CC BY
457
ИСторИя
УДК 94 (47).084.3“1918/1922”
Н. А. Бутенин, Н. Д. Бутенина
партизанское движение на дальнем востоке в годы гражданской войны
(итоги и перспективы изучения)
Дается критический анализ существующей в отечественной историографии концепции партизанского движения на Дальнем Востоке в годы Гражданской войны (1918-1922 гг.). Высказывается мнение о характере, движущих силах и содержании партизанского движения в эти годы. Выделяются перспективные направления дальнейшего изучения данной проблемы.
Ключевые слова: Гражданская война, Дальний Восток, партизанское движение, историография.
Partisan movement in the Russian Far East during the Civil War (current results and prospects of studying). NIKOLAY A. BUTENIN, NATALYA D. BUTENINA (Far Eastern Federal University, Ussuriisk).
The article contains critical analysis of the Russian historiography of partisan movement in the Russian Far East during the Civil War (1918-1922). The authors express their opinion about the character, motivations and the essence of partisan movement during the Civil War outlining the future directions of studying of the issues.
Key words: Civil War, Russian Far East, partisan movement, historiography
Накануне 90-летнего юбилея завершения Гражданской войны историкам уместно подводить итоги и определять перспективы. Известно, что в Гражданской войне на Дальнем Востоке важным фактором победы советской власти стало партизанское движение. За несколько десятков лет после окончания Гражданской войны по истории партизанского движения накоплена обширная литература, в советской историографии сложилась четкая концепция природы и причин этого явления. Однако, на наш взгляд, традиционные схемы отечественной историографии не удовлетворяют современного исследователя.
Для того чтобы пояснить это утверждение, обратимся к начальному периоду отечественной историографии партизанского движения, который представляется нам весьма важным и интересным. Во-первых, это было время, когда к осмыслению Гражданской войны активно обращались и победители, и побежденные. Во-вторых, это был довольно короткий период издательского либерализма в истории Советской России, когда публиковались не только воспоминания красных партизан, но и работы представителей социалистических партий
небольшевистского толка, участников белого движения и интервенции. Официальная «марксистско-ленинская концепция» Гражданской войны еще не сложилась, и многие авторы, в том числе вчерашние партизаны, высказывали личную точку зрения в освещении недавних событий [2], которая вскоре получит ярлык субъективизма. Иногда этот период советской историографии Гражданской войны не без оснований называют «истпартовским»1 [31, с. 9].
Нет нужды переоценивать масштабы авторской свободы. Уже в середине 1920-х годов написание воспоминаний начинает регламентироваться определенными правилами, о которых говорят соответствующие инструкции [5]. Исчезают присутствовавшие ранее положительные характеристики отдельных деятелей интервенции и белого движения. Тем не менее в оценке природы партизанского движения, его инициаторов и непосредственных
1 Истпарт - Комиссия для изучения и собирания материалов по истории Октябрьской революции и РКП в составе ЦК партии на правах отдела, истпарты - местные отделения, Дальистпарт (1922-1938 гг.) [30].
БУТЕНИН Николай Аркадьевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры исторического образования Школы педагогики (Дальневосточный федеральный университет, Уссурийск); БУТЕНИНА Наталья Дмитриевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры исторического образования Школы педагогики (Дальневосточный федеральный университет, Уссурийск). E-mail: nikbut@list.ru © Бутенин Н.А., Бутенина Н.Д., 2012
участников все еще присутствовали самые различные точки зрения, иногда весьма экстравагантные. Так, И. Мамаев, описывая свою встречу с китайским коммунистом Суном, обращается к пространным рассуждениям о чуть ли не классовой природе «хунхузнического движения» и находит в нем немало положительных моментов [19, с. 383].
