CC BY
51тецтва найбтьше сприяе аналiзовi естетично''' втiхи, бо стввщносить-ся з и безреферентнiстю. Саме тому, очевидно, ва базовi категорп свое' естетично''' концепцГ'' Ж. Бодрiяр виводив iз характеристики несемютич-ного та мютифкацшного мистецтва нашого часу.
У деконструктивютськш теорп поези Ж. Бодрiяра визначальною е iдея симулятивностi будь-яких символiчних форм. Вважаючи амбiва-лентну лопку поетичного судження фiкцiйною i несемантичною, науко-вець докладно характеризуе такi домiнантнi мистецькi фантоми рiзних перiодiв розвитку мистецтва, як природнють, вартiсть та кодування. Найбiльшу увагу вiн придiляе дослiдженню кодово''' моделi симуляци в сучаснiй гiперкультурi (мистецв гiперреалiзму).
Грунтовысть i цiлiснiсть науково' концепцп Ж. Бодрiяра щодо симуля-тивного характеру естетичних домiнант дозволяе говорити про можпивiсть и використання при аналiзi конкретних художнiх факпв, якi належать рiзним мистецьким епохам. Таке завдання можна вважати особливо перс-пективним у сучаснш поетицк
Лiтература
1. БодрiярЖ. Символiчний обмiн i смерть / Перекл. з франц. Л.Кононо-вича. - Львiв: Кальварiя, 2004. - 376 с.
2. Бод^ярЖ. Симулякри i симуля^я / Перекл. з франц. В.Ховхуна. - К.: Основи, 2004. - 230 с.
3. Кононович Л. Смертельний дарунок Жана Бодрiяра // Бодрiяр Ж. Символiчний обмЫ i смерть / Перекл. з франц. Л.Кононовича. - Львiв: Каль-варiя, 2004. - С.5-10.
4. Словник iншомовних термУв: 23 000 слiв та термЫолопчних спо-лучень / Уклад. Л.О.Пустовгт та iн. - К.: Довiра, 2000. - 1018 с.
УДК 82 - 343
Новикова М.А.,
доктор филологических наук, профессор кафедры русской и зарубежной литературы Таврического национального университета им. В.И.Вернадского
ПАТРИОТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС: МИФЫ И КОНТР-МИФЫ
Мифотворчество в разных дискурсах стало за последние годы актуальной и широко востребованной темой научных исследований в самых разных областях, от социологии, политологии, истории менталь-
ностей, антропологии вплоть до литературоведения и лингвистики. Однако странным образом один дискурс не становился еще предметом системного изучения с точки зрения его мифотворческих потенций и стратегий. Имеется в виду дискурс патриотический.
Что патриотические чувства, концепты, идеи и символы являются могучим катализатором, т.е. одновременно и порождением, и породителем мифов и неомифов, - факт общепризнанный. Но какими путями, в каких парадигмах и вариантах идет этот мифотворческий процесс, - проблема, для гуманитарных наук почти целинная. Обзор новейших теоретических концепций и методологических подходов к ней показывает: либо авторами тщательно изучается миф, но слабо анализируется патриотизм, либо, наоборот, внимание исследователей сосредоточено на патриотизме, и лишь попутно (во всяком случае, с недостаточной степенью обобщенности) освещается миф и неомифы.
Кроме того, тенденции патриотической мифологизации рассматриваются, как правило, в эксцессных этноисторических ситуациях: на фоне войн, внутренних или внешних; эмиграций, депортаций и репатриаций; распрей социальных, конфессиональных или национальных. Нельзя отрицать, что в условиях эксцесса мифомышление особенно активизируется, отвечая, т.о., на «бури гражданские и тревогу», пытаясь их объяснить и заново сплотить расколовшееся коллективное сознание. Однако патриотический миф продолжает работать и в периоды «нормальные», мирные. По существу, он беспрерывен и бесконечен. Зато меняются его формы, сдвигаются его варианты: от традиционных, позитивных - к нетрадиционным, амбивалентным или негативным. Эти вторые выступают как контр-мифы по отношению к вариантам более привычным, «правильным», каноническим.
