CC BY
68
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
УДК 82-1 ; 821(410.5)-1
Тулуп Эльзара Рефатовна
кандидат филологических наук Крымский инженерно-педагогический университет (г. Симферополь)
telzara@yandex.ru
ГЕРОИЧЕСКАЯ БАТАЛИСТИКА ДЖОНА БАРБУРА (на материале шотландской поэзии ХШ-ХУ веков)
В работе анализируется героическая баталистика в поэзии шотландца Джона Барбура (ок. 1315-1395), в частности его ключевая поэма «Брюс». Подробно разбирается структура и образность батальных эпизодов. Настоящая работа посвящена проблеме воплощения героических мотивов в эпоху зрелого Средневековья (XIVв.), в отличие от Средневековья раннего, и в поэзии военно-героической. Достаточно новой представляется мировоззренческая трактовка военно-героической темы. Устанавливается влияние античной риторической традиции на структуру поэмы, с одной стороны, и кельто-германской языческой традиции на образность поэмы, с другой стороны.
Ключевые слова: Джон Барбур, «Брюс», Шотландия, поэма, героическая баталистика, героический мотив, античная традиция, кельто-германская традиция, структура, образность.
О жизни и творчестве Джона Барбура, монаха, учёного, дипломата, и придворного поэта, сохранилось мало достоверных биографических данных, что характерно для многих литераторов шотландского Средневековья (если только они не были канонизированными святыми, как Св. Колумба [6], или членами королевских фамилий, как Яков I Стюарт [8, с. 65-7; 15], или представителями могущественных феодальных родов, как Вильям Дунбар [5; 9]).
Выдвинем в связи с таким ракурсом нашего исследования несколько предварительных гипотез. В языческую эпоху (особенно для культур «варварского» мира) наиболее наглядным проявлением героизма был героизм воинский. Наиболее яркой формой реализации такого типа героизма была битва - от единоборства двух героев до масштабных (иногда многолетних) военных кампаний: походов, осад городов и крепостей, пограничных войн и т.д.). Недаром западноевропейская средневековая литература и фольклор так широко использовали аналогичные военно-героические сюжеты античности (осада Трои, приключения Энея, походы Александра Македонского и др.). Неслучайно и то, что батальные эпизоды (в триумфальном или трагическом, пародийном или, наоборот, са-крализованном модусе) содержатся практически во всех ведущих жанрах Средневековья: житиях святых, церковных проповедях и гимнах, героических эпических песнях, лирике трубадуров, рыцарских романах, бестиариях и др. Однако концепт «героизма» и, отсюда, идеальные нормы военно-героического поведения, оставаясь центральными для средневековой картины мира, претерпевают серьезную эволюцию от раннего Средневековья к позднему. Барбур находится посредине этого эволюционного процесса, о чем свидетельствует не только тематика, но и поэтика его главного творения - поэмы «Брюс».
Следовательно, небходимо выяснить, чем обязана героическая баталистика Барбура пред-
шествующей языческой традиции в двух её вариантах, а) классической римской и б) местной, кель-то-германской; проверить, насколько реалистична и насколько условна структура (композиционная и хронотопная) батальных эпизодов поэмы; определить, как соотносится эта структура с образным строем указанных эпизодов, особенно с их эмоционально-оценочным модусом.
В ходе нашего исследования применялся метод реального комментирования, а также реконструктивный, структурно-мотивный и сопоставительный методы анализа.
Новизна работы обеспечена новым текстовым материалом, впервые вводимым в отечественный научный обиход, новыми переводами батальной поэзии Барбура, а также комплексным аналитическим подходом к ней. Материалом нашего анализа послужили батальные эпизоды поэмы «Брюс», в частности те, что рисуют Бэннокбёрнское сражение (1314): решающую битву народного ополчения шотландцев под предводительством Роберта де Брюса с армией английского короля Эдуарда I (вошедшего в историю под прозвищем «Молот Шотландцев» за свою агрессивную антишотландскую политику).