Ситуация решительным образом изменилась к середине 1930-х годов. Точкой отсчета можно считать Постановление ЦК ВКП(б) от 30 июля 1931 г. «Об издании «Истории гражданской войны» [21, с. 418]. Заметим, что инициатива такого издания лишь формально принадлежала Максиму Горькому. Реакция на постановление была стремительной: создана Главная редакция, организован сбор материалов, опубликованы Проект и План издания [10, 11]. В Х и XIII томах последнего была изложена схема событий на Востоке России. Из лучших, т.е. соответствующих схеме, материалов опубликован сборник «Таежные походы». Среди них статья П.П. Постышева, фактически перечеркнувшая достижения первого этапа отечественной историографии Гражданской войны: «Партизанскую борьбу на Дальнем Востоке никто еще не описал по-настоящему» [22, с. 67]. Концепция самого П.П. Постышева выглядит так: «Партизанские отряды не организовывались стихийно, их борьба не была борьбой самообороны. Партизанские отряды организовывались большевиками. А те отряды, которые организовывались без большевиков, потом большевиками оформлялись и, безусловно, ими политически руководились. Борьба шла под лозунгом «За власть советов». В партизанские отряды Приморья и Приамурья ушли почти все рабочие из городов. Рабочие в отрядах являлись основным ядром... Впоследствии партизанское движение охватило всю крестьянскую массу» [22, с. 62, 63].
Следует заметить, что в 1934 г. появилось интересное и, едва ли не первое, исследование по истории Гражданской войны на Дальнем Востоке. Его автор З.Г. Карпенко хотя и писала о руководящей роли большевиков и их решающем значении в последующей трансформации партизанского движения, отмечала элементы стихийности на начальном периоде партизанского движения, участие в нем самых разнородных элементов, в том числе и кулачества [13, с. 63, 64]. Мы не исключаем, что именно книга З.Г. Карпенко невольно стала причиной обличительного пафоса Постышева. Напомним, что П.П. Постышев в это время занимал пост секретаря ЦК ВКП(б), и его статья носила фактически директивный характер. Вслед за этим выступлением появляется статья историка нового поколения А.П. Шу-рыгина, где директивы секретаря ЦК ВКП(б)
развивались и конкретизировались [32]. Собственно говоря, это были известные шаги к подготовке Краткого курса истории ВКП(б).
Именно предложенная в статьях П.П. Постыше-ва схема на долгие годы легла в основу изучения партизанского движения, приняла обязательный для историков характер, стала основой концепции, существующей и в современной историографии. Нет нужды в чем-то упрекать историков старшего поколения, вольно или невольно следующих данной концепции. Один из авторов статьи на конференции в Новосибирске в начале 1980-х годов был очевидцем массированной критики за попытку уклонения от этой схемы, и этот эпизод оставил весьма тяжелое впечатление. К сожалению, ситуация не изменилась и в последующем, хотя давно минула эпоха жесткого партийного руководства исторической наукой. Более того, в конце 80-х годов прошлого века в осмыслении отдельных эпизодов партизанского движения проявились тенденции движения назад (к этому мы еще вернемся).
Вместе с тем в заключительной четверти ХХ в. наблюдается поворот историков Гражданской войны к изучению небольшевистских движений и организаций на Дальнем Востоке, что в связи с не изученностью этих сюжетов вполне закономерно и оправданно. История же партизанского движения современных историков практически не привлекает. Создается ложное представление об ее изученности и бесперспективности дальнейших исследований. Характерно, что старая схема, о которой говорилось выше, была положена в основу первой книги третьего тома «Истории Дальнего Востока России», где из 630 страниц партизанскому движению уделяется 11 [12, с. 318-327, 444-448], что, на наш взгляд, отражает современное состояние отечественной историографии Гражданской войны на Дальнем Востоке.
Попытаемся сформулировать наши, отнюдь не бесспорные, представления о партизанском движении на Дальнем Востоке России в годы Гражданской войны и иностранной интервенции и перспективах его изучения.