Рассмотрим варианты патриотического мифа подробнее. Для этого попробует выстроить их в определенную шкалу (или, по модному ныне широкому термину, парадигму). В качестве условного наименования каждого из вариантов воспользуемся спектральными цветообозначениями -символикой цвета. Такой «язык символов» не только удобен, но и достаточно адекватен «языку мифа».
«Белый миф». Его слоган: «наша земля - священная (благословенная, святая)». Основные коннотации - религиозные. Мифологический хронотоп - «райский (храмовый)». Мифологические герои - святые, поэты-«жрецы», мудрецы. Основные мифомотивы - освящение, обновление, спасение.
«Золотой миф». Его слоган: «наша земля - всемогущая (великая, непобедимая)». Основные коннотации - властные, государственные. Мифологический хронотоп - «царский (столичный, придворный)». Мифологические герои - правители, вожди. Основные мифомотивы -покорение, всемогущество, прославление.
«Зеленый миф». Его слоган: «наша земля - самая уютная (красивая, удобная для жизни)». Основные коннотации - природные, хозяйственные. Мифологический хронотоп - «садовый». Лес, поле, луг, степь, даже ремесленные и промышленные зоны выступают как иновоплощения «прекрасного сада». Мифологические герои - труженики, культуртрегеры. Основные мифомотивы - возделывание целины, внедрение хозяйственных и культурных новшеств.
«Кровавый миф». Его слоган: «наша земля - самая пострадавшая» (от любых насилий, внутренних или внешних). Основные коннотации - военные. Мифологический хронотоп - битва (набег, резня). Мифологические герои -мученики, вожди сопротивления. Основные мифомотивы - насилие, жертвоприношение, подвиг, священная война.
«Серый миф». Его слоган: «наша земля - самая убогая (скудная, жалкая, бедная, беспомощная, бездарная)». Основные коннотации -животные, иронически и сатирически переосмысляющие все предыдущие мифы. Мифологический хронотоп - пустошь (трясина). Мифологические персонажи - глупцы, скотоподобные работяги, трусы, льстецы, предатели. Основной мифомотив - бесплодные усилия.
«Черный миф». (Возможно, по мировой символике цвета его уместнее было бы именовать мифом «фиолетовым», т.е. «демоническим».) Его слоган: «наша земля - самая грозная (буйная, угрюмая, беспощадная)». Основные коннотации - хаотические, стихийные, звериные. Мифологический хронотоп - пучина, руины. Мифологические персонажи - агрессивные войны, зверские борцы. Основные мифомотивы - буря, шторм, пожар, облава, погром.
Нетрудно увидеть: перечисленные разновидности единого мифа распадаются на две части по аксиологическому (оценочному) признаку. «Белый», «золотой» и «зеленый» варианты - это позитивные виды патриотического мифа. «Кровавый», «серый» и «черный» варианты - это виды негативные.
Но вправе ли мы относить негативные мифы к патриотическому сознанию? К патриотическому дискурсу? С нашей точки зрения, это и возможно, и необходимо - при одной, но принципиальной оговорке.
В рамках традиционного патриотического мировосприятия посредством негативных мифов описываются и осмысляются «они» - чужаки, враги, «антипатриоты». Тогда и мифы эти играют роль антимифов (или точнее, мифов враждебного, чужого антимира - иномирия ). Иначе выглядит их роль, когда негативные мифы вторгаются в «наше» пространство, прилагаются к «нашим» людям, событиям, конфликтам. Сам патриотизм тогда начинает расслаиваться, раскалываться, делается конфликтным не внешне, а внутренне. Перефразируя А.Блока, он объединяет теперь «и отвращение к отчизне, и к ней безумную любовь». Негативные мифы становятся теперь
не антимифами, а контр-мифами. Их функция - разрушить мнимые идеалы, ложные представления, неистинные ценности, внедрявшиеся с помощью канонических патриотических мифов. Однако и «кощунственность», и «ненавистничество», и «оскорбительность» подобных контр-мифов иллюзорны. На самом деле их носителями движет именно любовь к отчизне, но любовь или «безумная» (по блоковской формуле), т.е. парадоксальная, утверждающая себя от противного, или, наоборот, горько-трезвая, зорко-требовательная, критичная (или даже сатиричная) уже в адрес не «других», а «своих».