Историко-биографический контекст. Первый крупный поэт шотландского Средневековья, создатель национальной литературы Джон Барбур (John Barbour) родился ок. 1320 г. во время правления короля Роберта I Брюса, г. Абердин, Шотландия, и умер 13 марта 1395 г. (в возрасте ок. 75 лет). Происхождения был скорее всего нормандского (см. написание его родового имени Barbour). Достиг сана Архидиакона Абердинского (то есть первого помощника у наместника Римско-Католической Церкви в её главной шотландской резиденции XIV века - городе Абердине). После смерти Давида II в 1371 г., Барбур служил в королевском суде Роберта II; с 1372 - аудитор казначейства в Пёрте; в 1373 г. - чиновник аудита; служил в некоторых случаях в качестве члена королевско-
64
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 1, 2016
© Тулуп Э.Р., 2016
Героическая баталистика Джона Барбура (на материале шотландской поэзии XIII-XV веков)
го Тайного совета, и продолжал оставаться одним из виднейших чиновников шотландской казны еще в 1384-1388 гг. Барбур был связан со двором королей Роберта II Брюса и Роберта III из новой династии - Стюартов. Уже в преклонном возрасте получил образование в Оксфордском и Парижском университетах [14, p. 70-71]. Кроме шотландского языка (скотса), он свободно владел латынью, старофранцузским, среднеанглийским. Барбур является автором поэмы «Брюс» (оконч. в 1375 г., изд. 1571 г.) - героической эпопеи из истории борьбы Шотландии за независимость с 1286 г. по 1332 г., также поэмы о Бруте (Brut), и стихотворения «Родословие Стюартов» (The Stewartis Orygenalle, или The Stewart's Genealogy), до нас не дошедшее.
Поэма «Брюс» (The Brouce). Написана нерегулярным ямбическим 4-сложником (Я4). Содержит более 13000 строк. Охватывает события 25 лет жизни Роберта I Брюса, основателя новой (после Канморов) шотландской королевской династии, Брюсов. Поэма не лишена неподдельного пафоса и темперамента (fire and spirit), её ритм звучит достаточно мужественно (manly) и мощно [Ibid., p.71].
Традиционные истории английской литературы еще в конце XIX в. выделяли Барбура среди поэтов-современников Дж. Чосера, отмечали её фоности-листические и риторические достоинства. Нельзя не отметить, однако, оттенка снисходительности в этих оценках. Барбур выступает не как самостоятельная (и важная) фигура шотландской литературы XIV в. Наоборот, «шотландскость» Барбура активно отрицается [Ibid., p. 71]. Он лишь один из современников и подражателей Чосера. Приводя фрагмент из поэмы (битва при Бэннокбёрне), составитель антологии, во-первых, лишает его национально-исторического контекста. Нигде даже не упомянуто, что именно эта битва (завершившаяся победой шотландцев над англичанами) обеспечила в дальнейшем признание государственной независимости Шотландии со стороны Англии.
Из поэмы «Брюс». Сражение при Бэннокбёрне:
«<...Тогда тьмы людей услыхали клич знаменосцев и крик шотландцев: / "— Бей их! Бей их! Бей! Они отступают!"/Громко кричали они во всю свою мочь /И насмерть разили изо всех своих сил. //Илуч-ники-скотты / Стреляли столь скоро, столь метко, /Приводя англичан в трепет столь сильно, / Что погнала шотландская сторона английскую, пролегая себе путь между ними / И тесня их без удержу. // И стрелы <шотландские> падали, / Нанося врагу кровавые раны / И вражьих коней разя столь скоро. // Что некуда стало врагам отступать. / И впали они в столь великий ужас, / Что ряды смыкали всё медленней, медленней, / Ибо те, кто с ними бился, <то есть, шотландцы,> / Прилагали всё усердье, и силу, и волю, / И сердце, и доблесть - все, как один! //И всю свою ярь, и всю свою мощь, /И заставили англов бежать без огляду... >» [8, с. 71-72].
Во-вторых, тем меньше внимания уделено героическим мотивам в самой поэме. Они, по сути, и не анализируются. Между тем как раз они выразительно демонстрируют смешанный, симбиозный характер героического в понимании Барбура.
Кульминация битвы в поэме описана ещё по архаическому военно-героическому сценарию. Начинается она с боевого клича знаменосцев, которому отвечает единодушный крик-отклик всего войска. Далее (не описанный автором, но хорошо известный его слушателям) на врага бросается авангард шотландского войска - молодые воины, исполненные боевого духа. Их атаку поддерживают и одновременно прикрывают сзади цепи лучников. (О решающей роли огромного боевого лука пехотинцев-йоменов, лука, пробивавшего даже щиты и кольчуги, в победе англичан над французской рыцарской конницей напишет в своих комментариях переводчик «Кентерберийских рассказов» Дж. Чосера И. Кашкин.) Документально точна и шотландская тактика внезапного вторжения в ряды противника с целью разбить и расчленить монолитное вражеское войско на мелкие группы, с которыми легче справиться. Наконец, не менее точно описан психологический механизм стремительной шотландской атаки: умение мгновенно вдохновить своих, мобилизовать «всю свою ярь, и всю свою мощь» - и парализовать волю противников, повергнуть их сперва в «трепет» (в оригинале - оцепенение, смертная тоска «engrievand them»), а затем в панический ужас и безоглядное бегство («they dred <them> greatly <.. .> to put them fully to the flight»).