Современные историки, по нашему мнению, должны отказаться от монохромного взгляда на события Гражданской войны, в частности от идеализации партизанского движения. Оно являло собой стихийный протест населения Дальнего Востока против политики белогвардейцев и интервентов и несло в себе все элементы этой стихийности, вплоть до атамановщины. Борьба красных партизан зачастую принимала крайне жесткие и даже уродливые формы, продиктованные в том числе и действиями противоположной стороны. Нередким
приемом партизан становились «экспроприации» продовольствия и иных необходимых вещей у самих же крестьян. Об этом бесхитростно пишут сами мемуаристы, отмечая, что «экспроприация» проводилась у кулаков, сторонников белых и т.д. В белогвардейской прессе и даже газетах эсеров и меньшевиков партизаны, как правило, именовались «красными бандитами», и сегодня нужно обратить внимание и на эту сторону партизанского движения. Важно подчеркнуть, что в 20-е годы такие оценки признавалось как закономерное явление. Так, С.И. Гусев в аналитической работе «Уроки гражданской войны» (1921 г.) писал: «В эпоху социалистической революции, идущей под лозунгом «экспроприация экспроприаторов», партизанство неминуемо извращает этот лозунг и скатывается к бандитизму...» [7, с. 19].
Классическим примером жестокости партизан по отношению к интервентам и белогвардейцам стали Николаевские события зимы 1920 г., когда в результате действий отряда Я.И. Тряпицына был разгромлен целый город. Досадно, что в конце 80-х годов ХХ в. была предпринята попытка оправдать поведение этого отряда и погром Николаевска, объяснив это японской провокацией [1, с. 31-34]. Еще досадней фактическое принятие этой точки зрения авторами «Истории Дальнего Востока.» [12, с. 365-366]. Заметим, что уже в конце 1980-х годов некоторые историки высказывали сомнения в правомерности этого подхода. На наш взгляд, факт японской провокации представляется вполне возможным, но он не является оправданием массового «красного террора» (как и любого другого террора). Тем более сомнительной является попытка представить события как проявление исключительно анархистско-максималистской тенденции в партизанском движении.
Важным является вопрос о начале партизанского движения - точнее о начале открытого сопротивления антисоветским правительствам края и его причинах. Из литературы известно, что толчком к развертыванию партизанского движения стала принудительная колчаковская мобилизация населения в декабре 1918 г. Однако в ряде неопубликованных краеведческих работ мы встречали утверждение, что гораздо большее негодование крестьянского населения вызвала попытка белых властей изъять оружие у жителей края, тесно связанных с охотой и необходимостью противостоять хунхузам и т.п.2
Самые первые отряды и группы возникали как отряды самообороны. На Амуре крестьяне Сред-
2 Воспоминания А.П. Дубина о семье (записаны в декабре 2010 г. в селе Чернышевка Анучинского района). Личный архив И.В. Пчела. Есть и другие записи.
не-Бельской волости с оружием в руках встречали отряд правительства А.Н. Алексеевского уже 19 октября 1918 г.3
В Приморье (деревня Свободная) такие отряды, формально признающие Приморскую областную земскую управу как источник власти и даже получающие от земства материальную помощь - 13 винтовок и один револьвер, появляются уже в августе 1918 г.4
Нет никаких свидетельств о дальнейшей эволюции этих отрядов, нам гораздо важнее установить начальный этап партизанского движения. Очень скоро такие отряды начали возникать по всей Приморской области и уже без всякого участия земств.
Не менее спорным является вопрос об организаторах партизанских отрядов - большевики? бежавшие в тайгу красногвардейцы? узники «вагонов смерти»?
Обратимся к свидетельствам участников событий. Вот что пишет А. Яременко: «Оно (учительство) стало истинным руководителем трудового крестьянства, организуя свежие партизанские отряды...» [33, с. 296]. Не столь категорично это подтверждают и записки партизанских командиров Н. Ильюхова и М. Титова [9]. Можно заподозрить авторов, бывших учителей, в тенденциозности, но на пленуме Приморского губкома РКП(б) в 1924 г. официально утверждались исключительные заслуги учительства в организации партизанского движения [17]. Можно привести длинный список партизанских командиров, вышедших из учительской среды. Помимо упомянутых Ильюхова и Титова следует назвать Мечика, Слинкина, Иванова, Сорокина, Топоркова, Степаненко, Голубкова, Дум-кина, Лободу, Флегонтова и др. [3]. Относительно немного было отрядов как раз с иным руководящим составом.