Литература и литературы (в нашем случае - шотландская поэзия и ее поэты) очень сложно, не прямолинейно реализуют все названные виды патриотического мифа. Начать с того, что существенно меняется сам объем ключевого концепта «Родина», «наша земля». Территориально
- он расширяется от «моего селения», «моей округи» («земля отцов», «вотчина») до «нашего (малого) государства» (герцогство, графство, раннефеодальное «королевство») и далее, вплоть до «нашей державы» в современных границах Шотландии. Социально - «Родина» эволюционирует от пространства, где действует законы «нашего рода»,
- затем «нашего» родового союза (племени, народа), - затем собственного государства. Конфессионально - Родина всегда остается землей, где жива «наша вера», «вера наших отцов». Но вот которая из «наших» вер и вера которых из «наших» отцов, - этот вопрос так же постоянно остается открытым.
Как соотносится патриотическое мифотворчество с национальной историей и историей национальной культуры? Шотландский опыт и здесь преподносит свои парадоксы. Кажется аксиоматичным, что позитивные патрио-мифы - это мифы триумфальных исторических периодов. «Белый миф» должен сопутствовать становлению нации, «золотой миф» -расцвету ее державности, «зеленый миф» - подъему ее экономики и культурной жизни. Негативные же патрио-мифы будут активизироваться в периоды национального упадка.
На самом деле (как показывает поэзия Шотландии), с такой прямолинейной последовательностью действует не мифы, а идеологемы -или их предельно утилитарная разновидность, политологемы. У мифа другие функции, и среди главных - функции компенсаторная и меморативная. «Золотым векам» этноистории мало нужны «золотые мифы». (Для Шотландии это недолгое время правления королей Иакова (Якова) III и Иакова (Якова) IV, на стыке XV и XVI веков.) Максимально бурно и притом канонически «правильно» патрио-мифы творятся в периоды обострившейся социальной и этнической борьбы. Именно тогда позитивное мифотворчество начинает воспевать «нас»: «нашу» землю, «нашу» историю, «наш» народ, «нашу»
веру, «наш» язык. Негативное же мифотворчество обрушивается на «них» (или, в полемических жанрах на «вас»): всех «не наших», со всеми их социокультурными характеристиками. (Для Шотландии это длительная полоса Реформации, Воссоединения с Англией и сопротивления этому воссоединению, вплоть до двух вооруженных восстаний, 1715 и 1745 годов.)
Периоды этнодепрессии, национального упадка тоже активизируют мифотворчество, однако встраивают патрио-мифы в иную парадигму: конфликтную не относительно внешних врагов и чужаков, а относительно «своих», «нас». Позитивные мифы становятся ретро-мифами, мифами ностальгическими («как молоды мы были», «как верили в себя», цитатой из Б. Ахмадулиной). Негативные мифы вступают с ними в конфликтный диалог. «Черные мифы» оспаривают мифы «белые»; «серые мифы» опровергают мифы «зеленые» и «золотые». Это позволяет национальному менталитету и критически переосмыслить свое историческое прошлое (а чтобы переосмыслить прошлое, его тоже нужно воскресить), и через деконструкцию этого прошлого и настоящего произвести его реконструкцию - заново «собрать» самих себя.
Как этот процесс выглядит в зеркале шотландской поэзии? Рассмотрим крупным планом двух весьма репрезентативных поэтов XX века: Т. Скотта и Э. Мьюира. Оба представлены в нашей антологии своего рода текстами-компендиумами наиболее популярных мифов и контр-мифов патриотического дискурса. Дадим вначале перечень этих мифов и контр-мифов, а затем проанализируем их мифотворческие стратегии авторов.
Ярчайшим текстом-репрезентантом патриотического мифа безусловно является поэма Т.Скотта «Фергюс, Вечный Шотландец». Ее главный герой (давший название самой поэме) - лицо реальное. Это вождь скоттов, живший в конце II - начале III вв., чьи потомки, в союзе с пиктами, положили основание правящей династии МакФергюсов, просуществовавшей до УШ века. Однако из лица исторического автор делает героя мифологического - «Вечного Шотландца»: того, кто живет «столетия, не годы», кто сопровождает все ключевые события шотландской истории и постепенно вырастает до символа всей нации.