Современный реконструктивный метод анализа текстов позволяет увидеть в приведенном эпизоде более глубокие поэтикальные пласты. Прежде всего, он подтверждает предположение шотландских ученых о том, что в основу поэмы Барбура положены еще свежие в памяти фамильные предания знатных шотландских родов [8, с. 65-66; 15]. Только этим могла быть обеспечена высокая фактологическая точность эпизода. Возможно, кроме жанра устных преданий, Барбур опирался и на такие письменные средневековые жанры, как родовые летописи или королевские хроники.
В то же время реконструктивный метод показывает, что под хроникально-документальным пластом текстов-прецедентов поэмы залегает ещё более глубинный жанровый пласт: героические эпические песни языческой эпохи, а они, в свою очередь, восходят к воинским ритуалам и военно-героическим мифам далекой архаики. Отсюда вытекают такие (уже более поздние, литературные) черты, как особый, экспрессивный синтаксис и микрокомпозиция: настойчивые анафорические повторы, (союз «и», and), параллелизм глагольных и эпитетных конструкций с семантикой предельности, максимальности, всеобщности. Все они
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 1, 2016
65
выполняют не только эстетическую функцию, но и одну из главных магических функций - внушения. Слушатели поэмы (подобно её персонажам) должны были также впадать то в оцепенение, то в возбуждение, то есть воспринимать поэму не как литературное произведение, а как сценарий магического ритуала. Это доказывается аналогичным восприятием народного героического эпоса даже современными слушателями-носителями древних, но актуальных для них этнокультурных традиций [10, с. 188-196].
Ту же магическую функцию поддерживают и лексика, и образность Барбура. Доминируют слова, не только зрительно и акустически наиболее выразительные по своей семантике: cry hardily, assail hard, slew all, shot deliverly, engrievand greatumly, etc. Все они подкреплены словами-интенсификато-рами, со значением высшей степени, высшей силы и/или высшей эмоциональности.
Второй выбранный нами фрагмент поэмы: обращение самого Брюса к войску перед битвой, -маркирует ещё одну сильную позицию текста, инициальную. Композиционная и экспрессивно-синтаксическая логика его построения аналогична той, что наблюдалась в первом примере. Поэтому мы сосредоточим наше внимание на образности данного эпизода, причем на тех её особенностях, которые также характерны для средневековой шотландской героики. Первая из них - в отождествлении персонажей-людей с персонажами-зверями. Вторая особенность - инверсивное, зеркально-симметричное изображение антигероев-врагов. Третья особенность - мало совместимое (для сегодняшнего менталитета) сочетание концепта героизма с концептами насилия и выгоды: «<... And when it cummis to the fight, / Ilk man set his hert and micht / To stint our fais mekill pride. // On horse they sail arrayit ride, / And cum on you in weill great hy; / Meet them with spearis hardely /And wreik on them the mekill ill / That they and thairis has done us til, /And are in will yet for til do, / Gif they have micht til cum thare-to. // And, certis, me think weill that we, / For-out abasyng, aucht til be / Worthy, of great vassalage; / For we have three great avantage... >» («А как дойдет оно до битвы, - / Во весь свой дух должны рубить вы, / Во всё плечо - по их гордыне. / Они вот-вот прискачут ныне / И ринуться на вас: глядите ж, / Встречайте их копьём навытяжь - / И сколько причиняйте зла им, / Сколь мы от них претерпеваем / И сколь терпели бы и дале, / Когда бы спесь их не уняли. // Я верю: каждый будет мужем, / Достойным цели, ей же служим / Мы все, поднявши меч и знамя. / Три преимущества за нами».)