Никакой внятной политической платформы эти отряды, возникающие осенью 1918 г., не имели, а потому сомнительными выглядят утверждения об их выступлении под лозунгом «Вся власть Советам!» Политическая платформа учителей, вставших во главе первых партизанских отрядов, едва ли была большевистской, хотя позднее, при определении ими партийного стажа, как правило, указывались 1917-1918 гг.
Весьма показательно, что в архивах сохранился донос на одного из активных участников партизанского движения в Приморье Ильюхова: «В 1918 г. Ильюхов на ряде учительских съездов в Приморье выступал против коммунистов-большевиков. На
3 Российский государственный исторический архив Дальнего Востока, далее РГИА ДВ. Ф. Р-1032. Оп. 1. Д. 54. Л. 2.
4 РГИА ДВ. Ф. Р-955. Оп. 2. Д. 2. Л. 8, 18.
учительском съезде в г. Хабаровск с револьвером в руке обещал победить большевиков»5. Нужно учесть, что в атмосфере доносов 1937 г. рождаться могли самые фантастические утверждения, поэтому абсолютного доверия этот факт не вызывает. Однако подобный эпизод вполне вписывается в атмосферу 1918 г., когда антибольшевистские настроения были весьма характерны для большинства населения края.
Конечно, говорить о социальном составе такого движения, как партизанское, чрезвычайно сложно. Тем не менее сошлемся на весьма показательные данные о социальном составе амурских партизан 1918-1919 гг., приведенные С. Кургузовым в 1929 г.: крестьяне - 80-85%, в том числе бедняки и батраки - 40%, середняки - 50-55%, кулаки -5-10%; красногвардейцы из других мест - 8-10%; рабочие из городов и железнодорожники - 5-10% [18, с. 42].
Таким образом, в начальный период партизанского движения оно являлось народным по форме, преимущественно крестьянским по составу и было разбито на несколько десятков мало связанных друг с другом отрядов. Стихийность и аполитичность являлись неотъемлемыми характеристиками этого движения. На наш взгляд, большевистское присутствие в партизанском движении, по крайней мере, в Приморье проявилось не ранее весны 1919 г. Именно в этой связи особое значение приобретает вопрос о начале партизанского движения.
На наш взгляд, далеко не полностью учтено присутствие в партизанском движении иных партий, преимущественно леворадикальных. Последние представлены в отечественной историографии Гражданской войны на Дальнем Востоке следующим образом. Во-первых, это левые эсеры, с которыми большевики в конце 1917-первой половине 1918 г. в рамках политического блока совместно участвовали в советском строительстве на Дальнем Востоке. Во-вторых, это представители левых групп, на которых возлагалась ответственность за наиболее одиозные эксцессы Гражданской войны, - анархисты Тряпицын и Пережогин (Забайкалье, затем Благовещенск), максималистка Н. Лебедева и др.
Между тем реальное сотрудничество большевиков с леворадикальными группами было глубже и шире. В Благовещенске, например, в первой половине 1918 г. издавалась газета «Коммунист» как совместный орган большевиков, левых эсеров, максималистов и анархо-коммунистов, и это далеко
5 Архивная справка красного партизана Ильюхова Н.К., выданная Примкрайгосархивом 21 ноября 1957 г // Государственный архив Приморского края, далее ГАПК. Ф. Р-711. Оп. 1. Д. 17. Л. 1.
не единичный пример подобного сотрудничества в России того времени. Таким образом, коварный вопрос хитрована-мужичка из легендарного фильма: «Василий Иванович! А ты за большевиков или за коммунистов?», - приобретает известный смысл. Позднее участники этой коалиции совместно ушли в партизанские отряды. Среди них упоминаются максималисты Шумилов, Хабаров, Подглазов, Чер-ленцев, Григорьев, Камерон, Устименко, левые эсеры Поспелов, Лебедев, Ошко, анархист Степанов, впоследствии погибшие [16, с. 5-13]. Максималист В.В. Патрушев возглавил один из крупных партизанских отрядов на Амуре.