Краткое резюме, вытекающее из использованных Т.Скоттом патриотических мифов, может быть таково. «Наша» Шотландская сущность вечна (во времени) и едина для всех «нас». Как бы ни были враждебны в «нашей», эмпирической истории разные религии, этносы, социогруппы, они равно составляют «нашу» память, «нашу» культуру, «нашу» общность. Все, кто помог «нам» стать «нами» - это «наши» герои (даже если в истории они были не «нашими»). В «других» историях и культурах «наше» присутствие всегда было обогащающим и позитивным, хотя «мы» не получали за это надлежащего признания.
Воплощена эта поэтическая концепция в серии мифов и анти-мифов. Среди них - 1) основополагающий миф о Вечном Шотландце. 2) Миф о рождении «нашего народа» (миф этногонический) из «любовных объятий» разных племен. 3) Миф о всеевропейской (и даже евразийской) отзывчивости «нашего» народа: «мы» умеем слышать и языческую «песню Финна», и христианскую «Мунга проповедь»,- при том, что в реальной истории эти два мировидения были несовместимыми. 4) Миф о «выковывании» нации даже ее врагами (например, Эдуардом I Английским, «Молотом Шотландцев»,- именно он «из нас шотланцев сделал»). 5) Апокалиптический миф о Родине - «прекрасном саде», обращенном в «пустошь»; сделано это исключительно внешним насилием (Реформацией, отождествленной со вторжением английских войск Оливера Кромвеля). 6) Последний «государственный миф» Шотландии - о принце Чарльзе Стюарте («Красавчике Чарли»), пытавшемся вернуть себе «уворованную корону». 7) Эмиграционный миф, причем в нескольких хронологических вариантах: шотландцы - «бойцы и купцы», а также ученые европейского Средневековья; шотландцы-путешественники и землепроходцы в «краях снегов и солнца» (XVШ-XIX вв); снова ученые, «умы опасные» ближайшим, но недружественным, имперским народам (здесь англичанам), а потому ушедшие «служить в другие страны». 8) Завершающий миф - о братском застолье «всего народа», всех соотечественников, даже «врагов былых» в едином пространстве общенациональной памяти.
Легко увидеть: поэма Т. Скотта охватывает всю парадигму патриотических мифов. Причем охватывает она их в канонически «правильной» версии: «белые», «золотые» и «зеленые» мифы описывают «нас»; «кровавые», «серые» и «черные» мифы рисуют «их», недругов. Но та же парадигма (кроме «зеленого» мифа) вывернута наизнанку, реверсирована и превращена в контр-мифы в столь же репрезентантных текстах Э. Мьюира: «Шотландия, 1941 год» и «Шотландия зимой».
Первое стихотворение посвящено кануну 1100-летию шотландской государственности (приблизительно 843 г.). Второе стихотворение сводит лицом к лицу всю шотландскую историю, начиная от «безгосу-дарственных племен», - и обыденный зимний день современной сельской Шотландии. Тем самым противопоставляются два образа Родины: Родина «натуральная», внеполитическая и «внеисторическая», занятая мирным трудом, - и Родина политизированно-мифологизи-рованная: Родина «проказы и войны», «самодержцев» и придворных «песнетворцев», Родина «битв без числа», а после них - пространство «руины». Девочка, бегущая на мельницу за водой, стуча по мерзлой шотландской земле каблучками, «не мудрствует» о величии Родины. Она даже не помнит ничего об этом величии - ни в его трагическом, ни в его победоносном изводах; она живет «без славы и без мук». Век ее
короток, но реален; зимние ощущения просты, но реальны; конец ее земной жизни не будет ни политизирован, ни мифологизирован, в отличие от королей и лордов, лежащих на «каменной ложе» своих усыпальниц. Но не они верифицируют её существование, не они придают ему подлинность и задают меру, а наоборот: она ставит под сомнение (или, по меньшей мере, под суровою проверку) онтологическую подлинность их величия.
Такой взгляд на Родину меняет и сам патриотический дискурс. Главным его инструментом становятся контр-мифы. «Белому» мифу Т. Скотта противостоит «черный» контр-миф Э. Мьюира («Гордость без дна, а дерзость - так до тла // В державу всех нас сбила - и убила»). «Золотому» мифу возражает контр-миф «серый»: «Богатый плод духовных поражений, // Глухих углов домашние божки, // Вот Вальтер Скотт и Бернс: убогий гений, // Убогого народа классики». Или несколько выше: «Вот наша жизнь: лишь деньги, хлам и дым». Даже трагико-героический «кровавый» миф денонсирован все теми же «серым» и «черным» контр-мифами. «Битвы без числа», оказывается, «придуманы» (т.е. народу Шотландии не нужны), а «бронза летописца» - лишь «дутая ложь» и «хвастливая слава».
