1, р. 15]. Согласно Кейтебу, это - неантропологическое признание различных
ингредиентов, различных культур, включая свою собственную. Кейтеб убежден, что моральной является только любовь к конкретным людям, моральным принципам или принципам, совмещенным с моралью, но не любовь к вещам, человеческим или природным [1, р. 15].
Проектом Кейтеба является не патриотизм, а демократическая индивидуальность. Патриотизм же демонстрирует, считает Кейтеб, что человек сам по себе и для себя мало что значит. Но, отдавая себя группе, человек разделяет себя, отчуждается от себя, становится каким-то сторонником, перестает себя контролировать и принадлежать самому себе. Поэтому вывод здесь таков: патриотизм является дорогой к приобретению человеком комплекса неполноценности [1, р. 17]. Да и любовь к стране - является ли она вообще любовью? Членство в команде, разделение духа команды - вот это и есть любовь к стране, но также есть и имитация любви, объект которой фальшивый. Значит, патриотизм - это суррогат, заместительный феномен, это жизнь вне себя, через другого, которого «прикидываешь» на себя, поскольку сам не можешь быть всем. Безусловно, такое состояние дает человеку уверенность, когда страна преуспевает, и вгоняет в депрессию, когда страна оказывается в проигрыше. Но мы, считает Кейтеб, укоренены в стране, и этот сорт укоренения является мертвым, что делает нас пешками, даже если мы служим в вооруженных силах. Патриотизм для Кейтеба - добровольная самоэксплуатация в сомнительных целях, поскольку каждая отдельная страна - это временная остановка на пути к созданию федеративной гуманности. «Патриотизм - не только отвратительное самопоклонение, не только страсть к
самоунижению, не только добровольная самоэксплуатация, это еще и идолопоклонничество» [1, р. 18-20],
- уверяет читателей ученый. Все это несет в себе разрушительную силу. Кейтеб призывает покончить с самопожертвованием посредством отдачи себя в жертву жизни вовне, призывает к искусству жизни с самим собой.
Рассуждения Джорджа Кейтеба спорны, но одновременно и обстоятельны, провоцируют практически каждого заинтересованного участника дискурса о человеческом измерении права и политики включиться в обсуждение социального, нравственно-политического и правового статуса патриотизма. В свою очередь, дискурс о патриотизме также имеет несколько модусов. Одним из них является политико-правовой.
Человек живет в обществе, находясь во власти законов и политических норм, во власти политического режима. У публичной власти есть свойство соединения, скрепления людей. Думается, что патриотизм как форма правосознания, как элемент политического и нравственного сознания также скрепляет и объединяет людей в рамках одной национально-государственной обязанности. Патриотизм как феномен сам есть власть над человеком, являясь фактором, скрепляющим человеческие узы. Патриотизм, полагаем, включается в механизм поддержания правопорядка и политической стабильности.
Однако в западной литературе патриотизм как явление гражданского менталитета далеко не всегда считается бесспорной гражданской добродетелью. И нападки Дж. Кейтеба на патриотизм не одиноки в современном зарубежном теоретико-правовом и политико-философском обсуждении.
Дело в том, что классический западный либерализм, в основе которого лежали принципы кантианства и утилитаризма, всегда отстаивал беспристраст-ность как в нравственности и политических взаимодействиях людей, так и в теории. Специалист в области теории права, профессор Колумбийского университета (Нью-Йорк, США) Дж. Флетчер, подчеркивает, что, согласно принципам традиционного и классического либерализма, отношение к близким людям, друзьям не должно быть более значимым, чем к врагам или незнакомцам вообще [5, р. 524]. Однако современный неолиберализм более чуток к человеческому измерению права, политики. Его отличает выраженное внимание к жизненной укорененности людей. И сам Дж. Флетчер также относится к числу неолиберальных теоретиков. Поэтому его интересуют такие
проблемы, как лояльность и патриотизм. Любовь и преданность к стране, к ее гражданам, к нации как разновидность лояльности рассматривается и Дж. Флетчером и, в целом, безусловно, является патриотической лояльностью, т.е. патриотизмом. Патриотическая лояльность приобретает, как нам представляется, черты императивности и становится обязанностью, долгом. Здесь можно говорить уже об охранительно-управленческой функции патриотической лояльности. Патриотическая лояльность как гражданская добродетель может рассматриваться как свойство гражданско-правовой культуры. Понятно, что последняя нацелена на поддержание, защиту, охрану правопорядка в конкретно взятом национальном государстве. Патриотизм как свойство, черта правовой культуры человека и патриотическая лояльность как его гражданская добродетель сопоставимы, между ними трудно провести разграничение. Все же по-философски отточенная теоретико-правовая рефлексия современной западной правовой мысли позволяет это сделать. Интересна в этом отношении работа обобщающего характера, опубликованная в 2006 г. в «Оксфордском журнале юридических исследований» профессором школы права Университета Манчестера Дорой Костакопулу [6, р. 73-106]. Д. Костакопулу выделяет в дискурсе о патриотизме два его варианта: «старый» дискурс о «патриотизме как национализме» и «новый» дискурс о «патриотизме как антинационализме» [6, р. 75].