Такое же положение было и в Приморском крае. Среди партизан упоминаются левые эсеры М.Д. Иванов и К.И. Жук (Макарова) [9, с. 26], максималист И. Мамаев и др. [6, с. 165]. И это далеко не полный перечень. Среди партизан были и сибирские эсеры, среди которых выделяется М.Я. Линдберг. Те представители левых партий, которые пережили Гражданскую войну, позднее оформили свое членство в РКП(б) и о своем небольшевистском прошлом предпочитали не вспоминать. Это, однако, не освобождает нас от необходимости учета сложности и неоднозначности партийного состава партизанского движения.
Еще одним составляющим элементом партизанского движения на Дальнем Востоке стали корейские отряды. Об этой странице в истории партизанского движения писали в конце 50-х годов прошлого века С.А. Цыпкин [29], И.М. Разгон, В.С. Флеров, С.Ш. Хаскина [23]. Из позднейших работ стоит назвать книгу М.Т. Кима [15]. Уже в постсоветское время были опубликованы книга Б.Д. Пак [20] и статья А.А. Торопова [26] и др.
Масштабы участия корейцев в партизанском движении были весьма значительными, в отдельные периоды число этих бойцов достигало 3 тыс. чел. [25, стлб. 949-950]. Следует, однако, заметить, что их присутствие в крае не было постоянным, они могли появляться здесь и снова возвращаться в Корею, главным образом морским путем.
Уход от этой темы в свое время диктовался соображениями политической конъюнктуры, а позднее - общим упадком интереса к теме партизанского движения. Между тем историки Республики Корея весьма внимательно и даже трепетно относятся к различным аспектам этой борьбы своего народа за независимость. Авторам 5 лет назад довелось стать участниками совместного корейско-российского проекта, в ходе которого обнаружились любопытные детали. Началом партизанского движения на российском Дальнем Востоке корейские историки считают лето 1911 г., когда в устье
р. Амба (Хасанский район) высадился небольшой отряд, который проходил здесь обучение и реорганизацию. В дальнейшем такие визиты продолжались, а с началом Гражданской войны их число резко возросло. Конечно, никакой антироссийской деятельности в дореволюционный период они не вели, для них это было началом национально-освободительной борьбы против японской оккупации Корейского полуострова. Своим врагом на территории русского Дальнего Востока они считали именно японские войска, рассматривая белое движение лишь как союзное им.
Авторы понимают специфику советской риторики 1950-1970-х годов, однако корейское участие в партизанском движении не было ни «борьбой трудящихся», ни движением «интернационалистов», напротив, это было национальное восстание корейского народа против иноземных захватчиков, и состав его участников был достаточно неоднородный, это и коммунисты, и представители имущих сословий. Однако, в событиях 1918-1922 гг. эти два параллельных потока слились в единый фронт - партизанское движение. Именно такую позицию мы попытались реализовать в опубликованной в Сеуле статье [4]. Так как историей участия корейцев в партизанском движении кроме ученых России и Республики Корея занимаются исследователи Казахстана [14], то это направление в последние 20 лет стало развиваться динамично.
На наш взгляд, ждет своего исследователя и еще одна проблема - участие корейцев, китайцев, малых народов Дальнего Востока в смешенных партизанских отрядах, в том числе вопрос о межэтнических конфликтах, сведения о которых сохранились в воспоминаниях участников движения, в частности на Амуре.
Особой страницей в истории партизанского движения является период Дальневосточной республики. В исторической литературе давно замечено, что на завершающем этапе Гражданской войны в Приморье партизанское движение испытывало серьезный кризис. Если в 1919-начале 1920 г. оно своим размахом и массовостью способно было смести колчаковскую администрацию в крае, то в 1921-1922 гг. крестьянство отказало партизанам в массовой поддержке. Об этом пишут не только свидетели - участники белого движения, но и сами партизанские вожаки. А. Флегонтов, отмечающий это, говорит о частных ошибках, трусости отдельных товарищей и т.д. [28, с. 169]. Но ни он, ни его соратники-партизаны не могут скрыть, что причина - в изменении поведения белых.