Начнём с третьей особенности. В речи Брюса есть несколько словосочетаний, с трудом воспринимаемых в контексте героического (и патриотического) дискурса. Самые парадоксальные из них - это сочетание «преимуществ», стоящих за
шотландцами, не только с «правом», «правым делом» (в оригинале - right) и не только со «славой». Оба эти концепта для военно-героического дискурса, от древности до наших дней, как раз вполне традиционны. Нетрадиционен следующий, третий концепт: «добыча» (притом «добыча крупная»). Победа в сражении, - заявляет барбуровский Брюс, - позволит «любому из вас, хотя б беднейшему» разбогатеть, поскольку враги «явились прямо в дом к нам». На языке Средневековья эта фраза означает два возможных (и реально практиковавшихся) способа военного обогащения: грабеж личных принадлежностей противника (прежде всего коней и доспехов, но также одежды, украшений и т.д.) -и взятие в плен для последующего выкупа.
Сегодня, для правового сознания, эти способы воспринимаются как преступное мародёрство и вымогательство. (См. также комическую «былицу» (tale) неизвестного автора «Хряк Весельчака Коль-кельби» [8, с. 81-83].) Для христианского сознания уже в средневековую эпоху они воспринимались как тяжкий грех. Но для барбуровского Брюса здесь нет ни греха, ни преступления. А нет их потому, что для воина-язычника взять себе доспехи (или другие знаковые вещи) врага - значит взять его магическую силу и удачу. Притом победителю эта добыча достается не по юридическому, а по сакральному праву, как и слава, как и сама победа.
Вторая и третья особенности затрагивают способы портретирования «антигероев»-врагов. Архаическое мифопоэтическое мышление не знает иных способов такого портретирования, кроме зеркальной инверсии. Так, позитивный портрет «своего» национального героя дан в другой героической поэме, другого автора, Слепца Гарри, «Уоллес» (Blind Harry "Wallace").
Враги портретируются с точностью до наоборот. «Свои» герои-шотландцы горды; «у чужих» антигероев-англичан не гордость, а «спесь» и «гордыня». «Свои» герои претерпевают «зло» от врагов и лишь потому по справедливости отплачивают за него; «чужие» антигерои первыми причиняют зло и потому сами заслуживают себе возмездие. «Свои» герои побеждают в бою «волей Бога и булата», то есть за них стоят высшие, сверхчеловеческие силы и собственная воинская ловкость и удача. «Чужие» антигерои проигрывают бой по той же самой причине, но действующей в обратном направлении. «Свои» герои отождествляются у Гарри с «позитивными» растениями, птицами и зверями (пальма; соболь, сокол, лев), камнями (алмаз, хрусталь). «Чужие» антигерои отождествлены у Барбура с «волчьей стаей»; они не разговаривают, а «воют»; побежденного противника они не берут в плен, а добивают (то есть символически «пожирают») прямо на поле боя.
Общий вывод понятен. «Мы» - люди, «они» -нелюди. «Наш» мир - правильный и только пото-
66
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 1, 2016
Героическая баталистика Джона Барбура (на материале шотландской поэзии XIII-XV веков)
му праведный; «их» мир - неправильный и как раз поэтому априорно неправедный. (Об универсальности оценок подобного мифологического двоеми-рия и у германцев, и у греков, и у славян, и у других народов см. [8].)
Однако, помимо такого, достаточно универсального вывода, анализ средневековых шотландских поэтических текстов, относящихся к военно-героическому дискурсу, помогает выявить и более глубинную их природу. Государственно-политический и национально-политический пафос этих произведений следует (как показал анализ) отнести к их хроноспецифике: к их обусловленности эпохой борьбы за национальную независимость и, отсюда, ростом общенационального («шотландского», а не регионального: положим, «абердинско-го», или «эдинбуржского», или «глазгианского») самосознания. К этноспецифике же можно отнести консервативность того «магического символизма» и «магического реализма», который находится гораздо глубже любых актуальных государственно-политических (в том числе военно-политических) дискурсов. Зато именно он предопределил «звериную» (или шире, «природную») символику обеих поэм, берущую свои корни в древнем тотемизме и анимизме. Именно он побудил обоих поэтов, -уже в XIV-XV вв., то есть к концу шотландского Средневековья, - вновь и вновь воскрешать героическое мировосприятие и героическое поведение, каким оно было во времена язычества, по канону «боевой одержимости», «боевого буйства» или, наоборот, магического оцепенения. (Ср., по аналогии, древнескандинавских бойцов-«бьорсерков», то есть одержимых яростью «медвежьих рубашек», или древнерусского «буй-тура» Всеволода из «Слова о полку Игореве», или внезапное цепенеющего в бою пушкинского хана Гирея (Герая).)