Общее резюме из этих контр-мифов можно составить такое. Реальная жизнь реального населения в координатах реального времени и пространства в патриотический миф (или мифы) не укладывается. Совместить их невозможно потому, что миф работает со мнимостями, цель его апологетична, а плата за попытки его воплощения непозволительно высока. Миф действительно очень и очень интересуется «державотворчеством» и «нациетворчеством». Его совершенно не интересует, чем и скольким должен за них заплатить «наш народ».
Что же дает основания считать, что контр-мифы не убивают, а только трансформируют и по-своему обновляют миф патриотический? Иначе говоря, что контр-мифы остаются именно мифами, а их мифоразрушающая функция не исключает второй (и неотъемлемой) функции - мифосозидающей?
Миф принципиально не способен уничтожить другой миф - он способен лишь его заместить мифом новым. Мифологический универсализм преображает любую историческую и топографическую конкретику, ибо любые реалии превращает в символы, а главные символы возводит в ранг мифем. Миф избирателен, интерпретативен и оценочен, причем и его отбор реалий, и его интерпретации, и его оценки всегда множественны, ибо миф опирается на коллективное бессознательное, делая его «коллективным осознаваемым». Поэтому обоим авторам (как и прочим создателям «шотландского мифа») свойственна «неправая правота», «непоследовательная последовательность», а в
конечном счете, «внелогичная логика» мифомышления. Ни про один из их мифов и контр-мифов нельзя сказать, что они ложны или напротив, истинны. Они - мифологичны.
Бесполезно было бы указывать Т. Скотту на то, что, например, объединение пиктов и скоттов в шотландцев отнюдь не сводилось к «любовным объятиям» или что «нива золотая» Шотландии до Реформации была столь же обильно полита кровью, как и во времена Реформации. Столь же бессмысленно корректировать Э. Мьюира, напоминая, что простая девочка, бегущая за водой, тоже вскормлена патриотическими мифами. Это подтвердила трудовая шотландская эмиграция, которая унесла с собой по всему миру и песни Бернса, и легенды В. Скотта, и предания о мифогероях своего народа Брюсе и Уоллесе, Марии Шотландской и «Красавчике Чарли» (ср. неомиф о еще одном «Великом Шотландце», Джоне Кеннеди).
В итоге поэты выстраивают единый патриотический миф с двумя разнонаправленными векторами: «конструктивным» и «деконструк-тивным», «позитивным» и «негативным», «героизирующим» и «дискредитирующим». Эти векторы, взаимодействуя друг с другом, как раз и обеспечивают мифу его жизнестойкость, но и динамизм, поливариантность, не давая ему превратиться в набор недолговечных и жестко заданных политологем.
Возможен ли какой-либо иной, не сугубо идеологический, но и не мифологический подход? Иная модель патриотизма - скажем, на основе не мифа, но миссии? Эти вопросы предполагается обсудить в другом нашем сообщении.
Литература
1. Новикова М. Мiфи та мiсiя. - К., 2005.
2. Новикова М.А. Малая Родина, великая Родина (концепты при переводе текстов патриотитческого дискурса). Патриотический дискурс // Уч. зап. Таврическ. нац. ун-та. - Серiя «Филология». - Т.19(58)- 2006.-№ 2. - С. 51-54.
3. Новикова М. Концепт «патриотизм»: религиозно-этический и кросс-культурный аспекты // Докл. на VII Международных Успенских Чтениях «Пути просвещения и свидетельства правды». - Харьков, 2007.
4. Новикова М. Патриотизм: мифы и миссия (из опыта переводчика шотландской поэзии) // Докл. На I Междунар. Всеукр. Форуме исследователей зарубежной лит и культ. - Севастополь, 2008.
5. Шотландии кровавая луна: Антология шотландской поэзии от ХШ-го века до века ХХ-го. Сост., пер. и комм. Марины Новиковой. Симферополь, 2007. -С. 245-248, 267-274.