По свидетельству каппелевца Б. Филимонова, теперь выставлялись такие лозунги: «Белые по-
встанцы идут, чтобы освободить крестьян от красных разбойников»; «Для белых выше всего — воля народа»; «Ничто не будет браться от населения силою: ни мобилизованные, ни подводы, ни хлеб, ни имущество...»; «Довольно терпеть дольше лжецов и насильников-комиссаров! Им не место среди честных рабочих людей»; «Долой комиссаров! Да здравствует свободная воля! Да здравствует власть трудового народа!..» [27, с. 72].
Это фактически подтверждает и партизанский командир Б. Рубцов, который так характеризует политику меркуловского правительства: «Оно освободило население от военных налогов, от расходов на армию и принудительной вербовки в нее, оно предписало белоповстанческой армии применять в отношении населения особо осторожную тактику, методы колчаковско-семеновского периода предложено было сдать в архив, в основу новой тактики вкладывалась безусловная предупредительность» [24, с. 203].
Это, к слову, вполне соответствовало мировоззрению и самих каппелевцев, точнее, их подавляющего большинства. Возможно, именно эти обстоятельства заставили большевиков Приморья в своих рекомендациях о новой тактике предложить «проводить набеги на оставшиеся в городе семеновские части, не трогая пока каппелевцев.»6.
В этот период решительным образом изменились организационные формы партизанского движения. Оно действительно возглавлялось большевиками, руководилось из единого центра, причем командный состав целиком определялся Дальбюро ЦК РКП(б). Многие даже рядовые участники партизанских отрядов прибывали в Приморье с территории ДВР. Но стало ли оно в этой связи эффективней?
Переход от «партизанщины» к «заорганизован-ности» был весьма болезненным, вызывает сомнение и результативность смены руководителей. Чего только стоит заключение следственной комиссии по делу Ревштаба Прифронтовой полосы Приморской области, среди прегрешений которого, кроме чисто военных, «покупка 4 китайских паспортов за 4 вагона леса», окончательно дискредитировавшая руководство. Тем не менее поскольку «советские работники нужны в данный момент более чем когда-либо .не предавать этого дела общественной огласке. .Привлечь к ответственности активных агентов и исполнителей воли Ревштаба»7. Показательно, что в критические моменты руководство
6 РГИА ДВ. Ф. Р-602. Оп. 1. Д. 5. Л. 43.
7 Доклад следственной комиссии с чрезвычайными полномочиями по делу Ревштаба Прифронтовой полосы. 28 апреля-8 мая 1920 г. // РГИА ДВ. Ф. Р. 725. Оп. 1. Д. 1. Л. 9.
Народно-революционной армии ДВР (НРА) готово было пойти на реставрацию «партизанщины», возвращая в край авторитетных командиров.
В письме Военного Совета партизанских отрядов Приморья военному совету НРА от 11 августа 1922 г. общее число партизан определяется в 2500 чел. (вероятно, эти цифры относятся лишь к одному району - Анучинскому, общее количество партизан М.А. Дробов оценивал в 30 тыс. [8, с. 85]). Из этого числа 75% составляли граждане Советской России, и только 25% граждане Амурской области и Приморья. На этом фоне неудивительно признание, что «партизаны, тщетно прождавшие смену, дезертируют с оружием в руках в сторону Хабаровска»8.
Были намерения вернуть в борьбу бывших пар-тизан9 и даже объявить в крае мобилизацию, но с тем чтобы «набор приморцев был направлен в Хабаровск в компенсацию за переброшенные в Приморье части НРА, для замены уставших»10.
Представляется, что подобные планы свидетельствуют об известном недоверии большевиков к местному населению. Партизанское движение на этом этапе естественно и искусственно изолировалось от масс и если не разложилось окончательно, то только потому, что вооруженная борьба скоро закончилась.
Возникает вопрос о природе партизанского движения в условиях Гражданской войны - что это, стихийная реакция местного населения или целенаправленная деятельность на занятой классовыми врагами территории отрядов, выделенных из состава армии? Представляется, что именно в Приморье проявили себя обе формы, а их сравнительный анализ обещает интересные выводы, не укладывающиеся в привычную схему.