Стоит также обратить внимание на то, что консервация этих мифопоэтических «матриц» сознания и поведения дольше проявлялась в странах и регионах так называемой «Европейской Рамки» (The European Frame): на границах античного, а затем христианского мира. К таким порубежным зонам следует причислить и Шотландию: зону, для чьей литературы героическое начало очень долго оставалось и традицией праотцев, и актуалитетом их правнуков.
Выполненный анализ военно-героических мотивов в поэме Джона Барбура «Брюс» даёт основания для следующих выводов.
Героическая баталистика составляет ядро структурно-образного поля героического и в поэме Барбура, и во всей поэзии шотландского Средневековья, поскольку она же является ядерной и для предшествующей языческой картины мира. При всей разнице между рационально организованной античной риторической традицией (повлиявшей на структуру поэмы) и фольклорной кельто-герман-
ской традицией (повлиявшей на её, поэмы, образность), между обеими традициями и их рефлексами в тексте поэмы обнаружилась преемственность.
Барбур отражает в структуре (прежде всего, в композиции и в хронотопе) батальных эпизодов поэмы реалии военной организации шотландского ополчения времен Роберта Брюса. Однако ключевые образы и оценочный модус его повествования опирается на гораздо более древнюю концептуализацию героического. Перспективным было бы сопоставление баталистики Джона Барбура с соответствующими эпизодами в произведениях его предшественников и преемников.
Библиографический список
1. Алексеев М.П. История зарубежной литературы - Средние века и Возрождение: учеб. пособие для филол. спец. ун-тов и пед. ин-тов / М.П. Алексеев, В.М. Жирмунский, С.С. Мокуль-ский, А.А. Смирнов. - 3-е изд. - М.: Высш. школа, 1978. - С. 9-17.
2. Брайант Артур. Эпоха рыцарства в истории Англии / пер. с англ. Т.В. Ковалёва, М.Г. Муравьёва. - СПб.: Издательская группа «Евразия», 2001. -576 с.
3. Галушко К.Ю. Кельтская Британия: племена, государства, династии с древности до конца XV века: учеб. пособие / под ред. Ю.И. Терещенко. - К.: Атика, 2005. - 324 с.
4. Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей: в 3 т. - М.: Олма-Пресс, 2001. - Т. 1. -576 с.
5. Новикова М.А., Тулуп Э.Р. Вильям Дунбар: лирическая драматургия и её мифоритуальные истоки // Швденний архiв. Фшол. науки: зб. наук. праць / наук. ред. О.В. Мiшуков та ш. - Херсон: Вид-во ХДУ 2012. - Вип. LV - С. 66-73.
6. НовиковаМ.А., Тулуп Э.Р. Героические мотивы Средневековья: люди Церкви // Культура народов Причерноморья. - Симферополь: Изд-во Тав-рическ. нац. ун-та, 2011. - Вып. 211. - С. 145-149.
7. НовиковаМ.А. Учебно-методические материалы к базовому лекционному курсу «Зарубежная литература Средних веков и Возрождения» / для студентов I курсов факультета славянской филологии и журналистики и факультета иностранной филологии Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. - Симферополь, 2012. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: Ы1р:// www.crch@mail.ru (дата обращения: 09.10.2015).
8. Шотландии кровавая луна: Антология шотландской поэзии (с ХШ-го века до века ХХ-го) / сост., пер., комм. М.А. Новиковой. - Симферополь: СОНАТ; Крымский Архив, 2007. - 320 с.
9. Тулуп Э.Р. Вильям Дунбар и его поэзия: героические и антигероические мотивы // Культура народов Причерноморья. - Симферополь: Изд-во Тав-рическ. нац. ун-та, 2012. - Вып. 229. - С. 186-190.
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 1, 2016
67
10. Элиаде М. Аспекты мифа / пер. с фр. В.П. Большакова. - 4-е изд. - М.: Академический Проект, 2010. - 251 с.
11. Crowne J.V. (1907). John Barbour. In The Catholic Encyclopedia. NY.: Robert Appleton Company // 2012. - Retrieved July 8, from New Advent. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.newadvent.org/cathen/02288b.htm (дата обращения: 23.09.2015).
12. Early Scottish poetry: Thomas the Rhymer; John Barbour; Andrew of Wyntoun; Henry the Minstrel. - W.: Hodge & co., 1891. - P. 220.