И если «старый» указывает на сходство патриотизма и национализма, то «новый» патриотизм ищет средства для отделения патриотизма от национализма, считает исследователь. Антинационалистический патриотизм, на ее взгляд, имеет три модификации: укорененный патриотизм, конституциональный патриотизм и республиканский патриотизм. Наиболее интересны две последние формы нового «доэтнического» патриотизма. Первый же находит свое выражение просто в любви к Отечеству («love of patria»), о чем много пишет М. Вироли [2]. Республиканский патриотизм связывает себя с единой, разделяемой всеми, политической территорией, исторически возникшими институтами и ценностями [7, р. 261-286]. Конституционный патриотизм, ассоциированный с влиятельной позицией Ю. Хабермаса, восхваляет идентификацию людей с политической культурой, включающей в себя универсальные политические и правовые ценности [8; 9, р. 128-154; 10, р. 125-137].
В современной российской социально-правовой литературе феномен патриотизма не является ни объектом рефлексивного скепсиса, ни, как мы обнаруживаем, предметом специального теоретикоправового анализа. Ценность и значимость патриотизма как чувства и социальной мотивации не подвергается критике и пересмотру, а противоречивость его содержания как формы правосознания, его реальные трансформации не находятся под прицелом исследовательского внимания отечественных правоведов.
Возражая Дж. Кейтебу, мы рассматриваем патриотизм как наиболее значимую и энергетически заряженную гражданскую добродетель, как базисное свойство правосознания, искоренение которого из правового менталитета человека и бессознательных психических структур его правового сознания не только практически невозможно, но и недопустимо. Безусловно, существуют определенные социальнопсихологические и политические технологии, использование которых может привести к «депатриотизации» человека, отдельных коллективов и социальных групп, а также внести деструктивные черты в национальное политическое и правовое сознание. Однако это приведет не только к ослаблению самого человека, лишению его ориентиров в политико-правовой реальности, явится фактором его нравственной деградации, но и ослабит любое общество, государственную общность, лишит его гражданской идентичности, сделает легким объектом для внешней экспансии, которая может быть и военной, и экономической, и политической, и духовно-нравственной.
Патриотизм демократичен по своей сути, ибо он предполагает равенство неравных (представителей различных социальных, этнических, гендерных, религиозных, политических, профессиональных групп). Мы убеждены в том, что патриотизм составляет ткань человеческой взаимосвязи и взаимодействия в условиях хрупкости существования отдельных индивидов, ограниченности индивидуальных возможностей.
Литература
1. Kateb G. Patriotism and Other Mistakes. Yale Univ. Press. New Haven & London, 2006.
2. Viroli M. For Love of Country: An Essay on Patriotism and Nationalism. Oxford: Claredon Press, 1995.
3. MacIntyre A. «Is Patriotism a Virtue?» Lindsey Lecture: University of Kansas; Philosophy Department, 1984.
4. Арендт Х. Истина и политика / Пер. с англ. В.Ю. Сморгуновой // Сморгунова В.Ю. Гносеологические проблемы политической философии (гносеологический потенциал политического: Ханна Арендт об истине и политике). СПб.: Образование, 1997.
5. Fletcher G. Loyalty // A Compain to Philosophy of Law and Legal Theory / Ed. by D. Patterson. Oxford: Blackwell Publishing, 2003.
6. Kostakopoulou D. Thick, Thin and Thinner Patriotism: Is This All There Is? // Oxford Journal of Legal Studies. Vol. 26. № 1.
7. Mason D. Political Community, Liberal Nationalism, and the Ethics of Assimilation // Ethics. 1999. № 109.
8. Habermas J. Historical Consciousness and Post - Traditional Identity // The New Conservatism / Ed. By
S.W. Nichdsen. Boston M.A.: MIT PRESS, 1989.
9. Habermas J. Struggles for Recognition in Constitutional States // European Journal of Philosophy. 1993. №
2.
10. Habermas J. The European Nation State // Ratio Juris 2. 1996. № 9.