Подводя итоги нашим, отнюдь не бесспорным, характеристикам партизанского движения в годы Гражданской войны, хотелось бы отметить следующее. Мы решительным образом возражаем против бытующих представлений о некоей изученности темы и полагаем необходимыми дальнейшие исследования в этой области. В качестве первоочередных объектов изучения нам видятся воспоминания самих участников партизанского движения, прежде всего 1920-начала 30-х годов. Следует обратить внимание на работы представителей белого дви-
8 Штаб партизанских отрядов Приморья. Переписка с партизанскими отрядами Приморья. 1922 г. // Государственный архив Хабаровского края, далее ГАХК. Ф. 415. Оп. 1. Д. 3. Л. 6.
9 Выписка из приказа по партотрядам Приморья от 11 мая 1922 г. // ГАПК. Ф. Р-713. Оп. 1. Д. 1. Л. 7.
10 Протокол заседания партотрядов Приморья от 4 июля 1922 г. // ГАХК. Ф. 415. Оп. 1. Д. 4. Л. 2.
жения, тем более что этот вид источников сейчас доступен. Необходимо обратиться к дальневосточной прессе, не избегая и не боясь нелицеприятных оценок в изданиях противоборствующей стороны. Наконец, особого внимания требуют материалы партизанских комиссий 1920-х годов, сохранившиеся в РГИА ДВ. Это фонды: Владивостокская городская партизанская комиссия; Ольгинская районная партизанская комиссия; Хингано-Архаринская районная партизанская комиссия; Тамбовская районная партизанская комиссия (на Амуре); Районная партизанская комиссия района им. Сергея Лазо; Свободненская районная партизанская комиссия; Хабаровская городская партизанская комиссия; Николаевская-на-Амуре городская партизанская комиссия и др.
Только такой полный анализ может помочь нам получить сколь-нибудь адекватное представление о причинах, организаторах, движущих силах и характере партизанского движения на Дальнем Востоке России в период Гражданской войны и интервенции.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Беликова Л.И. Борьба против японских интервентов в Нижнем Приамурье (январь-март 1920 г.) // Империалистическая интервенция на советском Дальнем Востоке. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1988. С. 26-35.
2. Бутенин Н.А., Бутенина Н.Д. Партизанское движение в Приморье глазами современников (по материалам 20-х-начала 30-х гг. ХХ в.) // Проблемы отечественной истории: материалы науч. конф. Уссурийск: Изд-во УГПИ, 2006. С. 63-81.
3. Бутенин Н.А., Бутенина Н.Д. Приморское учительство в годы революции и гражданской войны // Проблемы истории образования на Дальнем Востоке России: материалы науч. конф. Вып. 1. Уссурийск: Изд-во УГПИ, 2011. С. 5-12.
4. Бутенин Н.А., Бутенина Н.Д. Участие корейцев в гражданской войне в России (на материалах Дальнего Востока) // J. of History and Culture. Seoul, 2006. N 24. June. С. 73103. На кор. и рус. яз.
5. Гелис И. Как писать воспоминания (Методологический очерк) // Пролетарская революция. М., 1925. № 7. С. 197212.
6. Гражданская война на Дальнем Востоке. Воспоминания ветеранов. М.: Наука, 1973. 351 с.
7. Гусев С.И. Уроки гражданской войны. Изд. 2-е, перераб. и доп. М.: Госиздат, 1921. 46 с.
8. Дробов М.А. Малая война: партизанство и диверсия. М.: Госиздат, 1931. 148 с.
9. Ильюхов Н., Титов М. Партизанское движение в Приморье. 1917-1920 гг. Л.: Прибой, 1928. 254 с.
10. История гражданской войны: План издания, утвержденный Главной редакцией 27 марта 1932 г. М.: Огиз, 1932. 132 с.
11. История гражданской войны: Проект плана издания. М.: Госвоениздат, 1931. 80 с.