13. Hall S. T. The role of medieval Scottish poetry in creating Scottish identity : «textual nationalism» / Stefan Thomas Hall. - Lewiston, N.Y.; Lampeter: Edwin Mellen Press, 2006. - 239 p.
14. Holden Alfred M. A Biographical History of English Literature / Alfred M. Holden. - L., 1893. -110 p.
15. Scott Tom (Ph.D.). Introduction / Tom Scott // The Penguin book of Scottish Verse. Introduced and edited by Tom Scott (abbr. PBSV) / Tom Scott (comm., ed.) // Hardmondsworth, Middlesex, England: Penguin Books Ltd., 1976. - P. 60-61.
УДК 821.133. 1Ален-Фурнье
Дубинская Маргарита Викторовна
Петрозаводский государственный университет
geolea@bk.ru
ТРИ ШАГА АЛЕНА-ФУРНЬЕ К ДУХОВНОМУ РЕАЛИЗМУ В ТРЕХ ВАРИАНТАХ НАЗВАНИЯ РОМАНА «БОЛЬШОЙ МОЛЬН»
Данная статья является продолжением ряда работ, в которых изучается поэтика полифонического романа на материале творчества французских писателей-модернистов. Впервые рассматривается поэтика трёх вариантов названий романа Алена-Фурнье «Большой Мольн» в её связи с тремя этапами формирования особенной поэтики полифонического романа, постепенно отходящего от влияний романтизма. Эти этапы всё ближе подводят Алена-Фурнье к созданию уникального авторского метода, названного самим писателем духовным реализмом, или отображением духовной реальности.
В статье обосновывается предположение, что смена названий «Большого Мольна», а также их характер соответствуют этапам творческого роста писателя и этапам развития авторского художественного метода. Сама длительность работы (1906-1913) над произведением небольшого объёма может указывать на сложность процесса становления авторского метода.
В статье показывается внутренняя близость духовного реализма Алена-Фурнье авторскому методу Ф.М. Достоевского, под влиянием которого сформировался самостоятельный и оригинальный художественный метод Але-на-Фурнье.
Ключевые слова: Ален-Фурнье, «Большой Мольн», реализм в высшем смысле, высший романтизм, духовный реализм, авторский художественный метод, религиозно-этическая мотивация, принцип увлекательности, принцип реалистичности, принцип загадочности.
За время работы над романом Ален-Фур-нье трижды менял название своего произведения: «Безымянный край» ("Le pays sans nom"), «День свадьбы» ("Le jour de noces"), «Большой Мольн» ("Le Grand Meaulnes"). Мы обосновываем то предположение, что смена названий романа и сам их характер соответствуют ступеням творческого роста автора и этапам развития его художественного метода, названного самим Але-ном-Фурнье «духовным реализмом», реализмом, отображающим духовную реальность. Как мы уже писали, поэтика Алена-Фурнье близка авторскому методу Ф.М. Достоевского, определяемому самим Достоевским как «реализм в высшем смысле» [2, с. 159-162]. «Духовный реализм» Алена-Фурнье, вместе с тем, характеризуется большой самобытностью и самостоятельностью. Об этапах его становления и пойдёт далее речь.
В письме другу, художнику Андре Лоту, Анри Фурнье следующим образом обосновывал своё понимание духовного реализма: «Есть реализм, которого я достигну и которого достигаю, и перед
которым я не отступлю, как бежал Альфред Мольн от своего счастья. Я признаю его существование, и он не пройдёт мимо меня незамеченным. Вы только верите в духовную реальность - в то время как я верю, что этот реализм, возможно, более реален, чем земная жизнь» [7, с. 21]. Письмо датируется 16 января 1910 года. В этом году Анри Фур-нье берёт литературный псевдоним Ален-Фурнье. Ему ещё нет и двадцати четырех лет, и он только что вошел в круг писателей журнала «Новое французское обозрение» (NRF). Отметим тот факт, что Ален-Фурнье уже четыре года работает над романом «Большой Мольн». Обратим внимание на то, что главный герой будущего романа пока носит имя Альфред, а не Огюстен, а название «Большой Мольн» ещё не существует.
Замысел романа связан с биографическим фактом, имеющим для писателя судьбоносное значение. В 1905 году в Париже лицеист Анри Фурнье случайно повстречал девушку, прогуливающуюся по набережной Сены в обществе пожилой дамы. Женщины сели на прогулочный катер, и молодой
68
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «¿j- № 1, 2016
© Дубинская М.В., 2016