12. История Дальнего Востока России. Т. 3. Кн.1. Дальний Восток России в период революции 1917 года и гражданской войны / отв. ред. Б.И. Мухачев. Владивосток: Дальна-ука, 2003. 630 с.
13. Карпенко З.Г. Гражданская война в Дальневосточном крае (1916-1922 гг.). Хабаровск: Дальпартиздат, 1934. 167 с.
14. Ким ГН. (д.и.н., проф., директор Центра корееведения КазНУ им. аль-Фараби). За власть советов, или национально-освободительная борьба корейцев на Дальнем Востоке: традиции и новые подходы. URL: http://world.lib. ru/k/kim_german_nikolaewich/28.shtml (дата обращения: 23.06.2012).
15. Ким М.Т. Корейские интернационалисты в борьбе за власть Советов на Дальнем Востоке. 1918-1922. М.: Наука, 1979. 142 с.
16. Красная Голгофа / сост. И. Жуковский. Благовещенск, 1920. 112 с.
17. Красное знамя. 1924. 4 июля.
18. Кургузов С. Амурские партизаны. Воспоминания о партизанском движении в Амурской области за 1918-1919 гг. Хабаровск: Кн. дело, 1929. 56 с.
19. Мамаев И. К вопросу о хунхузническом движении на Дальнем Востоке // Революция на Дальнем Востоке. Вып. 1. М.; Пг.: Госиздат, 1923. С. 375-384.
20. Пак Б.Д. Корейцы в советской России (1917-конец 30-х гг.). М.; Иркутск; СПб., 1995. 258 с.
21. Постановление ЦК ВКП(б) «Об издании «Истории гражданской войны» от 30 июля 1931 г. // О партийной и советской печати: сб. документов. М.: Правда, 1954. С. 418.
22. Постышев П.П. Первый партизанский Тунгусский отряд // Таежные походы: сб. эпизодов из истории гражданской войны на Дальнем Востоке. М.: История гражданской войны, 1935. С. 59-86.
23. Разгон И.М., Флеров В.С., Хаскина С.Ш. К истории боевого содружества с трудящимися корейцами в борьбе за советскую власть на Дальнем Востоке (1919-1922 гг.) // Тр. ЦГА РСФСР ДВ. Т. 1. Томск: Изд-во ТГУ, 1960. С. 310-318.
24. Рубцов Б. Революционная борьба за Приморье // В огне революции. Хабаровск, 1927. С. 186-212.
25. Советская Сибирская энциклопедия. Т. 2. Новосибирск: Зап.-Сиб. изд-во, 1931. Стлб. 949-950.
26. Торопов А.А. Корейцы в годы гражданской войны на Дальнем Востоке (1917-1923 гг.) // Корейцы на российском Дальнем Востоке (1917-1923 гг.). Документы и материалы. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2004. 320 с.
27. Филимонов Б. Белоповстанцы. Хабаровский поход зимы 1921-1922 годов. Кн. 1. Шанхай: Слово, 1932. 245 с.
28. Флегонтов А. Партизанское движение (1918-1922 гг.) // В огне революции. Хабаровск, 1927. С. 149-174.
29. Цыпкин С.А. Участие корейских трудящихся в борьбе против интервентов на советском Дальнем Востоке (19181822 гг.) // Вопр. истории. 1957. № 11. С. 71-85.
30. Шельдешев Э.М. О периодизации деятельности Даль-истпарта (1922-1938 гг.) // Партийные организации Дальнего Востока в борьбе за построение социализма и коммунизма. Хабаровск: Изд-во Хабаров. политех. ин-та, 1974. С. 244-252.
31. Шерман И.Л. Советская историография гражданской войны в СССР (1920-1931 гг.). Харьков: Изд-во Харьков. унта, 1964. 340 с.
32. Шурыгин А. Большевики - организаторы и руководители партизанского движения в ДВК // Пропагандист-агитатор. Хабаровск: Дальпартиздат, 1936. № 7. С. 21-33.
33. Яременко А. Роль интеллигенции в партизанском революционном движении (1918-1920) // Пролетарская революция. М.: Истпарт, 1922. С. 293-298.
